Государь

Олег Кожевников, 2019

После попадания сущностей наших современников в тела великого князя Михаила Александровича и его секретаря Джонсона история, как казалось ребятам, продолжала идти так, как они ее знали. Что бы наши современники ни делали, но колесо истории продолжало катиться по гибельной для них траектории. Все это заставило ребят действовать более настойчиво и агрессивно. Если раньше молодые ученые старались очень аккуратно влезать в исторические процессы и как можно меньше воздействовать на людей этого времени, то теперь все изменилось. Они сами стали людьми этого времени и просто делали все, чтобы выжить и обеспечить счастливое будущее не только для себя, но и для других.

Глава 4

Обсуждение финансовых проблем затянулось до позднего вечера. Сплошная говорильня и надежда, что заграница нам поможет. Что англичане и американцы все-таки начнут выполнять свои обещания. Но у меня, впрочем, как и у Каца, обещание, особенно английского посла, вызывало недоверие. Я анализировал свои ощущения — почему сомневаюсь в словах такого серьезного человека, как сэр Джордж Бьюкенен. Где-то я был согласен с мыслью своего друга, что англосаксы заинтересованы, чтобы в России был бардак. И от них можно ожидать только подлостей, а не помощи в вопросе наведении порядка в стране. Что именно они сделали все, чтобы развязать Первую мировую войну в надежде ослабить своих конкурентов.

Все это так, но была у меня надежда выжать из англичан немного денег в качестве оплаты, чтобы великий князь не продвигал идею создания государства Израиль. После той встречи я посчитал, что вопрос выделения 150 тысяч фунтов стерлингов союзной нам Великобритании практически решен, но вот сейчас начал сомневаться. Вспомнилась несколько кривоватая улыбка посла Бьюкенена и лекция по психоанализу в нашем НИИ Мозга, а ее я как-то посетил в надежде разобраться в отношении меня одной девчонки. На той лекции как раз рассказывали об улыбках. Так вот лживая улыбка появляется быстрее искренней, длится дольше, словно лжец надел маску. Отличить такую улыбку от искренней просто. Фальшивка сильнее выражена в одной стороне лица. Та часть коры головного мозга, которая отвечает за выражение лица, располагается в правом полушарии. Она посылает сигналы преимущественно в левую сторону тела. Во время искренней улыбки полушария мозга воздействуют на обе стороны лица, и улыбка получается симметричной. Так вот основываясь на выводах специалистов моего времени — Бьюкенен все время говорил со мной неискренне. Улыбки были искусственные и несколько кривоваты. Скорее всего, они имели цель меня обмануть и внушить мысль о добром и искреннем английском дипломате, который только и мечтает помочь своим союзникам. Конечно, я не дипломат, и, вполне вероятно, такая улыбчивая маска это обычное дело в их профессии, а деньги от англичан все-таки поступят. Но вот Кац в этом совсем не уверен. Аналитическому чутью своего друга я доверяю. Поэтому после перебора многочисленных способов обеспечить финансирование наших проектов пришли опять к прежней мысли — деньги можно получить только от Николая II.

У меня возникло ощущение дежавю — психическое состояние, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации. Происходящее до боли напоминало вечер перед моей поездкой в Могилев на санитарном поезде. Тогда все обошлось наилучшим образом, и я выиграл, но как все получится в этот раз? Предательский холодок пополз по спине, хотя рассудок понимал, что в этот раз я буду под защитой бронепоезда, и даже сумасшедший не посмеет на него напасть. Все это так, но очко все равно играло, и я понял, что пора заканчивать это бесконечное копание в окружающих нас коварных псевдодрузьях, ждущих только момента, чтобы воткнуть нож в спину. Договоримся скоро до того, что за спиною немцев, подготовивших и направивших в Петроград финских егерей, стоят англичане.

Кац запросто может такую теорию выдвинуть и будет обосновывать это тем, что это же англичане организовали убийство Распутина. И именно они стравили немцев, французов и русских, чтобы они убивали друг друга. А сами сидят у себя на островах, попивают чаек и покуривают свои мерзкие трубки «данхилл» с тремя вставками. Хотя в этом времени сущность самого Каца вселилась в англосакса по крови (Джонсона), но он продолжал с подозрением относиться к англичанам. А причиной всему служили именно эти самые трубки с тремя точками. Кац трепетно относился ко всему, что создано природой, а эти трубки, производимые англичанами, считал порождением дьявола. Ведь чтобы изготовить одну такую трубку, нужно было срубить несколько редких баобабов, убить трех слонов и загубить жизни нескольких туземцев. Баобабы шли на наборный мундштук, из бивней слона делалась одна вставка, ну а туземцы погибали, ныряя на большую глубину, чтобы добыть моллюсков, из которых потом делался лак для покрытия этих трубок. Дикость? Да еще какая. Но английские джентльмены с удовольствием и даже с гордостью, курили эти трубки. Поэтому мой друг с большой настороженностью относился к англичанам и предполагал, что от них можно ожидать любой гадости.

Чтобы не доводить дело до маразматических теорий, в которых Кац был тоже мастак, я заявил:

— Ладно, парень, давай заканчивать. Я понял, что средства на наши авантюры можно взять только в казне, и значит, моя задача при посещении брата усложняется. Придется не только укреплять его морально, но и выжимать из Николая II средства на производство напалма и «Катюш».

После этой реплики наше переливание из пустого в порожнее прекратилось. Правда, мы еще переговорили о том, что великий князь должен успеть сделать перед отъездом. Бронепоезд отправлялся в Могилев вечером, и времени, чтобы успеть в обязательном порядке посетить Синод, вполне хватало. Высказанные Кацем мысли, чего я должен добиться при встрече с обер-прокурором Синода, Николаем Павловичем Раевым, окончательно погрузили меня в прострацию. Уже плохо соображая, я, пожав руку своему другу, отправился к себе в особняк. Там мне предстояла еще одна обязанность великого князя, но скажу прямо, довольно-таки приятная процедура прощальной ночи с женой.

В эту ночь мне выспаться не удалось, и в этом виновата не жена, а я сам. Хотя вначале все пошло, как в моих грезах — романтический ужин с Натальей, а потом проверка мягкости великокняжеской перины. По всей логике, утомленный любовными играми, я должен был уснуть, как моя партнерша, но не тут-то было. Любопытство и желание подготовиться к завтрашней встрече с обер-прокурором Синода Раевым перебили весь сон. Еще бы, ведь это была ответственнейшая встреча с одним из высших государственных чиновников в царской России. Он на правах министра руководил Святейшим Синодом Российской Православной Церкви и Ведомством православного исповедания, которое обладало статусом государственной религии. Это мне объяснила Наталья, которая уже не удивлялась, когда я ее просил рассказать мне о вещах, которые знал любой интеллигентный человек. Она пояснила, что Святейший Правительствующий Синод (в переводе с греческого «сходка», «собрание», «собор») — высший орган церковно-административной власти Русской Православной Церкви, заменявший собой патриарха.

С такой информацией идти на встречу с обер-прокурором Синода было чревато полным провалом. Тут не отмажешься потерей памяти в результате удара молнии или тем, что огрубел на фронте, командуя «Дикой» дивизией. Тут вопрос веры и встреча с иерархом православной церкви, являющейся столпом государства. Если мы с Кацем хотим чего-то добиться, то без помощи церкви или, по крайней мере, одобрения наших действий это сделать невозможно. Я, конечно, уже встречался с одним из церковных иерархов, с епархиальным архиереем Петрограда, митрополитом Питиримом, но тогда я был с Гучковым, который и вел разговор. А я только поддакивал и грозно хмурил брови, когда разговор зашел о германцах и об успехах православного воинства в ходе Брусиловского прорыва. Тут этот номер не пройдет, нужна какая-то изюминка, чтобы отвести внимание обер-прокурора от моей персоны. А где ее искать?

Выход был, и он занозой сидел в моем мозгу все время после того, как я вышел из Смольного. А вышел я не пустой — в руке нес папку, которую передал мне Кац. А еще днем ее вручили ему бундовцы. Это были материалы на основных деятелей Российской империи, тщательно подобранные аналитической службой Бунда. Именно то, что было нужно нам — выходцам из другого времени, чтобы разобраться в местном бедламе. И не просто разобраться, а воздействовать в нужном направлении на фигурантов, негативная информация на которых присутствовала в этих документах. Это была поистине золотая папка, это понимали как я, так и мой друг. А еще Кац осознавал, что только в руках великого князя эта папка превратится в золотой ключик, который поможет открыть многие наглухо запертые для нас двери. Поэтому он мне ее и передал.

Я намеревался изучить бумаги, находящиеся в папке, с чувством, с толком, с расстановкой, то есть не спеша и основательно. А это было возможно только на бронепоезде по пути в ставку. Сейчас в окружавшей меня суете было затруднительно тщательно изучить скандальные факты, подобранные в папке бундовцев. Не хотел я делать поспешных выводов, за которыми последуют неверные действия. Держался я несколько часов, еле-еле усмиряя любопытство хоть одним глазком глянуть на скрываемые местным бомондом жареные факты. И в этом мне очень помогло сексуальное искусство моей жены. Но вот когда она уснула, этот фактор, сдерживающий мое любопытство, исчез. И я, как какой-нибудь злоумышленник, крадучись слез с кровати и направился в кабинет. При этом убеждая свою силу воли, что глянуть в папку бундовцев сегодня совершенно необходимо. Ведь завтра ответственная встреча с обер-прокурором Святейшего Синода, и я просто обязан ознакомиться с материалами, которые накопали евреи на обер-прокурора Николая Павловича Раева. Глядишь, найду там такую фишку, на основании которой смогу достойно провести нелегкую для себя встречу.

К сожалению, в этой папке было мало материалов по религиозным деятелям. Все Распутин да Распутин. Критические материалы о церкви конечно же присутствовали, но какие-то обобщенные. Полезным для меня я посчитал только один абзац — о ситуации в церковном управлении протопресвитер Шавельский писал: «Ставленники Распутина уже фактически держат в своих руках управление. Обер-прокурор Св. Синода Раев, его товарищ Жевахов, управляющий канцелярией Св. Синода Гурьев и его помощник Мудролюбов были распутинцами. Эту же веру исповедовали митрополиты Питирим и Макарий. Целый ряд епископов епархиальных и викарных были клиентами Распутина». Это была единственная зацепка, где хоть как-то раскрывался обер-прокурор Святейшего Синода. Только продумав линию своего поведения на завтрашней встрече с Раевым, я, наконец, угомонился и направился спать. А было уже два часа ночи, и это подтвердил бой часов, стоявших в кабинете.

В девять часов утра я уже входил в кабинет обер-прокурора Святейшего Синода. Хотя и не выспался, но двумя чашками прекрасно сваренного кофе привел себя в боевое состояние. А так как состояние было боевое, то я и перевел разговор с внутреннего положения в империи на бои с австрийцами. И все это с тем намерением, чтобы обер-прокурору стало понятно, что перед ним боевой генерал, а никакой не царедворец. Он не способен интриговать и перед ним без толку плести свою казуистическую паутину. По этой причине от брата императора можно не ждать хитроумных комбинаций, чтобы провести своих людей в Синод. Да и вообще он цепной пес, готовый порвать любого, кто покусится на страну и императора. Вот только этому цепному псу не хватает денег на новое оружие, а если ему оказать содействие в решении этого вопроса, то он будет очень благодарен Святейшему Синоду, как истинному поборнику православной веры. Ну как при такой постановке вопроса обер-прокурору не пообещать, что Святейший Синод всецело поддерживает великого князя в его благородном стремлении укрепить русское воинство.

Своими патетическими воинственными речами я ввел обер-прокурора Раева в полную прострацию. И он даже не заикнулся о том, что Михаил Александрович венчался с урожденной Натальей Шереметьевской без одобрения Синода. А в это время это было обязательным для членов семьи Романовых. Наталья, основываясь на своих источниках, меня предупреждала, что хотя Николай II вроде бы простил брата, а ей дарован титул графини Брасовой, но при встрече с обер-прокурором вопрос с несанкционированной женитьбой обязательно возникнет. Не возник. Забил я обер-прокурора своей патетикой и требованием оказать действенную помощь армии. Этот довольно умный человек не стал осаживать не просто великого князя, а можно сказать, народного героя.

А Михаил Александрович, действительно, становился народным героем — богатырем земли русской. Именно так я был охарактеризован в утренней газете, которую прочитал в «Роллс-ройсе», направляясь на встречу с обер-прокурором. И в ней уже описывалось, как великий князь уничтожил германскую рейдовую группу и подавил мятеж предателей из латышского батальона. Сплошной восторженный, патриотический визг, мне в этой передовице понравилось только одно — там был описан суд, который вынес решение по самым активным мятежникам. Постановление суда было немедленно исполнено. По этой статье получалось, что Михаил Александрович весьма решительный и жесткий человек, при этом справедлив и наказывает, только руководствуясь законом и постановлением суда. При всем этом великий князь щедр и милосерден. Родственники погибших во время мятежа казаков и служащих железной дороги получат лично от великого князя по сто рублей.

Прочитал эту статью, и мне стало ясно, откуда в прессу просочилась информация о событиях на станции Лазаревская. Наверняка источником этой информации стал Владимир Венедиктович. Именно юристу я говорил о намерении выделить семьям погибших во время мятежа хоть какие-то средства. Я еще плавал в существующих денежно-товарных отношениях и не представлял, какая сумма будет выглядеть достойной в глазах родственников погибших. За консультацией обратился к Владимиру Венедиктовичу. Вот он мне и рекомендовал ограничиться ста рублями. Кроме Каца и юриста, больше никто не знал о том, что великий князь был намерен выплатить родственникам погибших по сто рублей. А теперь об этом стало известно всему обществу. Не то чтобы я был против этого — скорее за. Кто же будет против бесплатно распространяемого пиара? Но вот дальнейшие планы из-за этой статьи мне пришлось скорректировать. Первоначально я думал, что этими выплатами займется Кац, а мне не стоит перед отъездом отвлекаться. А вот прочитав эту статью, стало ясно, что именно я должен засветиться, выполняя это обещание.

Конечная точка поездки на фронт — штаб 2-го Кавалерийского корпуса, и очень важно, чтобы мои подчиненные знали не только об отваге своего командира, но и то, что он выполняет свои обещания. А то, что это станет известно, я даже и не сомневался. Тем более если я это сделаю открыто — например, в штабе Петроградского гарнизона. Казаки были направлены на операцию штабом Петроградского гарнизона, вот я и отдам деньги непосредственному командиру казаков, есаулу Сытину. И не тет-а-тет, а перед строем его подчиненных казаков. А вот передачей денег родственникам погибших железнодорожников займется Кац. Направит того же Владимира Венедиктовича на станцию Лазаревская с нужной суммой денег. Пусть юрист общается с родственниками погибших. Это и будет проверкой его пригодности служить нашим интересам. Если с этим поручением не будет никаких проблем, то ему можно будет доверить выполнять и более важные поручения. Вот какие мысли вызвала прочитанная статья. Поэтому когда мы подъехали к зданию резиденции Синода, я отправил водителя в Смольный с запиской, чтобы секретарь Джонсон переслал мне с Георгием дежурный портфель. Это мы с Кацем так называли небольшой портфель, в котором находилось три тысячи рублей на срочные оперативные расходы.

А еще из-за этой статьи я несколько скомкал визит к обер-прокурору. Появилась еще одна незапланированная задача, которую нужно было выполнить до отъезда из Петрограда. Я не стал с Раевым подробно обсуждать непонятные высказывания некоторых из великих князей. Конечно, не из-за того, что спешил, а больше из-за того, что был в стороне от склок в доме Романовых. Я слышал от Натальи о демарше великих князей, который она охарактеризовала как «великокняжеская фронда», но детально об этом ничего не знал. А откуда мне, спрашивается, знать, если я жил по определенной совместно с Кацем схеме, не пытаясь расширить круг общения. Встречался только с теми людьми, которые реально могли помочь задаче, которую мы с Кацем поставили перед собой. А это ни много ни мало, изменить историю своей родины. Что не входило в эту задачу, меня мало волновало. К тому же великие князья и не пытались вовлечь Михаила Александровича в свою тусовку. Так как он слыл аполитичным и не желающим ничего менять в политическом устройстве России.

Так что для меня стали новостью слова Николая Павловича Раева, что ряд великих князей встали в оппозицию к царствующему монарху. Общим требованием великих князей стало отстранение от управления страной Григория Распутина и «царицы-немки». Хорошо, что я вечером прочитал об отношении обер-прокурора к Распутину, поэтому заявил:

— Да мальчишки они, начитавшиеся французских романов. Устроили, понимаешь, «великокняжескую фронду», по аналогии с фрондой принцев во Франции семнадцатого века и думают, что делают благо для страны. Не понимают, что только Григорий Распутин может вылечить наследника. А если прямо сказать, то предсказаниям Сибирского старца я верю. Беречь такого уникума надо, а не поливать грязью.

Своим пассажем я как елея налил в душу обер-прокурора. Обозначил принадлежность к его лагерю. Раев стал ласков и податлив, соглашаясь со всеми моими предложениями. Стало понятно, что Михаил Александрович получил мощного союзника в лице обер-прокурора Святейшего Синода. Чтобы не напортачить и оставить хорошее впечатление, я начал прощаться. Конечно, не сразу и резко, а хитро, выуживая от обер-прокурора обещания помогать моему секретарю в многотрудном деле умиротворения малых народностей империи. Одним словом, Раев обещал содействие служб Синода деятельности КНП, возглавляемой моим секретарем Джонсоном. А поддержка или, по крайней мере, невмешательство в наши дела многого стоила.

В конце концов, тепло распрощавшись с Николаем Павловичем, я с чувством хорошо проведенной работы направился к «Роллс-ройсу». За то время, которое я общался с Раевым, Георгий не только успел съездить в Смольный и привезти дежурный портфель, но и купил столь любимые мной жареные пирожки с квашеной капустой. По пути до места дислокации Петроградского гарнизона я наслаждался этим чудом народной кулинарии. Все хорошо в этих пирожках, вот только пришлось, перед тем как направиться к генералу Хабалову, тщательно протереть замасленные руки влажной ветошью. Водитель уже не раз способствовал моим гастрономическим забавам и знал, что после этого требуется великому князю.

Генерал Хабалов находился на месте и был рад меня видеть. Его радушие пришлось компенсировать подробным рассказом о событиях на станции Лазаревская. А там плавно перейти к цели своего сегодняшнего визита. Пока вызывали есаула Сытина, мы с генералом Хабаловым, под разговоры о том, как противоборствовать разложению тыловых частей, чаевничали. Мой организм с удовольствием принимал чай после съеденных пирожков. Гастрономическому удовольствию мешала только неприятная информация, которую излагал генерал Хабалов. По его словам, управляемость в частях Петроградского гарнизона продолжала падать. И оказывается, выделенный для проведения операции батальон латышских стрелков считался в штабе гарнизона одним из самых лучших. После известия о его мятеже многие офицеры штаба все еще пребывают в унынии и растерянности. Что я мог ответить на эти слова? Если уж бравый генерал начал озвучивать факты разложения в частях своего гарнизона, то действительно крах империи близок. В душе разгоралась боль за вот таких хороших, в общем-то, людей, которые старались, но у них ни черта не получалось. Как часто бывает в России — хотели как лучше, а получилось как всегда. Умные свалили, а смелые не смогли остановить монстра. Который, воцарившись на одной шестой части суши, начал пожирать своих детей.

Мои грустные размышления прервало появление в кабинете есаула Сытина. Во время его рапорта я размышлял, как же мне поступить? Если ждать общего построения казаков, чтобы они видели, как я передаю есаулу деньги, предназначенные для родственников погибших товарищей, то это займет не меньше двух часов. Ведь придется выступать перед станичниками и никуда от этого не деться, а то получится очень некрасиво. Поймут же так — что люди положили свои жизни за царя, а брат императора, заехав на минуту, кинул за каждого погибшего по сотне с барского плеча и был таков. Я подумал: «Нет, такой пиар нам не нужен! Чтобы успеть выполнить до отъезда все, что задумал, придется передать деньги есаулу прямо сейчас. Мужик вроде правильный и не зажилит их. А что сказать казакам, он сам разберется».

Решив для себя этот вопрос, я достал из портфеля отсчитанные еще в автомобиле 2300 рублей и, прервав беседу Сытина с генералом, произнес:

— Господин есаул, я очень благодарен вашим казакам за то, что они совершили. Настоящие герои! Думаю, своим поступком они списали все прегрешения на земле и теперь попадут в рай. Но их родственники остались без кормильцев, и чтобы хоть как-то облегчить их жизнь, я решил выделить из своих средств по сто рублей каждой семье погибших. А семье вахмистра двести рублей. Ваша задача — передать эти деньги семьям погибших. Думаю, вы хороший командир и знаете, где проживают родственники погибших казаков.

Ответная речь есаула, после того как я передал ему деньги, отличалась многословием и некоторым пафосом. Но я ее выслушал до конца, не перебивая Сытина. После того как он закончил, тепло попрощался с генералом и есаулом и быстрым шагом направился к автомобилю.

Предстояло еще одно важное дело — встреча с директором Путиловского завода. Кац попросил меня заглянуть к директору и сделать ему накачку, чтобы на заводе не тянули с изготовлением первого образца «Катюши». Опыт общения с ним у меня уже был, и я знал, как заставить этого человека выполнять поставленную, хоть и не министерством обороны, задачу. Именно на Путиловском заводе по моему заказу бронировали «Форд» спецгруппы. Пускай с задержкой, но они сделали это.