Сокровища баронессы фон Шейн

Ольга Баскова, 2020

В своем доме найден мертвым Игорь Илларионов – краевед и борец за местный музей. Последние годы он общался только с соседом Зямой, и, по его словам, Игорь был одержим идеей отыскать какой-то клад. О том, где этот клад спрятан, якобы можно прочитать в дневнике его прабабки – известной мошенницы Ольги фон Шейн. Всю свою жизнь она обкрадывала влиятельных людей и складывала их драгоценности в большую деревянную шкатулку, которую незадолго до своей смерти где-то надежно спрятала…

Глава 3

Санкт-Петербург, 1889

Каток Таврического сада был самым популярным у золотой молодежи Санкт-Петербурга. Старожилы рассказывали, что когда-то Александр Второй решил устроить своим подрастающим сыновьям небольшое развлечение — залить каток в Таврическом саду. Но не только молодые князья проводили здесь время. К ним, как магнитом, притягивало знатную молодежь. Все хотели познакомиться и пообщаться с августейшими особами, и в результате это место стало чуть ли не самым оживленным в Петербурге.

Конечно, не все желающие могли позволить себе такое развлечение. Таврический сад находился на территории дворца и, разумеется, охранялся, поэтому публику пускали на каток только по специальным билетам, которые выдавала Канцелярия Министерства Императорского двора.

Конечно, детям ювелира Сегаловича вход сюда был бы закрыт, даже если бы они владели копями царя Соломона. Но молодой князь Раховский припасал для своей возлюбленной билетик, и они наслаждались катанием, бросая заинтересованные взгляды на членов царской семьи, с которыми можно было запросто пообщаться — да, именно запросто, не как с небожителями. Оля понимала, что здесь не только веселятся и наслаждаются обществом друг друга, как они с Мишелем. Более солидные люди что-то обсуждали, о чем-то спорили — словом, на катке будто существовал какой-то свой мир, загадочный и очень притягательный.

Когда девушка, раскрасневшись от мороза, подбежала к входу, князь, высокий, стройный брюнет с короткими усиками, украшавшими верхнюю губу и придававшими его мальчишескому лицу более солидное выражение, схватил ее за руку.

— Нехорошо заставлять себя ждать, мадемуазель. — Он достал из кармана шинели часы на золотой цепочке и открыл крышку. — Глядите: уже половина третьего.

— Извините, Мишель. — Оля ни капельки не смутилась. Одна знатная дама когда-то сказала ей, что девушка должна опаздывать. — Я не могла не пообедать вместе со всеми. Впрочем, папа все равно не отпустил бы меня без обеда.

Кавалер надул щеки, готовый расхохотаться, и издал звук, похожий на тот, который издает лопнувший воздушный шар.

— Тогда вперед.

Он протянул девушке руку, она оперлась на нее, и молодые, счастливые, они вбежали на территорию катка.

Сев на скамеечку, девушка стала обувать коньки. Она давно поняла, что обувь должна быть кожаная (бархатные теплые башмаки не подходили для этой забавы, потому что быстро становились сырыми и холодили ноги). Оленька выпросила у матери коричневые сапожки с толстой подошвой и каблучками средней высоты. Пока девушка возилась с противным винтом на коньке, который никак не хотел входить в отверстие каблука, Мишель уже вогнал в подошву три небольших гвоздика, уверенно встал и ударил коньками о лед, проверяя, хорошо ли они вошли в подошву, а потом, поклонившись каким-то господам, позвал Олю.

— Ну поехали, прошу вас, Ольга Зельдовна.

Девушка с удовольствием протянула ему ладошку:

— Я уже готова.

Рука об руку они покатились по сверкающему льду. Оленька, не забывая кланяться для приличия, с восхищением рассматривала дам, в большинстве своем высоких и стройных, дорого и модно одетых. На их прекрасных румяных лицах читалась радость, и она с грустью подумала, что они даже не подозревают, что такое разорение. Интересно, говорят ли в городе о том, что ее папочка обанкротился? Знает ли об этом семья Мишеля? Что, если… Она вздрогнула, и ее кавалер ласково погладил задрожавшую ладошку любимой:

— Что случилось, Ольга Зельдовна?

Она ничего не ответила, лишь покачала головой. Он стиснул ее руку и прижал к своей груди.

— Ольга Зельдовна, я понимаю, что здесь неподходящее место для объяснения, но не хочу ждать. Вы не можете не видеть, что я чувствую к вам. Умоляю вас, станьте моей женой, — словно боясь отказа, выпалил он, не дожидаясь ее ответа. — Завтра, если позволите, я приду к вам домой просить вашей руки.

Оля прерывисто задышала, от волнения ее щеки побледнели, на тонкой шейке пульсировала жилка.

— Мне надо подумать, Мишель. Вы понимаете, что никто не дал бы вам быстрый ответ.

— Да, да, я понимаю. — Он продолжал сжимать ее маленькую ладошку. — Значит, завтра я у ваших родителей?

— Да. — Оле хотелось закричать от радости, но она сдержалась, как настоящая дама. — Да, конечно. Я буду вас ждать.

Мишель заметно повеселел, прибавил скорость, и девушка закрыла глаза от удовольствия. Она никого не видела, да и не желала видеть. Ее больше не интересовали ни члены царской семьи, ни деревья в заснеженном уборе. Она хотела лишь одного: чтобы скорее наступило завтра. Завтра, завтра Мишель сделает официальное предложение. А значит, не только она будет счастлива. Князь спасет ее семью от нищеты.

Мишель что-то нашептывал в маленькое ухо, прикрытое крупным черным завитком, но она не слышала. Волны блаженства окатывали ее с ног до головы, она словно плыла по ласковому теплому морю, уносившему ее в неведомую страну. Девушка опомнилась только тогда, когда князь, внезапно остановившись, сказал:

— Дорогая, уже четыре. Сейчас начнут расходиться.

Оленька открыла глаза и увидела, как пары одна за другой направляются к скамейкам, чтобы снять коньки. Они тоже подъехали к одной, где еще оставались свободные места. От волнения, по-прежнему охватывавшего ее, пульсировавшего в кончиках пальцев, Оленька долго не могла снять коньки, и Мишель пришел ей на помощь.

— Экая вы неловкая сегодня, — посетовал он и поправился: — Рассеянная какая-то. Вы совсем не слушали, что я говорил вам на катке.

Оленька встала, поправила немного съехавшую набок шляпку и, взяв его за руку, произнесла:

— Мишель, клянусь вам, вашего предложения мне достаточно. Я ждала от вас доказательств вашей любви, и вот… Пожалуйста, не говорите больше ничего, проводите меня до дома.

Князь понял, кивнул, и они молча пошли по дороге, прислушиваясь к скрипу свежего искрящегося снега. Снежинки мягко падали на лицо, на длинные ресницы девушки, таяли на щеках, напоминая слезинки, и Оленька продолжала купаться в блаженстве, чувствуя себя в гармонии с природой. На душе было так же хорошо, спокойно и прекрасно, как в заснеженном саду. Ее маленькая ладошка затрепетала в большой сильной руке Мишеля, и юноше передалось ее настроение. Он снова поцеловал маленькое ухо и с сожалением сказал:

— Как мне не хочется расставаться с вами! Но мы пришли.

— Да, мне пора. — Девушка на миг прижалась к широкой груди любимого, а затем бросилась к лестнице, откуда послала ему воздушный поцелуй. Она предвкушала разговор с родителями, их радостные и, может, удивленные лица. Что ни говори, а мамочка не верила, что Мишель сделает ей предложение. А он самый хороший, самый благородный на свете, сделал, не побоялся. И это должно спасти их семью от окончательного разорения.