Грохот ледника. Привет из прошлого

Ольга Акофина (2024)

Продолжение книги «Грохот ледника». Во второй части вернутся все прежние герои, спустя десять лет. Жизнь устоялась и наладилась, но грехи молодости внезапно напоминают о себе…

Глава 9. Тёщин язык

Похоронив мать Эллы, Диана задумалась о своей матери. Та тяжело болеет, у неё онкология, но её — родную дочь — и на порог не пускает, и от помощи отказывается. А вдруг матери не станет, как потом простить себя, что даже не повидалась с ней? Не попрощалась, не приласкала.

— Юля, мне очень надо повидать маму. Ты когда к ней поедешь?

— Дина, она не хочет тебя видеть.

— Знаю, просто возьми меня с собой, и ничего ей не говори.

Увидев дочь, красивую, в строгом, но изящном платье, с укладкой и лёгким макияжем, Ольга Викторовна даже приподнялась на кровати. А Диана застыла, мама сильно постарела, исхудала, не было волос.

— Мамочка, — кинулась она к ней.

— Что? Твой драгоценный вновь тебя выставил?

— Нет, мама, конечно, нет!

— Зачем тогда припёрлась? Потрясти передо мной своим дорогими шмотками и роскошными волосами?

— Мамочка, позволь мне помочь тебе!

— Мне твои подачки не нужны! Уходи, откуда пришла! Нет у тебя матери, а у меня дочери! Пока ты Волкова, не смей сюда являться. Такого хорошего мужика тебе в своё время нашла, а ты нос воротила! Ненавижу тебя, ненавижу Глеба! Мне легче было бы видеть тебя за алкашом.

— Но почему? — голос Дианы задрожал.

— Юля, убери её отсюда!

Диана вышла, глотая слёзы. Юля осталась успокаивать мать, а Диана, сев за руль, поехала в сторону дома, но, вспомнив, что попросила Глеба забрать сегодня Ярика (она надеялась, что, может, отношения с матерью наладятся, они поговорят, и она задержится), решила немного прокатиться, подумать. Как жаль, что папа ушёл так рано, он любил её, и её семью, с удовольствием возился с внуками, и Глеб ему нравился. Он был так счастлив, когда Диана привозила его в загородный дом, последние годы, он почти всё время жил там, у них, чтобы поменьше находиться с женой, чтобы не слушать её воркотню и проклятия в адрес старшей дочери и зятя. И папе было хорошо в Комарово, они часто навещали его, привозили внуков, оставались там на выходные дни, и Глеб относился к её отцу с уважением, она уверена, он бы и к её матери отнёсся также, позволь она это. Почему она так взъелась на Глеба? Вот и мать Эллы поначалу не любила его, запрещала дочери с ним встречаться. Почему? Да, у него сложный характер, но у кого он лёгкий? Но в быту с ним очень комфортно, он аккуратный, спокойный, никогда не срывается ни на ней, ни на детях, весь негатив оставляет в спортзале, всегда при деле, почему он им не нравился? Он ведь, правда, идеал и мечта любой. Диана вспомнила мужей некоторых своих подруг и жалоб на них, мол, по дому не помогают, лежат с пивом у телевизора после работы, детьми не занимаются, разбрасывают вещи и требуют вкусный обед и пироги каждый день. У неё в семье всё было по-другому, ей казалось, что Глеб — машина, он никогда не отдыхал, всегда был чем-то занят, был требователен к себе, и виду не подавал, что устал. И по дому, наученный долгими годами самостоятельности, всё мог сделать сам. В первые годы жизни Диане иногда хотелось растормошить его, чтобы он поделился с ней своим эмоциональным состоянием, может, на что-то пожаловался, и она бы его пожалела, но попытки оказались бесполезными, и она привыкла, что есть муж, его спина, и он никогда и ни за что не откажет ей в помощи, поддержит, решит её проблемы, но сам никогда ни о чём не попросит.

Скинув шубу, Диана, кивнув Глебу, прошла спальню и сразу легла на кровать. Теперь она позволила себе расплакаться. Диана свернулась калачиком, и слёзы хлынули из глаз. Вот за что? Что она такого сделала? Всегда помогала родителям, была примерной дочерью, сейчас мама такая худенькая, совсем больная, Диана бы понежила мать в последние годы её жизни, но она отталкивает её. Что сейчас то ей не так? Открылась дверь, вошёл Глеб.

— Ты плачешь?

Он прилёг рядом, обняв её сзади. Диана кивнула и зарыдала сильнее. Сколько раз она пыталась объяснить, что счастлива с мужем, дети были бы рады бабушке, и Юля твердила матери это, всё бесполезно.

— Мама опять наговорила про меня гадостей? Малышка, не расстраивайся.

Диана перевернулась на спину, её глаза, полные слёз, смотрели на него.

— Но, почему? — спросила она.

Глеб вытер ей слёзы и прижался к щеке.

— Может, потому, что сама всю жизнь была несчастна? И не может поверить, что бывает по-другому? У Юли нет семьи, и мать её жалеет, а тебя жалеть не надо.

— Она сказала, что была бы рада, меня видеть замужем за алкашом, только не за тобой.

— Тогда бы у неё было миллион поводов жалеть тебя. Малышка, у нас всё хорошо, не плачь. Нет, ну, если тёще будет приятно, я, конечно, могу начать бухать, как скажешь.

Диана улыбнулась и обняла его за шею. Глеб начал успокаивать её поцелуями, как вдруг раздался вопль Артемия:

— Папа! Ярик разломал моего раптора из Лего, а я его два дня собирал! И ещё он собирается раскрасить стул акварелью.

Глеб уткнулся Диане в шею.

— Всё, мать, вытирай слёзы, пошли на разборки.

Успокоив и разняв детей, Диана заварила себе чай, Глебу кофе, она всё ещё была задумчива и вдруг спросила:

— Как ты думаешь, а тебя твоя мама любила? Я имею в виду маму Лену.

Глеб передёрнул плечами.

— Я был ей нужен, чтобы охранять комнаты, заботиться о Володе, подвозить на машине, вытаскивать её и спасать. Мне кажется, перед смертью она что-то поняла, просила прощения, но как сына меня никогда не воспринимала. Домработница, водитель, охранник, нянька и медсестра для Володи, всё что угодно, только не сын.

— Обидно было?

— Тогда я не знал, что может быть по-другому, для меня это была норма. Ну а в подростковом возрасте, мне даже это нравилось, никакого контроля, опеки, денег полно, делай что хочешь, приводи домой, кого хочешь, оставляй на ночь, ей не было до этого никакого дела.

Взяв чашку, Глеб отошёл к окну. Ему было тринадцать, когда мама неожиданно заявилась ночью домой, не предупредив, и в первый раз застала у него женщину. С ним проводила ночь подруга Елены, которая как раз и совратила его. К тому времени они уже полгода, как кувыркались в кровати, женщине было около тридцати лет, она была хорошенькая и порочная, как мать. Она называла его «малыш», шептала о чувствах и учила всем премудростям любви. Она регулярно приходила к нему, сбрасывала одежду и ложилась в постель, позволяя делать с собой всё. Глебу нравились её длинные светлые волосы, полные грудь и губы, он был даже слегка влюблён, но не настолько, чтобы ревновать или страдать, когда её нет. Он не интересовался, кто она, где и с кем живёт, он не знал телефона, но всегда был рад её приходу, предвкушая безумную ночь. Она ласкала, учила, любила, постоянно говорила о его привлекательной внешности, его заслугах в постели, внушая, что лучшего любовника у неё никогда не было. И он чувствовал себя уже не подростком, а мужчиной, стал дерзким, смелым, уверенным в себе. На попытки сверстников ухаживать за девушками, смотрел свысока, они краснели/бледнели перед девицами, пытались приобнять потными ладонями, ему это всё казалось детским лепетом, всю анатомию женщины он уже изучил во всех подробностях. Он не заикался перед противоположным полом, не писал романтичные записки, не пытался украдкой дотронуться, вёл себя нагло и развязно. Иногда любовница ждала его после школы, она приезжала на красной иномарке, и вся старшая школа замирала на крыльце: парни забывали прикурить, девицы стояли, открыв рты. Она выходила из машины, всегда дорого и вызывающе одета, волосы локонами ниспадали до поясницы, на глазах — яркие стрелки, губы в улыбке. Ничуть не смущаясь, Глеб подходил в ней, хватал за тонкую талию, прижимая к себе, и целовал прямо в яркий рот, потом садился в машину, и они уезжали. На следующий день он приходил помятый, и на все вопросы одноклассников лишь презрительно усмехался.

И вот неожиданный ночной приезд Елены застал их в любовных играх. Узнав приятельницу, мать удивилась, а Глеб устыдился, всё-таки ему всего тринадцать, а тут полуголая дама старше его, ещё и подруга матери. Глупец, он решил, что Елене есть до него хоть какое-то дело, ждал скандал или холодную речь в его сторону, и порицание в её: мол, совратила подростка, моего сына, как ни стыдно, он же ещё мальчик, пошла вон отсюда. Но нет. Елена улыбнулась, пожелала им неспокойной ночи, попросила только не слишком громко и ушла в свою комнату, почти благословив их на любовные утехи. И тогда Глеб чётко осознал, что матери нет до него никакого дела, он для неё что-то вроде сторожевого пса, присматривает за квартирой и больным сыном и ладно, а привёл какую-то сучку — это его дело, лишь бы не шумел.

Диана почувствовала, что Глеб думает о чём-то неприятном, подошла к нему и уткнулась в плечо.

— А меня мама всегда излишне опекала, контролировала. Наверное, поэтому я и вышла замуж так рано, чтобы уйти от неё.

— Ты же по любви вышла замуж, а не за первого встречного.

— Да, в этом мне повезло, но честно говоря, в восемнадцать лет необязательно было связывать себя узами брака. Просто мама с ума бы сошла, узнав, что я не девственницей пойду под венец.

— Во всём должен быть баланс, надо помнить это, когда парни подрастут. Я не хочу гиперопеки, но и такой вариант, как был у меня, неприемлем.

— Похвально, что у тебя было всё, и при этом ты пошёл учиться, поступил на бюджет в университет. Обычно такой молодёжи ничего не надо, гоняют на машинах, пьют, употребляют запрещённые вещества, если и учатся, то платно. А у тебя гимназия, музыкальная школа, английский, борьба, университет, аспирантура.

— Голова на плечах у меня всегда была, я очень не хотел зависеть всю жизнь от Елены, от её успеха и денег, мне хотелось уехать от неё, чтобы никогда больше не видеть. Ну и Володьку я бы не бросил на неё ни за что, так что, как видишь, вариантов не было, пришлось гонки на машинах и вечеринки дозировать, хотя, конечно, без этого не обходилось.

— Ты даже в университет поступил на бюджет. Почему? Не легче ли было учиться платно?

Глеб улыбнулся.

— Легче. Но это было, как спорт, как проверка своих сил и способностей, была поставлена цель, и я её достиг.