Последняя тайна Распутина

Олег Шишкин, 2018

Новое расследование Олега Шишкина основано на сенсационном «Деле об убийстве Распутина», которое было найдено автором в архиве Министерства юстиции Российской империи. Этот документ полностью переворачивает представления о покушении на царского фаворита. Шокирующие криминалистические подробности, неожиданные показания свидетелей и признания прокуроров, собранные в этой книге, сделают ее чтение поистине захватывающим.

Глава 1

Преддверие события: гибель сверхчеловека

1.

Если, находясь в Лондоне, войти в главный храм Британии — собор Святого Павла, то слева от входа можно заметить пространство, доступ в которое преграждает решетка. За ней во внутренней ротонде виден склеп. Это мемориальная часовня Всех душ праведных. В ней находится могила британского фельдмаршала, военного министра, графа Хартумского — лорда Горация Герберта Китченера.

Надгробие из белого мрамора изображает почившего полководца при полном параде, с регалиями, в аксельбантах и ботфортах. Его лицо лишь чуть повернуто в сторону посетителей, которые разглядывают эту пиету через решетку. Скульптор Уильям Рид Дик изваял идеализированный образ рыцаря Британской империи, сурового и верного воина на службе нации. Этому образу вполне подходили слова, сказанные о нем Артуром Конан Дойлем: «…он оставил о себе обширную и всеобъемлющую память, появившись стремительно и шествуя величаво, его могущественный дух смог отпечатать впечатляющие следы своего земного пути»^[11].

Основные погребения национального пантеона Британии находятся в крипте под алтарем и центральным нефом собора Святого Павла. Там лежат те, с кем Британия ассоциируется и сегодня: адмирал Нельсон, маршал Веллингтон, живописец Рейнольдс, поэт Джон Донн, британский разведчик Лоуренс Аравийский. Там погребен даже скульптор Уильям Рид Дик, автор беломраморного надгробия фельдмаршала.

Однако для Китченера выделили место при дверях, и миновать его невозможно. Это неслучайно: военный был особой фигурой.

В годы Первой мировой войны харизматичный полководец стал для многих англичан символом непреклонной воли к победе. Его даже изобразили на агитационном плакате «Ты нужен своей стране», призывавшем к национальной мобилизации.

Но прославился Китченер подвигами, сегодня вызывающими оторопь и шок. Командуя колониальными войсками в Судане во время битвы при Омдурмане, он впервые применил пулеметы «Максим» и в этом бою истребил 11 тысяч арабов. Причем не только на поле боя. Молодой Уинстон Черчилль даже писал своей матери в Лондон, что эта победа была «опозорена бесчеловечным убийством раненых, и… за это отвечает Китченер»^[12]. Это его приказом столица Судана была сметена огнем палубной артиллерии английских канонерок. Тогда погибли десятки тысяч мирных жителей. Даже мавзолей главы восставших, Мухаммада Ахмада аль-Махди, был разрушен по воле Китченера, прах лидера сожгли в паровозной топке и развеяли над пустыней. От скелета суданского вождя Китченер отделил череп и привез его в Лондон в емкости с керосином как свой личный трофей, который продемонстрировал публично.

Во время англо-бурской войны в Южной Африке лорду принадлежала сомнительная честь создания первых концентрационных лагерей для гражданского населения, где умирали от истощения взрослые и дети.

Жесткость в решениях, в том числе и при расстрелах даже собственных, английских солдат, провинившихся перед ним или армией, создали Китченеру славу эффективного военного и репутацию человека, способного буквально на все. Он стал идеальным героем колониальных войн, мстительным, беспощадным рыцарем королевства и политическим архитектором Британской империи. По меркам того времени его карьеру можно было бы назвать безупречной: государственной машине требовался такой сверхчеловек.

С началом Первой мировой войны Китченер получил самое важное назначение в своей карьере: пост военного секретаря в правительстве Великобритании. Историк Джереми Паксман пишет: «Он быстро стал в Первой мировой войне тем, чем Уинстон Черчилль позже будет во Второй мировой войне»^[13].

Однако 1915 год оказался для графа неудачным: на Китченера возложили ответственность за операцию союзников в Дарданеллах.

2.

«Ценность результата оправдывает большие потери», — сообщал Черчилль 3 января 1915 года в телеграмме к адмиралу Кардэну, планируя десантную операцию в проливе Дарданеллы. Но эта идея командующего флотом не вдохновила. Адмирал заявил, что с ходу взять Дарданеллы невозможно.

Но почему именно этот пролив был избран для смелой, если не сказать безрассудной, баталии? Ответ прост: существовали особые секретные договоренности о том, что в случае победоносного завершения войны союзными державами Константинополь и Дарданеллы отойдут Российской империи. Это был призовой трофей для русских союзников.

13 января 1915 года на заседании Военного совета Черчилль представил свой проект десанта в турецких проливах. Итогом совещания стала директива с поручением Адмиралтейству подготовить военную экспедицию. По плану уже в феврале, после бомбардировки полуострова Галлиполи, с кораблей должен был высадиться десант и начать наступление на Константинополь. Но военный министр Китченер сообщил, что не даст сухопутных войск для проведения операции. Давление на Китченера усилилось, и к февралю он изменил свою позицию.

И вот 19 февраля «Таймс» сообщила об успехе артиллерийских обстрелов бастионов противника. Казалось, теперь победа будет достигнута.

Но хотя турецкие укрепления и были разрушены, захвачены они не были. А немецкий генерал Лиман фон Сандерс, руководивший обороной турок, дал жестокий отпор десанту англичан. Потеряв половину контингента, британцы сумели удержать лишь крохотную оконечность полуострова Галлиполи, где скоро было сконцентрировано 100 тысяч солдат армии союзников. Доставка в этот район снаряжения и продовольствия была затруднена: три корабля подорвались на минах и потонули, четыре получили серьезные повреждения. В целом потери на полуострове составили 43 тысячи человек убитыми, пленными и пропавшими без вести. А вскоре десант англичан был сброшен в море. Ужасный, удручающий провал состоялся.

Специальная королевская комиссия, состоявшая из членов британского парламента, обвинила в катастрофе при Дарданеллах не только премьера Асквита и главу Адмиралтейства Черчилля, но и лорда Китченера.

Из череды поражений Англии и ее союзницы Франции вытекала нехитрая истина: надежда была только на огромный человеческий ресурс союзной России и русское терпение. И хотя «царь просил о новых поставках оружия и взрывчатых веществ, Великобритания волновалась, будет ли у России, которая несла огромные жертвы, желание выдержать до конца войны»^[14].

Главными противниками войны в России англичане считали царицу Александру Федоровну и императорского фаворита Григория Распутина. В секретной переписке для обозначения тандема английская разведка использовала эвфемизмы «темные силы» или даже «адские силы».

13 мая 1916 года Китченер получил от российского посольства официальное приглашение Николая II посетить Россию. Он выразил согласие на эту поездку и сообщил русскому дипломату, что должен прежде выслушать мнение короля и премьер-министра. Ответ был скорее церемонией: этого приглашения ждали.

Канцлер казначейства Реджинальд Маккенна предложил Китченеру особую миссию в Россию: обсудить с царем нехватку боеприпасов, тяготы войны и дальнейшую стратегию.

Британский разведчик Брюс Локкарт писал о позиции англичан в этом вопросе: «…если бы царь встретился лицом к лицу с Китченером, война приняла бы другой оборот»^[15].

Предполагалось, что во время разговора возникнет тема влияния на Николая II императрицы Александры Федоровны и Григория Распутина. И вот тогда сверхчеловек Китченер подчинит русского монарха своей воле, заставит вспомнить о слове чести, которое тот дал 20 июля 1914 года, в день объявления войны, с балкона Зимнего дворца: «Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей».

Король Георг V и члены кабинета, уполномочившие Китченера, прекрасно понимали, что исход боев на фронте решался теперь не в генеральных штабах союзников и даже не в штаб-квартире русской армии в Могилеве, а в петроградских особняках, в великокняжеских будуарах и салонах русской знати — там разворачивалась невидимая война разведок, тайных обществ, авантюристов, интриганов и революционных радикалов. И чем дольше продолжались неудачные баталии на фронте, тем энергичнее действовали рыцари плаща и кинжала. При такой подковерной схватке дозволялись самые жесткие средства. Их оправдывала одна-единственная цель: как можно дольше удерживать Россию от заключения мира с Германией.

Вот почему уже невозможно было откладывать путешествие важной персоны.

1 июня Китченеру пришлось встретиться с 200 членами парламента, чтобы объяснить им перспективы войны. В конце выступления его приветствовали овациями. Но произошло это в тот момент, когда стали поступать первые сообщения о тяжелейшем поражении британского флота в проливе Скагеррак и о 6097 моряках, погибших в сражении с немецким флотом.

Тем же вечером Китченер отправился на аудиенцию к королю Георгу V в Букингемский дворец, а затем посетил на Даунинг-стрит премьера Асквита: сверхчеловек получал последние наставления и инструкции.

Ночью 4 июня 1916 года с вокзала Кинг-Кросс в персональном вагоне Китченер тайно выезжает в порт Скрабстер. А на следующий день на эскадренном миноносце «Оук» выходит на главную базу ВМФ в Скапа-Флоу.

Огромный охраняемый залив у Оркнейских островов служил естественным убежищем для большой части английского флота, пострадавшего в Ютландской битве. Результат этой военно-морской катастрофы лорд увидел своими глазами: в доках стояли потрепанные немцами корабли.

В Скапа-Флоу Китченер пересел на крейсер «Гемпшир», чтобы отправиться в Архангельск. Предполагалось, что из русского порта британская миссия на поезде поедет в Петроград, а корабль останется ждать возвращения делегации.

Следует сказать, что во время войны существовал и совершенно безопасный способ сообщения с Россией. Английские дипломаты, разведчики и коммерсанты просто переправлялись на пароходных паромах Швеции и Норвегии в Христианию или Гетеборг, а оттуда через Финляндию прибывали на поезде прямо в Петроград. Но визит Китченера должен был быть официальной демонстрацией британской решимости.

Капитан крейсера «Гемпшир» имел жесткое указание не следовать обычным маршрутом в Россию через Северное море. Обогнув Оркнейские острова, он должен был идти через Норвежское море максимально близко к полюсу. Тогда же, 5 июня, прямо перед выходом в море британский радиоперехват получил сообщение о действиях немецкой подводной лодки U-75 в районе предположительного движения крейсера и предупредил об этом Адмиралтейство. Было и еще одно роковое ограничение: из Лондона сообщали о штормовом предупреждении в 9 баллов и предлагали переждать бурю^[16].

Тревожный прогноз был проигнорирован.

В момент отправления крейсера «Гемпшир» из порта, как и предупреждали синоптики, на море действительно разыгрался 9-балльный шторм. И тем не менее крейсер покинул бухту. Он вышел в море в сопровождении эсминцев «Единство» и «Виктория». Спустя пятьдесят минут оба судна получили приказ возвращаться в гавань. Дальше крейсер ушел один.

Подчиняясь инструкции, корабль набрал 18 узлов, что помогло бы опередить немецкие подводные лодки, если бы они начали преследование и торпедирование. Ветер к этому моменту уже дул навстречу крейсеру. Надо себе представить, какой была качка в таких условиях!

Пытаясь уйти от шквалов, капитан, в нарушение инструкции, сдвинулся по курсу, намереваясь укрыться за Оркнейскими островами: казалось, там море будет тише. Его предположения оправдались. Однако опасность такого маршрута стала максимальной. Ведь именно о ней и предупреждала британская разведка, ссылаясь на радиоперехват вражеских сообщений.

И когда в 19:45 раздался удар рынды, созывавший команду к ужину, крейсер налетел на немецкую мину. Взорвался один из паровых котлов. Радист успел передать сигнал SOS. Но судно затонуло в течение 15 минут.

Беспомощными свидетелями катастрофы оказались наблюдатели береговой артиллерии. Что они могли сделать? Из всех пассажиров спаслись только двенадцать человек. Очевидцы рассказывали, будто бы видели, как Китченер твердо стоял на палубе, пока крейсер погружался в воды холодного моря. Но это была красивая легенда: на судне в момент гибели царила паника.

Миссия лорда была завершена. А тело его так и не было найдено! Так что плита в соборе Святого Павла — это кенотаф, символическая памятная могила пропавшему без вести сверхчеловеку.

Символично, что в день гибели британского ястреба в Лондоне перед судом предстал знаменитый ученый и философ Бертран Рассел. Он выступал как пацифист и яростный противник войны. На процессе ученый был оштрафован на сто фунтов за отказ от военной службы. Его библиотека была конфискована, а ему закрыли выезд за пределы страны. Другой британский пацифист, Клиффорд Аллен, писал в те дни, что чем дальше откладывается мир, тем сильнее горечь войны^[17].

Их голоса услышаны не были.

3.

В начале Первой мировой войны Великобритания располагала двумя разведывательными службами — отделом военно-морской разведки и сетью Интеллидженс сервис. Военно-морская разведка обладала серьезными материальными ресурсами и была более динамична. Ее задачей было оказание информационной поддержки флоту.

Но во Франции находился сухопутный экспедиционный корпус британских войск, которому требовалась надежная разведывательная информация. И, кроме того, остро встал вопрос об активных действиях против немцев на территории союзников и нейтральных государств. С этой целью в конце 1915 года лорд Китченер провел реорганизацию и создал директорат военной разведки. Так Интеллидженс сервис стал одним из подразделений нового департамента Военного министерства и получил название МИ-6.

В страны «изучения» отправились сотрудники, знающие язык и национальные особенности союзников. В столицах нейтральных стран — в Копенгагене, Стокгольме и Берне — отслеживалась жизнь вокруг немецких посольств.

Несмотря на некоторые успехи, гибель «Гемпшира» представлялась очевидным провалом британских спецслужб.

Худшие опасения мучают в таком случае шефа любой разведки: секретная информация, возможно, была известна врагу. Где же образовалась брешь? Кто погубил лорда Китченера? Случайная немецкая мина или все же неслучайное ее размещение на пути тайной миссии?

В британском государственном аппарате и обществе шок от гибели Китченера породил многочисленные теории заговоров и обвинения. Даже на Лондонской фондовой бирже говорили, что смерть Китченера — это дело шпионов.

Существовали предположения, что капитан немецкой подлодки заранее был осведомлен о дате отплытия крейсера и дежурил у Оркнейских островов для постановки мин или торпедирования.

Несомненно, в те дни была выдвинута не одна версия. Истина помогла бы восстановить структуру заговора и выстроить логические цепочки, раскручивая назад ход событий от роковой точки у Оркнейских островов, где погиб «Гемпшир», до европейских столиц: возможно, там скрывался виновник смерти национального героя Англии?

Сегодня мы знаем, что в конце мая 1916 года, буквально за несколько дней до отплытия «Гемпшира», с немецкой подводной лодки U-75 были установлены мины, одна из которых и потопила английский крейсер. Но ведь именно об этом трижды предупреждал британский радиоперехват, о чем свидетельствуют британские архивы^[18].

Однако одержимым жаждой мести сотрудникам спецслужб виделся таинственный мрачный гений, Мистер Зло, игравший с англичанами в кровавую игру.

В таких случаях сложно сказать, где заканчивается холодная логика расследования контрразведки и начинается горячка общественной паранойи, навязчивый бред и мания преследования.

И все-таки в этой истории и сейчас имеются темные пятна. Хотя многие исследователи скептически смотрят на различные теории заговоров, связанные с гибелью Китченера и крейсера «Гемпшир», несколько дел, касающихся полководца, все еще находятся в Национальном архиве Великобритании на секретном хранении и останутся там до 2025 года^[19].

4.

Как только известие о гибели «Гемпшира» поступило в Царское Село, о нем тут же узнала хозяйка дворцового госпиталя императрица Александра Федоровна. Этим известием она поделилась с Распутиным, а затем сообщила о его реакции императору в письме, направленном в Ставку в Могилеве: «По мнению нашего Друга, для нас хорошо, что Китченер погиб, так как позже он мог бы причинить вред России»; «нет беды в том, что вместе с ним погибли его бумаги. Видишь ли, Его всегда страшит Англия, какой она будет по окончании войны, когда начнутся мирные переговоры»^[20].

Распутин, видимо, знал, что за бумаги находились у англичанина. Может, это были сведения и документы, собранные британской резидентурой в Петрограде?

Позднее Феликс Юсупов выскажется: «Я имею некоторые основания полагать, что Германия из этого источника узнала о дате отплытия лорда Китченера, корабль которого был торпедирован 6 июня^[21] 1916 года, когда он направлялся в Россию с поручением принудить императора удалить Распутина и устранить императрицу от власти»^[22].

Феликс Юсупов намекает, что якобы знал многое, что было известно и Китченеру, чье мраморное лицо таинственно улыбается в усы с надгробья в соборе Святого Павла в Лондоне. Делая такое заявление, русский князь выражал взгляд английских спецслужб, уверенных буквально до паранойи, что именно Распутин погубил фельдмаршала. Никаких доказательств этому, кроме интуиции английской разведки, не существует и по сей день. Может быть, они имеются в секретных фондах британских архивов?

Но «некоторые основания», о которых говорит Юсупов, привели к тому, что случилось в середине декабря 1916 года в Петрограде и что до сих пор окружено таинственными тенями и деталями. Попробуем их раскрыть. Без этого нам не понять смысл убийства Григория Распутина.

Примечания

11

Financial Times, 7 November, 2014.

12

Urban, Mark (2005). Generals: Ten British Generals Who Changed the World. London. P. 193–194.

13

Financial Times, 7 November, 2014.

14

Financial Times, 7 November, 2014.

15

Р. Г. Локкарт. История изнутри. М., 1991. С. 142.

16

George Н. Cassar, Kitchener, Architect of Victory. London, 1977. P. 476.

17

М. Гилберт. Первая мировая война. М., 2016. С. 213.

18

National Archives ADM137/4105.

19

Financial Times, 7 November, 2014.

20

Письмо из Царского Села от 5 июня (ст. стиля) 1916 г. — Переписка Николая и Александры Романовых, т. 4. М. — Л., 1926, с. 280.

21

Так в тексте. На самом деле 5 июня.

22

Dimanche, 1936, 7 aout.