Половецкие войны

Олег Яковлев, 2020

Книга рассказывает об истории России, но не в привычном школьном понимании последовательного изложения войн, восстаний, роста ВВП, смены царей, императоров и президентов. Речь пойдет о нескольких периодах в истории нашей страны, когда социально-экономическое развитие в ней небывало ускорялось и вся жизнь приобретала новое качество. Рассматриваются периоды особого напряжения всех сил власти и народа в трех столетиях истории России, Российской империи и Российского государства, сохранившего характер империи, в XVIII, XIX и XX веках.

Глава 6. Сговор

Как только хан Тогорта и солтан Арсланапа спрыгнули с коней, отрок^[68] побежал доложить князю Олегу о приезде знатных половцев. Широко улыбаясь и прикладывая в знак уважения руку к сердцу, Олег поспешил навстречу разодетым в богатые ромейские платья гостям. Серые глаза его лихорадочно блестели. Что скажут на сей раз сыроядцы? Дадут ли, наконец, обещанную ему помощь?

Олег пригласил половцев в походную вежу^[69]. Челядинец разлил по чашам синеватый кумыс. Тогорта коснулся устами пьянящего напитка, брезгливо поморщился и отставил чашу в сторону.

— Урус не умеет делать кумыс! — Он презрительно скривился.

— Да извинит меня хан. Покуда не научились. Но коль поживём тут ещё лет пять, мыслю, содеем как надоть, — промолвил Олег с заметной издёвкой в голосе. — Токмо сколь же скоро ты, о великий хан, снизойдёшь до моей мольбы?

Тогорта засмеялся, неприятно обнажив редкие зубы.

— Мы с солтаном Арсланапой идём в землю урусов. Дашь золото — посадим тебя в Чернигове. И знай: я всегда держу свои клятвы! Пусть хоть один белый или чёрный кипчак скажет, когда хан Тогорта нарушал своё слово, — я вырву ему его лживый язык! — воскликнул он запальчиво.

Олег закивал головой в знак одобрения, но затем, беспокойно взглянув на внезапно умолкших половцев, спросил:

— И сколько ж ратников у вас?

— Много, каназ, — прохрипел, прокашлявшись, Арсланапа, высокий кипчак примерно равных с Олегом лет, темноволосый и смуглолицый, с лицом, изрезанным рядом глубоких шрамов. — Я их не считал.

— И когда ж мыслите вы выступать?

— Потерпи, каназ. Недолго осталось. Когда наши кони насытятся травой и станут быстры, как ветер в поле, мы сокрушим силу урусов! — хищно осклабившись, ответил Тогорта.

— Знай, каназ, — Арсланапа придвинулся к уху Олега и негромко, почти шёпотом сообщил: — Нет в Чернигове покоя. Мои люди говорят: народ бунтует, тебя хотят на стол. Мономах много людей убил, казнил.

— Вот лиходей! — злобно вскричал Олег, вскочив с кошм. — Ну, я вот ему покажу! Что умыслил! Мирных горожан живота^[70] лишать!

Он в гневе потряс кулаком.

— Имей терпение, каназ, — промолвил Тогорта. — Придёт расплата за пролитую кровь.

— Платить как будешь, каназ? — лукаво сощурив узкие рысьи глаза, спросил Арсланапа.

— Злата отсыплю, солтан, — ответил не раздумывая Олег. — Сёла же и деревни окрест Чернигова отдаю вам за помочь^[71]. Берите тамо столько добра, сколько захощете.

Арсланапа, не скрывая удовлетворения, заулыбался и закивал.

…На ночном небе уже давно светила луна и тускло мерцали звёзды, а Олег всё пребывал в раздумье, обхватив руками голову. Ну, придёт он на Русь — и что там обретёт, что увидит? Вся жизнь — сорок лет — пролетела столь быстро и столь глупо! Кто он такой? А кем был?

Раньше у него был свой дом, своя земля. Был отец, князь Святослав, всегда и во всём ставший ему примером. И его, Олега, Святослав любил паче остальных сыновей, хотя Глеб, Роман и Давид были старше. Это ему был завещан черниговский стол. Давид — всегда спокойный, рассудительный, незлобивый — он бы уступил. Но в единый день всё переменилось. Отец умер, и хитрый кознодей Всеволод, захватив киевский великий стол, прибрал к рукам Чернигов, а он, родившийся и выросший в Чернигове, любимец дружины и горожан, попал в лапы коварных ромеев. Брат Глеб погиб при не совсем понятных обстоятельствах в земле финнов, говорят, расправились с ним новгородские прихвостни Всеволода и Святополка; другого брата, Романа, убили по приказу половецкого хана Осулука, ныне уже также почившего в Бозе. Потом были годы ссылки на Родосе. Всё же он вырвался из полона, но оказался вдруг совсем один, с горсткой верных сподвижников посреди поросшей диким ковылём степи, рядом с немытыми грязными половцами — единственными союзниками в борьбе за отчий стол. Что же дальше? Сердце князя учащённо забилось. Неужели он сможет вернуть утерянное?! Хоть бы поскорей вышли половцы в Русь! А там… Уж лучше погибнуть, пасть в сече, чем до конца дней влачить столь жалкую участь — просить, вымаливать у Тогорты воинов, самому жить в степи, кочевать, подобно дикому половчину! Ни кола ни двора! Хуже, чем у любого смерда^[72] на Руси!

Олег велел челядину зажечь свечи, достал лист харатьи^[73] и, склонившись над низким походным столиком, стал писать грамоту младшему брату Ярославу в Тмутаракань. Ровными прямыми буквами он старательно вывел:

«Вопрошаю тебя, брат мой Ярослав, как здоровье твоё и как тебе там Бог помогает? Нынче приехали ко мне князья Тогорта и Арсланапа, сказывали, будто скоро пойдут на Чернигов. Потому прошу тебя выслать мне злата, сребра, и ратников добрых пришли такожде. Брат твой Ольг».

Сзади подошёл Арсланапа. Скребя за пазухой ногтями (грызут вши), он наклонился к Олегову плечу и спросил:

— В Таматарху^[74] пишешь? Брату?

Олег кивнул и сложил лист вдвое.

— Скажи, солтан, — князь вдруг вздрогнул и резко вскинул голову. — Кто и за что убил брата моего Романа?

— Я не убивал его, каназ. Это Осулук, он убил. Ты хочешь отомстить ему? — Арсланапа натянуто рассмеялся. — Мёртвым не мстят, каназ. Он умер. Ехал, упал с коня в траву. Душа его теперь далеко от нас.

— Что Роман содеял Осулуку худого?

— Не знаю, каназ. — Солтан пожал плечами. — А если бы знал, не сказал тебе. Зачем ворошить прошлогоднюю траву, каназ?

— И вправду. — Олег тяжко вздохнул. — А грамотку сию надоть заутре^[75] ж и отослать, — молвил он, подымаясь с раскладного стульца. — Мешкать не стану.

…Утром особо доверенный Олегов дружинник, вздымая пыль на степной дороге, помчал с письмом на юг, в Тмутаракань, где с нетерпением ждал вестей от брата молодой Ярослав.

Примечания

68

Отроки — категория младших дружинников. Считались выше гридней. Часто выступали в роли послов, гонцов.

69

Вежа — здесь: временное жилище, шатер.

70

Живот — здесь: жизнь.

71

Помочь (др. — рус.) — помощь.

72

Смерды — категория зависимого населения на Руси. По-видимому, смерды были тесно связаны с князем.

73

Харатья — пергамент.

74

Таматарха — хазарское название Тмутаракани.

75

Заутре (др. — рус.) — завтра.