Государь

Олег Кожевников, 2019

После попадания сущностей наших современников в тела великого князя Михаила Александровича и его секретаря Джонсона история, как казалось ребятам, продолжала идти так, как они ее знали. Что бы наши современники ни делали, но колесо истории продолжало катиться по гибельной для них траектории. Все это заставило ребят действовать более настойчиво и агрессивно. Если раньше молодые ученые старались очень аккуратно влезать в исторические процессы и как можно меньше воздействовать на людей этого времени, то теперь все изменилось. Они сами стали людьми этого времени и просто делали все, чтобы выжить и обеспечить счастливое будущее не только для себя, но и для других.

Глава 3

Опять я приехал домой неожиданно. И как уже случалось, заспанная Наталья оказывалась в руках человека, недавно вышедшего из боя, а значит, весьма сексуально настроенного. И опять я не дал жене удовлетворить свое любопытство и узнать, как же прошли мероприятия, на которые ее муж уехал прошлой ночью. Помогло мне в этом то, что я выспался, когда возвращался из Лазаревского, а также беспомощно-сексуальный вид практически раздетой Натальи. Какое тут к черту любопытство — через полчаса она уже и говорить не могла, только мычала. А через час уже я вышел в австрал и стал бесполезен для любых вопросов.

Утром тоже было не до разговоров, пришлось вставать раньше Натальи и, по просьбе Каца, заниматься ролью толкача, одновременно являющегося и братом императора. Функции, ставшие уже мне привычными, я уже исполнял автоматически. На кого нужно орал, а перед некоторыми исполнял роль боевого генерала, который прибыл с фронта, а тут в тылу саботируют мероприятия, направленные на победу России в войне. Все это время, пока занимался игрой на публику, я думал над вчерашними словами Каца — что в целом мы занимаемся работой, направленной на то, чтобы Николай II отрекся от престола. Имеем дело с теми людьми, которые способствовали февральской революции в России.

Как только закончилась последняя из запланированных встреч, сразу же, даже не заезжая домой поужинать, направился в Смольный. Я знал, что Кац после посещения Госдумы непременно должен туда приехать. У него была запланирована в Смольном встреча с руководством Бунда. В общем-то, мой друг просил появиться перед представителями этой еврейской организации, чтобы ее люди убедились, что переговоры ведутся не просто так, а с ведома высших слоев Российской империи. Идея создания еврейского государства в Палестине поддерживается самим великим князем, братом императора. Но я поехал в Смольный, даже не заехав на ужин, не ради встречи с представителями Бунда, а из-за желания переговорить с Кацем о правильности наших действий. Может быть, действительно мы объединяемся не с теми, и еще не поздно изменить вектор наших действий.

Кац был на месте, а вот представители Бунда уже уехали. От этого известия, которое сообщил мне охранник, стоявший на входе в Смольный, у меня повысилось настроение. Обязанность играть, изображая из себя светоча русской монархии, отпала. А еще меня обрадовало, что охрану Смольного уже взяли на себя латышские стрелки. Поручик Берзиньш молодец — только вчера ночью латышские стрелки прибыли на новое место службы, а сегодня уже Смольный институт взят под их охрану. Оперативно все организовал поручик.

У кабинета председателя КНП (Комитета по национальной политике) я притормозил. Следовало продумать, каким образом разговорить Каца, чтобы тот откровенно объяснил, почему это мы своими действиями способствуем отречению Николая II. Думал, наверное, целую минуту и решил, что сначала парня надо озадачить тем, что он не четко исполняет свою роль. Пусть оправдывается, а в пылу своего негодования будет и меня клеймить нечетким исполнением наших задумок. Вот тогда и выйти на вопрос, в каких действиях мы работаем на пользу противников императора. Кац, если его обидеть, всегда откровенен и не щадит своего собеседника, говорит все как есть.

Закончив разрабатывать стратегию разговора, я решительно, как и подобает великому князю, распахнул дверь председателя КНП. Кац сидел за письменным столом и что-то увлеченно писал, даже не посмотрев, кто же вошел в кабинет. Из прошлой реальности я знал, что мой друг углубляется в себя, лишь когда поставленная задача так его интересует, что он забывает, что существует и внешний мир. Знал я, как его сознание вернуть в реальный мир — нужно вести себя бесцеремонно и громко спросить его о какой-нибудь проблеме, на которую он будет вынужден обратить свое внимание. А у него наверняка должна остаться в памяти недавняя встреча с представителями Бунда. Вот совмещая в своем вопросе и стратегию, которая была разработана еще в коридоре, и мысль, которая мелькнула в голове только что, я и гаркнул:

— Ты что, мать твою, отпустил бундовцев? Сам просил, чтобы я с ними встретился, а евреев уже нет! Я время на посещение Министерства путей сообщения урезал, чтобы быстрей оказаться в Смольном, а тут такая подлянка.

Как я и ожидал, Кац, забыв про свою писанину, начал оправдываться, заявив:

— А я что, им хозяин? У людей дела, а я только нарисовался и неизвестно чем могу быть полезным?

— Как чем? Ты же секретарь великого князя, а значит, представляешь высший эшелон империи. Да любая стремящаяся обрести статус общественная организация должна вцепиться в тебя когтями и попытаться выжать из власти все, что возможно. А тем более евреи, они без гешефта не уходят.

— Все-то ты знаешь, Михась! А если они встретились с не менее хитрым планом их использовать? То спрашивается, что будут делать умные люди? Правильно, они возьмут тайм-аут. Вот и бундовцы, выслушав мои предложения, взяли этот самый тайм-аут. Как сказал их представитель Абрамович, идея, исходящая от великого князя, настолько грандиозна, что она требует серьезного обсуждения и изучения в их секретариате. Мы договорились встретиться через неделю, и тогда Бунд выскажет свою позицию. Но поверь, Михась, все будет, как нужно, и уже теперь великий князь Михаил Александрович стал для Бунда большим другом евреев.

— Думаешь? Ладно, будем доверять твоей сионской проницательности. Но я уже не успею в этом вопросе тебя поддержать, так что придется самому обламывать своих соплеменников. Как я тебе уже говорил, завтра все-таки надеюсь выехать в Могилев. Думаю, на бронепоезд никто не посмеет напасть. Да, скорее всего, и некому. Активных штыков у немецкой агентуры в Петрограде не осталось. Это поможет тебе более активно работать и не опасаться уже нападения на Смольный. Твой вектор работы ясен. А вот я, после вчерашних твоих слов, все еще нахожусь в прострации. Как так, мы своими действиями способствуем противникам Николая II? Объясни-ка свою позицию.

— Так что тут объяснять, и так все ясно. Главные наши контактеры и помощники — это те люди, которые и развалили империю. Тот же Гучков не любит Николая II и, по историческим данным, многое сделал, чтобы его сместить. Князь Львов, принципиальный противник существующей вороватой и прогнившей монархической системы. Для Родзянко идеалом военного руководителя служит великий князь Николай Николаевич, и он против того, что главнокомандующим является Николай II. Несмотря на то, что именно Николай Николаевич допустил поражения 1915 года. Как будто надел на глаза шоры и не видит, что после того, как главнокомандующим стал Николай II, положение на фронте стало улучшаться. И даже была проведена успешная наступательная операция. Да, Брусиловский прорыв потряс всю австрийскую армию до основания. Еще одна подобного масштаба операция — и война закончится. И естественно, нашей победой.

— Ишь ты, грамотный стал, в стратегии начал разбираться! Я с тобой согласен, но только не пойму твой посыл, что наши действия способствуют отречению Николая II. Я как раз считаю, что мы хоть как-то укрепляем существующую власть.

— Власть-то, может быть, и укрепляем, по крайней мере, хотим этого. Но вот конкретно Николая II мы не поддерживаем. Якшаемся с его противниками, и ты своим авторитетом великого князя укрепляешь именно их влияние, а не положение своего брата. Я-то делаю это сознательно, так как считаю, что именно ты должен перехватить скипетр из ослабевших рук Николая II. А у тебя это происходит неосознанно, и ты сближаешься именно с противниками действующего императора. Я это вижу, и твоя жена это понимает и даже знакомит с людьми, которые считают, что Николай II должен отречься. Переводит стрелки на тебя, как на деятельного и законного наследника престола. В этом я ее поддерживаю.

— Ты что, Кац, не понимаешь, что не хочу я быть императором! А то, что общаюсь с противниками Николая II, то это по необходимости. Иду по пути наименьшего сопротивления. Поддержку в обществе, чтобы продвигать наши начинания, нужно обеспечить? Нужно! А как это сделать? Требуются энергичные люди, хорошо знакомые с современными реалиями. А они, как правило, негативно относятся к Николаю II. Что думаешь, я не понимаю, что тот же Гучков поддерживает любые мои начинания в надежде, что именно Михаил Александрович станет императором Михаилом II. Да и князь Львов настроен на это. Для Родзянко, конечно, великий князь Николай Николаевич предпочтительнее, но Михаил, в общем-то, тоже подойдет. По крайней мере, будет лучше Николая II, и народ хоть как-то успокоится. Уже не будут кричать из каждой подворотни, что жена у императора немецкая шпионка. А наследник Алексей проклят Богом за преступления его папаши против народа. Вина за пролитую кровь невинных жертв 1905 года перешла на наследника Алексея. Вот что думают те, кто хочет, чтобы я стал императором. Все я это понимаю, но как материалист не поддерживаю.

— Если ты такой материалист, то тогда чего вещаешь, что мы попали в эти тела по промыслу Божьему, чтобы исправить тот маразм, который произошел в России в 1917 году.

— Одно другому не мешает. Да, произошедший перенос сущностей из двадцать первого века в нынешнее время для меня непонятен, и я называю это чудом, но все остальное, что с нами происходит, весьма логично. И, в общем-то, логично, что я пытаюсь использовать возможности тех людей, которые сами ищут случая сблизиться с Михаилом Александровичем. Те, кто доволен правлением Николая II, ко мне и не лезет. И я не лезу к ним. Бесполезно сотрудничать с теми, кто довел народ России до сегодняшнего состояния. Вот противники Николая хоть как-то суетятся — пытаются преобразовать власть, чтобы она стала более динамичной, а сторонники существующей власти вообще в импотентов превратились. Даже в столице империи не нашлось боеспособной части, чтобы ликвидировать немецкую рейдовую роту. Подсунули латышей, девяносто процентов которых оказались предателями. Дошло до того, что в пригороде российской столицы объединившихся с немецкими диверсантами латышских стрелков пришлось глушить химическим боезапасом. Так что к черту таких соратников — будешь их привечать, сам под монастырь попадешь. Вон генерал Хабалов вроде бы хороший служака и человек, но в важных вопросах я ему теперь доверять не буду. Понял мою мысль, Кац, — нужно любого заинтересованного в будущем России человека, несмотря на его политические взгляды и риторику, привлекать в наши ряды. Особенно энергичных и амбициозных людей. А Гучков, князь Львов и тот же Родзянко, несомненно, являются таковыми.

— А я что, против? Я только за! И присоединяюсь к мысли думцев о том, что скомпрометированному Николаю II нужно отречься в пользу своего брата Михаила Александровича. В лихую годину Николай II не тянет такую ношу. Может быть, и ты ее не потянешь — не знаю. Но в любом случае для страны будет лучше. При самом хреновом правлении, в первый год после коронации, народ не будет особо возмущаться, даст возможность новому правителю проявить себя. А значит, революций в 1917 году не будет, а потом война кончится. Станет легче, можно будет начинать распускать солдат по домам. А самых буйных направить на сбор репараций с проигравшей стороны. Да и в проливах нужно будет наводить порядок. А после победы проливы, включая и Стамбул, однозначно отойдут к России. Освобождение Царьграда даст такую фору царю, что можно будет не беспокоиться о своей легитимности и популярности. Вот тогда и сможешь наслаждаться жизнью аристократа. Я лично тогда готов тебя опахалом обмахивать.

— Ха-ха-ха, да только ради такой картинки стоит стать царем! А если серьезно, Кац, не тяну я на царя. Воспитание не то, да и образ мыслей не соответствует самодержцу. Хватит уламывать, искуситель! А то жена об этом мечтает, друг уговаривает, черт знает что получается! Хотя бы ты будь мудрым человеком. Я в ставку выезжаю, где буду встречаться с Николаем II, а ты тут настраиваешь меня на его отречение. Не согласен я занять его место. Наоборот, буду всячески уговаривать брата выбросить такие пораженческие мысли из головы. Пусть Николай II, как я знаю из истории, и слабый царь, но все равно знает и умеет гораздо больше, чем я. И правильно, что Николай II не питает никаких иллюзий насчет государственных способностей младшего брата. Николай Николаевич рассказывал мне, что когда в 1900 году в Крыму Ники заболел тяжелой формой брюшного тифа, а его здоровье внушало большие опасения, то царедворцы предложили пригласить Михаила «для замещения Его Величества на время болезни». На что царь ответил: «Нет-нет. Миша только напутает в делах. Он такой легковерный». И, в общем-то, я согласен, что доверить мне управление такой махиной, как Россия, слишком безответственно.

— Да больше слушай такого интригана, как великий князь Николай Николаевич. Сам же говорил, что его прозвали «Лукавый». Вот мне знающие люди говорили нечто иное. Что даже всесильный министр финансов Витте, кстати, преподававший Михаилу Александровичу курс экономики, чрезвычайно высоко отзывался о его способностях. Примерно такое же мнение имел о великом князе и германский кайзер Вильгельм II. После того как в 1902 году Михаил гостил у него в Берлине, император написал Марии Федоровне восторженное письмо, в котором восхищался ее сыном.

— Да ты, Кац, как я посмотрю — лизоблюд. Выискиваешь только хорошие высказывания о своем боссе.

— Хочешь негатива? Всегда пожалуйста, вот что я прочел в аналитическом отчете Бунда о семье Романовых. Твоя мать Мария Федоровна разделяла точку зрения Николая II, считая Михаила легковерным и легкомысленным. Такое впечатление у нее усилилось после поездки Михаила в Англию на похороны королевы Виктории в 1901 году, которые он умудрился прозевать, увлекшись прогулкой по Лондону. И заметь, основываясь именно на этих сведениях, бундовцы будут решать, в какой мере им стоит доверять предложениям, исходящим от великого князя Михаила Александровича. Я, конечно, постарался смягчить эти сведения — заявив, что таким ты был до 1905 года. А сейчас великий князь совершенно другой — ответственный и серьезный человек. Что подтверждается службой в армии и успешным командованием таким непростым соединением, как «Дикая» дивизия. И как мне кажется, я их убедил в твоей серьезности и ответственности.

— Интересно, а что они там о великом князе Николай Николаевиче написали — как его оценивают?

— О нем информации больше, чем о тебе. Мне запомнилось мнение о нем Витте. Он негативно оценивает великого князя Николая Николаевича, называя его «тронутым» человеком, с «зайчиком в голове». А генерал Мосолов написал своему бывшему сослуживцу в письме, которое сумел скопировать член Бунда, о «крайне узком кругозоре и весьма не возвышенной душе» великого князя. И о военных талантах Николая Николаевича, проявленных в бытность, когда он был главнокомандующим, в этом отчете сказано негативно. Например, священник Георгий Шавельский рассказал одному из членов Бунда о поведении великого князя в тяжелые дни весны-лета 1915 года: «Ко мне в купе быстро вошел великий князь Петр Николаевич. “Брат вас зовет”, — тревожно сказал он… Я тотчас пошел за ним. Мы вошли в спальню великого князя Николая Николаевича. Великий князь полулежал на кровати, спустивши ноги на пол, а голову уткнувши в подушки, и весь вздрагивал. Услышавши мои слова: “Ваше высочество, что с вами?” — он поднял голову. По лицу его текли слезы. “Батюшка, ужас! — воскликнул он. — Ковно отдано без бою… Комендант бросил крепость и куда-то уехал… крепостные войска бежали… армия отступает… При таком положении что можно дальше сделать?! Ужас, ужас!..” И слезы еще сильнее полились у него».

— Хм… просто Моссад какой-то, а не Бунд, являющийся всего лишь общественной организацией. Уже аналитические отчеты строчат. Небось, о революционерах знают больше охранного отделения жандармерии. Ты там, Кац, разнюхай все по этому вопросу. Думаю, с тобой они поделятся этой информацией. Не зря же слили негатив на твоего непосредственного начальника. Значит, почувствовали родственную душу и хотят дружить с секретарем великого князя. Ну, это ладно. Нужно выбрать линию поведения, которой я буду придерживаться при встрече с императором. Надеюсь все-таки укрепить брата морально, чтобы он не пошел на роковой для себя, семьи и страны шаг — не отрекался от престола. Конечно, если почувствую, что Николай II совсем никакой и готов в трудный момент спрыгнуть с мостика корабля, то тогда делать будет нечего, придется вешать на себя вериги самодержца.

Я хохотнул и добавил:

— Посмотрю, как у тебя получится махать опахалом!

После этого снова начал смеяться. Это оказалось заразным, и Кац меня поддержал. Истерический хохот продолжался недолго и сослужил хорошую службу — вся муть о коварных замыслах продвинуть меня в самодержцы слетела, голова очистилась от ненужных мыслей, и я уже смог спокойно обсудить планируемое посещение ставки.

Казалось бы, мы этот вопрос обговаривали много раз и уже наметили линию поведения великого князя во время посещения Ставки. Но Кац каждый раз генерировал какие-нибудь новые предложения и добывал неизвестную мне информацию. Вот и сейчас, роясь в наваленных на письменный стол бумагах, как бы между делом заявил:

— Слушай, Михась, ты там будь настороже, общаясь с начальником штаба Ставки верховного главнокомандующего Алексеевым.

— А что с ним не так? В моей долговременной памяти отложилось, что это весьма приятный человек. Порядочный и высокопрофессиональный. После того как Николай II занял пост главнокомандующего, генерал Алексеев фактически руководил всеми военными операциями.

— А вот в аналитической записке, предоставленной мне Абрамовичем, сказано о принадлежности Алексеева к некоей «военной» масонской ложе. Еще я вспомнил, что когда учился в универе, как-то посетил лекцию на истфаке, которая была посвящена истории революций 1917 года в России. Лектор там сказал, что во время февральских событий 1917 года председатель Государственной думы Родзянко — один из организаторов антимонархического заговора — перед опасностью роста революционных беспорядков в столице и возникновением самочинных структур советской власти обратился к Алексееву с просьбой склонить царя отречься от престола. Генерал Алексеев поддержал Родзянко и разослал циркулярную депешу главнокомандующим фронтами, в которой, фактически обманывая их, в начале телеграммы от себя, дабы настроить адресатов на нужный лад, добавляет фразу: «Упорство же государя способно лишь вызвать кровопролитие». То есть получается, что именно Алексеев был главным виновником решения Николая II отречься от престола. Ведь Николай II до последнего момента не хотел это делать и запросил командующих фронтами о целесообразности этого шага, и все они поддержали идею об отречении императора. А еще на этой лекции говорилось о роли командующего Северо-Западного фронта генерала Рузкого в решении Николая II отречься от престола. Он все сделал для этого. Чтобы получить этот результат, Алексеевым и Рузским была проведена целая спецоперация.

— Ну-ка, давай поподробней расскажи, что ты знаешь об отречении Николая II. Может быть, эти сведения мне помогут уговорить брата остаться на престоле.

— Тогда слушай, что рассказывал об этом лектор, а потом то, что я прочитал в материалах Бунда о генерале Рузском. «1 марта в Псков, где располагался штаб Северного фронта, прибыл Николай II, направлявшийся из бурлившего Петрограда в ставку, в Могилев. На перроне голубой поезд с золотыми орлами никто не встречал, после некоторого времени появился командующий фронтом, проследовавший в вагон царя. Именно с уст Рузского утром 2 марта Николай II услышал прямое предложение отречься от престола. В этот же день генерал сообщил царю результаты телеграфного опроса Алексеевым командующих русскими армиями и флотами: все были за отречение, лишь Колчак, командующий Черноморским флотом, воздержался. Около 12 часов ночи на 3 марта государь вручил Рузскому и прибывшим делегатам Комитета Государственной Думы два экземпляра манифеста о своем отречении в пользу брата Михаила». Заметь, что депутаты Думы, Гучков и Шульгин, как будто зная, что царь отречется, уже в 19–00 были в Пскове. Наверняка они принимали участие в этой спецоперации по отречению Николая II. И Псков был выбран не случайно, там все подчинялись Рузскому, и если бы Николай II уперся, то верных частей он там бы не нашел. А генерал Рузский был хоть и монархист, но в то же время активный масон.

— Кац, ты что-то зациклился на масонах!

— Это не я, это в материалах Бунда, или, перефразируя тебя, «бундовского Моссада», так написано. А что касается генерала Рузского, то там его личность изображена в негативных красках. Вот, например, один из абзацев, который я запомнил. «Хитрый, себе на уме, мало доброжелательный, с очень большим самомнением, — такую нелестную характеристику оставил однокурсник Рузского генерал Август Адариди. — К старшим он относился подобострастно, к младшим — высокомерно, при этом уклонялся от исполнения большей части поручений, ссылаясь на состояние своего здоровья».

— Слушай, а в этих документах что-нибудь хорошее о людях написано? Или Бунд собрал одни помои о самых известных русских деятелях?

— Естественно, там только компромат на русский бомонд. Могу тебя успокоить, про великого князя там написано, пожалуй, меньше всего гадостей. Или бундовцы подчистили материал, перед тем как показать его секретарю великого князя, а может быть, и не нарыли неизвестной негативной информации о Михаиле Александровиче. О твоем скандальном венчании на дважды разведенной Наталии из захудалого дворянского рода Шереметьевских сказано вскользь. По-видимому, в этом времени об этом скандале всем известно, а в бумагах отражены только неизвестные для широкой публики факты.

— Слушай, Кац, а нам тоже, пожалуй, нужно завести подобных аналитиков. Да и этот отчет неплохо бы получить от бундовцев. А вообще, сказать прямо, я в шоке от того, что мы забрались в банку с ядовитыми пауками. Скоро в бездну упадем, а они продолжают грызть друг друга.

— Знаешь, что я думаю по этому поводу — лучше быть в шоке от услышанного, чем в заднице от происходящего! А насчет бундовских бумаг, они уже у меня. Разве мог я упустить такой шикарный компромат на людей, с которыми мы контактируем. Бундовцы отдали их без особых возражений — видно, обговорили у себя этот вопрос заранее. Вывод из этого факта можно сделать один — так как они уже знали об идее, исходящей от великого князя о создании государства Израиль, то согласны с этим и хотят более плотно сотрудничать с великим князем. А сегодняшнее ломание, что эта идея требует изучения и обсуждения в их секретариате, не более чем набивание себе цены. А грамотные аналитики, конечно, нужны — но где же их взять-то? Ищу, но пока толку мало. Вон даже надежного человека, который бы знал местные законы, а главное мог бы их обходить, никак не получается найти. А для деятельности КНП это очень важно, тем более в предстоящем взятии Думы под контроль.

— Кац, помнишь, я тебе рассказывал про юриста, которого мои ребята вытащили из лап взбунтовавшихся латышских стрелков. Грамотный мужик и очень помог организовать полевой суд. Человек без либеральной накипи, он подобрал нужные законы, чтобы обосновать расстрел мятежников. Мне он понравился — прохиндей в юриспруденции еще тот, к тому же без тараканов в голове. Я предложил ему поработать на благо Российской империи, и, в общем-то, он не исключает такой возможности. Только нужно чтобы жалованье компенсировало потерю его доходов от прекращения деятельности в качестве поверенного. А это семьсот рублей в месяц. Предложи тысячу и нагружай его своими поручениями. Он прибудет в Петроград с юнкерами сегодня вечером. А завтра можешь ждать его визита в Смольный. По крайней мере, я так с ним договорился.

— Ни фига себе, тысячу! Да юристы здесь получают не больше пятисот.

— Тебе же говорят, что — прохиндей, а нам именно такой и нужен. Без вбитых догм в голове, верткий и исполнительный. А денег на дело не жалей — прощелкаем революцию, и деньги в Перми нам уже не понадобятся.

Лучше бы я не упоминал про деньги и то, что юристу надо платить по тысяче рублей в месяц. Не затрагивал так терзавшую Каца тему денег. Мог бы спокойно обсуждать возможные проблемы, которые наверняка возникнут в процессе общения с императором и генералами ставки. Наверняка мой друг посоветовал бы что-нибудь дельное. А так получил головную боль, когда Кац, схватив листки со стола, начал совать их мне под нос, говоря, что это примерные калькуляции по необходимым расходам. По ним получалось, что нам по-прежнему катастрофически не хватает средств. И это несмотря на то, что я всего два дня назад привез почти миллион рублей, конфискованных у финского лесоторговца. Дело контрреволюции требовало вложения примерно таких же сумм. Ужас, одним словом. Мы опять с Кацем начали обсуждать, где же брать недостающие суммы.