Грохот ледника. Привет из прошлого

Ольга Акофина (2024)

Продолжение книги «Грохот ледника». Во второй части вернутся все прежние герои, спустя десять лет. Жизнь устоялась и наладилась, но грехи молодости внезапно напоминают о себе…

Глава 8. Двадцать лет назад

Закончились праздники, жизнь вошла в своё русло, бизнес, дела детей и всё прошлое забыто, Глеб и Диана вместе, Соня счастлива и это главное, что было, то было, надо жить настоящим и думать о будущем.

Но тут, в конце января, Глеб с удивлением увидел пропущенный звонок от мамы Эллы — Натальи Сергеевны. Что она от него хочет? Да, скоро годовщина смерти Эллочки, но он давно дал понять её матери, что не будет участвовать ни в каких поминках, он помнит Эллу, она глубоко в его сердце, он сделал ей памятник и иногда ездил к ней на могилу, но на панихиды он не ходок. Он давно обозначил это маме Эллы, но она с упорством напоминала ему даты, особенно напирала на религиозные праздники, но Глеб отмахивался, он и без неё знает дату смерти и дату дня рождения, но женщина была настолько одинока и подавлена, что вспоминала всё, что возможно. Когда Глеб женился и родился сын, Наталья Сергеевна будто на него обиделась, вот он смог любить и быть счастливым, а она уже никогда. Но Глеб мало обращал внимания на её слезливые причитания, да, он смог, пройдя через ад, по сути, она бы тоже могла, но она предпочла погрузиться в своё горе, быстро постареть и не видеть ничего вокруг. Он не раз предлагал устроить её на работу, купить ей путёвку, чтобы она попутешествовала, отвлеклась от всего, но она отказывалась и только ходила по церквям и плакала. Вздохнув, Глеб набрал её номер, приготовившись к обычным фразам, что, конечно, он помнит про очередную годовщину, непременно поставит свечку в церкви и помянет Эллочку. Но вдруг ему ответил незнакомый голос:

— Глеб, я так рада, что вы перезвонили. Наташа, она скончалась. А в её телефоне только ваш номер и номер нескольких приятельниц. Вы мужчина молодой, не поможете с похоронами? Хотелось бы всё достойно, а это недешёво, у нас пенсионеров…

Отмучалась, значит. От горя умерла совсем рано, что ж, надо достойно проводить её.

— Помогу, конечно.

— Спасибо, она говорила, что вы не откажете, она хотела лечь рядом с доченькой.

— Непременно.

Как же не хочется в это ввязываться, опять зима, кладбище, похороны, слёзы, разговоры, что там ей будет лучше. Но не помочь нельзя, пожилым женщинам не осилить такие траты.

— Диана, — сказал он жене, — Мне не хотелось бы тебя в это втягивать, но ты организатор мероприятий, мне нужна помощь.

Выслушав, Диана кивнула. Конечно, сделаем.

Подъехав к дому Эллы, у которого он не был ни разу за все эти годы, Глеба затрясло. Воспоминания волной нахлынули на него, здесь почти ничего не изменилось, тот же двор, те же дома. Вот здесь они так часто прощались, когда он подвозил её на машине, здесь и видел последний раз, по этой дорожке она уходила навстречу смерти, и он не смог её остановить. Диана посмотрела на Глеба, на бледных щеках появился нездоровый румянец, дрожали руки.

— Что с тобой? — спросила она.

— Давление, наверное, поднялось. Можешь припарковать машину? Мне надо подышать.

Глеб вышел из-за руля, уступив место Диане. Нервно закурив электронную сигарету, он огляделся. В тот страшный тёмный вечер его девочка вышла из машины и ушла навстречу гибели, а перед гибелью пережила кошмар насилия. Глеб опять увидел фигурку в тёмном пальто, волосы, рассыпавшиеся по спине, услышал стук каблуков. Он побежал тогда за ней, уговаривая проводить, взять его с собой, но она, целуя, попросила отпустить её сегодня, только сегодня, а с завтрашнего дня они будут навсегда вместе. И он, в страшном смятении, с больной головой уехал, чтобы вернуться к ней, уже изувеченной, умирающей. Но он не знал на тот момент, что виноват во всём, что это нападение неслучайное. Захлестнула обида, злость на себя и на Ирину, гореть ей в аду, он никогда ничего ей не обещал, с чего вдруг она возомнила, что он должен был принадлежать только ей? Остальные, кого он цинично бросал, плакали, умоляли или просто растворялись в омуте жизни, но никто не мстил, ещё и так жестоко, никто. И только эта тварь посмела решить за него его судьбу и вышла сухой из воды, дорого ему пришлось заплатить за какой-то месяц не самых лучших отношений. Подошла Диана, взяла его за руку, и Глеб очнулся. Несмотря ни на что, он выкарабкался, он смог снова полюбить и чувствовать себя вполне счастливым. А Элла…

— Как ты? — тихо спросила Диана.

Глеб пожал плечами. У подъезда он взглянул на то место, где в тот страшный вечер лежали цветы и раздавленный торт, словно они всё ещё могли там лежать, но кроме, брошенных мимо урны окурков, там ничего не было. Крепко взяв Диану за руку, он решительно вошёл в подъезд. Стараясь даже не смотреть в сторону чёрной лестницы, они дождались лифт и поднялись на этаж. Там их уже ждала соседка с ключами от квартиры. Он не помнил женщину, но она его узнала.

— Здравствуйте, Глеб, рада вас видеть. Наташа часто вас вспоминала.

Глеб кивнул.

— Моя супруга Диана, она решит все организационные вопросы.

Женщина с интересом посмотрела на Диану. Давняя соседка, она помнила Глеба и Эллу, как они целовались в подъезде или у квартиры, а когда Наташи не было дома, скрывались за дверями, и что они там делали, можно было догадаться. Стоило соседке спросить Эллочку про её парня, как та краснела, а глаза горели, как она его любила, уму непостижимо. Ей и самой то было тогда чуть больше сорока лет, и она завидовала этой молодой любви, этой страсти. Она часто наблюдала за ними, как он её подвозит на шикарной машине, и они там целуются, не видя никого вокруг, или, смеясь, выходят из лифта. И пока Элла рылась в сумочке, искав ключи от квартиры, Глеб обнимал её, и она, забросив поиски, прижималась к нему, и они начинали целоваться, прижимаясь к стене, не в силах оторваться друг от друга, хотя там, за дверью, их ждала пустая квартира и наверняка постель. А потом эта ужасная трагедия, и Глеб плачет над телом своей подруги, и они все в шоке… И почему Наташа была против их союза? Нормальный парень был, не панк какой-нибудь, не наркоман, учился, на хорошей машине ездил, квартира своя, а уж какой симпатичный! А сейчас повзрослел, стал серьёзным привлекательным мужчиной, семьянин, бизнесмен. Не спился, не обрюзг, не расползся, как шарик, над брюками. Если бы у неё самой была дочь, она лично была бы только счастлива, если бы та встречалась с таким парнем и вышла за него замуж. Соседка вспомнила, как однажды слышала, что Наташа кричит, а потом из квартиры выскочила Эллочка, вся в слезах, с красными щеками, и несмотря на то, что на улице была поздняя осень, девочка выскочила в одной футболке и побежала вниз. Выглянув в окно, она увидела, что Элла кому-то звонит. Испугавшись, что девочка замёрзнет, она схватила свою куртку и спустилась к ней. Элла дрожащими руками пыталась прикурить сигарету, когда она накинула ей на плечи куртку. «Деточка, ты же замёрзнешь? И зачем ты куришь эту гадость?» — глупо спросила она тогда у неё. Элла отмахнулась, прикурила, вытирая слёзы. «С мамой поссорилась? Из-за своего парня?», Элла кивнула, но продолжала молчать. А вскоре раздался визг тормозов, из машины выскочил Глеб и схватил девушку в объятия. Элла отдала куртку и нырнула в салон… Как же Наташа была не права насчёт него, ведь сейчас на месте Дианы могла быть Эллочка, такая же красивая, хорошо одетая, счастливая мать и жена.

— Наташа говорила, что Вы женились и детки есть.

— Речь сейчас не об этом.

— Вы ничуть не изменились, Глеб, в отличие от нас всех. Наташа рассказывала, что у Вас бизнес, Вы очень обеспеченный деловой человек.

Глеб посмотрел на неё такими глазами, что она сразу поняла, что не надо спрашивать ни о чём личном. Мда, измениться то внешне не изменился, но взгляд совсем другой. Войдя в квартиру, соседка увела Диану на кухню, чтобы передать ей информацию, а Глеб прошёл в большую комнату и остановился как вкопанный. На стене висел огромный портрет Эллы, она смотрела прямо на него, улыбалась, а вокруг портрета свечи, цветы, как возле иконы. Глеб тихо подошёл к портрету, за эти годы он так и не смог стереть из памяти её образ, он помнил каждую веснушку, каждую родинку, он помнил, каковы эти распущенные волосы наощупь, изумруд её глаз, запах. Глеб зажёг потухшую свечу перед портретом и прошептал: «Спи спокойно, ангелочек». Интересно, что там, в её бывшей комнате? Там тоже мама сделала алтарь? Войдя к ней, он замер. Мама Эллы оставила всё как было при дочке. Было чисто, вещи аккуратно сложены, ничего не поменялось, будто Элла просто вне дома, вышла по делам. Глеб прекрасно помнил эту комнату, он любил у неё бывать. На столе стопочкой сложены книге по медицине, тетрадки с конспектами, в узком шкафу — вещи Эллы, кровать застелена всё тем же покрывалом, а на кровати сидит плюшевый мишка, Глеб когда-то выиграл его для неё, стреляя в тире. Стараясь ступать тихо, будто в храме, он подошёл к её столу. На полке стояли рамочки с фотографиями. Эллочка, Эллочка с подружками, Эллочка на кафедре, и с ним… Рамка из трёх сердец, в каждой — фотография, и на каждой они счастливые. И ещё одна рамочка, такая же, как была у него: они на берегу залива. Глеб открыл первую попавшуюся тетрадь с конспектами, да, он помнил этот почерк, быстрый, как будто она скорее пыталась записать все полученные знания. Малышка так хотела стать хорошим врачом… Перелистывая тетрадь, на полях Глеб наткнулся на своё имя, обведённое сердечком. Он горько улыбнулся, заслушалась, наверное, лекцию, и нарисовала его имя… Глеб открыл дверцы шкафа, он помнил её вещи. Вот и платье из той фотосессии на пляже, вот её пальто, в котором она неизменно ходила первое время, пока не согласилась принять от него новое, в котором её и убили… Вещей мало, большинство она хранила у него дома, потому что мама ругала её за встречи с ним и за подарки. Ругала, но рамочки с его фотографиями всё равно упорно стояли на полке. Глеб снова подошёл к столу, перебирая тетради, в одной из них он нашёл листок, исписанный его именем, сердечками, дурацкими «Глеб + Элла», и подписи «Волкова Элла», попытки придумать роспись. Глеб взял листочек и сел на кровать. Он заберёт его себе, ведь неизвестно, что будет дальше с квартирой. Новые собственники явно всё выкинут. И фотографии тоже надо забрать. Глеб открыл тумбочку у кровати, ну вот здесь тоже пачки отпечатанных фотографий, он взял их в руки рассматривая. Какая же она красивая, ей шло и старое пальто, и медицинский халат, и платья… Помимо фотографий, в тумбочке лежал её телефон, он его помнил, он покупал его для неё, расчёска, заколки, противозачаточные таблетки, милый женский бардак. А под подушкой должна лежать его футболка, она говорила, что спит дома в ней. Глеб откинул подушку: да, она здесь. Всё здесь, всё на месте, нет только хозяйки, уже двадцать лет, как нет, а теперь и не стало её мамы.

Войдя в комнату, Диана увидела, что Глеб сидит на кровати, держит в руках плюшевого медведя, лицо постарело, осунулось, и столько боли на нём. Рядом исписанный листок, фотографии, на подушке — мужская футболка, явно его. Диана подошла к нему и положила руку на плечо.

— Как ты? — тихо спросила она.

— Не знаю.

Диана посмотрела на фотографии, на листок с сердечками и надписями.

— Мама всё оставила, как было при ней, да?

Глеб кивнул, смотря на мишку.

— Соседка передала мне всё, где, что, контакты подруг. Ты знал, что квартиру она завещала тебе?

Глеб поднял голову:

— Мне? А я тут при чём?

— Некому больше оставить, она не хотела, чтобы отошла государству, ей хотелось сохранить её.

— И что мне с ней делать?

Диана оглядела девичью комнату. Милые картины, рамочки с фотографиями, игрушки.

— Не знаю, может, музей?

— Не издевайся. Не надо.

Диана присела рядом и взяла в руки листок.

— Волкова Элла?

— Она — Демидова, мы собирались пожениться, ты же знаешь.

— Может, хватит страдать? Столько лет прошло.

— Я и не страдаю.

— Я заметила. Я тоже похоронила мужа, смею тебе напомнить, и мы тоже были прекрасной парой.

— Знаю, видел вас однажды, за месяц-два до его гибели.

Диана уставилась на Глеба.

— На кладбище вы приехали к его бабушке, с вами мама была, потом мама пошла в церковь, а вы стояли у ворот и миловались. Я только что вышел с кладбища, был у Эллы и смотрел на вас, страшно завидуя.

— Подожди. Я помню это наше последнее посещение в июне, в годовщину бабушки Дани. Молодой человек стоял, худой, в тёмных очках, курил у урны и всё время смотрел в нашу сторону. Мне было очень неприятно, неуютно от его взгляда, а потом он подрезал нас на машине, когда мы ехали обратно.

Глеб кивнул.

— Надо же, как нас сталкивала судьба в тот период. Одно кладбище, случайная встреча, потом ты встречался с моей лучшей подругой. Могли бы раньше познакомиться.

— Вот уж не надо, я был в таком виде, страшно смотреть.

Диана резко встала, подошла к фотографиям.

— Ты здесь другой, — сказала она.

— Как минимум моложе на двадцать лет.

— Нет, я помню тебя примерно в том возрасте. У тебя черты здесь более мягкие, и глаза не такие. Сильно любил, да?

— Ты всё знаешь, зачем опять спрашиваешь?

— Соседка мне рассказала сейчас, как ты на лестнице возле неё сидел, как плакал, как тебя в чувства приводили.

Глеб тяжело вздохнул, а Диана подошла к окну. На подоконнике тоже стояла рамочка с фотографией Глеба и Эллы. «Люблю тебя», было написано на обороте. Такие счастливые, таким счастливым рядом с собой, она его не видела. Диана судорожно всхлипнула, она тоже потеряла любимого человека, и, между прочим, они были женаты и жили дольше по времени, чем Глеб с Эллой, и она даже была беременна, но случился выкидыш на раннем сроке. Но она сумела эти воспоминания похоронить в сердце и всей душой полюбить Глеба, сумела быть хорошей женой, родила ему двоих детей, но он всё равно не может забыть другую. Чем она так пленила его? Что дала ему Элла, что не смогла дать она сама за этот десяток лет? Глеб услышал всхлипывания и очнулся, Диана сошла с ума? Ревнует его к давно умершей невесте? К этим старым фотографиям и надписям, написанных задолго до того, как он с ней познакомился, и они стали встречаться? Он резко встал, подошёл к ней, обняв сзади. Она стояла, опустив голову, в руках — фотография, он забрал её и, перевернув лицевой стороной вниз, сказал:

— Не надо было мне тебя привозить сюда и просить помочь. Я бы и сам со всем справился.

— Не сомневаюсь, ты всегда со всем справляешься сам, вот только с чувствами к погибшей девушке никак справиться не можешь.

— Дана, я тебя люблю, неужели, за все эти годы я не доказал тебе это? Просто я не был здесь с того самого времени, и стало немного не по себе, мне кажется, если бы ты вдруг оказалась в прежней обстановке квартиры Даниила, было бы то же самое.

Возможно, он прав, она специально не бередит свои раны, не смотрит фотографии, а в той квартире давно сделан ремонт, и она сдаётся.

— Я помогу тебе. Мы всё сделаем, как положено.

— Спасибо, любимая. Что сказала соседка насчёт похорон, что требуется?

— Мама хотела быть вечно рядом дочкой, так что без вариантов крематорий и будем подхоранивать. Ну и поминки организуем для подруг и соседей. А с квартирой решай сам.

Организовав поминки в небольшом кафе, Глеб не ожидал, что у Натальи Сергеевны столько приятельниц, он считал её женщиной одинокой, а тут подруги, соседи по дому и по даче, бывшие ученики. А она, когда звонила, часто жаловалась, что совсем одна, понятно, что единственного ребёнка ничто не заменит, но, оказывается, соседи и подруги помогали чем могли, пытались скрасить её годы. И все, конечно, были наслышаны про Глеба, не все его видели, и никто особо не знал, но Наталья всем рассказывала про дочь и её парня. Поэтому, когда Глеб появился в кафе, все с интересом на него уставились, он не собирался садиться за стол, поминать, заехал, чтобы решить организационные вопросы, и тут же уехать.

— Вы же бывший зять Наташи? — подошла к нему какая-то женщина. — Посидите с нами.

— Зятем я не был, пожалуйста, помяните её как следует. Мне надо идти, в машине ждёт супруга.

— Зовите её сюда. Глеб, полчаса уделите, пожалуйста. Наташа вас так любила. Скажите хоть пару слов.

Да уж, любила. Ну-ну. Под перекрёстными взглядами Диана вошла и присела за край стола. Глеб шепнул ей, что через пятнадцать минут они смогут уйти, и Диана растерянно кивнула. Глеб плеснул себе коньяк, сказал общие фразы, пресекая любую попытку женщин сказать что-то про его отношения с Эллой, и покинул кафе.