Белая обезьяна, чёрный экран

Ольга Аникина (2021)

Главный герой романа Юрий Храмцов, юность которого пришлась на период крушения советской империи, работает врачом. Он спасает других и пытается противостоять тем подлостям, что то и дело подсовывает ему судьба, но главная угроза, с которой он борется всю жизнь — страх сойти с ума, и для этого страха у героя есть причины. Пережив эмоциональный срыв, Храмцов попадает в психоневрологический диспансер, где встречает старшего коллегу, пожилую женщину-профессора, которая становится его помощником и наставником. Из терапевтических бесед и переписки двух врачей построено повествование романа.

Моя первая беседа с Э. Д

2019

Стукнула дверь. Кто-то вошёл в мою палату.

Я лежал на койке одетый, поджав ноги к животу. Глаза мои были закрыты.

От меня осталась только оболочка. Так бывает, когда в комнате после пожара остаются пустые обгорелые стены. Любое действие, будь то чистка зубов, дорога в сортир (четыре шага от кровати и четыре обратно) или ответы на вопросы — всё давалось мне путём преодоления мучительной слабости. Чтобы произнести слово, усилием воли я заставлял себя собирать все оставшиеся ресурсы. Люди, приходившие в мою палату до Э. Д., пытались разговаривать со мной. Второй день я ничего не ел. Я чувствовал, как жизнь уходила из меня холодными невидимыми потоками: от ключиц, вдоль по рукам до самых пальцев она стекала на больничный линолеум.

Но жаловаться было не на что: я содержался в идеальных условиях. Судя по всему, за меня хорошо попросили. Предоставили отдельную палату с удобствами. За окном располагался больничный двор-колодец; противоположная стена была выкрашена, как и положено в нашем печальном городе, в бледный лимонный цвет, на ней виднелись окна, похожие на моё, а между ними — словно издевательство — обозначались элементы декора: облупленный и выкрашенный заново портик, рельефные балясины. Для Петербурга — вид из окна самый обычный. Если бы не решётки на всех окнах.

Вошедшая в палату пожилая женщина в белом халате поздоровалась со мной, придвинула стул и села.

Седые, убранные назад волосы. Смуглая морщинистая кожа. Руки с тёмными пятнами на кистях. Жемчужная булавка под воротничком.

Для меня она была ещё одним жандармом. Я не собирался её приветствовать.

— Как чувствуете себя?

— Хуже некуда.

— Ваш начальник Андрей Николаевич договорился подержать вас тут некоторое время, пока не уляжется ситуация.

— Ах да. У меня же есть покровитель. Как я мог забыть.

— Появляться на работе нельзя. И возможно, вам в скором времени понадобится медицинское освидетельствование.

— И что вы мне влепили? От чего лечите?

— Официальный диагноз ваш звучит как острое обсессивно-компульсивное расстройство¹. Нужно же мне было хоть что-то написать в вашей истории.

— И всё?

— Пока всё. Не делайте такое удивлённое лицо. Против вашей воли вас никто лечить тут не будет.

— Ага, не будете. Как же. Накачаете меня каким-нибудь галоперидолом, чтобы я валялся, как этот… как его. На грядке… Давайте, давайте. Всё равно мне туда дорога.

— Нет. Пичкать вас препаратами нет нужды.

— И зачем вы тогда ко мне явились?

— Будем разговаривать.

— Я не верю во все эти штуки. В психологию, в психоанализ. B бога тоже. Говорю, чтобы у вас было основание меня выпроводить. Или обколоть.

— Сказать честно, я сама с трудом верю в такие вещи, как психоанализ. Тем интереснее моя работа.

— Как можно заниматься тем, во что не веришь?

— А результат?

М о л ч а н и е

— Так и будете лежать?

М о л ч а н и е

— Вы хоть бы сели. Всё-таки я вас намного старше, и я женщина.

М о л ч а н и е

— Вот так-то лучше.

— Давайте прекратим.

— Не могу.

— Осточертели вы мне.

— Мы с вами коллеги. Мы врачи. И вы тоже не бросаете задачу, пока её не решите.

— Это моё личное дело.

— Теперь ещё и моё.

— Терпеть не могу чужих.

— Давайте поговорим, и я перестану быть для вас чужой.

— О чём нам с вами разговаривать-то?

— Расскажите про что угодно. Хотя бы про вашего первого пациента.

— Не помню.

— Тогда про второго.

— И того не помню.

— А того, которого вы лечили лет двадцать назад, помните? У нас у всех со времён ординатуры много занимательных историй и встреч.

— У нас в ординатуру попадали только… непростые ребята, очень. Или богатые.

— Моя ординатура досталась мне именно так, по блату. Мои отец и дед были известными психиатрами. А прадед — ну, назовём его священнослужителем, это будет ближе к истине. Так что вы оканчивали?

— Первый мед, конечно. Был интерном. Потом работал в реанимации.

М о л ч а н и е

— Есть какое-то препятствие, которое мешает вам со мной говорить?

— Кажется, есть.

— Поясните.

— Чёрт… Не знаю. Не могу сказать ни точно, ни приблизительно. Куда-то пропадают все слова. И всё вокруг — словно через мутное стекло.

— И всё-таки вы довольно точно описываете своё состояние.

— Это даётся нелегко.

— Поработайте ещё немного. Можно и не говорить.

— А чего вы от меня хотите, чёрт побери?

— Напишите.

— Зачем? У меня нет такого дарования!

— Будет легче. Запишете — сможете подумать, исправить. Отыскать слово.

М о л ч а н и е

— Попробуйте. Всё равно тратите время даром. Лучше записать историю, чем пить препараты.

— Давно не писал от руки. Уже и забыл, как это.

— Компьютеры в отделении запрещены. Забываете слова? У меня много словарей. Если хотите, завтра принесу.

— Ничего у вас не выйдет.

— А у вас выйдет. Напишите историю. Про вашего первого пациента. Того, которого вспомните, о ком захотите рассказать.

— Не знаю.

Примечания

1

Обсессивно-компульсивное расстройство — психическое расстройство, которое проявляется сочетанием двух взаимно обуславливающих составляющих: комплекса нежелательных мыслей и страхов (обсессивность), которые приводят к патологически цикличным действиям (компульсивность).