Избранное

Олег Аркадьевич Белоусов

В эту книгу вошли два рассказа и две повести. Это для автора очень ценные работы, которые будут перечитываться им всегда с интересом, потому что он их написал в большей мере для своих очень близких людей… Некоторые рассказы сборника ранее были опубликованы отдельными книгами («Паршивец», «Самые сильные силы», «Переводчица с немецкого»).

Глава 1

— Юрий Петрович, может, не станете увольнять Сашу?.. Он говорит, что вовсе не умышленно опоздал: мол, из-за дорожной пробки на мосту задержался, поэтому не приехал в назначенное время… — произнесла взволнованно переводчица Ольга, но последние слова своей просьбы она уже договорила еле слышно. По вспыхнувшим злостью глазам директора Ольга поняла, что совершила непоправимую ошибку.

— Пробка, бутылка… Тебе жалко его? — тихо с хрипотцой в голосе спросил коварно директор. Это был убийственный вопрос для карьеры переводчицы, как она поняла позже.

— Юрий Петрович, конечно, жаль, если вы его уволите ни за что… — продолжая усугублять своё положение, откровенно призналась Ольга, но сама уже ясно почувствовала, что напрасно пошла хлопотать за водителя, и что сейчас что-то случится, и, не выдержав взгляда директора, отвела свои чёрные глаза сначала в сторону, а затем на свои предательски подрагивающие бледные кисти рук, на которых просматривались через белую кожу голубые вены. Ольга понимала, что все в конторе знали о её любовных отношениях с директором, поэтому многие в офисе посоветовали водителю обратиться именно к переводчице, чтобы она уговорила директора не увольнять шофёра за очередное опоздание. Тем более, что водитель Александр часто тайком от директора подвозил Ольгу из дома на работу, и поэтому у неё сложились с водителем дружеские отношения. Ольга и Александр симпатизировали друг другу и являлись ровесниками — им обоим было по двадцать восемь лет.

— Позови кадровика, — проговорил сухо директор, бледнеющий ещё заметнее от злости. Ольга ушла, а через две минуты зашла бухгалтер, которая совмещала должность кадровика со своей основной должностью — главного бухгалтера.

— Вызывали, Юрий Петрович? — еле слышно спросила сорокалетняя неуверенная в себе женщина, которая вечно ходила на работу в одной клетчатой серой юбке и в одном песочного цвета жакете, и всегда казалась подавленной от своих мыслей об очередной отчётности.

— Елена Николаевна, подготовьте приказ об увольнении водителя Александра и переводчицы Ольги за нарушение трудовой дисциплины. Если они добровольно напишут заявления об увольнении по собственному желанию, то приказ об увольнении можно не обосновывать нарушением трудовой дисциплины.

— Поняла, Юрий Петрович… — с запозданием испуганно проговорила бухгалтер и, чуточку приоткрыв дверь директорского кабинета, от которой отошла на расстояние не более полушага, боком, беззвучно вышла обратно, словно ловкая мышь проскользнула в узкую щель.

Дело происходило в начале 1998 года, и Юрий Петрович Тихонов, ещё сравнительно молодой мужчина, сорока трёх лет от роду, почувствовал, что ревность душит его. Он уже год находился в любовной связи с молодой переводчицей, которую принял на работу по необходимости вести переговоры с немцами, которые по более высокой цене согласились покупать у фирмы Тихонова старые свинцовые аккумуляторы в неограниченном количестве. Особенно царапало душу директора то обстоятельство, что за его приличную зарплату и водителю, и переводчице эти молодые люди могли тайком получать взаимное удовольствие от возможных любовных утех, посмеиваясь над ним. Ещё накануне Тихонову «доброжелатели» доложили, что его водитель утром и вечером возит переводчицу из дома, и домой, если свободен от поручений директора. Заступничество переводчицы Ольги за водителя Александра сейчас только больше убеждало Юрия Петровича в том, что факт измены переводчицы, его офисной любовницы, налицо. Как каждый властный мужчина, Юрий Петрович не смог смириться с тем, что его променяли на какого-то заурядного шоферюгу, тем более, что директор оплачивал содержание любовников из собственного кармана за их, по сути, безделье, потому что работы за целый день у обоих почти не было. Тихонов привык к Ольге и успел прикипеть к ней душой и телом, но возможная измена ему со стороны переводчицы с его водителем, даже неподтвержденная, не могла удержать Тихонова от увольнения молодых людей. То, что Ольга пришла просить за водителя, только убеждало директора, что любовница невероятно наглая, раз не постеснялась прийти и просить за более молодого своего любовника к другому своему любовнику, но старшему по возрасту. Этот возможный факт заставлял директора проклинать себя за опрометчивую связь на рабочем месте с молодой соблазнительной женщиной. Она же или обиделась за незаслуженное увольнение, или действительно была виновата и потому не решилась прийти к Юрию Петровичу, и просить его не увольнять хотя бы её. «В женском характере есть такая черта, что если, например, женщина в чем виновата, то скорей она согласится потом, впоследствии, загладить свою вину тысячею ласк, чем в настоящую минуту, во время самой очевидной улики в проступке, сознаться в нем и попросить прощения», — вспомнил Тихонов известного знатока женских душ — Достоевского. Перебирая мысленно историю отношений с только что уволенной любовницей, Тихонов припомнил, что почти каждый раз после близости с ним, Ольга регулярно в задумчивости и с грустью повторяла, что у неё есть предчувствие на непродолжительное время её работы с ним. Так оно и случилось, но почему она высказывала своё предчувствие задолго до сегодняшнего увольнения — осталось загадкой для директора. Ольга закончила в институте иностранных языков факультет переводчиков и представляла из себя способного (по своей уверенной и раскрепощённой разговорной манере) специалиста по общению не только с немцами, но и со всеми людьми. Тихонов понимал, что уволил привлекательную и хорошо образованную молодую женщину, которая в Москве могла бы найти работу с высокой зарплатой. Но самое забавное было в том, что он, Тихонов, был женат и в браке имел сына, а уволенная Ольга была замужем и тоже имела ребёнка. Юрий Петрович начал понимать, что влюбился в переводчицу, как прыщавый юнец, и через два часа попытался дозвониться до уволенной сгоряча женщины, и исправить положение, но та заблокировала номер его телефона и телефоны фирмы. Стало понятно, что возврата уволенной переводчицы не случится. Юрий Петрович вспомнил, как ездил с ней в Москву в Центр международной торговли к немцам на переговоры, и что на одну ночь они останавливались в гостинице «Россия», где и произошла их первая близость. Юрий Петрович, опьянённый тогда шампанским, просил Ольгу говорить с ним во время близости только по-немецки, потому что это придавало его удовольствию особую окраску, и переводчица послушно картавила ему в ухо какие-то непонятные немецкие фразы, подобно тем, что он когда-то в молодости слышал в избитых порнофильмах. Все это казалось так остро сладостным по ощущению, что он тогда невольно быстро забыл о существовании родной семьи… Вспомнилось, что когда он с переводчицей возвращался из Москвы на поезде, то на вокзале её встречал муж. Тихонов тайком из далека наблюдал, как Ольга радостно обнимала и целовала мужа на перроне, словно она ездила по его заданию соблазнять начальника. Тихонов никогда не спрашивал у Ольги, что она рассказывала мужу о поездке в Москву, но та непринуждённость и искренняя радость встречи с обманутым мужем, поразила Юрия Петровича. Этому невероятному перевоплощению могла позавидовать любая великая актриса и даже Мата Хари. Этот давний факт дополнительно сегодня убеждал директора, что эта женщина с лёгкостью может пойти на измену мужу, любовнику или любому другому мужчине в её жизни, если от этого ей выгода и удовольствие. «Но чем я отличаюсь от неё? Я также после поездки в Москву с любовницей пришёл домой и с неподдельной радостью целовал супругу, как мужчина очень соскучившийся по любимой жене, обнимал уже большого сына, которого родила мне впервые обманутая жена? Это все вещи одного порядка… Всё-таки нужно было уволить только водителя, — с сожалением подумал Тихонов, — а её заставить признаться в измене и покаяться, намекая, что её связь с водителем доказана слежкой за ними… Но зачем мне придумывать то, чего не было?.. Почему она не пришла и не сказала мне, что у неё с водителем не было близости? Значит, она опасалась лгать мне в глаза… Она, возможно, предположила, что водитель Саша мог проболтаться о их интимной связи своему дружку в фирме, а тот мог ещё кому-нибудь сказать, и тогда её приход ко мне на разговор не имел смысла, кроме разоблачения и позора. Переводчица не знала, что именно доподлинно мне известно… А могла ли она не прийти из-за обиды на меня после самых крепких и страстных любовных отношений в течение целого года её работы у меня? Как это определить точно? А может, нужно было сделать вид, что мне её любовные отношения на стороне безразличны?.. Однако, как мне скрыть сумасшедшую злобу от ревности, что я испытал сегодня днём во время её прихода ко мне и испытываю до сих пор? Нет — это невозможно!.. Я как Пушкинский цыган: мне можно, а ей — ни-ни!.. Дикарь!.. Молодая баба меня влюбила в себя, и я не могу найти себе места от того, что лишился ежедневной невероятно трепетной и доступной близости с ней в своём кабинете, в туалете ресторана, в СВ купе поезда, и вообще, где придётся, да ещё под аккомпанемент тихих немецких реплик по моему настоянию… Главное, что она была инициатором всех наших контактов, и это никогда меня не отталкивало от неё… Что-то было в ней такое, чего нет в простоватой и всегда влюблённой в меня жене… От моей жены при близости не исходило никаких неприятных запахов, а от этой чертовки, шепчущей возбуждающим немецким языком мне в ухо какую-то тарабарщину, всегда ощущался какой-то слабый запах недомытости интимных мест её тела… но почему это не убивало интереса к ней?!. Я схожу с ума… Я извращенец, как… как Наполеон, который в письмах просил Жозефину перед его приездом не мыться несколько дней… Кроме разрыва болезненной привязанности к Ольге, я дополнительно безжалостно добавил и ей жизненных проблем из-за потери работы в это непростое время, и теперь не на месте моя совесть… Мне помнится, что первое время в особенно холодные зимние дни она из-за нужды приходила на работу в каком-то стареньком чёрном приталенном пальто на вате с цигейковым чёрным стоячим воротником, который закрывал половину её бледного лица в морозную погоду, и только её большие ресницы белые от инея говорили, что эта женщина невероятной привлекательности и ценности, несмотря на бедненькое пальто…»

Ещё час Тихонов сидел в кабинете расстроенный от потери любовницы, но он понимал, что изменить ничего нельзя и нужно принимать жизнь такой, какая она есть. Он вызвал по телефону опять кадровика, и та через минуту постучала.

— Да! — крикнул Тихонов. Кадровик вошла, внимательно и преданно глядя в глаза директору.

— Елена Николаевна, дайте рекламу на вакансию переводчицы с немецкого языка.

— Хорошо, Юрий Петрович.

— Переводчица и водитель написали заявления по собственному желанию?

— Да… Я им сделала окончательный расчёт и выдала деньги с трудовыми книжками.

— Хорошо. Вы свободны.

Ещё час Юрий Петрович просидел на работе и потом ушёл домой, не переставая ни на минуту думать о худенькой и стройной Ольге, которая несомненно мешала его работе, но он не в силах был отказаться от её услуг. «Нужно исключить в будущем любое сближение с женщинами на работе… Зачем мне сплетни в офисе? Это только разрушает дисциплину в конторе…» — подумал Юрий Петрович и вошёл в подъезд своего дома.