Повести

Марк Шувалов

Вошедшие в данные сборник повести «Сердцебиение» и «Вышедший из тумана» (первая часть), были опубликованы ранее отдельными книгами.Для повестей «Вышедший из тумана» и «Глоксиния маджента» взяты истории моих близких.

© Марк Шувалов, 2023

ISBN 978-5-0060-7498-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повести

Содержание:

1. Вышедший из тумана — 1 и 2 части

2. Сердцебиение

3. Глоксиния маджента

4. Одиночество

5. Индекс счастья

1. Вышедший из тумана

часть1. Вышедший из тумана

часть2. Заслоняющий

Часть 1. Вышедший из тумана

***1

— А почему тебя назвали Николь? — спросил старшеклассник, пришедший в спортзал первым и теперь ожидавший остальных.

— Не знаю. Просто причуда матери. Все зовут меня Ника, — ответила я.

— Тебе нравится тут работать?

— Это просто временная подработка на время отпуска. Я экономист в коммерческой фирме.

— А какое отношение ты имеешь к спорту?

— Когда-то занималась, имею звание кандидата в мастера. Бегала быстро. Но все это в прошлом. Директор гимназии хороший знакомый моих родителей. Попросил меня заменить вашего физрука на время. Что-то там по семейным обстоятельствам случилось.

— У него жена родила.

— Да, точно. Тебя, кажется, Максим зовут? Иди, переодевайся, скоро все соберутся. Можешь пока размяться, мяч в корзину покидать. Кстати, а ты что, с уроков сбежал? У вас вроде сегодня какой-то тест перед егэ.

— Я досрочно все сдал еще месяц назад. Уже доки в универ на поступление подготовил. Просто жду получения аттестата.

— Понятно. Сильно продвинутый, значит. Молодец.

— А тебе сколько лет?

— Мне 26. Ты не в курсе, что у женщин неприлично возраст спрашивать?

— У женщин?

— Да, у меня, например.

Этот наглец хмыкнул и пошел в раздевалку. Вышел он не в футболке, а в спортивной майке и шортах, и я чуть не ахнула, такой накаченной оказалась его мускулатура. И только наивный стриженый ёжик светлых волос напоминал о том, что это всего лишь современный рослый школьник. До того, как переодеться, он в своих модных зауженных брюках и белой стильной рубашке с дорогущим галстуком совсем не выглядел качком, напротив, его можно было бы спутать с отутюженным клерком, каких пруд пруди в компании, где я работаю. Кроме этого кожа его лица была удивительно чистой и ровной в отличие от многих его сверстников. Некоторые наши клерки, чтобы так выглядеть, не гнушались посещать лечебные косметологические кабинеты, поскольку при плохом внешнем виде вполне можно и высоко оплачиваемую работу потерять.

Между тем стали подходить другие ребята. Девчонки из этого класса сегодня занимались аэробикой в другом зале с инструктором. Одна из них, на мой взгляд очень красивая девочка, заглянула к нам и позвала Макса.

— Чего тебе? — равнодушно спросил он ее, даже не двинувшись с места.

— Пойдем вечером в караоке-клуб. Наши все пойдут.

— Вот и иди с ними. Меня такое не интересует.

— Ну, просто со мной… потом до дома проводишь, прогуляемся.

— Ты меня тоже не интересуешь.

— Макс, мы же были вместе.

— Больше не хочу.

Когда мальчишки переоделись и выстроились, я предложила им разделиться на две команды и назначила баскетбольный матч с перерывом в 15 минут. Однако количество игроков получилось неравным, и я решила играть за команду, где не хватало участника, хотя многие из них, как и Макс, были значительно выше меня ростом. Я невольно сравнивала других мальчишек с Максом, но он был словно другой породы и явно выделялся из толпы школьников фигурой и лицом, хотя его нельзя было бы назвать смазливым.

— Вас, Ника, оттеснить от корзины любой сможет. Так нечестно, это сильно ослабит нашу команду, — заныл прыщавый сутулый детина, на что Макс, оказавшийся с ним и со мной в одной команде, процедил ему сквозь зубы:

— Замолкни, краплёный. Будь ты мужиком.

Вброс сделал капитан противоположной команды, и игра началась. Сутулый как в воду глядел, ведь я была с ними не очень честна и в первом же периоде забросила сразу шесть мячей противнику. Никто из них не подозревал, что я отлично играю в баскетбол и легко обхожу рослых участников, проскальзывая в самую узкую щель между разгоряченными телами игроков. Когда-то, еще в школе мой тренер заставлял меня не только бегать на короткие дистанции, но и часами тренироваться в спортзале с мячом для общей физической подготовки. Точность броска не являлась его целью в моих тренировках, это получалось у меня само собой. Одноклассники меня даже прозвали баскетбольным снайпером.

После первого же мяча, который я забила, находясь достаточно далеко от корзины, Макс, оценив мою техничность, весело крикнул мне:

— Ух ты! Давай, буду твоим заслоняющим?

Мы стали играть в связке, и у нас с ним получился отличный тандем, он как партнер прекрасно чувствовал меня. Кроме того Макс вполне прилично владел кроссовером и сам забросил три или четыре мяча, но в основном ограждал меня от нападающих из команды противника и при каждом удобном случае подавал мяч именно мне. Однако почти в самом конце матча он не успел меня прикрыть. Рыжий парень из проигрывающей команды явно специально с разбегу сбил меня с ног. Ко мне подбежало двое ребят, которые помогли мне сесть, встать я не смогла из-за сильной боли в лодыжке. Макс, крикнул нарушителю:

— Я разберусь с тобой, урод, — потом поднял меня на руки и понес в тренерскую.

— Со мной все в порядке, — сказала я ему, — Скажи остальным, что это был последний урок физ подготовки в учебном году. Все свободны.

Макс вышел в зал, передал мои слова, но тут же вернулся и стал разглядывать мой травмированный при падении голеностоп.

— Давай эластичным бинтом перетяну, чтобы отека не было. А еще сейчас лед принесу из холодильника.

— Успокойся, — сказала я ему, — Все нормально, и так пройдет. Я не твоя подружка, а ваш официальный инструктор.

Он наклонился к моему уху и вкрадчиво произнес:

— Заткнись и слушайся меня. Поняла?

После этого он затянул мой голеностоп эластичным бинтом из аптечки, принес лед, завернутый в полотенце, и приложил его к моей ноге.

— Мне нужно заполнить журнал, — попыталась я встать, но он силой удержал меня на месте:

— Успеешь. Никуда он не денется. Сиди спокойно!

Он смотрел мне прямо в глаза, и я не могла увернуться, меня словно примагнитил его взгляд. Мне стало трудно дышать, настолько сильно в груди заколотилось сердце.

— Я вызову такси, — сказал Макс. Пришлось сообщить ему адрес, и конечно, он поехал со мной. Возражать было бесполезно, он удерживал меня и не давал даже дернуться.

По лестнице он нес меня на закорках, и я была вынуждена обнять его за шею и прижаться грудью к его спине. Нога моя все-таки распухла в голеностопе и теперь сильно болела, так что первым делом Макс спросил, есть ли у меня обезболивающие.

— Поехали в травмопункт? Вдруг у тебя трещина или даже перелом. Там хотя бы дадут больничный, — сказал он, но я отказалась:

— Завтра суббота. А с понедельника мой временный контракт завершен. Буду дома догуливать отпуск с основной работы. Это вся следующая неделя. За это время все заживет как на собаке. У нас не приветствуются больничные по всякой ерунде. Бывало у меня уже подобное, не думаю, что там трещина, а тем более перелом.

— Тогда я останусь у тебя, — заявил Макс, — Ужин приготовлю.

— Еще чего! — возмутилась я, — Хочешь, чтобы меня обвинили в эксплуатации несовершеннолетнего?

— Сегодня с ноля часов я буду совершеннолетним. В субботу у меня официальный день рождения.

Мне не доставало сил с ним спорить, нога болела все сильнее. Макс порылся в моей аптечке и нашел две ампулы кетанова.

— Ты что, умеешь делать инъекции? — спросила я.

— Я много чего умею, так что давай, оголяй свою попешу, — сказал он, закатывая рукава своей белоснежной рубашки и протирая руки спиртом.

Пришлось подчиниться и приспустить сзади джинсы, в которые я с трудом сумела переодеться еще в тренерской. Сейчас боль была уже нестерпимой.

Сделав мне укол, Макс отправился в душ, потому что не принял его в раздевалке после спортзала. Вышел он в своих спортивных трусах-шортах и с голым торсом, после чего решил заняться ужином:

— Где тут фартук? Я уже целый год живу один, так что накормлю тебя не хуже, чем в ресторане.

Уткнувшись в подушку, я еле сдерживалась, чтобы не стонать от боли, но взгляд мой против воли то и дело обращался к его полуобнаженному накаченному телу. Макс перехватил мой взгляд и улыбнулся, а я пристыженно отвернулась.

— Потерпи немного, боль сейчас отпустит. Это сильный препарат, — крикнул он мне из кухни.

После укола боль действительно стала стихать, и я не заметила, как уснула. Меня разбудило то, что Макс склонился надо мной. Открыв глаза, я увидела его лицо совсем близко.

— Ты чего? — воскликнула я, пытаясь его оттолкнуть, но он не поддался:

— Не бойся, уже первый час ночи, а значит, мне исполнилось 18.

Навалившись, он стал меня целовать, зажав мои руки с двух сторон, а мои попытки освободиться игнорировал, поскольку наверняка чувствовал, что я хочу его поцелуев. Сердце мое выпрыгивало из груди, а тело сотрясалось, словно через него пропускали ток. Меня накрывало какой-то удушающей сладостной волной, против которой я была бессильна, так что даже не поняла, каким образом он стянул с меня футболку, джинсы и все остальное. С ужасом я ощутила, что он, раздвинув мои ноги, вошел в меня сильным толчком и вдруг замер. Я почувствовала распирающую и слегка саднящую боль, но он, страстно дыша мне в шею, стал осторожно двигаться, постепенно ускоряя темп, и уже через пару минут меня словно затянуло в какую-то мощную воронку, где как под толщей воды не были слышны внешние звуки, и оставалось только барахтаться, пытаясь всплыть. Тело мое пронизывали острые разряды удовольствия, так что оно само выгибалось навстречу моему противнику, который бесстыдно ласкал мою грудь, возбуждая соски. Я пыталась помешать ему, но в какой-то момент все внутри меня начало сокращаться и пульсировать так, что я едва не потеряла сознание.

Это же оргазм, подумала я, обреченно понимая, что Макс наверняка прекрасно это почувствовал. Он лежал сверху, придавив меня собой, правда, уже через минуту привстал, посмотрел мне в глаза и спросил:

— Всё хорошо?

С замутненным взглядом, против своей воли я рефлекторно схватилась за него и прижала к себе сильнее. Он засмеялся и поцеловал меня, потом осторожно высвободился, накрыл простыней и отправился в ванную. Я слышала, как он включил воду, и представляла его обнаженным. Когда он вернулся, я, осознав произошедшее, натянула простыню по самые глаза.

— Спряталась? — улыбнулся он, силой опустил простыню ниже и вновь начал меня целовать. И опять сладостный прилив захлестнул меня, по телу словно змейки побежали, и я, оглушенная этими ощущениями, даже не сопротивлялась его губам.

— У тебя парень-то хоть был? — спросил он, внимательно глядя на меня. Я опомнилась и ответила:

— Конечно был! И не один, а целых трое.

— И что, ты расставалась с каждым из них, потому что отказывала им в сексе?

— Ничего подобного! Характером не сходились!

— Ты кого обмануть хочешь? Я штук пять целок уже вскрыл. Признайся, что до меня ты ни разу ни с кем не была.

Я отвернулась, но он повернул меня лицом к себе:

— Слава богу, что ни один из этих трех козлов не переспал с тобой. Гепатит и спид пока еще никто не отменял, а ты даже не спросила, воспользовался ли я презервативом. Где твои мозги? Говори, тебе было больно сейчас?

— Немного, в самом начале, — смутилась я и опустила глаза.

— Прости, я не хотел причинить тебе боль. Просто не ожидал, что ты нетронутая еще, — сказал он, после чего решил осмотреть мою опухшую ногу, пока я натягивала на себя простыню, потому что была без нижнего белья. Я как завороженная смотрела на его длинные пальцы с удивительно чистыми, аккуратно подстриженными ногтями.

— Мне тоже нужно в душ, — сказала я, — с меня сто потов на тренировке сошло. Даже магнезия еще на руках осталась после спортзала. Ты переспал с неприлично потной женщиной.

— С женщиной? Ну-ну, — усмехнулся он, — Ты хотя бы знаешь, насколько притягательна? Даже потная очень сексуальна. Но твою ногу нельзя тревожить. Я сам помою тебя.

Он разместил в ванне табурет, куда почти силой усадил меня и начал осторожно поливать из душевого шланга, стараясь не попадать на больную лодыжку. Я пыталась прикрываться руками, но он отводил их в сторону, деловито намыливал мое тело мочалкой и затем тщательно смывал мыльную пену. Позволил мне самой только между ног пройтись душем, в остальном же все делал сам.

— Не мешай мне, — цыкнул он на меня, — Тебе нечего стыдиться, ты очень красивая. Розовая, как ребенок.

После всего он просто накинул на меня банный халат и, легко подхватив на руки, отнес в кухню.

— Давай поедим. Умираю с голоду, — сказал он и наполнил наши тарелки омлетом с сосисками, которые приготовил, пока я спала.

— Но потом ты отправишься домой, — заявила я.

— Нет. Под утро еще один укол тебе сделаю, иначе нога будет сильно болеть.

***2

Утром, пока Макс спал, я обнаружила в ведре под раковиной три использованных презерватива, завязанных в узелки. Это был итог нашей с ним ночи и вечера накануне.

Одевшись в домашнее, я хотела уже готовить завтрак, но бесшумно подкравшийся Макс обнял меня сзади:

— Завтрак для своей девушки я приготовлю сам. Тебе пока вредно нагружать ногу.

— Для твоей девушки? Ты ничего не попутал? — возмутилась я, хотя его объятие окатило меня волной удовольствия.

Он развернул меня к себе лицом, поправил мои волосы и сказал:

— Я всегда очень точен в определениях. Моя — это значит моя!

— Мастерски целуешься, — смутилась я и попыталась увернуться от него.

— Рад, что тебе нравится.

— Я этого не говорила.

— Но имела в виду.

— Вовсе нет.

— Почему же тогда покраснела?

Пришлось уйти с кухни, где он начал готовить. Я не знала, как вести себя с ним дальше. Мы позавтракали, и я сказала:

— Тебе пора.

— Сегодня же мой день рождения! Ты не хочешь меня поздравить? Я ведь был твоим спасителем, между прочим.

— Поздравляю! И спасибо за помощь. Но подарка для тебя у меня нет.

— Думаю, что есть, — внимательно посмотрел он на меня.

— Давай на этом закончим. Поигрался с живой игрушкой и хватит, — я не ожидала, что слезы сами потекут у меня из глаз.

— Ты для меня не игрушка! — крикнул он, подскочил ко мне и сжал в объятиях.

— Подружек своих обнимай, а меня уволь.

— Не хочу! Сам решу, кого мне обнимать.

Он вытирал мне слезы и мягко прикасался губами к моему мокрому лицу:

— Ну вот, глаза теперь красные. Пожалуйста, не нужно плакать. Не переношу женских слез. Хочешь, буду смешить тебя весь день? Поехали, кино посмотрим, попкорна поедим? Хочешь, в караоке-клуб или нет, с твоей больной ногой нельзя сейчас никуда. Будем дома телик смотреть и валяться целый день в обнимку. Сбегать за пивом? Или вина купить? Я ведь теперь совершеннолетний!

— Нет-нет! Ты что, никакого вина! Не дай бог тебя мои соседи увидят!

— А может, я родственник? Откуда им знать. Все-таки сгоняю, накуплю вкусняшек. Должен же я свою девушку побаловать.

Он оделся в мгновение ока, взял второй комплект ключей, висевших в прихожей, и исчез за входной дверью. Я даже не успела дать ему свою карточку для оплаты.

Через полчаса он притащил два полных пакета продуктов, упаковку баночного пива и целую гору фруктов и сладостей.

— Ты сладкоежка? — спросила я.

— Ага, но в основном все это для тебя.

— Сильно потратился? Давай, я переведу тебе соответствующую сумму.

— С ума сошла? У меня достаточно денег. Уж побольше, чем у тебя.

— Родители дают?

— Нет, сам заработал. Видео-игру продал.

— Что за видео-игра?

— Очередная стрелялка с 3-d эффектами. Сам сделал. Сейчас над новой работаю для особого заказчика. Подрядился за 3 штуки баксов. В универе хочу на программиста учиться.

— И о чем новая игра будет? Не слишком-то дешево.

Макс усмехнулся:

— Дорого, потому что эротического содержания. Если захочешь, потом покажу.

— А что за особый заказчик?

— Отец одного парня-колясочника. Эту игру он заказал в подарок сыну.

Целый день он реально меня развлекал, разыгрывал пантомимы, смешил до коликов, кормил фруктами, насаживая их кусочки на палочки, сам приготовил обед, а потом помыл посуду и даже полы в кухне.

— Между прочим, я буду завидным мужем, — заявил он.

— Тебе о таком рано думать. Гуляй пока молодой.

— Я же не просто так сказал. Давай поженимся.

— С ума сошел? — засмеялась я.

— Это не шутка. Я серьезно.

— Хватит! Для тебя сейчас всё игрушки.

— Ты же никого лучше меня не найдешь. Сама говорила, трех парней сменила, а даже переспать ни с кем из них не решилась.

— Это не твое дело!

— Думаю, моё.

— С чего бы? У тебя небось сверстниц вагон и маленькая тележка. Девочек кадри, про меня уже завтра забудешь.

— Думай, как хочешь. Но я все равно на тебе женюсь!

— Что еще за блажь? Тебе только 18 исполнилось, вся молодость впереди, какая еще женитьба? Зачем тебе связывать себя? Сто раз еще успеешь. Умный, красивый, высокий — мечта любой молоденькой девочки.

— Ты тоже далеко не старушка. Говоришь, красивый? Значит, я тебе нравлюсь?

— Нравишься, но это не повод замуж выходить.

— А спать со мной тоже нравится?

Я отвернулась, чувствуя, что краснею.

— Молчишь, значит, нравится. Поэтому и говорю — давай поженимся!

— Брак это не только секс.

— А я тебе не только секс предлагаю. Давай жить вместе. Буду твоим заслоняющим как в баскете, заботиться буду о тебе и защищать. Ты ведь одна живешь?

— Прекрати эти глупости!

— Глупости?!

Он подскочил ко мне и повалил на кровать, после чего стал раздевать, не обращая внимания на мое сопротивление:

— Я покажу тебе глупости! Чтобы даже дернуться не могла!

— Перестань! Прошу тебя! Давай просто поговорим как разумные люди!

Но он уже не мог остановиться, и мне пришлось подчиниться, потому что, когда он начал меня целовать, я больше не владела собой.

Вечером он съездил домой за одеждой и сказал, что будет жить у меня, дабы я могла убедиться в его пригодности стать моим мужем. Никаких возражений он больше не принимал и упрямо все делал по-своему. Освободил две полки в шкафу и уложил туда свои футболки, трусы и джинсы, а на плечики повесил пару белоснежных офисных рубашек, два галстука, светлые и темные брюки, а также пару пиджаков. Пристроил в прихожей безрукавку с ветровкой и потеснил мою обувь своими фирменными кроссовками, летними плетенками и строгими дорогущими полуботинками. Хотя даже его нижнее белье стоило очень и очень недешево.

— Я ведь вижу, — сказал он, — тебе уже заранее больно от одной только мысли, что я уйду и больше не вернусь. Так вот — этого не будет! И не спорь, ты не переубедишь меня. Даже если бы я не понравился тебе, все равно завоевал бы. Я давно на тебя глаз положил, еще когда ты только устроилась к нам тренером. И ты сразу влюбилась в меня, признай это. Так что нечего тут обсуждать. Не хочу больше ничего слушать!

Ему пришлось два раза спускаться к грузовому такси, потому что кроме одежды он привез ноутбук, солидный системный блок, три больших монитора и еще кое-какую аппаратуру для работы над новой игрой. Также он сделал небольшую перестановку в квартире и организовал себе рабочее место, разложив мою простоватую стол-тумбу, чтобы все это уместить. Я молча наблюдала за его действиями и прикидывала, сколько времени потребуется, чтобы этому очень рослому ребенку приелась наша с ним ролевая игра. Он поглядывал на меня, но ничего не говорил. Правда, потом заметил, что я опять трогаю свою больную ногу и достал купленные ампулы анальгина.

— Давай, укол сделаю, а то опять разболится.

Боль потихоньку отступила, и меня стало клонить ко сну. Макс лег рядом и, обняв меня, тоже уснул. Я чувствовала его легкое дыхание на своем лице, мне было невероятно тепло и уютно в его объятиях. Но он был прав — мысль о том, что, возможно, уже завтра он навсегда исчезнет из моей жизни, разрывала мне сердце.

***3

Рано утром Макс отправился во двор и занимался на уличных тренажерах почти 40 минут, а после завтрака затеял уборку в квартире. Достал из кладовой пылесос, протер везде пыль и помыл полы. Посуду в кухонном шкафу расставил по-своему, все белье из корзины отправил в стиральную машину и включил стирку с кипячением.

— Не трогай бюстгальтеры! — крикнула я, на что он ответил:

— Не волнуйся, я их в сеточку положил.

— Их кипятить нельзя, — обреченно сказала я.

— Поздняк метаться. Значит, будешь без них ходить, так ты еще более обольстительна, — ухмыльнулся он.

Я наблюдала за ним из кресла в проем двери и удивлялась, как ловко он все делал. Видна была его привычка к порядку.

— Чем бы ты хотела сегодня заняться? — весело спросил Макс, когда закончил.

— У меня нет никаких планов. Хотела просто отоспаться, книжку почитать, в соцсетях посидеть, с подругой по телефону поболтать. Ходить мне пока все еще больновато.

— Тогда я немного поработаю, а потом решим, что дальше, — сказал он.

Из кресла я видела его спину, светлый ёжик волос, широкие плечи и меня окатывало приливами нежности к этому мальчику, который вдруг стал моим мужчиной. Мне не хотелось думать о том, что будет завтра, я растворялась в сегодняшнем блаженстве. Сейчас я вполне реально могла представить повседневную жизнь с ним, и она мне очень нравилась. Хотя вполне понимала, что это невозможно. Но даже если он просто будет приходить ко мне украдкой раз в неделю, я буду его ждать, — посещали меня преступные мысли, поскольку тело помнило ночные удовольствия с ним, а губы и сейчас ждали его поцелуев.

Он словно услышал мои мысли, обернулся и внимательно на меня взглянул:

— Все хорошо?

— Да. Не переживай. Занимайся работой.

Но он встал, подошел и наклонился ко мне:

— Завтра утром поедем и подадим заявление.

— Нет, — замотала я головой.

— Нам дадут целый месяц на обдумывание. У тебя будет достаточно времени для сомнений.

— Твои родители наверняка не примут меня.

— Моя мать давно живет во Франции, работает дизайнером модельером в фирме одного нового русского. Сменила уже второго бойфренда, прошлый был ровесник, а этот младше ее на 15 лет. Ей совершенно без разницы, где я и с кем. А у отца слишком много дел, он гендиректор в госкорпорации. Ему вечно не до меня. Я привык полагаться только на себя. Беру деньги со счета, который он мне регулярно пополняет, лишь по крайней необходимости. Например, чтобы квартплату вовремя вносить, ну, еще на ноутбук и на кое-какие дорогие гаджеты брал пару раз. Одежду и продукты весь последний год я покупал на свои заработанные. А твои родители? Где они и чем занимаются?

— Они не так давно поселились в Гатчине, чтобы быть ко мне поближе, работают на авиационно-ремонтном заводе. У меня очень скромная семья. Я выросла на Волге, в Питер приехала поступать в универ, да так и осталась. Сначала жила в общежитии, потом снимала комнату в коммуналке. А когда устроилась на работу, купила эту квартиру в ипотеку. Еще лет 10 платить взносы, но у меня хорошая зарплата, так что на жизнь хватает.

— Мне нравится жить у тебя. Но если хочешь, можем переехать ко мне. Между прочим, там метраж побольше и район получше. Как только поправишься, обязательно съездим туда.

— Ты живешь отдельно от отца?

— Да. Мать год назад оформила дарственную мне на свою бывшую квартиру, где жила после развода. Искупает вину передо мной, так сказать, за то, что оставила меня с отцом 10 лет назад. Чтобы я не поминал ее лихом.

Макс внимательно осмотрел мою больную ногу и поцеловал меня в лодыжку:

— Это чтобы быстрее заживала, — улыбнулся он, — Я когда тебя первый раз увидел, тогда, на лестнице, — ночь не спал. Еле дрожь сдерживал, так тебя хотел. Помнишь, ты случайно моей руки коснулась, когда за перила взялась? Через меня словно разряд тока прошел. Я тогда подумал — вот та, которая мне нужна. Но сейчас уже совершенно точно знаю, что люблю тебя.

— А то, что я почти на восемь лет тебя старше?

— Я совершенно не чувствую этого. Ты глупая, беззащитная и пугливая как мимоза. Хотя нет, не глупая, скорее наивная. Но в баскет отлично играешь. Все просто обалдели, когда ты начала мячи один за другим забрасывать. Хочу опять с тобой сыграть — на пару посоревноваться.

— Спорим, проиграешь? В школе у меня кличка была — баскетбольный снайпер.

— Ух ты, здорово! Значит, ты еще со школы таким точным броском владела?

— Это как-то само получалось. Я ведь не баскетболом занималась, а спринтерским бегом. Просто тренер настаивал на разнообразной физ подготовке, вот я и тренировалась в спортзале с мячом, чтобы не скучно было.

— А почему бросила спорт?

— Когда в универ поступила, уже в Питере, поняла, что не имею никаких спортивных амбиций. А без этого результатов не добьешься.

— А может, тренер твой что-то не так сделал?

— Пытался, — буркнула я и отвернулась.

— Вот же урод, — чертыхнулся Макс и сжал кулаки.

***4

В понедельник он опять утром тренировался во дворе, потом готовил завтрак и разбудил меня в 9 утра, когда я хотела еще поспать:

— Собирайся, к 10-ти часам заедем в загс, подадим заявление. Мне потом в гимназию нужно, кое-какие бумаги оформить для досрочного получения аттестата.

Спорить с ним было бесполезно, он не слушал возражений. Меня успокаивала только мысль, что за месяц он сто раз передумает жениться, да и вообще его уже не будет в моей жизни.

После загса Макс завез меня на такси домой и страстно поцеловал возле двери.

— Нас же увидят, — возмутилась я, но он, лучезарно улыбаясь, беспечно скатился вниз по перилам и исчез за входной дверью подъезда.

— Я сошла с ума, если решила связаться с этим мальчишкой, — пробормотала я себе под нос, а дома позвонила в гимназию, извинилась за то, что не смогла из-за травмы напоследок заполнить журнал. Потом позвонила себе на работу. Ничего срочного там не было, начальница отдела пожелала мне качественно отдыхать в отпуске.

Вернулся Макс с цветами, тортом и шампанским и беспрестанно целовал меня, рассказывая о том, как пообщался с директором и завучем гимназии.

— Все, аттестат, считай у меня в кармане. Вот копия вкладыша с отметками. Завтра поеду заберу корочки и прямиком в универ сдам документы. Может быть удастся досрочно поступить.

— Что это? — спросила я, заметив свежую ссадину у него на руке.

— Да так, разобрался с тем уродом, который сбил тебя с ног тогда.

— Это ведь может навредить тебе в гимназии! — воскликнула я и бросилась искать аптечку.

— Нас никто не видел, но я этому паскуде преподал хороший урок.

Я взяла вкладыш аттестата — оказалось, Макс круглый отличник:

— О! Выходит, ты умник.

— Мне вместе с аттестатом еще и золотая медаль полагается. Думаешь, зря я досрочно егэ сдал?

— Куда ты так спешишь? Получил бы все на последнем звонке.

— Зачем мне этот детсад? Я почти женатый человек. По егэ у меня отличный рейтинг, но так как я собираюсь учиться на программиста, мне требуется пройти дополнительные вступительные испытания по профилю направления. Их я тоже попытаюсь сдать досрочно. Буду презентовать свою самую удачную игру. А спешу потому, что как только распишемся, на море хочу тебя свозить. Есть у меня на примете один закрытый уютный пансионатик в Сочи, у отца там всяческие бонусы.

— Но я же на подработку почти весь отпуск ухлопала.

— Наверняка, у тебя найдется еще две дополнительных недельки. Как новобрачной на работе тебе будут обязаны пойти навстречу.

Я промолчала.

— Знаю все твои мысли по этому поводу. Но не надейся, я не передумаю и никуда не исчезну, — сказал он весело и открыл шампанское.

Все последующие дни после утренней тренировки во дворе он работал над игрой, а вечером, щадя мою ногу, медленно прогуливался со мной в соседнем парке. Всю домашнюю работу он также взял на себя. Несколько раз он ненадолго уезжал по своим делам, а в пятницу принес и положил на стол брелок с ключами от ауди.

— Откуда это? — удивилась я.

— Еще год назад я отучился в автошколе. Сегодня получил права. А ключи… отец подарил мне машину за отличный аттестат. Его помощник пригнал ее сегодня к моему дому. Завтра повезу тебя на пикник, куда-нибудь на пляж в тихое местечко. Ты же у меня мимоза пугливая, так что подальше от людей.

Мне так хотелось прижаться к нему, но я сдерживалась изо всех сил. А о том, чтобы признаться вслух, как сильно я хочу его, и речи не могло идти. Впрочем, он читал меня как открытую книгу. С ним я не чувствовала себя старше, его постоянная забота делала свое дело. Никогда еще меня так не поглощало желание. Хотя я не могла до конца определить, что это — сексуальная жажда, потребность в его нежности или все-таки страх его потерять. Этот голод затихал ненадолго, когда Макс обнимал и целовал меня, когда занимался со мной любовью, изощренно применяя самые действенные приемы по обольщению — невесомо касаясь губами на моем теле ранее беспробудно спавших чувствительных мест, расплавляя этим всё внутри меня и проникая взглядом своих янтарно-карих глаз в самые отдаленные уголки моей души. Мне хотелось покрывать его поцелуями и лишь смущение останавливало, но он все видел и понимал без слов, то и дело пряча от меня ироничную улыбку.

Место для пикника он действительно выбрал укромное, хотя весь пляж дальше от нас был занят людьми. То тут, то там народ жарил шашлыки на мангалах. Мы расположились за частыми ветвями сильно разросшихся кустов, так что были не видны снаружи. Поэтому можно было без стеснения лежать в обнимку, целоваться и даже предаваться более раскованным занятиям. Мне было невыразимо хорошо. Макс также наслаждался. Все мысли испарились, хотелось только впитывать свежий воздух и прохладу, приносимую с залива.

— Мы будем жить долго-долго, будем любить друг друга, родим себе маленькую девочку, совсем как ты, и маленького мальчика, совсем как я, — совершенно расслабленный, лежа на траве, разглагольствовал Макс.

— У меня уже есть один очень красивый мальчик — мне этого достаточно, — улыбнулась я.

— Скажи, что любишь своего мальчика.

— Люблю, — едва слышно произнесла я, хотя мне хотелось кричать об этом на весь пляж.

— Всегда буду рядом с тобой, — прижал он меня к себе, — Я никогда еще не был так счастлив.

***5

В понедельник Макс отвез меня на работу, но я, опасаясь, что нас увидят вместе, вышла из машины за два дома от офиса.

— Вот же глупая! — возмущался он, — Ты никому ничего не должна объяснять и доказывать!

Но я все равно сделала по-своему. Кто бы понял меня, увидев рядом со мной вчерашнего школьника. Ведь я даже близкой подруге пока не решалась ничего рассказать. Хотя Ленка и удивлялась на работе, что я как будто слишком от нее отстранилась за время отпуска. Но мы все также вместе обедали, и я слушала ее веселую болтовню о том, как она со своим новым парнем во всю крутит любовь. С работы она весь май спешила как угорелая, чтобы успеть привести себя в порядок перед тем, как он приедет за ней и увезет в ночной клуб или еще куда-нибудь развлекаться.

— Нужно ловить золотые летние денечки, — щебетала она. Поэтому сейчас ей было некогда устраивать со мной домашние посиделки.

Всю неделю Макс отвозил меня в офис, а вечером забирал, поджидая возле почты, которая находилась немного в отдалении от здания нашей фирмы. Здесь нас точно мало кто мог заметить. Ведь я не сомневалась, что если правда выплывет наружу, меня покроют несмываемым позором.

Свободно вздохнула я лишь в выходные. Мы веселились с ним как сумасшедшие, устроив дома шутливую потасовку и чуть ли не бой подушками, когда у Макса зазвонил мобильник. Он ответил, а потом просто молча слушал, и с лица его по капле испарялись веселье и беспечность. Я испуганно наблюдала за ним, вжавшись в кресло. Мне вдруг стало холодно, даже озноб побежал по телу. Завершив разговор, Макс какое-то время молча стоял и думал. Потом увидел, что я сижу в кресле, свернувшись в комочек, и словно опомнился. Обнял меня и сказал:

— Мимоза, мне придется ненадолго улететь во Францию. Моей матери предстоит операция, что-то по-женски. Она боится, что там все плохо, и просит меня быть рядом.

— Конечно, конечно, ты должен! Ей наверняка очень страшно. Не думай ни о чем, срочно лети. А виза у тебя есть?

— Да, долгосрочный шенген. Отец оформил, он изредка берет меня с собой в Европу в качестве помощника. Мне нужно ему позвонить.

Какое-то время он разговаривал с секретарем, но отец Макса был крайне занят на приеме в министерстве, поэтому не смог ответить. Тогда Макс просто написал ему сообщение.

— Ладно, сам куплю билет. В конце концов я уже совершеннолетний, много раз летал за границу, все там прекрасно знаю. К тому же, в аэропорту меня встретит этот… ее новый.

Он быстро собрал кое-что из вещей в рюкзак.

— Самое главное, ноут. За загранпаспортом придется домой сгонять. Буду связываться с тобой по скайпу и по видео-звонкам. Пожалуйста, Николь, обязательно дождись меня! И не плачь, очень прошу. Обещай! Я люблю тебя!

Как только дверь за ним закрылась, я застыла словно в ступоре. Он поцеловал меня только в щеку… Я знала почему, не хотел возбуждаться и меня возбуждать. В ставшей с недавнего времени непривычной тишине мне подумалось: «Вот и закончилась моя волшебная сказка». Сердце так сильно сжалось, что стало больно в груди.

До вечера я не находила себе места. Всю еду, приготовленную Максом, пришлось убрать со стола в холодильник, я не могла проглотить ни кусочка.

От Макса ближе к ночи пришла короткая смс-ка «Я добрался». И больше ничего, хотя я до утра то и дело проверяла мобильник.

До понедельника я ходила как тень, ожидая весточки от него, но телефон молчал. На работе, слава богу, никто не заметил моего состояния. Наверно, я хорошая актриса. Но к вечеру у меня практически не осталось сил. Придя домой, я упала ничком на кровать, чтобы молча смотреть на лежавший рядом телефон. Не знаю, сколько времени прошло. Когда он зазвонил, меня словно ветром подняло. Дрожащими руками я еле провела по нему пальцем, чтобы ответить на звонок.

— Мимоза! Любимая моя! — услышала я в трубке, — Прости, что не мог раньше связаться с тобой. Моя мать… она всех тут замучила, ни на минуту меня не отпускала от себя. Но сейчас ее уже прооперировали. Скоро перевезут в палату. Она просила меня быть рядом и после операции, не хочет, чтобы нынешний бойфренд видел ее беспомощной. Боится, что он все узнает и бросит ее, потому что ей там по-женски много чего удалили, и он может перестать воспринимать ее как женщину. К тому же еще нужно ждать результаты гистологии. Потерпи, я знаю, что тебе очень трудно сейчас.

В трубке послышался молодой женский голос, сказавший что-то по-французски. Я услышала, как Макс ответил, но тут связь прервалась. Оказывается, он знает французский? Весь вечер я ждала, но он больше не позвонил, а в ушах у меня стоял как гул диалог между Максом и неведомой мне молодой особой.

С утра потянулась томительная рабочая неделя. От Макса приходили только короткие смс типа «люблю-целую», на которые я отвечала также кратко, что у меня все хорошо и я жду его. В четверг после работы я заехала в загс и хотела забрать наше заявление. Однако мне объяснили, что заявления не возвращают, так как по закону они подлежат хранению в архиве. Просто если не явиться в назначенный день и час, то регистрация брака не состоится.

Я была уверена, что за время нашей вынужденной разлуки Макс остынет ко мне. Слишком уж стремительно все у нас закрутилось, и поэтому с его стороны никак не могло быть глубоким. Хотя, стоило мне закрыть глаза, я почти реально ощущала на себе его объятия и поцелуи, так что сердце начинало безудержно колотиться. Мне даже ночью приходилось вставать и умываться, чтобы соленые слезы не разъедали лицо, поскольку все мои сны были только о нем и о том, что мы расстаемся.

*** 6

Рано утром от Макса пришло смс-сообщение: «У матери осложнение, ее повторно прооперировали. Пока нахожусь с ней неотлучно. Прости, не могу писать чаще».

Я словно робот собралась на работу, а, выходя из дома, окинула квартиру взглядом — все последние дни в моем жилище царил ужасный беспорядок. Мне не хотелось даже упавшие вещи поднимать. Хотя это была вовсе не лень, а безысходность.

В моем отделе с утра начался аврал, так что и меня начальница нагрузила работой. Но, когда мы обедали, Ленка все-таки заметила, что я не в себе:

— Слушай, подруга! Что с тобой происходит? Ты приходишь не накрашенная, небрежно причесанная, а сегодня у тебя мятая блузка. Про то, что ты вместо юбки уже дня три надеваешь джинсы, я вообще молчу. Ты ведь знаешь, что у нас такое не приветствуется.

В ответ я молчала и смотрела в окно. У меня не было сил и желания что-то ей объяснять. Но она не угомонилась:

— Я все поняла. Сегодня после работы едем к тебе разбираться.

— Хорошо, — сказала я. И тут предательские слезы сами просто ручьем потекли у меня из глаз. Ленка от изумления открыла рот, но тут же сунула мне кучу салфеток, чтобы я вытерлась, и зашептала на ухо:

— Прекрати! Возьми себя в руки. Вечером все разрулим. Положись на меня.

С работы мы приехали на такси, предварительно закупив еду и спиртное. Ленка немного меня взбодрила своей неугомонностью, но, когда я открыла дверь и мы вошли, она просто ахнула:

— Ты что, в полную асоциалку впала?

Для начала она пособирала раскиданные по полу вещи, а потом, отправив меня в душ, занялась приготовлением ужина. Когда я вышла, она какое-то время смотрела на меня, а потом обняла:

— Господи, да что случилось-то? У меня аж сердце разболелось тебя такую видеть.

— Ты же знаешь, что в отпуске я подработку в гимназии брала. Работала тренером у старшеклассников.

— Только не говори, что ты в школьника втюхалась.

— Бинго!

— Ты совсем с ума сошла? Рассказывай все подробно.

Я кратко рассказала, как получила травму, и как Макс привез меня домой.

— Ну, привез, оказал первую помощь, даже укол сделал, и что было дальше?

— Потом… потом он…

— Ясно, не продолжай. Давай выпьем, ты успокоишься, тогда расскажешь дальше, — сказала она, видя, что слезы не дают мне нормально говорить.

Когда мы выпили, я смогла немного прийти в себя:

— Когда мы сделали это, он сразу понял, что я никогда раньше не была с мужчиной.

— Что-оо?! Ты до сих пор оставалась девственницей?! — изумилась Ленка, — Но ведь ты встречалась с парнями, и последний, Артем, таким решительным выглядел… разве у вас ничего не было?

— Понимаешь… я не могла себя заставить. Что-то было в каждом из них чужеродное.

— Ненормальная! Ты хоть в курсе, что мужики — это другой биологический вид, во всем отличный от нас? Они по природе для нас чужеродны. Но в этом и кайф.

— Этот школьник… как только он начал меня целовать, я уже ничего не могла, мне хотелось еще и еще. Что-то такое как наркотик.

— Боже, надеюсь, ему не 15 лет?

— Недавно исполнилось 18.

— Ну, хотя бы… И что потом? Впрочем, чего я спрашиваю. И так все ясно, переспал с тобой и свалил.

— Нет, он жил у меня почти две недели. Вот, рабочее место себе устроил. Хочет поступать на программиста, сам разрабатывает видео-игры.

— Мама дорогая. Три монитора? Серьезный пацан. Но меня другое больше интересует. Вы все это время были вместе и ты молчала? На работу приходила как ни в чем не бывало.

— Да, мне было очень хорошо с ним. Но я боялась огласки, ведь он только-только получил аттестат, а я на 8 лет старше его.

— Ну, а он… как к тебе относился? Ты же все видела — он ведь не просто так с тобой спал? Понятно, что наверно про любовь твердил. Все они, когда им надо, об этом твердят, а потом исчезают и даже не звонят. Я со школы имею в этом богатый личный опыт.

У меня опять полились слезы.

— Конечно, он говорил, что любит. Даже настоял на том, чтобы мы с ним подали заявление. В следующий понедельник у нас назначена регистрация.

— Ничего себе! И куда же он делся?

— Ему позвонила мать из Франции. Ей предстояла сложная операция и он срочно улетел.

— Ясно. Ну хотя бы фантазия у паренька не совсем стандартная. Правда, такую лохушку как ты вполне можно было и без заявления в загс развести. Про мамашу однозначно выдумал. Ты хотя бы его документы видела? А соцсети проверяла? Он там еще не выложил ваш секс? Кстати, тут случайно нигде скрытой камеры нет?

— Он не такой, — прошептала я, закрыв лицо руками.

— Ну конечно! Все они не такие!

— Я видела его документы — аттестат и паспорт. Максим Пахомов. Отчество кажется Юрьевич.

— Давай-ка его по соцсетям пробъем, — воодушевилась Ленка, — Сейчас, голубчик, мы все о тебе узнаем.

— Он говорил, что его отец работает генеральным директором в госкорпорации.

— Отлично, сейчас проверим и это. Пахомов, Пахомов, госкорпорации России… Охренеть! Холдинг «М***», Минэнерго России. Гендиректор и Председатель правления Пахомов Юрий Викторович, 52 года, госнаграды, разведен, имеет сына. Тааак, теперь проверим сыночка. Есть! Максим Юрьевич Пахомов, 18 лет, неоднократный победитель олимпиад по информатике и программированию. Гимназия №295. Ты подработку там брала?

Я кивнула, утирая слезы и нос.

— А вот и фото! — как ненормальная заорала Ленка, — Ёооо, какой красавчик! Посмотри, это он?

Я взглянула и зарыдала. С экрана ноута на меня смотрел Макс — со своим светлым ёжиком волос, ироничной улыбкой на мальчишеских губах и сияющим взглядом. Я открыла фото на своем мобильнике и показала Ленке. Там мы были вдвоем с Максом, совершенно счастливые, на фоне залива.

— Ну подруга, у меня слов нет, — сказала Ленка, — Хреново, если он тебя бросил. Такого мальчика оторвать только по счастливому билету можно. И что, больше не звонит тебе?

— Смс присылает, но нечасто. Сегодня утром прислал, что задерживается, потому что мать повторно прооперировали.

— Мдааа… даже не знаю. Зачем бы ему писать тебе, если хотел просто бросить. Так что погоди реветь. Расскажи поподробнее, какой он.

— Самыыый лучшииий, — только и смогла я выдать.

— Понятно. А как он воспринял твою безалаберность на предмет порядка в доме?

— Он сам все пылесосил, убирал и посуду мыл. Завтраки и ужины мне готовил. Пугливой мимозой меня прозвал.

— Господи, бывают же такие идеальные мальчики! Почему не я его встретила? Я бы такого никуда не отпустила, ни в какую Францию. А про мимозу, между прочим, он очень точно подметил, ты такая и есть. Кстати, ты в курсе, что мимоза стыдливая не желтая, а розовая?

***7

Макс прилетел только в субботу. Когда он вошел, несколько секунд я пыталась и не могла встать с кресла, ноги не слушались. А потом никак не могла его отпустить, вцепившись в него мертвой хваткой и понимая, что так нельзя. Он смеялся и целовал меня:

— Какая же ты дурочка, Мимоза, я ведь обещал вырваться во что бы то ни стало и вырвался. А в понедельник, ты помнишь? Наша регистрация. Квартиру совсем запустила! Что мне с тобой делать? Ладно, ладно, это я так. Все уберу и перемою, пожалуйста, только не плачь! Ты наверняка голодная, сейчас быструю доставку еды закажу.

Мне казалось, что я уже была счастлива, когда-то давно, когда мы любили друг друга прежде, до его отъезда. Но после той боли, что мне пришлось испытать в его отсутствие, я поняла, что ошибалась. Прижимаясь к нему сейчас, я ощущала, что все мое существо переполняет нечто такое, что нельзя ни с чем сравнить и практически невозможно описать словами. Мне хотелось раствориться в этом чувстве и сделаться неотрывной частью Макса, чтобы он не смог не только уйти, но даже двигаться и дышать без меня.

Ему пришлось быть изобретательным, чтобы раздеть меня, ведь руки мои точно свело, настолько сильно я держалась за него. Но он все понимал и просто старался не причинить мне боль, разжимая мои пальцы, целуя их и пытаясь освобождать мое тело от одежды и нижнего белья. У меня совершенно не получалось быть похотливой и страстной, все мое существо желало лишь прижиматься к нему максимально плотно, чтобы чувствовать тепло и гладкость его тела.

— Николь, скажи что-нибудь, я так хочу услышать твой голос. Просто расслабься, не пугай меня. Я знаю, что ты скучала, но нельзя же так… да что ж такое, у тебя озноб, — пытался он разговорить меня, понимая, что я нахожусь в некотором чувственном ступоре. И только его поцелуи вернули меня в реальность. Вкус его губ и языка словно включил мое сознание, мне хотелось его впитывать.

— Обожаю твою ненасытность, — шептал Макс и целовал меня снова и снова, пока я не смогла наконец-то произнести:

— Как долго тебя не было.

Все воскресенье я приходила в себя — наблюдая за тем, как он наводит в квартире чистоту, готовит еду, ходит или сидит за компом. Просто видеть его было лекарством для меня. Но я то и дело висла на нем, мешая ему во всем. Он не сопротивлялся и прижимал меня к себе:

— Слава богу, чуток ожила, а то перепугала меня до смерти.

Но в понедельник утром, когда Макс уже оделся и ждал у входной двери, я спросила его:

— Может все же не будем расписываться? Нам ведь и так хорошо.

— Тогда, может я вернусь жить к себе? Буду приезжать изредка для секса. Нам ведь и так хорошо.

Я с ужасом на него посмотрела и, схватив за руку, сказала:

— Ладно, ладно. Поехали!

Макс усмехнулся:

— Тебя только угрозами можно заставить. Вот же упрямая!

В загсе мы зашли в простой кабинет, где все выглядело буднично. Регистраторша объяснила нам наши права и обязанности, задала вопросы о желании создать семью, проверила квитанцию об оплате госпошлины, потом встала и сказала:

— На основании вашего обоюдного согласия регистрирую ваш брак. Прошу вас подойти и поставить свои подписи. Объявляю вас мужем и женой. Поздравляю!

Потом она выдала нам уже готовое свидетельство о браке и спросила, нужны ли нам срочно штампы в паспортах.

— Их можно поставить позднее, если вы торопитесь на работу, — сказала она.

— Нет, давайте сейчас! — решительно заявил Макс, — Мы подождем в коридоре.

— Хорошо, — кивнула регистраторша, взяла наши паспорта, выпроводила нас, закрыла кабинет и почти на ходу обронила:

— Ах, да. Если у вас есть с собой, можете обменяться кольцами.

Я растерянно взглянула на Макса, но он с улыбкой достал из кармана бархатную коробочку.

— А ты думала, я такой невнимательный? Я же тебе говорил, что из меня получится идеальный муж.

Он поцеловал меня, и я смущенно озиралась вокруг, на другие пары, ожидавшие в коридоре, но когда он надел мне на палец кольцо, на мгновенье замерла, глядя на это произведение искусства. Себе он купил обычное, безо всяких изысков.

— Это же очень дорого! — изумилась я, рассматривая свое кольцо, щедро усыпанное розовой алмазной пылью, но Макс только вновь довольно ухмыльнулся:

— В нем зашифровано твое прозвище, которое я тебе дал — Мимоза стыдливая.

После всего он завез меня на работу и сказал:

— Хочешь вечером в ресторан?

— Давай лучше дома, — смущенно ответила я.

— И долго ты будешь скрывать нашу связь?

— Прости, я постараюсь привыкнуть…

В отделе меня встретила Ленка, с утра поджидавшая в нетерпении:

— Ну, что?

Я молча показала ей кольцо на пальце и прошла к своему рабочему месту.

— Мамочка, просто обалденное! Счастливая ты, подруга! Мои поздравления. Ну хотя бы блузку нарядную надела, очень красиво. Буду ждать, когда познакомишь нас.

— Он приедет забирать меня с работы в 16 часов. Можешь случайно оказаться рядом, — с трудом выдавила я из себя.

— А что у тебя с лицом? Где улыбка? — изумилась Ленка, но заметив, что меня почти ноги не держат, молча удалилась на свое рабочее место.

***8

Я постаралась уткнуться в монитор, чтобы никто не догадался о произошедшем со мной утром. Однако не прошло и получаса, как секретарша начальницы пригласила меня в комнату для переговоров и сказала:

— Вас ожидает очень важный гость. Цель визита неизвестна, но будьте максимально корректны в высказываниях.

Сослуживцы проводили меня удивленными взглядами. Я и сама недоумевала, кто бы это мог быть. Когда я вошла, то увидела двух мужчин. Один из них был явно начальником, а второй наверняка его помощником. Тот, который выглядел начальником, встал мне навстречу:

— Николь Александровна Девиер?

Я кивнула и постаралась выглядеть учтивой.

— Меня зовут Пахомов Юрий Викторович. Я отец Максима.

Заметив, что я невольно пошатнулась, он поддержал меня и предложил сесть за стол. Сам он не стал садиться. Его помощник также стоял.

— Я узнал, что сегодня вы заключили брак с моим сыном, — сказал мой гость вполне благожелательно. Потом подошел, взял меня за левую руку и стал внимательно рассматривать мое обручальное кольцо:

— Очень красивое. Выбрано с большим вкусом.

Потом он сел напротив и продолжил:

— Давайте поговорим?

Я кивнула, не в силах проронить хоть слово.

— Как вы понимаете, вся информация мне известна, и, уверяю, я совсем не против вас, несмотря на то, что вы старше моего сына. Выглядите вы так, что разница в возрасте у вас с ним почти не заметна. Дело в другом. Вы уже состоявшийся специалист, а мой сын вчерашний школьник. У него ветер в голове гуляет. Вы должны понимать, что 18 лет — возраст, когда человек по определению не может быть психологически зрелым во всех отношениях. Мой сын вряд ли до конца осознает, что женившись в такой спешке, подвергает вас опасности быть оставленной им после столь же быстрого отрезвления и неизбежного охлаждения. Так случалось со всеми прежними его подружками, он ни с кем не был более недели. С вами, конечно, все по-другому, но законы психологии таковы, что в этом возрасте молодой парень может лишь копировать внешнюю сторону отношений между мужчиной и женщиной, согласуясь с традициями или полученной извне информацией из книг, фильмов и т.п, но на самом деле просто не способен испытывать настоящих глубоких чувств. Я хотел предупредить об этом, чтобы оградить вас от разочарования и боли, если случится ваше расставание. Кроме того, Максима уже практически зачислили в университет, он будет полностью поглощен учебой. Вы наверняка уже знаете, насколько он увлечен программированием. И если вдруг произойдет непредвиденное, как например, незапланированная беременность у вас, это может нарушить все планы по его учебе, я слишком хорошо знаю, каким он может быть ответственным, настолько, что даже способен бросить университет.

Я молча слушала, опустив голову, не решаясь поднять на него глаза.

— Подумайте об этом, — продолжил он, — Я не собираюсь разводить вас с ним. Но готовы ли вы пожертвовать своими молодыми годами и отложить деторождение до завершения учебы Максима? Ведь за эти пять лет многое может пойти совсем не так, как вам представляется сейчас. К тому же, не забывайте, после университета его призовут в армию, поскольку вуз, который он выбрал, не имеет военной кафедры. И даже я буду не в силах помочь ему избежать этого. Но главное, взрослея, он будет меняться, будут меняться его взгляды и чувства. Справитесь ли вы? Все еще можно переиграть.

Предательские слезы застыли в моих глазах. Я не могла говорить.

— Прошу простить, если сделал вам больно в такой день, и позвольте откланяться.

Когда он уже подходил к двери, вошел Макс. Он взглянул на отца, но ничего не сказав ему, быстро подошел ко мне, взял за руку и повел за собой.

— Попроси отгул, — сказал он мне на ухо. Я кивнула и отправила смс начальнице. Потом мы быстро спустились по лестнице и пошли к машине. Что в это время делал его отец, я не видела. Пристегнув меня ремнем безопасности, Макс сел за руль и выехал с парковки.

Машина его отца стояла уже на выезде из кампуса. Но Макс, не останавливаясь, рванул вперед.

***9

По дороге домой Макс сказал, что ему позвонила знакомая, работающая одной из пяти секретарш в офисе холдинга, и предупредила, что начальник поехал знакомиться со своей невесткой. Это была тайная новость номер один среди секретарей. Потом Макс потребовал, чтобы я слово-в-слово передала ему весь разговор с отцом. Это было не трудно, поскольку некоторые мысли его отца не раз приходили на ум и мне самой. Поэтому я рассказала Максу все подробнейшим образом в надежде, что он наконец-то и сам многое осознает. Но Макс не на шутку разозлился:

— Ты тоже считаешь, что я как бездушный симулякр пока могу лишь копировать внешнюю сторону отношений?

— Нет, не считаю, потому что ты понимаешь меня порой даже лучше меня самой. Такое неподвластно простому копированию.

— Он считает меня недозрелым? Но пусть он так думает обо мне — это отличная игра, в которой ему не победить меня. Он слишком самонадеян, а на деле примитивен в своем понимании наших с тобой чувств, потому что зашорен привычкой подходить ко всему прагматично, воспринимать все с точки зрения логики, но почти не способен на эмпатию и эмоциональную спонтанность. Прикинь, он даже не в состоянии понять, что такое кринж, и как это — ощущать заместительное смущение, стыд за других, например, за плохую игру актеров на сцене. Но считать меня до сих пор подростком — это уже слишком! Я давно прошел первую ступень самоосознания, лет эдак в пятнадцать, словно из тумана вышел. И потом поднимался каждый раз на ступень выше. А он воспринимает меня на уровне памяти о себе самом восемнадцатилетнем. Он сам рассказывал, что тогда только мяч гонял с пацанами во дворе и ничем больше не интересовался. А потом сразу в армию ушел, даже не встречался ни с кем до этого. Однако я совсем другой, я вырос в сопряжении реальности и виртуального мира, и потому привык проживать не только свою жизнь и не только свои чувства. А прожить что-то — это и есть понять, глубоко, до основания. Он не учел, что виртуальность учит постоянно анализировать каждый свой шаг, дисциплинирует мозг и развивает его многократно, высвобождая спящий опыт предыдущих поколений и открывая чувственность не механистичной стимуляцией, а реальным погружением в свое подсознание, поскольку требует глубинного проживания множества ситуаций для понимания логики поведения и стремлений не только других людей, но и своих собственных. Без этого даже хорошую видео-игру не создать, будут чувствоваться топорная примитивность действий и отсутствие мотиваций героев.

Но главное, у нас с ним кардинально противоположные приоритеты. Для него самое важное — это карьера, уважение и признание, успехи на профессиональном поприще. Однако именно из-за этого он проморгал свою жену, оставив меня без матери в 8 лет. Для меня же основной приоритет — не учеба, не карьера, не какие-то достижения в профессии, ни даже дружба с кем-то или чье-то уважение. Мой приоритет — только ты, моя любимая женщина и самый близкий мне человек. Только с тобой я могу быть счастлив и работоспособен, без тебя все в жизни теряет всякий смысл. И наш брак для меня всего лишь один, причем не самый действенный, но все же инструмент защиты тебя от физического и психологического насилия со стороны других людей. К сожалению, сейчас я еще не обладаю другими инструментами — профессией, деньгами или властью. Пока еще я только твой заслоняющий.

— Но в чем-то твой отец прав, — задумчиво сказала я, — Чувства могут остывать. И ты не застрахован от этого. Разве не обычный секс нас связал? А любовь так же, как родилась, может угаснуть.

— Могут остыть или измениться мысли, фантазии, мечты, на время могут угаснуть эмоции, но природное физическое притяжение — никогда. Интуитивно точный выбор единственного необходимого тебе человека — вот что нас соединило. А секс… понимаешь, со всеми, с кем я спал с 15 лет, меня возбуждали не их тела, не их признания, а мои собственные эротические фантазии, которые вполне можно по незнанию принять за любовь. И только с тобой все абсолютно по-другому — беспрекословное и неотвратимое физическое притяжение, против которого нет защиты. Вот сейчас я трогаю тебя, просто за руку, и кожей чувствую, что не могу сопротивляться, возбуждение, желание накрывает меня с головой. Ты ведь также чувствуешь это, и тебе также не требуются никакие фантазии. Это и есть то, что называют встретить свою половину, предназначенную лишь тебе.

Я уснула в его объятиях после секса, когда вдруг мой телефон зазвонил. Это был отец Макса. Голос его на первый взгляд был спокоен, однако я всё же уловила в нем нечто вроде волнения:

— Простите меня, Николь. Забудьте все, что я говорил вам при нашей встрече. Я был не прав.

— Чтооо?! — воскликнул изумленный Макс, когда я нажала отбой, — Он так сказал?!

Сев в кровати по-турецки, Макс задумался. Я лежа наблюдала за ним.

— Что же могло произойти? — задавал и задавал он себе вопрос, напряженно думая. А потом вдруг спросил:

— Он прикасался к тебе? Или может быть стоял слишком близко, когда здоровался?

— Да, сначала поддержал меня, потому что я шагнула неуверенно и качнулась вперед. А потом взял мою левую руку и очень внимательно около минуты разглядывал кольцо. Даже сказал, что оно выбрано с большим вкусом.

— Покажи, как именно он держал твою руку, — возбужденно потребовал Макс.

— Да что такое? Вот так держал, — Я повернула левую руку тыльной стороной вверх, а снизу подставила свою правую руку, соединив встречно две своих ладони друг с другом.

— Именно так? — завороженно смотрел на это Макс.

— Конечно. И даже приподнял мою руку, чтобы лучше разглядеть алмазную пыль.

— Я всё понял! — произнес Макс и посмотрел мне в глаза, — Когда он говорил с тобой — это были обычные заранее заготовленные фразы и слова, продуманные накануне и не раз взвешенные. Ведь его работа в большой мере состоит из того, чтобы говорить уверенно и убедительно. Но потом… он видно осознал, что было не так при разговоре с тобой.

— И что же? Что было не так? — я ничего не могла понять.

— Сто пудов он ощутил это, ведь он мой отец. Он почувствовал тебя, только осознал это, когда мы уехали.

— Почувствовал? Не понимаю, о чем ты?

— Он почувствовал… как бы тебе лучше объяснить… твой магнетизм, флюиды, энергетику, через твою ладонь и близкое присутствие. Все то, что чувствую я. Именно поэтому он понял, что рядом с этим все его слова не имеют смысла. И признал, что проиграл.

— Флюиды? Ты это серьезно?

— Вполне.

Через полчаса в дверь позвонили. Это был курьер, который привез букет из 101-й розы и большой свадебный торт. В квитанции было указано, что отправитель Пахомов Ю. В.

Макс расписался в получении и хмыкнул:

— Сразу бы так, вместо того, чтобы расстраивать мою девочку в такой день.

***10

И все-таки одну вещь из того, что сказал мне его отец, Макс усвоил. Именно поэтому изменил свое решение и подал документы на поступление в ИТМО. Там имелась военная кафедра. Как раз вовремя, потому что почти сразу после этого наступила пора вступительных профильных испытаний. К ним Макс готовился основательно, даже еще раз протестировал игру, которую готовил для презентации.

Эти дни он был максимально собран, однако по-прежнему сам поддерживал порядок дома и кормил меня ужинами и завтраками собственного приготовления. Сама я точно убегала бы на работу голодная, а вечером обходилась бы каким-нибудь бутербродом и чаем. Сейчас я очень уставала на работе — наш отдел готовил ежегодный доклад о финансовых результатах для акционеров. А с промежуточной отчетностью все оказалось не очень гладко. Помимо этого все документы для начала попадали в руки аудиторов, в связи с чем начальники профильных отделов были на взводе, хотя доставалось и нам. На меня в этот раз начальница особенно насела, нагрузив делами, потому что два новых сотрудника у нас в отделе не справлялись.

Макс иногда привозил меня домой уже спящую и нес в квартиру на руках. Что бы я делала без него, даже не знаю. Наверно спала бы в отделе на папках с документами, как это было в прошлом году.

— Слушай, ну что они творят? — возмущался он по утрам, — Ты сильно переутомляешься, так и заболеть не долго. Они нарушают трудовое законодательство!

— Это годовой отчет перед собранием акционеров. Я с большим трудом нашла эту работу. На прежнем месте было во сто раз хуже и заплата в два раза ниже. А после моего трудоустройства сюда банк сразу одобрил мне ипотеку.

Но Макс недовольно хмурился:

— Все равно, так не должно быть. Это говорит лишь о плохо отлаженной системе документооборота.

— Да нет, просто некоторые документы, которые сейчас вызывают проблемы, были… мягко говоря скорректированы, чтобы выровнять показатели, которые в то время резко упали, а это грозило лишением двух подразделений, включая наше, квартальных премий. Вся надежда была на рост показателей в будущих кварталах, чего не произошло из-за срыва поставок одной из сторонних организаций. И теперь, если мы грамотно не спрячем наши косяки, многих ждут не просто выговоры и штрафы, но и увольнение. Меня это не коснется, потому что подписи ставили начальники отделов и кураторы направления, я выполняла работу чисто технически, поскольку знания в этой сфере и квалификация экономиста 1-й категории есть только у меня, даже моя начальница их не имеет — она простой финансист. К тому же я знаю всю ситуацию лучше других, и они очень надеются, что именно я смогу прикрыть их манипуляции с цифрами в плановых отчетах.

— И ты сможешь?

— Понимаешь, экономист может многое, поскольку показатели — это всего лишь цифры, которые при грамотном раскладе из минусовых значений вполне могут перейти в плюсовые.

— А как же аудиторы?

— Аудитор — это по сути просто высококлассный бухгалтер. А любого, даже самого грамотного и въедливого бухгалтера может развести самый скромный и непритязательный экономист с аналитическим складом ума. Этому нас в универе тоже учили.

— Мимоза… горжусь тобой. Но я все равно против того, чтобы ты так уставала! И нервничать тебе вредно, а ты все последние дни не в себе.

— Это вовсе не из-за работы, хотя нет, именно из-за нее. Я переживаю, что из-за нагрузки сейчас почти не уделяю тебе времени. Засыпаю на ходу от усталости, не в силах узнать, как твои дела с поступлением. Про то, что завтрак или ужин не могу тебе приготовить, вообще молчу.

— Все нормально. Надеюсь, ты не сомневаешься в моих способностях.

— Конечно, нет.

— Мне этого достаточно. Главное, что ты засыпаешь рядом, уткнувшись в меня носом. И сопишь так сладко и умильно.

Эти слова я слышала уже сквозь сон, но и во сне обнимала своего любимого мальчика.

Утром он как обычно отвез меня на работу. Я просила его хотя бы смс-ками сообщать, как у него дела, и в этот раз поцеловала его сама.

— Ооо, — воскликнул Макс с улыбкой, — Какой прогресс! Неужели я дождался.

Я шутливо легонько ткнула его в грудь, поправила на нем галстук и быстро помчалась в офис, где меня как на иголках уже ждала начальница.

Все эти дни я работала на пределе и это дало свои результаты. Составленный мною отчет выглядел безукоризненно. Прибежали еще три начальника отделов и с жадностью начали его просматривать. Эта суета и общее оживление подействовали на меня каким-то странным образом — голова моя закружилась и все поплыло перед глазами. Очнулась я в нашем офисном мед кабинете. Начальница с виноватым лицом сказала:

— Отправляйся-ка ты домой, совсем мы тебя загоняли. Распоряжусь, чтобы тебя отвез наш водитель.

Сообщать Максу о своем обмороке я не стала, чтобы не тревожить его и не отвлекать от различных собеседований, которые он проходил все последние дни. Благополучно добравшись до квартиры, я уже собралась приготовить что-нибудь вкусненькое, как вдруг в дверь позвонили. С удивлением я увидела в глазок своего нежданного гостя — это был отец Макса.

Открыв ему, я отступила вглубь прихожей.

— Рад, что застал вас, Николь. Мне сообщили, что вы уехали с работы, — сказал он, вполне доброжелательно.

— У вас какие-то вопросы ко мне? — спросила я испуганно.

— Нет-нет, я просто хотел посмотреть, как вы живете здесь вдвоем.

Он смотрел на меня, и я ощущала какой-то просто панический страх, сердце у меня колотилось как сумасшедшее, а виски покрылись испариной. Инстинктивно я отступила на несколько шагов назад, хотя мой гость не двигался. Нужно было пригласить его в комнату, показать рабочее место Макса, но меня словно парализовало, я смотрела на него расширенными глазами, когда замок щелкнул и дверь открылась. Это был Макс. Увидев отца, он спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Вот, захотел посмотреть, где ты теперь обитаешь, — спокойно ответил его отец.

— А как ты вошел?

Тут Макс увидел меня.

— Николь, что с тобой?! — крикнул он и подскочил ко мне.

— Меня… меня… отпустили домой пораньше…, — еле смогла я сказать и повалилась бы на пол из-за того, что ноги не держали, если бы Макс не подхватил меня.

— Я же говорил, что так нельзя! Ты совсем не отдыхала все последнее время.

Он отвел меня в спальню и уложил.

— Полежи, я пока поговорю с отцом. Ты почему так испугалась? Думала, он опять начнет тебе нотации читать?

Внимательно посмотрев мне в глаза, он спросил уже совсем другим тоном:

— Что произошло?

— Мне… мне стало не по себе… он так странно смотрел.

Макс обнял меня:

— Успокойся, я разберусь с этим. Только не волнуйся, тебе просто нужно хорошенько отдохнуть. Тем более, что у меня отличные новости — я прошел профильное испытание и все три собеседования. Меня приняли на бюджет. Так что сегодня празднуем!

После этого он вышел и прикрыл мою дверь, но я все равно слышала их разговор.

— Откуда ты узнал, что она ушла с работы раньше? Следил за ней с помощью своих ищеек?

— Повторяю, я хотел только посмотреть как вы живете. Тебе ведь предстоит учеба, не лучше ли вам переехать в твою квартиру, там просторнее и более комфортно, чем здесь.

— Это отговорки. Я знаю, ты хотел ее увидеть! Но если ты еще раз хотя бы приблизишься к ней, я перестану считать тебя своим отцом!

— Ты ошибаешься, это совсем не то, что ты сейчас накрутил себе. Я просто еще раз хотел убедиться, не ошибся ли я прошлый раз на ее счет в отношении тебя, слишком она удивила меня. Не думай обо мне плохо, ты мой сын и я хочу чтобы ты был счастлив. Это моя единственная цель, слишком большую ошибку я совершил, лишив тебя нормального детства. Про мать я молчу, она сделала свой выбор сама, а привести другую я не решился, потому что был уверен, что другая женщина никогда не восполнит тебе отсутствие матери. Я рад, что ты встретил Николь.

— Не смей произносить ее имя, не смей даже думать о ней или же тебе придется забыть о моем существовании! Тебе не удастся обмануть меня, я слишком хорошо чувствую тебя.

— Я не в том возрасте, чтобы играть в такие игры.

— Нет, ты именно в том возрасте, а особенно, именно в том статусе, чтобы играть в такие игры. Но я не отдам ее тебе никогда и ни за что. Лучше умру!

— Успокойся. Если хочешь, я больше никогда не буду пытаться ее увидеть и не скажу ей ни слова. Я ухожу. Рад, что тебя зачислили, ты большой молодец, горжусь тобой. Прошу, не приписывай мне грехов, которых я не совершал и не совершу.

***11

Вечером я все-таки призналась Максу, что слышала их разговор с отцом. Макс виновато посмотрел на меня и сказал:

— Прости за то, что тебе пришлось снова общаться с ним.

— Ты не прав, если думаешь, что он хотел бы отобрать меня у тебя.

— Да я же чувствую его, он полностью зациклился на тебе! В этом он меня не обманет, пусть даже не пытается! Я ведь его сын!

— Да, но вы совершенно разные, даже внешне не похожи, он темноволосый, а ты светлый.

— Ха-ха, как демон и ангел, так что ли?

— Примерно так, — засмеялась я, — мой любимый ангел. Понимаешь… когда он смотрел на меня, это было очень странно, ни на что не похоже. У меня даже ноги подкосились. Хотя не такая я уж слабосильная, спортом все-таки занималась, да и сейчас, ты же видел меня в спортзале. Не знаю, как сказать, но он словно проверял, способна ли я противостоять чему-то такому, как внешнее воздействие, например. В отличие от тебя, я не ощущаю наличия каких-то там флюидов, хотя к тебе меня тянет просто непреодолимо. А когда он смотрел так странно, меня напротив, словно волной от него откатило.

Макс был задумчив весь остаток дня и только вечером, когда мы выпили вина за его поступление, сказал:

— Наверно, насчет отца ты права. И все равно он не имел права ничего проверять и так пугать тебя. Хорошо, признаю, что он, возможно, не имеет к тебе сексуального интереса, а заботится только о моем благополучии. Однако он избрал слишком странный метод выяснения того, искренна ли ты. Он часто предупреждал меня быть очень осмотрительным при общении с одноклассницами и говорил, что под видом влюбленности в меня многих из них в первую очередь интересует лишь мой статус и финансовая обеспеченность как сынка влиятельного и богатого родителя. И его все устраивало, все мои похождения и постельные эксперименты, пока я реально не влюбился.

Сердце у меня болезненно сжалось, но я все-таки спросила:

— И в кого же?

— Да в тебя! Что за вопрос?

— Это было первый раз, когда ты влюбился? — удивилась я.

— Бинго! Никогда раньше не испытывал такого ни к кому, даже в киноактрис никогда не влюблялся или в футболистов, в Роналду, например, — рассмеялся он, — Ты первая и единственная. Именно поэтому отец так напрягся по поводу тебя.

— Думаю, он хотел проверить, как я буду вести себя наедине с ним, без тебя и секретаря, так сказать в домашней обстановке. Если ты говоришь, что отец предупреждал тебя о меркантильных интересах одноклассниц, то он наверняка опасается, что и я такая же. Поэтому и хотел проверить, буду ли я слишком вежливой, начну ли угождать ему или что-нибудь в этом роде.

— Угождать? Ах, ну да, если подумать, меркантильная особа наверно была бы вынуждена вести себя так, чтобы не потерять его расположение. Но неужели после первого же раза он не разглядел тебя и не определил по твоему габитусу все, что его в тебе интересовало не только в психологическом плане, но даже и в плане состояния здоровья? Он же мастер в этом, именно так он отбирает себе сотрудников и совершенно не доверяет штатным психологам своего ведомства.

— По габитусу?

— Да. Конечно, он учитывает знания и профессионализм, однако внешние проявления и особенности для него не менее важны.

— Но я ведь при первой встрече с ним не произнесла ни слова в ответ. Ему наверняка просто не хватило вводных, чтобы составить свое мнение обо мне.

— Надеюсь, он больше не посмеет тебя тревожить, даже если для проверки ему не хватило каких-то там данных. Пусть думает что хочет, великовозрастный умник, мать его. Однако почему это ты так мало радуешься моему поступлению? Ведь теперь я свободен и мы можем махнуть на море. Остается только выбить твой дополнительный отпуск.

К моему крайнему удивлению с этим не возникло проблем, правда, только после того, как я предъявила в отделе кадров записку с согласием моей начальницы и свидетельство о браке. Однако теперь всем стало известно, что я вышла замуж, но делать было нечего. Я выкатила торт, вино и закуски, а сослуживцы вручили мне подарок. Ленка торжествовала, словно это она вышла замуж.

— Какой красивый и стильный у вас муж, выглядит очень молодо, — въедливо заметила одна из наших новых сотрудниц, когда я по общей просьбе все-таки показала всем наше с Максом фото. Но второй экономист, Сурков, сказал ей:

— Не завидуйте так явно, Вика. Нехорошо. Николь у нас тоже очень молодая и красивая.

Женская половина нашего отдела, все, кроме начальницы и новеньких, после выпитого вина все-таки увели меня в комнату отдыха и учинили допрос.

— Ты даже словом не обмолвилась! Мы же не чужие тебе. Кто он, откуда, давай как на духу.

— Понимаете, я молчала, потому что он значительно моложе меня, Вика верно заметила.

— Ну и что? Да такое сплошь и рядом, никто на этом не заморачивается! Но что значит, значительно моложе? На фото этого не видно.

— Хватит ее мучить! — вступилась за меня Ленка, — Она и так чуть глупостей не наделала, сомневалась, выходить за него или нет.

— Я старше его на 8 лет, — сказала я, решив быть честной.

— Вот это любовь! — восхитилась Олечка, самая романтичная из отдела, — Как я завидую вам, Николь.

— По фото заметно, он решительный парень! Тебе зачёт, молодец, подруга! Ты выглядишь моложе своих лет, так что не тушуйся и не парься! — сказала заместительница начальницы Петрова, — У меня родная тетка старше своего мужа вообще на 20 лет и ничего, живут вот уже лет пятнадцать душа в душу и двоих детей родили. Не то что я, в 35 одна и никого на горизонте.

После этого все они отправились курить, а мы с Ленкой вернулись в отдел, где остались мужчины. С ними мне было проще, все они хорошо ко мне относились. Но начальница сказала:

— Николь, отправляйся домой, как бы у тебя опять обморок не случился от переутомления. Вряд ли ты уже полностью пришла в себя. Бледная как полотно, того и гляди упадешь.

— Да, конечно. Мой муж скоро за мной приедет, — ответила я.

И конечно, все мои сослуживцы постарались хорошенько разглядеть Макса, когда он действительно подъехал. А этот хулиган в белоснежной рубашке и при галстуке, нисколько не смущаясь, бодро помахал рукой всей честной компании и сказал:

— Благодарю за внимание и помощь моей жене.

Народу он явно понравился, так что уезжала я в хорошем настроении. Теперь больше не нужно было ни от кого прятаться.

Через два дня мы улетели в Сочи. Отцу Макс отправил короткую смс-ку, потому что не хотел говорить с ним даже по телефону.

— Не могу пока, все еще злюсь на него, — сказал он мне.

В неведении оставались только мои родители. Но я всеми силами оттягивала момент, когда бы смогла сообщить им то, что вышла замуж за мальчика, который моложе меня на 8 лет. Вряд ли они стали бы ругать меня, однако мама наверняка в душе начнет сильно переживать по этому поводу. Она всегда считала, что мужчина должен быть опорой в семье. 18-летний парень никак не вписывался в ее стандарты надежных мужей.

***12

Макс действительно привез меня в очень небольшой, но элитный ведомственный пансионат, у которого был свой закрытый пляж. Увидев фамилию Макса в паспорте, обе девушки на рецепшене переглянулись и уже через пару минут появился администратор, который, чуть ли не прогибаясь, проводил нас в наш номер. Меня это крайне смутило, но Макс шепнул мне:

— Не беспокойся, Мимоза. Я все оплатил сам. А кланяются они из уважения к моему отцу, но тут уж ничего не поделаешь.

Мне было как-то неспокойно от всего этого, хотя уже всего через час пребывания здесь мы оба забыли обо всем. Прекрасный сервис и номер, отличный песчаный пляж, вкуснейшая еда на выбор — мы веселились и наслаждались. А Макс, как оказалось, это умел как никто, во всяком случае намного лучше, чем я. Даже в студенческие годы я не была такой безбашенной как он, поэтому сейчас ощущала себя почти подростком рядом с ним. Сочи он знал как свои пять пальцев, поэтому возил меня на арендованной машине в самые лучшие места, в рестораны и на аттракционы, в дендрарий и просто по городу, показывая достопримечательности.

— Я много раз бывал здесь с отцом, пару раз с друзьями, но никогда мне не было так весело, как сейчас с тобой. Я очень счастлив! И больше всего оттого, что могу обнимать и целовать тебя всякую минуту, как только захочу. Единственное, что меня напрягло сегодня, это то, как один консьерж в пансионате просто поедал тебя глазами. Не могу не думать об этом. Очень хочется закатать ему в лоб.

— Господи, забудь о нем. Ты же не подросток, чтобы драться с каждым вторым. Я вот никогда в Сочи не была, а на море ездила в разные другие места подешевле только с родителями и еще один раз с Ленкой. Она пыталась таскать меня по дискотекам, и пару раз нам с ней пришлось даже убегать от пьяных парней, так что воспоминания остались не очень радужные. Однокурсники меня тоже как-то звали с собой в Коктебель, но я отказалась.

— Что, была причина?

— Понимаешь, там все были по парам, одна я и еще двое парней были одиночками. И один из них…

— Что? Говори!

— Думаю, он хотел на море сблизиться со мной.

— Почему же в универе не сблизился?

— Я слишком серьезно к учебе относилась. Боялась слететь с бюджета, оплачивать учебу моя семья не потянула бы. А этот… Кузьмин, он конечно, проходу мне и в универе не давал, но я постоянно от него сбегала.

— Чёрт, я так ревную тебя даже к прошлым парням. Хорошо, что ты Мимозой оказалась. Однако, несмотря на то, что мы поженились, меня все равно мучает какой-то неутолимый голод. Я хотел соединения с тобой, но теперь понимаю, что не достиг его.

— Как? Я же полностью твоя.

— Николь, давай родим ребенка. Именно он соединит нас неразрывно навсегда.

— Макс! О чем ты говоришь? Как же твоя учеба? Подумай, это же полное сумасшествие дома, бессонные ночи и т. п. Как можно учиться в таких условиях?

— Я справлюсь, не думай об этом. Другие ведь справляются, чем я хуже? К тому же я расставил свои приоритеты. Мы не должны откладывать, сейчас для тебя самое лучшее время, чтобы родить. Упускать эти год-два просто преступление.

Я хотела ему еще что-то говорить, приводить убедительные доводы, но он просто спросил:

— А ты сама хотела бы ребенка?

Это смутило меня:

— Я?…Да, конечно… может быть, но позже. Сейчас самое важное — твой университет.

— С универом все будет нормально. Главное, что ты хочешь родить.

— Хочу, только не сейчас, когда-нибудь потом, через год или два….

— Значит, я все сделал правильно.

— Что сделал?! — ужаснулась я.

— Я уже три дня не пользуюсь презервативом. Ты не заметила? Я прикинул, сейчас самые лучшие дни твоего цикла для зачатия.

— Боже! А я-то думаю, почему все мои ощущения усилились многократно и почему мне все последнее время приходилось сразу же бежать в душ. Думала от жары…

— Здесь ведь кондиционер, какая же ты все-таки дурочка, Мимоза. Но ты не будешь меня за это ненавидеть?

— Шутишь? Как я могу ненавидеть того, кого так сильно люблю? Мне лишь немного не по себе, страшновато, знаешь ли.

— Я все время буду с тобой.

— Тебя конечно следовало бы убить за самодеятельность, — улыбнулась я и прижалась к нему, — Но ничего не могу с собой поделать. Сама бы я на это никогда не решилась.

Он засмеялся и поцеловал меня в ответ:

— Я на все готов, лишь бы ты всегда была со мной.

— Ты не доверяешь мне, поэтому решил завести ребенка?

— Доверяю. Но, как я уже понял, ты еще сама себя не до конца знаешь. Пришел я, и ты стала моей. А если бы пришел кто-то другой, уверенный и сильный?

— Ты забыл, что уверенные и сильные уже были. Но я не полюбила ни одного из них. Не считай меня слабой, ведь именно я отказывалась от секса и разрывала отношения с каждым из них. Но когда пришел ты… я даже не смогла тебе толком ни разу возразить. Помню самую первую нашу встречу, ту, мельком на лестнице, когда я только еще заключила временный трудовой договор с гимназией. Ты остановился на ступенях и посмотрел на меня, а я подумала, какие янтарные глаза у этого старшеклассника. На самом деле сердце уже тогда у меня забилось сильней. Сначала я думала, что это шевельнулась обычная ностальгия по школьным годам, однако на память мне постоянно приходили не только твои глаза, но и губы, я все время представляла, как они могут целовать.

— И как? Твои предположения оказались верными? — спросил Макс и поцеловал меня.

— Не совсем. Я даже представить не могла, что поцелуи могут настолько возбуждать, так что все внутри переворачивается.

***13

Казалось бы, наслаждаясь морем и любовью, мы забыли о том, чего Макс сейчас так хотел от секса. Однако подспудно, постоянным фоном, нас теперь объединяло желание зачатия. Именно поэтому мы даже отказались от спиртного, впрочем, лично я практически все время пребывала в легком опьянении от избытка чувств, потому что мы занимались любовью как сумасшедшие, а мое тело желало еще и еще этих наслаждений. Хотя, конечно, не столько тело, сколько разум. Я мучительно боялась, что мой мальчик может охладеть ко мне, несмотря на все его слова о желании привязать меня к себе покрепче и даже зачать для этого ребенка. Ведь у Макса в его 18 лет пока еще даже не возникало необходимости бриться, хотя, судя по сексуальной энергии, тестостерона ему было не занимать. И разве сама я в 18 лет не была легкомысленной? Хотя, нет, не была. Напротив, в том возрасте я была даже более ответственной и серьезной, нежели сейчас, когда мне захотелось почувствовать его любовь и заботу. Даже слова его отца не подействовали и не вразумили меня, я не могла сама отказаться от своей любви, это было выше моих сил.

Когда мы уже летели в Питер, меня то и дело накрывал страх, несмотря на то, что Макс был как и прежде нежен со мной и заботлив. Но я все равно боялась непонятно чего, хотя усиленно пыталась это скрыть. И он конечно все замечал, но в самолете не хотел начинать разговоров. Просто обнимал меня и целовал без стеснения, зная, как действуют на меня его поцелуи. В машине он так же молчал, отчего я ощущала внутреннюю дрожь, которая все нарастала. Мое воображение рисовало картины, где Макс, войдя в мою квартиру, молча собирает сумку и покидает меня, несмотря на штамп в паспорте, несмотря на все уверения в любви и желание иметь со мной ребенка. Его молчание за рулем лишь подтверждало мои подозрения.

Однако он, когда принес наши чемоданы и счастливо плюхнулся на диван, выглядел совершенно удовлетворенным.

— Ну как, совсем извела себя мыслями? — спросил он, иронично глядя на меня, — Что мне с тобой делать? Почему ты не веришь в серьезность моих чувств к тебе? Какие еще слова я должен сказать, что еще я должен сделать, чтобы ты успокоилась? Я никуда не денусь, никогда не покину тебя, всегда буду рядом. И всегда буду любить тебя и нашего ребенка. Это мой отец до 18 лет не целованный с мячиком игрался и женился, понятия не имея, что такое любовь. А из книг к тому времени прочитал наверно только то, что по школьной программе полагалось. Я уверен, он до сих пор знать не знает, кто такие Джойс, например, или Гессе, Хаксли, Голдинг, Пруст, Уэльбек, Умберто Эко. А для меня это настольные любимейшие авторы.

Слёзы полились у меня сами, вот же предательская жидкость. Я прижалась к Максу и, всхлипывая, сказала:

— Я так люблю тебя, но боюсь, что стану некрасивой, толстой, сварливой, зубы и волосы у меня выпадут, а живот растянется. Разве такая я буду нужна тебе? Ты ведь у меня самый умный и красивый.

— Любая ты будешь нужна мне. И в горе, и в радости. Буду гонять тебя, чтобы спортом занималась и здоровый образ жизни вела, сам лично буду контролировать твое питание и вес, будешь в лучшие спа-салоны ходить, красоту поддерживать. И к психотерапевту отправлю, чтобы страхи твои побороть. Теперь я твой тренер, стилист, менеджер и муж по совместительству.

Слава богу, с утра началась обычная жизнь и Макс отвез меня в офис. Наверно, если бы мой отпуск продлился, я бы дошла до помешательства, настолько накануне меня мучили мысли о расставании с Максом. На удивление атмосфера на работе успокоила мои тревоги. Здесь я ощущала себя уверенной женщиной, а не подростком, случайно открывшим для себя мир взрослой любви. Конечно, я понимала, что панический страх потерять Макса не являлся собственно любовью, потому что заслонял в сознании разумные доводы о том, что было бы лучше для любимого человека, а не выставлял на первое место только то, чего жаждет вечно голодный зверек, сидевший внутри меня. И как это Макс в свои 18 понимал все мои метания. По всему получалось, что он, несмотря на молодость, более зрелый, чем я. Возможно, он слишком рано повзрослел из-за ухода матери, но при этом остался оптимистом. Хотя оптимизм наверняка был врожденным свойством его натуры. А вот я не такая, поскольку всегда очень боялась исполнения своих самых пессимистичных предположений. Меня неизменно спасала любая повседневная деятельность, включая занятия спортом. И сейчас будничность на время вернула меня в спокойное состояние. Тем более, что работы после отпуска навалилось много, и думать о чем-то стало совсем некогда.

Мы вновь стали жить нашей обычной жизнью, Макс работал над игрой, делал все домашние дела, отвозил и забирал меня с работы, выслушивал все мои рассказы о том, почему никак не сходятся показатели в отчетах двух разных отделов об одних и тех же видах работ. Он кормил меня завтраками и ужинами, наслаждаясь видом того, как я с удовольствием поглощаю его стряпню. Ложился он поздно, когда я уже третий сон видела, но стоило ему коснуться моего тела, как меня пронизывало наслаждение.

— Поняла теперь, что значит незащищенный секс, это и есть настоящее соединение, когда чувствуешь любовь каждой клеткой тела, — шептал он мне, и я уплывала почти в бессознательное состояние, слыша его слова как издалека, какими-то волнами. И словно не существовало никаких опасностей и трудностей впереди. Я знала о них, но отодвигала их за некую границу восприятия и парила над ними так высоко, что было не разглядеть деталей.

Отец Макса пока больше нас не тревожил, а про своих родителей я старалась сейчас не думать. Так прошло две недели. В выходные мы снова съездили на залив, после чего пребывали в отличном расположении духа, словно на время вернулись на море. Однако рано утром я вскочила как ужаленная и помчалась к унитазу, потому что меня страшно затошнило. Такое бывало со мной иногда наутро после попойки, однако мы с Максом еще с поездки не пили спиртного. И еда вроде была качественная.

Обернувшись, я увидела, что Макс стоит у меня за спиной.

— Вот, делай тест, — сказал он серьезно и протянул мне две упаковки.

— Я наверно, просто траванулась чем-нибудь, — пролепетала я испуганно.

— Сделай два. Купил самые надежные — кассетный и цифровой. Ну чего ты трясешься, вот же глупая. Даже если ты беременна, рожать тебе точно еще не завтра.

— Макс! Я боюсь!

— Все будет хорошо, все через это проходят.

Трясущимися руками я распечатала упаковки и сквозь слезы стала читать инструкцию. Макс понял, что от меня толку мало и занялся этим сам. Оба теста показали положительный результат, и я поняла, что моя жизнь окончательно и бесповоротно изменилась.

На работу он привез меня совершенно потерянную. Меня тошнило, я даже не смогла толком накраситься и причесалась кое-как. Но он уверял, что любит меня сильнее прежнего, и что я все равно самая красивая. Странно, но я купилась на такую наглую ложь, наверно, потому, что еще накануне вечером была весела и нежилась в его объятиях. А теперь даже в зеркало не могла смотреть, там отражалась какая-то бледно-зеленая уродина.

В отделе сразу заметили, что я не в себе. Начальница посмотрела на меня с пристрастием и шепнула на ухо:

— Отмечали вчера что-нибудь? Выглядишь не ахти. Хочешь, накапаю в кофе 30 грамм коньяка, чтобы полегчало?

— Нет-нет, Марина Павловна, мне нельзя, — испуганно возразила я.

— Почему? Ты беременная что-ли?

Я едва успела прикрыть ей рот рукой:

— Это еще неточно. Прошу вас, потише. Я пока не хочу, чтобы все узнали.

Я отправилась на свое рабочее место и почти носом уткнулась в монитор. Но тут же нарисовалась Ленка, которая до этого почти всегда опаздывала к началу рабочего дня. Сегодня же ее принесло раньше времени.

— Ну ты подруга даешь. У тебя теперь муж молодой, причепурилась бы с утра, — сказала она, глянув на меня со своего рабочего места, а потом посмотрела внимательно и подскочив ко мне, шепотом на ухо спросила:

— Залетела?

— Куда? — не поняла ее я.

— Вот же дурочка. Тошнит тебя? На соленое тянет? Совсем не соображаешь что ли?

— Соображаю, но плохо. Два теста положительные. Я так боюсь.

— Радоваться нужно! Молодец твой парень!

Через час мне стало совсем плохо. Ленка вырвала у меня из рук мой мобильник и позвонила Максу, который появился буквально через пять минут. Оказалось, что он никуда не уехал, а ждал в машине на стоянке.

— И сколько бы ты еще ждал? — спросила я.

— Сколько нужно, столько бы и ждал. Знал, что скоро тебя забирать, — ответил он.

***14

Две недели я сидела на больничном. Мне сделали анализ на хгч, который подтвердил беременность. Макс стал моей нянькой во всем, потому что токсикоз совсем меня измучил. Хотя в женской консультации мне сказали, что постепенно наступит адаптация, состояние мое стабилизируется, и я не буду так остро реагировать на запахи и вид пищи. Так и произошло, хотя каждое утро ровно в пять меня все равно сильно тошнило. Однако постепенно даже к этому я немного привыкла и уже не особо обращала внимание на неудобства своего положения. Главным стало то, что внешность моя практически вернулась к своему обычному виду. А еще меня радовало то, как счастлив Макс. Он просто на крыльях летал все это время. Мой любимый мальчик был готов для меня на все.

Так прошел август, и первого сентября Макс с утра завез меня в офис и уехал в универ на свои первые занятия. Вечером в ресторане мы отметили с ним это событие вкусным ужином, а потом гуляли, держась за руки. Я привыкла к этому еще со времен моей травмы в спортзале, его рука давала мне ощущение защиты.

Все опять стало как прежде, мы вновь и вновь занимались любовью, забывая обо всем. А в выходные Макс возил меня по Питеру, каждый раз выбирая какое-нибудь знаковое место, мне еще незнакомое. Он очень хорошо знал город, это я тут жила не так давно. Во времена моей учебы, когда я только обосновалась в Питере, мне было совершенно не до прогулок и изучения достопримечательностей. А потом почти сразу началась работа, ведь нужно было зарабатывать, чтобы платить за жилье, покупать еду и одежду. Родители, конечно, присылали мне денег, немало по провинциальным меркам, но совершенно недостаточно для большого города. Все это Макс выведывал у меня фрагментами, я не слишком-то любила рассказывать о своем прошлом. Оно казалось мне совершенно бесцветным по сравнению с его яркой и насыщенной жизнью. Ведь несмотря на возраст, он везде чувствовал себя уверенно и раскованно. Я убедилась в этом на юге. А здесь, в Питере, Макс очень хотел познакомить меня с некоторыми своими друзьями, но я упиралась изо всех сил, и он отступал на время в надежде, что когда-нибудь я все равно соглашусь.

— Они все старше меня, я никогда не мог подружиться с малолетками, даже с одноклассниками. Хочу, чтобы ты оценила, это все умные ребята.

— Даже предположить не могу, о чем бы мне общаться с твоими друзьями. Я не слишком-то умная и разносторонняя, чтобы быть им интересной.

— Вот же упрямая! Ты умная и разносторонняя, хотя во многом полная дурочка. Что мне с тобой делать?!

Между тем меня перестала по утрам мучить тошнота. И никаких особых примет беременности на своем теле я не наблюдала. Иногда мне даже приходила мысль, что и тесты, и анализ, и даже задержка месячных — это все какие-то нелепые ошибки. И только постоянное желание съесть что-нибудь кислое подтверждало, что я действительно беременна.

Теперь ко мне привязалась еще одна напасть — ревность. На ум мне постоянно приходили всякие мысли по этому поводу, ведь окружение Макса было мне неизвестно, и наверняка возле него уже начали крутиться всякие симпатичные студентки. Именно поэтому, отпросившись на работе, я поехала к нему в универ, выяснив заранее, где находится кафедра и даже изучив в инете расположение кабинетов. У меня не было плана, лишь глупое желание убедиться, что все мои фантазии не имеют под собой почвы. Я уже собиралась войти в здание, поглядывая на снующих туда-сюда студентов и особенно студенток, как вдруг увидела Макса и еще троих парней, сидящих недалеко в сквере на бетонных кубах, изображавших какую-то абстракцию. Сердце мое замерло. Макс что-то увлеченно говорил, а потом вся компания смеялась. Если подойду, ему станет неудобно перед товарищами, подумала я, но какое-то обреченное чувство все-таки погнало меня убедиться в этом. Я медленно подошла и встала возле дерева, поедая глазами Макса в необычной для меня обстановке. Он рассердится, скажет, зачем ты пришла. Ему будет стыдно перед парнями за то, что жена бегает и выясняет, чем он занят. Пока я решала, что делать дальше, Макс заметил меня, весело помахал мне рукой, а потом подскочил и обнял:

— Мимоза, откуда ты? Соскучилась? Я все время переживаю, как ты там, на работе.

Взяв меня за руку, он повел меня к своим товарищам.

— Может быть не надо? — робко спросила я, — Просто хотела тебя увидеть.

Но мы уже стояли перед сидящими парнями.

— Оо, Макс, откуда такая милашка? Познакомь! — воскликнул один из них.

— Но-но! Поосторожней! — ответил Макс, — Это моя жена.

— Ух ты! Губа у тебя не дура! — сказал самый бойкий парень, а, заметив, что я смутилась, подошел ближе, — Простите, просто вы очень красивая. Меня зовут Влад.

— Очень приятно. Николь, — представилась я, прижимаясь к Максу.

— Еще увидимся, — сказал Макс парням и повел меня за руку к ближайшей скамейке.

— У тебя же перерыв, а ты приехала сюда, значит, осталась без обеда?

— Я отпросилась. На обратном пути где-нибудь перекушу.

— Где-нибудь и что-нибудь? Нет уж, пойдем, у нас тут отличная столовая.

Когда мы обедали, я украдкой поглядывала, смотрят ли в нашу сторону, но никому не было до нас дела, студенты с подносами, отстояв в очереди, занимали свободные столики.

— Здесь пока мало кто кого знает, ведь еще только начало учебного года. Лишь старшекурсники кучкуются. Те, с которыми я сейчас был, с третьего курса. Просто одного из них я знаю.

— Тебе не было неудобно из-за того, что я пришла? — все-таки спросила я.

— С какой стати мне могло быть неудобно? Ты у меня самая лучшая. Пусть завидуют, что моя девочка скучает по мне. У нас тут кстати мало девушек, все больше парней, такая уж специализация. В моей группе всего две и обе страшненькие. Так что для ревности у тебя не будет оснований, — улыбнулся он.

После того, как мы поели, он решил отвезти меня сам.

— Ты же пропустишь лекцию, — пыталась я возражать, но он был непреклонен:

— Сейчас у нас пока не лекции, а вводные беседы, поэтому не страшно, даже посещаемость еще не отмечают. Неужели ты думаешь, что я могу отпустить тебя одну ехать в общественном транспорте, имея возможность довезти на своих колесах?

Это был мой Макс, каким я знала и любила его. Универ его нисколько не изменил, по крайней мере пока.

Сентябрь выдался на удивление теплым. Нужно было наслаждаться бабьим летом и красотой соседнего парка, что и пытался делать Макс, когда чуть не силой вытаскивал меня гулять, чтобы улучшить мое настроение.

— Ну скажи, что тебя тревожит? Неужели нельзя просто радоваться жизни? Сколько женщин остаются бесплодными, сколько не могут выносить ребенка, а ты беспокоишься о каких-то пустяках и не ценишь того, что имеешь, — пытался успокаивать меня Макс, и я во всем соглашалась с ним, стараясь утаивать свои страхи поглубже. Странно, сейчас меня не пугала боль при родах или то, что я стану некрасивой. Я хотела бы держать малыша на руках и даже прекрасно представляла, как буду кормить его грудью. Меня беспокоило совсем другое, то, о чем я боялась даже себе признаться. Макс много раз говорил мне о природном влечении, о животных токах, против которых он не мог устоять рядом со мной. И сейчас незащищенный секс открыл мне в полной мере все то, что магически тянуло меня к нему и чем я была притягательна для него. Но все это должно было очень скоро закончиться по вполне естественным причинам. С рождением ребенка о животных токах и влечении можно будет забыть очень надолго, если не навсегда. Почему Макс не думал об этом? Ему хотелось нашего полного соединения, но ведь рождение ребенка напротив могло нас разъединить в сексуальном плане. Разве способен восемнадцатилетний мальчик продолжать любить меня без секса? Чем я думала, когда расписывалась в загсе? Совсем голову потеряла.

Однако сказать ему о своих мыслях у меня недоставало сил. Сейчас у нас все было настолько хорошо, что голова кружилась, мы оба наслаждались друг другом в постели, и мне хотелось длить и длить это время, раз уж неизбежно наступит и другое, когда сегодняшнее наслаждение будет попросту невозможным. Я никак не могла насытиться поцелуями Макса, мне хотелось вдыхать его запах и прижиматься к нему всем телом, на что он говорил мне:

— Ты сводишь меня с ума, даже не предполагал, какой ты можешь быть чувственной и страстной. Раньше ты была такой скованной и только теперь раскрываешься, делая меня самым счастливым.

Но больше чем от секса сердце мое сжималось от его заботливости и постоянного внимания ко мне. В этом ему наверняка не было равных. Даже одетый с иголочки, он не боялся испачкаться моей помадой и обязательно целовал меня, когда выпускал из машины, привозя к офису. И ни в одном его движении я не улавливала ничего мальчишеского. Он был моим мужчиной во всем. Лишь иногда его заразительный смех выдавал в нем мальчишку.

***15

Макс все-таки настоял, чтобы я сообщила своим родителям о нашем браке и моей беременности.

— Мы должны все сделать по-человечески. Твои родители могут быть сильно обижены не только на тебя, но и на меня.

Мне пришлось позвонить маме и все рассказать. Макс потребовал, чтобы я включила громкую связь и сказал, что не будет встревать в разговор, но хочет знать все подробности. Конечно, говорила я сбивчиво, но суть вроде бы передала. Хотя вся моя речь уместилась в двух предложениях, перемежавшихся моим заиканием от замешательства.

— Что? — воскликнула мама, — Ты беременна? И молчала об этом?

Про мое замужество она даже не обмолвилась.

— Понимаешь, мама. Я не знала, как лучше вам все сказать. Дело в том… что мой муж моложе меня.

— Разве это важно? Даже если бы ты не вышла замуж, твоя беременность для нас с папой самое главное. Конечно, хорошо, что у тебя есть муж, отец твоего будущего ребенка. Мы будем рады с ним познакомиться. Но пожалуйста, умоляю, береги себя. Ты ведь помнишь, как дочка наших знакомых перенесла несколько выкидышей, а недавно выяснилось, что она теперь совсем не сможет иметь детей.

— Не беспокойся, мама. Мой муж очень хорошо обо мне заботится. Готовит мне завтраки и ужины, и всю работу по дому в основном он делает.

— Вот как? Какой хороший у тебя муж. Но если ему приходится все делать самому, значит, ты сильно устаешь на работе? Это вредно для тебя! Я знаю, какая у тебя работа — это же сплошные нервы.

— Не волнуйся, сейчас у нас длительное затишье и так будет почти до Нового года. Мама, Макс передает вам привет, мы приедем, как только выпадет такая возможность.

Долго разговаривать с ней я попросту больше не могла. Она была еще большей паникершей, чем я. А Макс остался очень доволен нашим разговором.

С обеда на работе я вновь отпросилась, потому что мне опять мучительно захотелось увидеть Макса. Дома он показывал мне на плане аудитории и кабинеты, где у них проходили лекции и занятия, а также дал расписание, так что я надеялась встретиться с ним в один из перерывов. Тем более, что он разрешил мне приезжать, когда захочу, прекрасно понимая мое состояние.

— Не волнуйся, ты никогда не будешь мне помехой, — говорил он, — Просто учитывай расписание, чтобы долго не ждать перерыва. Но если вдруг что-то срочное или плохо себя почувствуешь, просто пришли смс, и я уйду даже с лекции.

Сейчас я чувствовала себя более уверенно, чем прошлый раз, поэтому сверившись с часами, написала Максу смс, что буду ждать его, чтобы вместе потом пойти в столовую, и села на скамейку в университетском сквере.

— Ооо, здравствуйте, Николь! Никак не ожидал снова вас встретить, — вдруг услышала я и, подняв глаза, увидела того самого Влада, с которым общался Макс.

— Вы снова ждете Макса?

Я кивнула, мне было не слишком комфортно под его взглядом. Он стоял и не садился рядом, внимательно глядя на меня.

— Слушайте, Николь. Я понял тогда, вы просто встречаетесь с Максом, про жену это он так, для красного словца.

Я с ужасом посмотрела на него и уже хотела встать, но он схватил меня за руку:

— Вы мне сразу понравились. Зачем вам этот молокосос? Ему же всего 18 лет. Я вам намного лучше подхожу!

Я хотела освободить свою руку, но он не отпускал.

— Вы ошибаетесь, Влад. Мы действительно женаты с Максом. Могу показать паспорт, — еле смогла я произнести, — Прошу вас, отпустите меня.

— Он же сопляк, что вы в нем нашли? Он, конечно, отличный программист, но…

— Я думала, вы дружны с ним.

— Просто знакомы. Я никогда не встречал таких, как вы.

— Отпусти ее руку, — услышала я и повернулась. Это был Макс. Влад освободил мою руку и отступил:

— Мы тут пообщались. Ты, оказывается, действительно женат, а я думал, это шутка. Мало ли… девушкам иногда нравится, когда их так называют. Мечтать ведь не вредно.

Макс ничего не ответил, склонился ко мне и спросил:

— Он напугал тебя?

— Нет, все нормально, — ответила я. После чего он взял меня за руку и мы пошли прочь.

— Тебя опасно одну оставлять. Глаз, да глаз нужен. Пойдем обедать.

В субботу, как и следовало ожидать, приехала моя мать. Макс со всей обходительностью принимал гостью, чему я была крайне удивлена. Не знала, что он может быть таким беззастенчивым льстецом. Но главного он добился, моя мать таяла от его комплиментов и хвалила его стряпню. Я видела, что Макс пришелся ей очень по вкусу. Разницу в возрасте между нами она так и не уточнила, из чего я делала вывод, что эта разница не бросилась ей в глаза.

Больше всего маме понравилось то, что у Макса есть своя квартира, и он переехал ко мне только потому, что мне так удобнее. Наверняка в душе она боялась, что мой новоиспечённый муж окажется нахлебником. Но я сказала ей, что Макс неплохо зарабатывает на производстве видео-игр. В этом она точно ничего не понимала, поэтому с радостью поверила моим словам, не уточняя, что значит это «неплохо зарабатывает». К тому же на вопрос о родителях Макс ответил просто, что они в разводе и мать живет за границей, а отец занимает большой пост в гос структуре. К этим его словам я добавила, что отец недавно подарил Максу новенькую ауди, умолчав о причине этого подарка. Информация о недавнем окончании гимназии могла несколько шокировать маму. Мы решили, что будет лучше, если она постепенно узнает реальное положение вещей. Ведь в общем она осталась очень довольна всем и особенно Максом, она даже не смогла этого скрыть.

— Не знала, каким ты умеешь быть дамским угодником, — заметила я ему, когда моя мать уехала.

— Умею, но только для корыстных целей и только с дамами за 50, — смеясь, ответил он, — Однако согласись, я понравился твоей матери.

— Кого ты можешь оставить равнодушным, обольститель? — обняла я его.

***16

Все шло как обычно, однако я перестала хотеть секса так, как раньше, потому что стала испытывать не очень приятные ощущения от контакта. И конечно Макс заметил это, даже прервался во время нашей последней близости.

— Только не плачь, Мимоза, — просил он меня, целуя мои мокрые от слез щеки.

— Но как же ты будешь все время воздерживаться? Разве это реально в твоем возрасте?

— В любом возрасте это реально. И ничего страшного здесь нет. Парни в армии служат, в море уходят, в спасательных службах работают далеко от дома. И ничего, все живы-здоровы остаются даже без женщин. Главное — мотивация. У меня она очень сильная, так что не переживай. Я могу подолгу обходиться без секса, просто все последнее время хотел приносить тебе радость. Но сейчас твое либидо снизилось из-за гормональной перестройки организма. Я читал об этом в инете и готов на все, лишь бы тебе было хорошо.

Не думала я, что сама стану причиной невозможности секса между нами. Однако тем сильнее теперь мне хотелось нежности от Макса и постоянных доказательств его любви. Хотя, конечно, я понимала, как жестоко провоцировать его всякий раз, не давая ничего взамен. Но Макс словно не замечал никаких трудностей и словно не испытывал напряжения. Правда, иногда чуть-ли не в середине фразы мог встать и уйти ненадолго в ванну, чтобы вернуться прежним — нежным и заботливым. А все мои нелепые попытки помочь ему пресекал:

— Запомни, ты не будешь делать ничего, что глубоко в душе считаешь неестественным для себя. Никакого рукоблудства и никакого орального секса! Поняла? Не будем ханжами, каждый человек худо-бедно способен удовлетворить себя сам.

— Да, конечно. Но все равно я так переживаю. Мне хотелось максимально продлить время, когда мы могли заниматься незащищенным сексом, но вышло, что сама перестала испытывать желание. Хотя люблю тебя сейчас намного сильнее, чем раньше. Что за природные выкрутасы? Все это только для защиты потомства?

— Ты все последнее время испытывала очень яркие оргазмы. И наверняка твой организм блокировал твое влечение, чтобы защититься от выкидыша. Природа намного мудрее нас с тобой. Давай будем доверять ей и заботиться о нашем будущем ребенке.

Кажется, я тоже была достаточно умненькой в свои 18 лет. Конечно, не такой как Макс, но все же. Только теперь явно поглупела из-за любви к нему. На курсе в универе меня считали не последней студенткой, и защитилась я на отлично. Но профессиональные знания никак не прибавили мне собственно ума, напротив, даже его остатки я растеряла, стоило мне столкнуться с настоящим глубоким чувством, которое основывалось далеко не только на сексе, а на физиологической и психологической нашей близости с Максом. Он чувствовал любые мои, даже скрытые, желания, улавливал еще только зарождавшиеся мысли и сомнения и интуитивно знал, что делать, находясь рядом со мной, в каждый следующий момент. И конечно избаловал меня этим вконец. Другие люди стали казаться мне чуть ли не врагами, настолько они нарушали сейчас мой внутренний мир своими неуместными словами и действиями. Даже от безобидной болтовни подруги Ленки меня коробило, хотя я и пыталась не показывать этого. Я не могла бы объяснить, но со мной происходило нечто подобное самопогружению, и это нечто как бы отделяло меня в внешнего мира все больше.

Сейчас мне хотелось прислушиваться к тому, что происходит во мне каждую следующую минуту. Лишь поначалу я пыталась сказать кому-то это словами, очень скоро стало понятно, что вряд ли такое может быть интересно окружающим. Лишь Макс хотел все обо мне знать и требовал каждый день рассказывать ему все до мелочей о моих новых ощущениях. Он слушал меня завороженно, и, несмотря на мои иногда совсем неподходящие определения, очень быстро научился понимать, что именно я хочу сказать.

— Раньше я только читал, но не представлял, насколько в действительности сильна женская сенсорика. Ты каждый раз поражаешь меня тонкостью восприятия. Это делает меня очень счастливым. А утверждаешь, что не чувствуешь никаких флюидов и даже не веришь в их существование, при том, что сама щедро излучаешь их.

На работе я стала более закрытой, хотя и раньше не слишком-то откровенничала с сослуживцами. Только с Ленкой. Но сейчас даже с ней стала меньше общаться. Она не могла понять, почему я отдаляюсь от нее, но мне все труднее было слушать ее и самой что-то говорить. Хотя, когда раньше я видела беременных у нас в фирме, все они напротив были чрезмерно разговорчивы именно из-за беременности. И разговоры их были о всяческой ерунде, о кроватках и пинетках, об анализах и сериалах, о покупках и диетах. Все это было мне чуждо, я старалась углубиться в работу, чтобы меня меньше трогали. Даже чай пить не ходила, Макс готовил мне отвары в маленьком термосе и перекусы в контейнерах.

Однако Ленка все равно пыталась общаться со мной. Она поняла, что сейчас у меня какие-то свои мысли, поэтому перестала слишком активно как раньше болтать о том, о сем, а стала более внимательна ко мне. Иногда даже обнимала и заботилась, принося мне жакет на плечи, когда видела, что я мерзну, включала обогреватель, готовила чай и бутерброды. Я их почти не ела, но была благодарна подруге за ее понимание.

В пятницу некоторые сотрудники нашего отдела уходили почти в 16 часов, так как работали по временным договорам. Нас, постоянных работников, оставалось в кабинете всего четверо. В этот час все последнее время мне хотелось пройтись по коридору, чтобы немного разгрузить поясницу от долгого сидения. Я вышла по обыкновению и стала прохаживаться по широкому длинному коридору-переходу, соединяющему два здания. Один из наших новеньких, молодой подвижный парень, присоединился ко мне и стал задавать вопросы по последнему отчету. Я устало ответила ему, мне хотелось побыть одной, но он вдруг схватив меня за запястья, затащил в одну из ниш перехода, где нас никто не мог увидеть. Глаза его были полны какой-то нездоровой решимостью, он пытался меня обнять, но я сопротивлялась изо всех сил и впервые в жизни смогла громко закричать. Мой крик гулко усилился длинным пустым коридором, и каким-то чудом рядом оказалась Ленка. Она набросилась на этого парня и подняла всех оставшихся в отделе своими истошными воплями.

Через полчаса приехал Макс. Увидев синяки у меня на руках, он схватил Ленку за плечи и процедил:

— Где этот упырь?

— Не волнуйся, Макс. Его забрали в полицию. Мы оформили нападение и сексуальные домогательства. Я как чувствовала, пошла за Никой, слишком утомленной она выглядела.

— Ты очень испугалась? — спросил он меня, но я отрицательно покачала головой. Макс куда-то позвонил, потом, обняв за плечи, повел меня в машину.

— Ты больше не пойдешь на работу, — сказал он мне и завел двигатель.

Дома он снова с кем-то разговаривал по телефону, я не вникала, разделась и легла, слишком устала от всего этого. Хотя не очень сильно испугалась, бывали со мной ситуации и похуже, например, когда бродячая собака чуть меня не покусала. Глаза ее горели диким огнем и зубы она скалила по-волчьи. А тут просто молодой парень. Ну сорвался с катушек, совсем как мой последний, которого я отшила, Артем. Теперь я вспомнила, что этот наш новенький с первого дня поглядывал на меня. Лет 25-ти на вид, высокий и достаточно симпатичный. Зачем я ему понадобилась? Знал ведь, что я замужем. Кажется, он флиртовал с двумя такими же новенькими девочками стажерками из нашего отдела, впрочем, я не вникала в их дела.

Макса била мелкая дрожь, я впервые видела его таким. Вскоре приехал его отец. Они заглянули ко мне и удалились. Я слышала их приглушенные голоса в кухне, но не могла разобрать слов. Меня клонило в сон от усталости. Проснулась я, когда Макс лег рядом и нежно обнял меня.

— Скажи, ты действительно не очень сильно испугалась?

— Не сильно, правда. Было бы хуже, если бы я ничего не смогла. Но я смогла, первый раз в жизни! И от этого мне легче.

— Что именно ты смогла?

— Я закричала!

Макс посмотрел на меня и вздохнул:

— Боже! То есть, раньше ты не могла кричать?

— Не могла. Понимаешь, какой-то блок у меня на этом стоял. Кусалась и даже дралась, когда мне лет 14 было. Но кричать… это же неприлично как-то. Кроме того, раньше меня папа защищал и всюду провожал. Когда с Ленкой от пьяных убегала, плакала и тряслась от страха. Когда с третьим парнем порвала, мне тоже было страшно, но в последний момент он опомнился и сам оттолкнул меня. Раза три, бывало, унимала пьяного соседа по коммуналке, так он меня чуть ножом не пырнул. Потом на коленях прощения просил, чтобы не заявила на него. По трезвому интеллигентнейший дядька, мухи не обидит.

— А другие парни никогда к тебе не приставали? Я же видел, как тот же Влад схватил тебя за руку.

— Он бы ничего мне не сделал, слишком много людей было вокруг. А этот… У меня впервые в жизни самозащита включилась настолько, что я смогла закричать! Понимаешь? Это все беременность. Именно она вынудила меня.

— Я знал, что ты беззащитна, но чтобы настолько…. Все, никуда больше не пойдешь без меня! Работать будешь дистанционно, мой отец решит этот вопрос с твоим руководством.

Поздно ночью Макс вдруг спросил:

— А тот, твой последний, с которым ты порвала, как его звали?

— Артем.

— Он что, хотел тебя силой взять?

— Он словно обезумел тогда, хотя всегда был очень воспитанным и галантным. Он не поверил, что я ни с кем еще не спала и не готова, крикнул, что этого не может быть и я просто издеваюсь над ним ради каких-то своих глупых амбиций.

— И когда это было?

— Примерно за месяц до встречи с тобой.

— Сколько вы встречались с ним?

— Недели три. Я ни с одним из своих бывших долго не встречалась. Первый почти сразу на другую запал и бросил меня, второй ушел уже через неделю, как только я отказалась переспать с ним. Артем самым стойким оказался, ухаживал, цветы дарил.

— Как ты знакомилась с ними?

— Я? Никак. Они сами. Первый из нашего департамента, долго на меня поглядывал. Второй — бармен в кафе, куда мы с Ленкой часто ходили. А с Артемом я когда-то училась на одном потоке. Случайно встретились и разговорились.

— Но ты же наверняка с каждым из них целовалась?

— Понимаешь… до тебя мне совсем не нравилось это, даже с подругами в щечку. Я просто признаться боялась. Первый как-то противно чмокал, от второго куревом несло, я ему сказала, пока зубы не почистит, чтобы даже не подходил. Артем вроде не наглел, целовал только губы, не лез мне в рот языком, зато потом сорвался…

Макс ушел в кухню, и я слышала, как он что-то наливал в стакан. Когда он вернулся и лег рядом, я уловила запах алкоголя.

— Я выпил немного, чтобы успокоиться, — сказал он мне, — Убил бы каждого из них.

— Но они не сделали мне ничего плохого. Были только намерения и то лишь у Артема.

— Вот за намерения и убил бы его. А из соседа твоего душу вытрясу.

— Как мы выдержим все это? — спросила я, — Еще ведь минимум полгода тебе придется терпеть воздержание, а то и больше. Да и я совершенно ни к чему не приспособлена.

— Все будет хорошо, ты сильная, даже закричала сегодня, — засмеялся Макс.

— Смешно тебе? Для меня, между прочим, это было трудно. Не пойму, чего этот новенький от меня хотел? Он же стажерок все время обхаживал и знал, что я замужем.

— Обхаживал их, а поглядывал на тебя. В чужом огороде и малина слаще. Вот и улучил момент, чтобы полакомиться.

— А что бы ты делал, если бы я уже была замужем за другим?

— Отбил бы, не задумываясь.

***17

В прошлом году мне уже приходилось работать дистанционно, когда стоял самый пик ковида, так что я легко возобновила это. По крайней мере, теперь не нужно было тратить время на дорогу, да и полежать днем иногда удавалось, что стало сейчас для меня необходимостью. Живот мой хоть и был не слишком заметен под одеждой, но все равно влиял на мышцы поясницы. Подолгу сидеть я теперь не могла.

Завтрак как обычно успевал приготовить Макс, а ужином теперь занималась я, с нетерпением поджидая своего студента. Возможно, мне это казалось, но Макс стал выглядеть немного старше. В лице его появилось что-то такое, и взгляд порой становился жестким, особенно когда его что-то злило или раздражало. Хотя на меня он смотрел по-прежнему, и голос его в разговоре со мной сразу же смягчался. Я видела, как трудно иногда ему было сдерживаться, в такие моменты он уходил в ванную, где включал воду. У меня слезы наворачивались на глаза, хотя я всеми силами пыталась это скрывать, ведь ничего трагичного с нами не происходило, просто вопреки моему разуму, тело мое защищалось от секса, и оба мы с Максом были заложниками этого положения.

Он теперь даже целовать меня опасался, касался губами только моих рук, и то слегка и очень редко. Потому что и это могло возбудить его. И спали мы в разных комнатах, слишком мучительно было для него находиться рядом со мной.

Близились новогодние праздники, погода стояла снежная, везде уже были установлены елки. Мы часто гуляли, но Макс из предосторожности теперь держал меня за руку, если только на ней была надета варежка или перчатка. А ведь это приближался наш первый Новый год. Но успокаивало то, что все жертвы не напрасны и главный подарок я ношу в своем животе.

Наконец-то Макс уговорил меня и познакомил со своими друзьями. Это были две пары. Парни выглядели лет на 25, впрочем, как и девушки. Ребята оказались членами команды айтишников клуба, в котором состоял и Макс, хотя был моложе их всех. Как я поняла из их разговоров, несмотря на свою молодость, он являлся самым сильным программером среди них, они признавали лидерство Макса в этом. Мне было интересно наблюдать их веселое общение, хотя сама я сидела тихо как мышь. Но новые знакомые не обращали на это внимания и наперебой рассказывали Максу новости своей работы в одной крупной фирме, куда, как я поняла, собирался и он после окончания универа.

— Главный хочет с тобой переговорить, — сказал ему старший из парней, — Планирует предложить тебе внештатное сотрудничество на весь срок твоей учебы в универе.

— Конечно, я поговорю. Приду в понедельник после лекций. Но вряд ли смогу принять его предложение, мы с женой ждем ребенка, — ответил Макс.

— Ну ты ранний! Хотя молодец, уважаю! Не то что мы, балбесы. Так до тридцатника и провалындаем, а может и дольше.

Девушка этого парня взглянула на него:

— Ты что, даже не планируешь мне предложение делать?

После этого все рассмеялись над тем, как ее спутник неловко отшутился. Я впервые так близко наблюдала за Максом в общении с другими людьми. Он был очень увлечен и от души веселился. Но в один из моментов обернулся ко мне и спросил:

— Устала?

— Нет-нет, что ты, — попыталась я уверить его, но он сказал:

— Подожди еще минут десять, потом уведу тебя отсюда.

Этого я сейчас хотела больше всего. Ведь, несмотря ни на что, ревновала его к друзьям. С ними ему было интересно, не то что со мной. Я вообще сделалась какой-то женой-домохозяйкой и совершенно не могла конкурировать с ними. Сейчас я даже книг не читала, тем более, что последний автор, которого начала, был Кафка. В данный момент он трудновато мне давался. Поэтому я бездумно вечером смотрела по телику новости и рано засыпала. Максу наверняка хотелось больше общения и контактов с внешним миром, а я как балласт тянула его на дно семейной жизни, где ему даже в радостях секса теперь было отказано. Попробовали бы мне в 18 лет так крылья обрезать, я из дома могла уйти, ведь тогда меня поглощало увлечение спортом, хотя после инцидента с моим тренером я долго не могла прийти в себя. А ведь он всего лишь поцеловал меня. Но обнимать стал совсем не по-дружески. После этого все для меня рухнуло. Я никому ничего не рассказала, ведь он занимался со мной почти 3 года, с ним я получила кмс и выиграла несколько важных соревнований. И поступать хотела не в Питере, а в универе поскромней, зато дома. Вадиму тогда было как мне сейчас. Слышала, что он недавно женился на своей новой подопечной. Он много раз звонил мне, но я не отвечала, а потом заблокировала его номер.

Между тем Макс действительно через 10 минут распрощался с компанией, и мы ушли. Планировали погулять, но закружила метель, поэтому он повез меня домой. В машине, поглядывая на меня, он сказал:

— Ты совсем загрустила, Мимоза. Тебе не понравились мои приятели?

— Понравились. Только я там была лишней.

Он промолчал и стал смотреть на дорогу. Когда мы приехали, я сразу же ушла в спальню и легла. Макс пришел минут пять спустя и сел у меня в ногах:

— Я знаю, тебе не хватает моего внимания. Поэтому ты ревнуешь даже там, где повода нет по определению. И развлечений у тебя совсем никаких, только работа и дом. В будни гуляешь одна, я на лекциях, Ленка твоя на работе. Так любой с ума может сойти от скуки.

— Тебе тоже некогда развлекаться, после лекций сразу домой едешь и потом еще сидишь над очередным заказом. Мне не на что жаловаться. Я привыкла жить одна, иногда меня даже знакомые напрягали, хотелось почитать в тишине, хороший фильм посмотреть. Единственное, по чему я очень соскучилась, так это по твоим объятиям, но понимаю, как тебе сейчас трудно сдерживаться.

Макс сел ближе, обнял меня и поцеловал:

— Какая разница, трудно мне или нет. Буду терпеть, как все мужики терпят рядом со своими беременными женами. Есть ради чего мучиться.

К Новому году я стала чувствовать себя намного лучше, потому что Макс каким-то образом приспособился и теперь не отделялся от меня, даже спать ложился со мной в спальне, чтобы обнимать и рассказывать о том, что случилось за день. Он просто стал чаще уединяться в ванной. Но как-то раз я не отпустила его туда, потому что почувствовала сильное желание. С этого момента у нас словно началась новая фаза любви, эта волна накрывала нас, и оба мы ощущали себя на пике счастья. Чувственность моя не просто вернулась, а значительно усилилась, и хотя Макс пытался быть осторожным, я забывала обо всем, настолько яркими были наслаждения с ним. У меня даже слезы проступали от избытка чувств, так соскучилась я по его сильным рукам и страстным губам.

В консультации меня успокоили и сказали, что страстный секс — это нормально для здоровой беременности и моего срока, дали всякие памятки и рекомендации по выбору поз. А также напомнили, что неплохо бы начать посещать занятия по подготовке к родам и желательно с мужем. Хотя можно и с подругой, другом или с кем-то из родственников.

Макс нисколько не смутился, напротив, воспринял эту информацию с энтузиазмом. Мы решили, что в дни, когда он будет занят на лекциях, ходить со мной на эти занятия станет Ленка, которая с радостью согласилась, будучи уверенной, что и ей самой это в скором времени понадобится. Хотя парень, с которым она тусила все последнее время, насчет женитьбы помалкивал, а на ее вопросы об этом отшучивался.

— Ты счастливая, — часто говорила мне она, — Тебя твой через три дня в загс потащил почти силой. Где бы мне такого найти.

Я вспоминала нашу первую встречу с Максом и понимала, что наверно всегда его ждала, именно поэтому никого другого к себе не подпускала.

— Знаешь, Ленка, твой человек должен сам тебя найти. Или же ты должна почувствовать того, кто тебе предназначен. А получается, что ты только идешь на поводу у очередного бойфренда и служишь ему просто секс партнершей.

— Знаю. И понимаю, что даже не люблю его. Просто боюсь одна остаться. Годы-то идут, а никто особо на горизонте не появляется.

— Неужели тебе так важен секс с ним?

— Нет. Даже оргазм не всегда испытываю, чаще просто имитирую. Но без секса он давно сбежал бы от меня. Это ж прописные истины. Неужели ты до встречи с Максом не боялась одиночества?

— Честно? Даже не задумывалась об этом. Наверно, я легкомысленная. Если помнишь, все мои парни сами меня выбирали и настаивали на том, чтобы встречаться. Да и встречалась я с каждым всего ничего. А сейчас ревную страшно и думаю только о Максе везде и всегда.

— Наверно, материнский инстинкт у тебя к нему.

— Думаешь? Материнский инстинкт — это стремление заботиться, защищать. А я… хочу его все время. И заботится он обо мне намного больше. Ни разу не подумала о нем, как о ребенке. Он для меня мужчина во всем, не только в сексе. Но секс с ним…, — при этих словах у меня навернулись слезы.

— Что такое? — испугалась Ленка.

— Нет, все нормально. Просто хотела сказать, что так хорошо мне никогда не было. Это настолько сильные ощущения, что не передать словами. Хотя он многого мне сейчас не разрешает из-за беременности, то эту позу нельзя, то эту. А я хочу его всего! Мы же не занимались сексом почти два месяца, у меня тогда совсем пропало желание из-за гормональной перестройки. И он терпел, спать ложился в другой комнате, целовать боялся. Представь, что мы оба чувствуем сейчас. Словно медовый месяц опять.

— У тебя этот медовый месяц вроде и не кончался. С первой вашей встречи ты только и твердишь о том, как тебе хорошо с ним. Если честно, втайне я боялась, что он через пару недель семейной жизни сбежит от тебя. Ты же такая тетеха неумелая. А он настоящим оказался.

***18

Как только утром Макс уехал в универ, мне позвонил его отец.

— Здравствуйте, Николь. Надеюсь, не разбудил и не испугал вас своим звонком.

Ответить я не могла, просто молчала.

— Вы слышите меня? — спросил он, не получив ответа.

— Да, слышу, простите, — едва смогла я произнести.

— Я долго вас не задержу. Хочу нанять для вас помощницу по хозяйству. Вам сейчас не стоит перенапрягаться. К тому же она сможет грамотно составлять для вас рацион питания и готовить еду, а также заниматься всеми домашними делами. Вы согласны?

— Н-н-не знаю, — пролепетала я, — спросите лучше у Макса. У нас все решает он.

— Вот как? Я думал, вы. Тогда спрошу у него. Но вы хотя бы не будете против?

— Даже если я буду против… он умеет уговаривать и настаивать на своем. Но я не буду против, хотя мне непривычно жить, как в отеле.

— Уверяю, ее не будет видно и слышно, она совершенно не нарушит вашу привычную жизнь, зато очень облегчит ее и вам, и Максиму. Если вам вдруг будет не комфортно, вы всегда сможете отказаться от ее услуг. Или, может быть не помощницу, а помощника? Женщины в вашем положении иногда бывают ревнивы.

Предательские слезы сами полились у меня из глаз.

— Вы молчите? Ну так что? Лучше помощника? — в этот момент я непроизвольно шмыгнула носом.

— Вы плачете? — воскликнул он, — Господи, я совсем не хотел вас расстроить! Тогда отложим этот разговор.

Через час позвонил Макс:

— Опять мой отец доставал тебя? Не плачь, пожалуйста, не расстраивай меня. Не нужна нам никакая помощница, а тем более помощник. Очередная батина глупость. Он всех меряет по себе, небось даже завтрак сам приготовить не сможет, все помощники делают. А твой рацион я сам составлю и готовить буду сам. Последний заказ я завершил, новый брать уже не стану, так что теперь у меня уйма свободного времени. Я читал, что сейчас ты обязательно должна днем спать хотя бы час. Обещай.

— Даже если не пообещаю, усну. Такая соня стала, сама удивляюсь.

Сегодня я ждала его с нетерпением, потому что очень хотела, чтобы он почувствовал толчки в моем животе. Правда, их было всего два и сейчас все замерло. Но я надеялась, что наш малыш захочет удивить своего папу. Однако мысли мои то и дело возвращались к разговору с отцом Макса. По всему получалось, что для него я просто беременный живот и ничего больше. Понятно, что в первую очередь он заботился о том, чтобы разгрузить сына для успешной учебы. А чего я хотела? Теплого отношения? Человеческого участия? Он даже не спросил, каково мое состояние. Ему все известно из моей медицинской карты? Конечно, с его связями такое для него не проблема. Как это он смирился с тем, что я не ушла от Макса после того разговора.

Позвонил Макс и сказал, что сегодня приедет раньше. Спросил, что купить и чего бы мне особенно хотелось сейчас из еды. Но я ответила, что хочу только его самого.

Дома он сразу заметил, что я плакала.

— Я еще раз поговорю с ним, чтобы он не лез к тебе с разговорами. Я допустил, чтобы он помог и договорился с твоим руководством о дистанционной работе, а он решил, что теперь все может. Но этого не будет. Я знаю, почему ты плакала. Пойми, он как тупой вояка совершенно не умеет проявлять своих чувств и не понимает чувств других. Кроме того, после моего запрета он боится спрашивать тебя о твоем самочувствие, а тем более о мыслях. Мать говорила мне, что ушла от него именно из-за его дубовости в этом плане. Когда она первый раз изменила ему, он не ругался, а спросил: — Неужели тебе все еще это нужно? У нас же есть сын, разве для тебя он не главное в жизни?

Угрожать ему я могу только тем, что разорву с ним все связи. Для него это самый чувствительный удар, потому что, как он не раз говорил, он живет и делает все в этой жизни только для меня.

— Наверно, меня он не воспринимает потому, что практически не знает как человека. Мы ведь даже ни разу не поговорили просто так, по душам. Не пили вместе чай, не беседовали о книгах, музыке, еще о чем-то подобном. Как у такого отца вырос настолько замечательный сын? Может, его методы оправданы и нужно быть дубовыми родителями, чтобы дети потом стали сильными и умели любить как никто?

Я как бы случайно прижала ладонь Макса к своему животу, когда уловила шевеление. Макс взглянул на меня, но тут же замер, и взгляд его застыл на руке, потому что он почувствовал ощутимый толчок.

— Мимоза! — только и смог он произнести, после чего припал к моему животу и стал его целовать и прикладывать к нему ухо.

После ужина он был задумчив, поэтому я спросила, что его тревожит.

— Понимаешь, ведь ребенок уже наверняка все слышит и чувствует. А мы…

— Он защищен пузырем из воды и мышечным слоем матки. Но главное, ребенку хорошо, когда хорошо матери. Везде об этом пишут.

— Правда? Я не знал.

— Можно проверить, — улыбнулась я, — Если он начнет волноваться, мы поймем, что ему это не нравится. А если будет тихо, значит, ему хорошо.

Но Максу потребовалось некоторое время, чтобы все-таки решиться на секс. И наш малыш не подвел, а молча одобрил все наши действия.

***19

Время словно замерло для меня. Находясь в декретном отпуске, я не знала чем себя занять. Конечно, я читала, смотрела фильмы по телевизору, сидела в соцсетях. Но все это было скорее механистично, я ни во что не вникала глубоко, потому что почти все из окружающего мира потеряло для меня интерес. Мой мир сузился, в нем остался лишь наш ребенок и Макс. Только о них я все время думала и только для них хотела хоть что-то делать. Именно поэтому решила начать вести дневник, где записывала свои мысли. Иногда за день там могла появиться всего одна запись. Таково сейчас было мое состояние — я могла мучиться одной мыслью весь день. Однако я не ожидала, что Макс увидит эту тетрадь и даже прочтет все, что я успела там написать. Я застала его с моим дневником в руках и увидела, что он перелистнул последнюю страницу.

— Зачем ты мучаешь себя? — спросил он, — Почему постоянно осуждаешь. Ты не должна думать о себе плохо. Теперешний твой эгоизм вовсе не порок, это природный механизм защиты. И понятно, что сейчас ты ценна сама для себя, потому что носишь ребенка. Даже я должен быть на втором плане, а по твоим записям получается, что ребенок и я у тебя на первом месте, а ты сама лишь на втором. Это не правильно! Если с тобой что-то случится, ни ребенок, ни я просто не выживем! Подумай об этом! Я читал, что кто-то назвал эти месяцы беременности онтологическими в плане погруженности женщины в свой внутренний мир. Погруженности в себя, но не самобичевания за несуществующие грехи.

Он как никто понимал меня. Его отец был сто раз неправ, Макс в 18 лет более зрелый, чем иные в 30 и 40 лет. Мой самый лучший и желанный мальчик, который умеет так любить.

Все мои страхи вернулись и усилились. Правда, теперь я никому о них не заикалась, даже Максу, поскольку они касались прежде всего изменения моей внешности. Но он словно ничего не замечал, а мой растущий живот просто обожал. Я читала, что некоторых мужчин такое напротив отвращает. Слава богу, хотя бы пока никаких растяжек у меня не появилось. Впрочем, такие мелочи сейчас меня мало волновали, страхи мои объединились в одну ноющую душевную боль. Я прекрасно видела, что Макс чувствует все мои состояния, именно поэтому была уверена, что теперь он подыгрывает мне во всем, стараясь хоть как-то смягчить все мои тревоги.

Так прошли мучительные февраль и март. Но в начале апреля все словно отступило. Я была спокойна и весела, никакие тревожные мысли меня больше не одолевали. Мы с Максом готовили его квартиру к нашей будущей жизни втроем. Мы уже знали, что у нас будет девочка.

Квартира и вправду оказалась больше моей. Примерно раза в два. Сначала это поразило меня, а потом стало привычным. Мы перевезли сюда все необходимые вещи, кое-что подкупили из мебели и уже две недели жили здесь. Местоположение также было очень удачным, к тому же совсем рядом находился большой парк. В моей квартире предполагалось разместить маму, которая собиралась приехать со дня на день, чтобы помогать мне в роддоме и после него.

Сейчас стоял вопрос, который мы пока не решили — будет ли Макс присутствовать на родах. Вначале он сказал однозначно да, но теперь стал сомневаться:

— Мне кажется, я не смогу оставаться адекватным, если тебе будет очень больно. Нападу на медиков. Один раз я избил одного пацана, за то, что он издевался над собакой. Меня еле оттащили тогда, чуть полицию не привлекли. У меня тогда словно в голове помутилось. Я и сейчас ловлю себя на мысли, что могу не сдержаться.

— Но ведь твой отец уже оплатил вип палату, обещают обслуживание на высшем уровне. Роды будет принимать очень опытный врач и помощники у него самые лучшие. Мужья хотят присутствовать на родах только из-за каких-то модных веяний.

— А ты бы хотела, чтобы я присутствовал?

— Думаю, это зрелище не для слабонервных. Не каждая женщина выдержит, а тем более, далеко не каждый мужчина. И вовсе не потому, что страшно. Слишком первобытно, современному человеку трудно такое принять. Я буду не в лучшем виде, не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— Я тебя любую буду любить, а вот если не сдержусь, могу дел натворить.

Мы решили, что он будет находиться рядом с помещением для родов и сможет сразу увидеть нашу девочку, как только она появится на свет.

Рано утром за неделю до срока я поняла, что у меня началось. Мне очень не хотелось сильно волновать Макса, поэтому свои страхи и волнения я засунула куда подальше и даже старалась улыбаться и шутить. Мы приехали в роддом, где меня сразу же увели, а Макса усадили и стали оформлять документы. Тем временем приехала моя мать, а через полчаса его отец.

Оторвавшись от Макса, я ощущала странное спокойствие, хотя у меня уже начинались схватки. Но еще дома, перечитав кучу статей, я решила для себя, что очень постараюсь не кричать от боли. Все эти усилия были для него, я знала, что он даже небольшую ссадину у меня переживает остро, словно это его полоснули ножом. Чтобы отвлечься, я рассматривала обустройство палаты — таких я еще не видела. Помещение выглядело как номер в дорогом отеле. Скоро появился и Макс:

— Я ненадолго. Мне сказали, что тебя будут постоянно мониторить на предмет сердцебиения ребенка, и посторонние помешают этому. Но мы все тут, рядом. Твоя мама, я и мой отец.

— Прошу тебя, — взяла я Макса за руку, ощутив его мелкую едва заметную дрожь, — будь поспокойней, ведь мне передается твое волнение. Все будет хорошо, мы же ходили с тобой на занятия, я все помню — что и как делать, как правильно дышать. Даже если вдруг стану кричать, ты должен понимать, что это не всегда от самой боли, это просто немного облегчает сам процесс, переключая сознание от страхов за ребенка на себя любимую. И очень сильной боли не будет, в крайнем случае мне сделают обезболивание. Макс, прошу тебя, постарайся, держись. Именно этим ты реально облегчишь мою задачу.

Я видела, что он пытается выглядеть спокойным и уверенным, однако, я уже слишком хорошо его изучила.

Когда он вышел, появилась моя мама. Но ее очень быстро выдворили, дав ей выпить успокоительное. Боже мой, подумала я, это у меня еще не было сильных схваток, а моя семья уже в полном ужасе. К вечеру еще должен был приехать папа, с которым мы долго не виделись и который еще не был знаком с Максом.

Медики отлично знали свое дело и безо всяких эмоций осуществляли все необходимые манипуляции. Через два часа, которые я провела достаточно спокойно, начались сильные схватки. И все-таки их можно было терпеть без криков, я лишь постанывала и искала места поудобней — то в кресле, то на кушетке, то просто вышагивая по палате. Меня спасали мысли о моем мальчике. Однако еще через два часа боли стали интенсивнее, терпеть их молча уже не получалось. Но я не кричала, из меня самопроизвольно вырывались стоны. Я отдыхала в перерывах и даже засыпала ненадолго. Но вдруг схватки стали частыми. От неожиданности я вскрикнула достаточно громко. В палату ворвалась моя мать, но ее тут же выпроводили, а мне помогли лечь на специальную акушерскую кровать для родов. В какой-то момент очередной крик хотел вырваться у меня, но я каким-то чудом сумела зажать себе рот.

— Вы не должны сдерживать крики, и делайте только то, что я вам скажу. Я буду говорить вам, когда тужиться. Уверяю, это терпимо. Больно бывает только паникершам, — строго сказал врач и приступил к своей работе.

Он оказался прав, все прошло достаточно быстро, на крики не было времени и сил, мне приходилось регулировать дыхание и силу потуги. Все как учили. И потом мне показали ее, нашу маленькую девочку. Слегка обмытую и прикрытую тонкой пеленкой, ее положили ко мне на руку и сказали прижать к своему телу. Какое-то мгновенье я смотрела на это очень странное существо, похожее на крошечного инопланетянина. Но первое, что я увидела, были очень светлые нежные волосы на милой головке и большие глаза неопределенного цвета, смотрящие куда-то мимо меня в пространство.

Через минуту в палату ворвался Макс. За ним семенила моя мать, а в дверь заглядывали свекор и приехавший мой отец.

***20

На ночь мать осталась со мной, уговорив Макса уйти. И когда мы остались вдвоем, она сказала:

— Ты говорила, что Макс младше тебя. Но, когда он плакал, я разглядела — он ведь совсем мальчишка. Наверно, только-только школу закончил? Среди них сейчас много сильных и рослых, но мозги-то все равно еще подростковые. Хотя, ты и сама до сих пор не до конца из детства вылезла. Конечно, он умный парень, только слишком уж красивый, наверняка избалован вниманием девочек.

— Он плакал? — спросила я, пропустив ее замечание о школе.

— Места себе не находил, а когда ты закричала, он чуть в палату вместе со мной не прорвался, отец его еле удержал. А потом сел и закрыл лицо руками, чтобы я не увидела слезы у него на глазах.

Надев наушники, я решила пообщаться с Максом по скайпу, пока моя мать занималась ребенком. Слава богу, мой мальчик был уже спокоен и даже весел. Как выяснилось, они выпили на троих с его и моим отцом, чему я крайне удивилась.

— Мимоза! Она такая странная! Мне показалось, что голова у нее непропорционально большая к тельцу. Все ведь будет нормально?

— Не беспокойся. У младенцев всегда так. Мама сказала, что ты плакал.

— Вот же… я ведь просил не говорить тебе. Когда услышал твой крик, у меня сердце оборвалось, думал, не выдержу. Я так тебя люблю, так хочу обнять! Скажи, сейчас тебе уже не больно?

— Не больно, все хорошо. Приходи завтра, посмотришь, я разверну ее для тебя. У нее такие маленькие ножки и ручки! Она уже сейчас твоя копия, такая же светленькая и такая же красивая. Только никак не пойму, какого цвета у нее глазки. Но медсестры говорят, что цвет будет меняться. А мы ведь имя для нее еще не выбрали. Так что думай, молодой папочка, поручаю это тебе.

Макс примчался с самого утра, как только открыли вход для посетителей. Облачился в белый халат, вошел почти бесшумно и замер, увидев, как я кормлю нашу девочку. Я не сразу его заметила, потому что он стоял и смотрел на нас словно завороженный.

— Ты пришел?! — обрадовалась я, когда закончила кормить и положила ребенка на пеленальный стол. Макс посмотрел на меня глазами полными изумления.

— Не бойся, подойди, — улыбнулась я, понимая его состояние, — Вот, смотри какая она.

Я развернула малышку и оставила ее ненадолго для обзора. Но глаза Макса так и не поменяли выражения, он смотрел на нее все с тем же изумлением.

— Ну что ты, очнись. Потрогай ее. Это же твой ребенок. Ты придумал ей имя? — пыталась я его растормошить. Он посмотрел на меня и кивнул:

— Да, придумал. Берта. Означает «светлая».

— Оо, мне нравится! Ты самый лучший папочка на свете!

Несколько минут он осторожно притрагивался к детскому тельцу и вздохнул только, когда я запеленала ребенка и положила в кроватку.

— Младенцы первое время почти все время спят.

— Но она так жадно сосала, — испуганно сказал он приглушенным голосом.

— Это хорошо, значит, у нее сильная воля к жизни.

— Ты говорила, что она смотрит куда-то в пространство, но сейчас она смотрела прямо мне в глаза. Думаю, она уже все понимает. У нее был вполне осмысленный взгляд, — сказал он.

Я засмеялась и прижалась к нему.

Через неделю Макс привез нас с девочкой домой. Мои родители пока жили в моей квартире, и мама собиралась остаться еще на две недели.

— Странное имя выбрал Макс для ребенка, — сказала она, на что я ответила ей:

— Ты меня тоже не Катей или Наташей назвала. То и дело приходится объяснять, почему меня так назвали.

— Да… Хотелось чего-то такого, необычного, — задумалась она.

— Тогда это имя казалось мне каким-то французским.

— Да, оно французское, но его происхождение все-таки греческое. А Берточка… я уже не представляю ее с другим именем. Ты обратила внимание, что глаза ее действительно поменяли цвет. И смотрит она так внимательно. Макс это в первый же день заметил.

— Он так о тебе заботится…

— Тебя это удивляет?

— Немного. Его ровесники обычно бывают более легкомысленными и самовлюбленными. А он действительно мыслит и действует как вполне взрослый человек. Главный бонус его молодости в том, что он в отличие от более старших, не имеет пока страха перед жизнью. Поэтому ему все дается легко. Ты вот всего боишься, признайся.

— Да, боюсь. Он защищает меня от всего и даже от моих собственных страхов. Где, скажи, есть еще такой на свете, как он? Не знаю, что с нами будет дальше, но сейчас я хочу наслаждаться жизнью вместе с ним, и он все для этого делает.

***21

В универе у Макса наступила напряженная пора подготовки к зачетам, хотя многие из них он сдал по своему обыкновению досрочно. Однако игнорировать и пропускать практические занятия он никак не мог, поэтому я пользовалась маминой помощью до ее отъезда, а потом начала самостоятельную жизнь с ребенком. Это оказалось достаточно трудным для такой не слишком организованной личности, как я, однако рассказывать об этом Максу мне очень не хотелось, чтобы не отвлекать его от учебы. Особенно напрягала меня необходимость каждый день гулять с коляской. Я видела в парке много таких же мамаш, и все они выглядели веселыми и раскованными. В отличие от них, прогулки казались мне настоящим испытанием, потому что Берточка могла в любой момент потребовать кормления, а садиться на скамейку и, прикрываясь, оголять грудь, как другие женщины, казалось мне верхом неприличия. К тому же, с самого первого дня, как только я решилась на прогулку с ребенком, мне казалось, что за мной постоянно ходят какие-то подозрительные личности.

Сегодня один из этих субъектов подскочил ко мне, чтобы помочь, когда я споткнулась.

— Что вам нужно?! — почти закричала я, — Почему вы ходите за мной?

— Разве Юрий Викторович не сказал вам? Мне поручено охранять вас и ребенка.

— Никто мне ничего не говорил! Оставьте меня в покое!

Я едва смогла успокоиться, после чего быстро покатила коляску к дому.

— Но ведь вы не погуляли даже часа, как положено, — семенил за мной этот странный субъект.

— Положено? Кем же это? Если вы не оставите меня, я пожалуюсь мужу или вообще полицию вызову.

Но он все равно сопровождал меня на некотором расстоянии до самого подъезда. После этого я долго не могла прийти в себя. И только Берточка привела меня в чувство, потому что впервые осознанно улыбнулась. В совокупности со странно осмысленным взглядом ее темных, как вишни, глаз, улыбка придавала ее личику какое-то почти взрослое выражение. Это сразу заслонило все мои волнения, я тут же сфотала ее на мобильник и отослала Максу.

Теперь наша девочка улыбалась всегда, как только я или Макс появлялись в поле ее зрения. А Макс мог целый час неотрывно смотреть на нее расширенными от удивления глазами, трогая ее крошечные пальчики и прикасаясь к ее нежным светлым кудряшкам.

По поводу охранника он убедил меня смириться, поскольку был согласен с отцом в необходимости моего сопровождения.

— Этот человек будет в полном твоем распоряжении. Вот его телефон для связи. Он будет находиться в машине рядом с нашим подъездом. Если вдруг тебе потребуется куда-то, ты всегда можешь использовать его, если нужно что-то купить, а тем более если нужно поднять коляску по ступеням к лифту. Ну и все остальное. Сейчас ты слишком уязвима, чтобы справляться со всем в одиночку, когда меня нет рядом.

Конечно, задача при спуске и подъеме на ступеньки крыльца была мне облегчена, но я все равно не доверяла этому чужому мужчине и всегда брала ребенка на руки, пока он занимался коляской.

Иногда я видела отца Макса. Он не подходил ко мне близко, смотрел издали, но даже это неприятно волновало меня. Хотя пару раз Макс позволил ему войти к нам и увидеть Берточку вблизи.

Ленка искренне радовалась за меня и рассказывала, что новый парень уже намекал ей на желание жить вместе. Она опасалась брать Берточку на руки, слишком та была еще мала, но любила смотреть, как я кормлю и меняю подгузники. Ленка теперь часто говорила:

— Я, конечно, еще девушка незамужняя, но думаю, скоро мне все это тоже понадобится.

Моя жизнь с появлением ребенка стала сложнее, но теперь я ощущала какое-то неизмеримо большее счастье, чем раньше. Об этом же мне говорил и Макс. Мы ждали его 19-летия, это был как бы рубеж между нашим настоящим и будущей взрослой жизнью для нас обоих.

***

Часть 2. Заслоняющий

Ты занимаешь большую часть моего мозга,

я все время боюсь, как бы кто не воспользо-

вался твоей неискоренимой наивностью, она

делает тебя совершенно беззащитной. Я буду

заслонять тебя всеми возможными способа-

ми, чтобы никто внезапно не сбил тебя с ног.

***1

На первой паре я чуть не заснул, хотя сидел с не полностью прикрытыми глазами. Лекция была монотонной и для меня почти бесполезной. Сквозь сон я слышал голос препода и даже что-то улавливал из его пояснений по теме, а в перерыве провалился в сон глубоко, положив голову на папку с конспектами.

Мой приятель Платон подстраховывал меня и разбудил, заметив, что препод идет прямо к нам. Еле продрав глаза, я постарался сесть прямо и придать лицу выражение крайнего внимания.

— Студент Пахомов, — обратился ко мне препод, — вы можете быть свободны. Вы ведь уже сдали зачет по данной теме.

— Мне хотелось еще раз послушать материал, — ответил я, но он мельком глянул на Платона и вновь обратился ко мне:

— У вас, кажется, ребенок не так давно родился, вы наверняка сейчас не высыпаетесь.

— Простите. Я исправлюсь, — ответил я.

— Надо же, — удивился Платон, — этот непробиваемый чурбан даже проявил к тебе сочувствие. Ты ему явно нравишься.

Но отошедший препод вдруг снова вернулся:

— Совсем забыл. Ваша работа очень заинтересовала комиссию по инновациям. Подойдите после занятий в деканат.

— Ого, — завистливо воскликнул Платон, когда препод наконец-то ушел, — Макс, это же здорово!

Платон был единственным из нашей группы, с кем я общался. Хотя и он меня порою напрягал. Остальные парни держались компанией, куда я не хотел вливаться. И конечно они считали меня гордецом. Платон мог побалагурить в кружке с одногруппниками, но все равно потом возвращался ко мне. Приносил кофе и бутерброды, хотя я и не просил.

В деканате меня уже ждал руководитель экспериментальной группы.

— Мы хотим предложить вам поработать с нами. Тема — нейросети и искусственный интеллект. Судя по представленной вами работе, вы вполне в теме и на уровне. У нас очень сильная команда, уверен, вам понравится.

— Понимаете…, — вздохнул я, — У меня слишком мало сейчас возможностей отвлекаться от основной учебы. А после лекций я должен спешить домой по семейным обстоятельствам.

— Ах, да, мне сказали, что у вас маленький ребенок. Мы могли бы освободить вас от практических занятий и от части лекций, которые, судя по всему, для вас фактически бесполезны, поскольку вы самостоятельно уже перешагнули на более высокий уровень. Мы только с военной кафедрой не сможем договориться, с остальными проблем не будет. Почему вы сомневаетесь? Давайте попробуем? Если вам что-то не подойдет, вы всегда сможете вернуться в прежний режим.

— Не думаю…, — вновь начал я, — С лекции или практики я в любой момент могу сорваться в случае, если это потребуется моей семье. Моя жена остается одна с ребенком и всякое бывает. А если я войду в ваш проект, вряд ли возможно будет часто отлучаться.

Руководитель задумался, но потом сказал:

— Я понял вас. Мы решим этот вопрос, у вас будет достаточно свободный режим. Мне только требуется ваше принципиальное согласие.

Платон уже ждал меня на выходе.

— Ничего себе! Жаль только, что теперь я смогу реже тебя видеть.

— Еще ничего не решено окончательно. Я согласился лишь попробовать. И с женой нужно поговорить.

— Но сам факт того, что они пригласили тебя, второкурсника, говорит о многом. Хотя чему я удивляюсь, ты уже три зачета досрочно сдал. А жена… поймет. Куда ей деваться.

— Не смей говорить о моей жене пренебрежительно! — оборвал его я.

Платон удивленно взглянул на меня и поспешил извиниться:

— Прости. Я вовсе не хотел…

— Закончим об этом. Прошу тебя больше не касаться вопросов о моей семье.

— Да, конечно.

На обеде к нам за столик подсел мой знакомый с четвертого курса, Игорь:

— Слышал, тебя к нам на проект зовут?

Я кивнул:

— Да. Только я пока ничего не решил. Вернее всего, откажусь.

— Из-за жены и ребенка?

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос, чтобы в очередной раз не затрагивать данную тему. Но Игорь склонился через стол и сказал:

— Знаешь, я тебя понимаю. Твою подноготную наверняка уже пристально изучили. Будь готов дать подписку о неразглашении. Думаю, мы на военпром там работаем, хотя позиционируется все благообразно и пристойно под разработкой продукта для пользования в научной сфере. Так что забудь о свободном творчестве и о свободном времени. Могут и ночью выдернуть. Было пару раз, когда сервер чуть не обрушился. Тут такая паника началась, словно третья мировая на пороге.

Когда Игорь ушел, Платон, доедая свою порцию, сказал:

— Он же откровенно завидует тебе. Наверняка хочет убрать такого конкурента, как ты, с дороги. Не бескорыстно же они там пашут. Возможно, им даже платят гонорары или обещают карьеру в будущем.

После обеда я собрался домой, но Платон предложил:

— Куда ты спешишь? Мы же должны были еще на практических сидеть. Ты ведь уже сдал им работу, а я прогулять хочу. Давай сегодня оторвемся по полной! Тебе двадцатника еще нет, а ты как сорокалетний мэн — семья, дети, ответственность.

— Ответственность? Вернее, желание. Для моей жены я — заслоняющий.

— Как в баскетболе?

— Да, только для меня это не игра, а жизнь.

Мне всегда легко давалась учеба, вне зависимости от предмета. В гимназии я чувствовал себя лидером, поскольку не только имел отличные отметки, но и физически был сильнее многих своих однокашников. Одно время даже прослыл драчуном, хотя в старших классах почти перестал драться, мне хватало уже одного взгляда на противника, чтобы тот ретировался. У меня были приятели, но особой дружбы с кем-то в школе я так и не завел, а в выпускном классе вступил в клуб айтишников, там и заимел себе друзей, хотя все они были старше меня на три, а то и на четыре-пять лет. Правда, близко я сошелся только с двумя парами, слишком сближаться с одиночками мне не хотелось. Предубеждение это родилось недавно, после того, как я поймал себя на мысли, что совершенно изменился после соединения с Николь. Именно поэтому в одиночках я стал подозревать отсутствие психологической зрелости вне зависимости от возраста.

Атмосфера в клубе мне очень нравилась, в нашей компании было весело, все чувствовали себя непринужденно, никто никого не прессовал, ни по возрасту, ни по хакерскому опыту, ни по навыкам в гейм-дизайне. И профессиональными секретами в нашем кружке делились щедро, поскольку почти сразу с моим приходом в клуб мы решили, что наберем команду сильных программистов и зарегистрируем фирму. Идея принадлежала мне, и мои старшие друзья подхватили ее с энтузиазмом, избрав меня лидером в этом вопросе. Сами они варились в своем кружке уже года три до меня, но так ни на что и не решились, кроме как потусоваться в близкой для себя среде. Я вполне понимал их нерешительность, но знал, что если не пробовать, то никогда ничего нового не освоишь и не сделаешь. Игорь тоже входил в наш кружок в клубе, а у нас было принято поддерживать друг друга, поэтому я ничуть не удивился его участию и совету по поводу того, входить ли мне в университетский проект.

Моих новых друзей при нашем знакомстве впечатлил высокий уровень моих видеоигр, но главное, их удивило то, что я до всего, чего достиг к сегодняшнему дню, доходил сам, в одиночку. Хотя мне мое самообразование не казалось чем-то выдающимся, в интернете ведь просто море материалов по программированию, был бы интерес и желание все это изучить и опробовать. А мой интерес родился уже лет в тринадцать, и с тех пор я постоянно наращивал свои знания и умения.

Именно в клуб я привел в свое время Нику. Мне хотелось представить ее друзьям, но более этого мне хотелось узнать ее мнение о них. Однако она увильнула от прямых оценок, сказав, что у нее было слишком мало времени для наблюдения. А ее мнение я всегда особо ценил. И знал, что она безоговорочно поддержит меня во всем, даже если ей что-то не понравится. Сказать скажет, иногда даже покритикует, но все равно останется на моей стороне. Просто через какое-то время вернется к спорной теме и попытается донести до меня свои мысли. Николь уже прекрасно меня изучила и знала, что я никогда не принимаю необдуманных решений и прислушиваюсь к любой критике. Но всегда старалась идти в обход, без нажима, и ее маневры в своем большинстве завершались успешно. Я прекрасно видел всю ее деликатную стратегию и порой специально шел на уступки ей, если, конечно, вопрос не стоял о серьезных вещах. Мне хотелось потакать ей, чтобы она почаще победно улыбалась.

Дома я рассказал ей о проекте, куда меня позвали, на что она лишь испуганно посмотрела на меня.

— Я откажусь, хотя сначала и согласился попробовать, — сказал я ей, и только тогда она немного успокоилась. И ее реакция была для меня лишь подтверждением моих собственных сомнений насчет участия в данном мероприятии. Хотя отец, как и ожидалось, вечером позвонил мне, и я сказал ему, что решил все-таки отказаться.

— Почему?! Для тебя это откроет новые перспективы. Ты первый второкурсник, которого они решили пригласить. Все остальные участники проекта студенты с четвертого-пятого курсов или уже действующие стажеры в сильных компаниях. А тебя выбрали, несмотря на твой возраст и только еще начальный уровень образования. Чем ты думаешь?! Я найму для Николь няню-помощницу и водителя, у нее будет время даже в спа-салоны ходить, а не только кашки ребенку варить и пюрешки протирать. Как же вы оба не понимаете, что от таких предложений нельзя отказываться?

— Я уже принял решение!

— Это из-за нее?

— Ты забыл, что у меня еще и Берточка имеется. И неужели ты думаешь, что мы с Николь доверим нашу девочку какой-то там няне? Но главное, я не желаю откладывать и пропускать самые лучшие моменты своего семейного счастья, все этапы роста нашего ребенка. Их нельзя будет ни вернуть, ни повторить. Хотя тебе такого не понять. Ты наверняка не помнишь меня маленьким, я существовал где-то на задворках твоей жизни и постоянного карьерного роста. Была бы моя воля, я бы завтра уже бросил универ. Но Николь против, она хочет, чтобы я получил диплом, хотя для меня многое из того, что нам дают, давно пройденные шаги. Я посещаю универ фактически только из-за военной кафедры.

— Пожалуйста, позволь мне поговорить с Николь!

— Нет! Даже не проси. За депозитный банковский счет для Берточки спасибо, но в остальном не лезь в нашу жизнь, иначе я разорву все связи с тобой!

***2

Мало, кто из моих знакомых понимал, как я в 19 лет могу быть совершенно равнодушен к развлечениям своих сверстников. В наше время жениться в таком возрасте считается каким-то сверх нарушением правил, но мне были безразличны эти правила. По отношению к моей жизни и моим чувствам никакие правила не срабатывали. Однако такая категория, как брак, воспринималась мною совершенно искусственным инструментом, хотя и полезным с практической точки зрения в некоторых вопросах. Но регистрация и свидетельство о браке не дали мне того, чего я так желал — уверенности в нашей неразрывной связи с Николь. Только рождение Берточки немного сдвинуло баланс в эту сторону, но даже такое значимое событие не стало железобетонной гарантией для меня ни в чем, что касалось нашей с Николь любви. Я не думал о том, что Николь может уйти от меня, моей душе не давал покоя страх потерять нашу всепроникающую близость и какое-то глубинное взаимопонимание. Хотя одной из основ нашей неразрывной связи для меня служило наше физическое взаимное притяжение. Ни с кем и никогда, кроме как с ней, я не испытывал ничего подобного. И притяжение это не менялось во времени, не притуплялось, напротив — оно углублялось, крепло и вспыхивало при каждом нашем прикосновении друг другу. Только это успокаивало меня и вселяло надежду, поскольку постигать более высокие сферы, такие как мысли и логику своей возлюбленной я начинал лишь сейчас.

Ее лицо, каждая ее черточка, очаровывали меня, каждое движение губ возбуждало, а выражение глаз совершенно обезоруживало своей непостижимой наивной открытостью. Николь не была изнеженной и такой уж слабой, однако совершенно не умела защищаться, словно какой-то строгий судья внутри нее тормозил любые резкие движения в сторону другого человека, даже если тот вел себя агрессивно. Пытаться что-то объяснить или просто попросить отпустить ее — было бы первым, что она попробовала бы предпринять. Даже закричать она смогла бы лишь в самом крайнем случае, поскольку кричать — это ведь неприлично.

В связи с учебой я теперь не брал заказов на игры, но все равно находил время делать кое-какую работу за хорошие деньги для фирмы, где работали мои друзья и куда меня звали фрилансером. Директор этой фирмы обещал мне дальнейшее трудоустройство постоянным сотрудником и даже руководителем отдела после завершения универа, хотя я не очень-то хотел идти к нему в штат.

Обычно я выделял для работы раннее утро или промежуток с 0 до 2-х часов ночи. Все иное время, свободное от учебы, я посвящал ребенку, чтобы разгрузить жену. И все равно она сильно уставала и даже похудела за этот год, поскольку поправляться ей не давала постоянная тревожность. Я должен был всеми силами освободить ее от этого. Самым большим моим желанием являлось видеть ее спокойной, уверенной и счастливой. Ведь, казалось бы, для этого у нее имелось все необходимое. Но я знал все ее страхи, главным из которых являлась наша разница в возрасте, и поставил себе целью сделать так, чтобы Николь навсегда о ней забыла. Тем более что все признавали — выглядела она значительно моложе своих лет, а я, напротив, только за этот год внешне уже значительно повзрослел, поднакачал мышцы и начал регулярно бриться. Хотя из-за того, что я был светловолосым, даже трехдневная моя небритость почти не бросалась в глаза, да и отросшая щетина пока еще никак не становилась жесткой. Это обстоятельство очень нравилось Николь, однако я хотел бы выглядеть более мужественно, а мягкая растительность на моем лице совершенно не вязалась с таким образом.

Друзья уверяли, что лет через пять я заматерею по-настоящему, а тренер из тренажерки посмеивался над моими сомнениями по поводу слишком мягкой щетины. Накачку мышц он рекомендовал мне не форсировать и считал, что мои физические данные хороши от природы. Это было очень кстати, ведь уделять тренировкам слишком много времени у меня теперь не получалось.

Гуляя с ребенком, я пару раз замечал невдалеке руководителя проекта, в котором я отказался участвовать. Близко он не подходил, но слишком уж внимательно следил за мной. Наверно, никак не мог понять моего отказа, хотя я все ясно и четко объяснил. Но видно он поверить не мог, что я выберу семью и ребенка вместо перспективы получить значительные профессиональные преференции.

Со своим приятелем Игорем я после нашей последней встречи общался по телефону, и он сказал мне:

— Может быть, я был не прав, отговаривая тебя. Подумай еще раз. Впрочем, зная тебя и Николь, я вполне понимаю твой выбор. Ты с твоей подготовкой и безо всякого проекта будешь обеспечен высоко оплачиваемой работой. Мы же планируем создать свою фирму с тобой во главе. Если что, буду работать в ней не только программером, но и твоим личным бескорыстным консильери. А прорываться в нашем бизнесе придется с кровью, поскольку слишком велика конкуренция.

— Конкуренция? Да, конечно. Но я хотел бы производить нечто только оригинальное и уникальное. Тогда конкуренты будут не страшны.

— И что, есть идеи?

— Несколько.

— Ничего себе! Кстати, ты давно в нашем клубе не появлялся. Зашел бы, покумекали бы с тобой о том, о сём.

Платон слышал этот наш разговор, я тогда включил громкую связь по причине того, что мы как раз обедали.

— Ты все-таки доверяешь ему? — спросил он меня и даже отложил вилку в сторону, хотя пока еще не доел свою еду.

— Чего ты прицепился к нему? Я давненько его знаю, побольше, чем тебя, и он всегда давал мне дельные советы. А пару раз так и вовсе прилично выручил, когда я зашивался с одним заказом, — сказал я ему.

— Это же он отговорил тебя от проекта?

— Нет. Я сам решил.

— Если бы меня туда позвали, я бы зубами уцепился! Ээх…

После универа мне нужно было много куда заехать. Во-первых, подкупить новых игрушек для Берточки, во-вторых, фермерских продуктов. Я хотел немного откормить Нику, которая очень плохо и мало ела сейчас. Поэтому я решил, что буду заставлять ее съедать больше. Но для этого требовалось что-то очень вкусное. Я придумал даже, что приготовлю ей, когда приеду.

— Наверно, спят обе после прогулки, — подумал я и улыбнулся, представив, как обниму каждую из них.

Однако для начала я заехал в клуб, где договорился ненадолго встретиться с Игорем. Он уже ждал меня. Мы обсудили как составить бизнес-план. У меня еще не имелось подобного опыта, Игорь также был не сведущ в таких вопросах, поэтому он предложил нанять для данной задачи профессионала.

— Хорошо, давай, если этот твой приятель не назначит слишком высокую цену за свои услуги, — сказал я ему.

— Нет, не переживай. Зато он очень грамотный в этих делах, на своей основной работе занимается как раз тем, что анализирует бизнес-планы и стартапы, подаваемые фирмами для получения грантов и инвестиций.

— Что ж, тогда все отлично. Но ведь ему для нашего бизнес-плана нужны какие-то вводные. Мне хотелось бы знать, что именно ему потребуется. Буду ждать твоего звонка.

***3

— Мимоза, скажи, трудно ли составить хороший бизнес-план? — спросил я у Николь, когда мы ужинали.

— Ну… как тебе сказать, все зависит от идеи бизнеса. Есть накатанные пути, такие как, например, создание стандартной малой торговой точки, пункта по ремонту или чего-то подобного, где почти нет каких-то внешних условий, влияющих на варианты решений по организации бизнеса. Нам в универе давали эту тему, но на моей основной работе я с этим не соприкасаюсь. Тут, знаешь ли, нужен опыт постоянной работы с потенциальными инвесторами, нужно хорошо знать их предпочтения и требования, а кроме того, нужно умение убеждать того, кто готов вкладываться в новое начинание.

— Игорь предложил нанять специалиста. У него есть кто-то на примете. Этот кадр вроде даже сидит на этом, анализирует реально подаваемые бизнес-планы и помогает найти инвесторов. Я просил узнать стоимость таких услуг.

— Ты хочешь, чтобы я занялась этим? — простодушно спросила Николь, продолжая кормить Берточку с ложки.

— Нет, не хочу тебя нагружать, — ответил я, — И перестань портить мне воспитание ребенка, отдай ей ложку, она уже прекрасно умеет сама.

Николь рассмеялась, но сделала, как я сказал:

— Ох, какой строгий воспитатель! А ничего, что половина пюре окажется у нее на одежде?

— Ничего, без этого никто в детстве работать ложкой не учился.

— Я только не пойму, ты уже готовишься открыть фирму? А как же универ?

— Не собираюсь я пока ничего открывать, это всего лишь подготовительный период. Просто мне нужно понимать, во что все выльется в плане организации и первоначальных вложений, — поспешил я ее успокоить, но она все-таки слишком внимательно на меня взглянула, правда, не стала больше ничего говорить.

Я приготовил ей вкусную еду, но она по своему обыкновению съела совсем мало, хотя и хвалила мои блюда.

— Если ты будешь так плохо есть, можешь заболеть, — ругал я ее, однако она лишь смеялась:

— Я нормально ем, не придирайся. Дать тебе волю, так ты бы из меня уже давно кубышку сделал. А знаешь, как мало ели люди в концлагерях и как при этом тяжело работали. И некоторые из них дожили до очень глубокой старости.

— Только выживших осталось очень мало, и мы не в концлагере. Что за примеры приходят тебе в голову?

— Да нет, это я так… Просто смотрела недавно передачу. Там и про блокадников было. Мы же в Питере живем как-никак.

— Зачем ты такое смотришь?! Повеселее ничего нельзя найти? Мало что ли ты себе переживаний придумываешь и без этого? Что мне с тобой делать? Всеми силами стараюсь, чтобы ты радовалась жизни, а ты тут про концлагеря мне говоришь. И это, когда я гору вкусной еды тебе наготовил.

— Ладно, ладно, не сердись. Все было очень вкусно. И рядом с тобой я реально радуюсь жизни.

Она и правда после ужина весело кружилась с Берточкой по комнате. Я наблюдал за ними и наслаждался. Ничто так не согревало меня, как наша семейная жизнь. Конечно, это шло из детства, в котором мне так не хватало материнской заботы и тепла. Моя мать до сих пор не приехала, чтобы увидеть невестку и внучку. Отговаривалась тем, что после операции боится ковида и любой другой инфекции, но и прививку делать также боялась.

На следующий день после лекций я позвонил Игорю, и он сказал, что будет ждать меня вместе со своим знакомым в ближайшем кафе. Я прибыл почти вовремя. Знакомый Игоря выглядел его ровесником или чуть постарше, но главное, вполне серьезным и состоявшимся молодым человеком. Наверно строгий костюм и галстук придавали ему такой вид. При знакомстве он пожал мне руку, хотя я с трудом заставил себя ответить на это рукопожатие. Причиной явилось его имя — Артём Соколов. Ведь в свое время я выведал у подруги Николь все о бывших моей жены, вплоть до фамилий. Ни Игорь, ни его приятель не заметили моего напряжения, но я чувствовал, как внутри меня копится ярость.

Артём немного рассказал о своей работе с бизнес-планами нескольких уже известных фирм и о том, что в конечном счете чаще всего приводит к успеху в получении инвестиций. Как я понял из его пояснений, совсем необязательно иметь по-настоящему хорошие идеи, главное, грамотно составленный расчет будущей доходности нового предприятия. После несколько пространной вводной, Артём стал задавать мне вопросы, связанные непосредственно с нашей предполагаемой в будущем деятельностью. Возможно, если бы вместо него был кто-то другой, я более подробно рассказал бы о своих планах. Но с ним это стало практически невозможным. Я лишь бегло обрисовал ему сферу наших интересов: игры и приложения для мобильных устройств на базе Android, а также программы для творчества, тренировочные симуляторы и тестеры для научных и медицинских целей. Примерную потребность в техническом обеспечении я попросил прикинуть Игоря. Тот удивился, но не стал возражать и принялся за список всего необходимого нам на первых порах.

— Простите за любопытство, — всё-таки не выдержал я, вновь обратившись к приятелю своего друга, — А какой вуз вы заканчивали?

Он назвал. Сомнений у меня не осталось, они с Николь учились в одном универе.

— Думаю, что как хорошему приятелю, я могу сделать Игорю большую скидку на готовый бизнес-план. 25 штук вас устроит? Это четверть от реальной цены, — сказал Артём.

Игорь радостно взглянул на меня, но я не улыбнулся ему в ответ.

— Могу дать только 20.

Они переглянулись, Игорь отвел меня в сторону и заговорил:

— Ну чего ты мелочишься? Мы же скинемся все, что такое 5 тысчонок, он ведь классный специалист и пригодится нам в будущем при получении финансирования.

Я упрямо не отвечал, но Артем подошел к нам и сказал:

— Не будем торговаться. Я согласен. Надеюсь, моя работа понравится вам и принесет успех вашей будущей фирме. Готов даже найти вам инвесторов и спонсоров.

Я не ответил ему. Провожать Артема Игорь пошел без меня. Когда он вернулся, то молча сел напротив. Я также молчал, раздумывая, как же быть дальше с этим злосчастным бизнес-планом.

— Если не хочешь, конечно, ничего не говори. Однако, мог бы и предупредить, — сказал Игорь.

— В том-то и дело, что не мог. Даже после того, как имя его узнал, все еще сомневался. Но потом спросил, где он учился, и все встало на место.

— Да что такого могло случиться? Я знаю его уже лет пять, нормальный приличный парень.

— Скажи, мог бы ты напасть на девушку, которая в пять раз слабее тебя, чтобы принудить ее к сексу?

— Господи, о чем это ты? Артём? Этого не может быть!

— Он в последний момент опомнился и потом извинялся, но сам факт того, что он такое сделал…

— Поверить не могу!

Мы помолчали. На сердце у меня было тяжело. Игорь встал и начал ходить туда-сюда, не в силах успокоиться. Потом остановился и сказал:

— У меня был один случай, когда я не смог сдержаться по отношению к одной, мозги мне крутила, а потом продинамила. Я тогда обозвал ее матерно… но физически — нет, на этом у меня железобетонный блок в мозгу, никогда и ни при каких обстоятельствах, если только она сама не захочет. Да и какой нужно было быть той девушке, что он не сдержался? Очень красивой? Безумно сексуальной?

— Я пойду, — сказал я ему, — Деньги для него переведу тебе по номеру телефона.

— Только не говори, что это была Николь! — крикнул он мне вслед, когда я уже выходил из кафе, где мы провели эту встречу.

***4

Я никак не мог перестать думать о Соколове. Николь правильно его тогда описала двумя словами — воспитанный и галантный. На вид казалось, что его невозможно вывести из себя, он был спокоен, улыбчив и доброжелателен, даже когда я уперся насчет суммы. И внешне… признаю, очень привлекательный, и руки интеллигентные, с длинными чуткими пальцами. Возможно, даже на фоно играет или играл. Будь он грубее, так сказать, брутальнее, я бы даже понял, почему он не устоял перед чувственностью Николь. Но этого офисного белого воротничка невозможно было представить насильником. Тем неудержимее мне хотелось убить его. Я даже явственно ощущал, как сжимаю его шею и безжалостно бью в интеллигентное чисто выбритое лицо этого гада.

Слава богу, Николь ничего не заметила. Мои актерские данные вполне развились, я не имел права волновать или как-то расстраивать ее. Она весело щебетала, рассказывая мне о проказах Берточки, и я смеялся от души, тогда как сердце мое болезненно сжималось при виде того, насколько она беззащитна. Сколько раз за жизнь ей уже приходилось испытывать мужское насилие, и только по счастливой случайности это не привело к беде. Она даже не злилась на своих обидчиков, объясняя их поведение простым влиянием тестостерона. Однако, в связи с историей Соколова, меня уже давно мучил один вопрос. Поэтому, обнимая Мимозу в постели, я спросил ее:

— Скажи, а в тот самый, наш первый раз, ты ведь сначала сопротивлялась.

— Но ты же прекрасно видел и чувствовал, что я безумно тебя хочу. Просто тогда, поскольку я еще ни разу ни с кем не была, неискоренимое пуританское воспитание диктовало мне охранять себя от мужчин. Но стоило тебе прикоснуться ко мне, а уж тем более — поцеловать, у меня тут же мозги отключились, мне хотелось соединиться с тобой и никуда тебя не отпускать. Хотя и сейчас, когда ты рядом, со мной происходит то же самое.

— Ты просто практически ни с кем до меня не целовалась по-настоящему.

— Целовалась… вернее, меня целовали. И первым был мой тренер. Но меня это всегда отвращало, мне ни разу не понравился вкус таких поцелуев. Если уж быть совсем честной, я понимаю теперь, что уже с момента, когда просто увидела тебя первый раз, почувствовала именно то, что называют сексуальным влечением. Причем, это влечение было настолько сильным, что мне в то время даже бесстыдные эротические сны стали сниться. Меня охватывала дрожь… но сознание запрещало мне связать это со школьником, я боялась даже думать о таком.

Я прекрасно помнил, что хотел тогда с ней не столько секса как такового, моим основным желанием было увидеть ее наслаждение. И я видел его в полной мере, когда она сама страстно приникала ко мне всем телом. И, хотя она пыталась стыдливо сдерживаться, ей было все мало, поэтому мы тогда сделали это три раза за ночь.

Но сомнения не покидали меня. Конечно, я очень злился на Артёма за его поступок, но сюда примешивалась еще и ревность. Ведь, не поступи он так тогда, Николь наверно продолжала бы с ним встречаться, и мне пришлось бы ее отбивать у него. По всему получалось, что он расчистил мне путь к ней.

Рано утром, когда я доделывал работу для фирмы, от Игоря пришла смс-ка: позвони, если уже не спишь. Я ушел на лоджию, чтобы не разбудить Мимозу, у которой всегда был очень чуткий сон.

— Слушай, Макс, — голос у Игоря звучал взволнованно, — Не перечисляй мне денег для Соколова. Я вчера сфотал Николь на прогулке и предъявил ему. В общем… он сказал, что сделает бизнес-план для нас бесплатно и в подарок найдет нам инвесторов и спонсоров, если ты… согласишься его выслушать и простить. Поклялся, что на него тогда умопомрачение какое-то нашло, он даже к психологу потом ходил. До сих пор себя казнит.

— Пусть скажет мне всё в лицо, хочу увидеть его глаза при этом.

— Хорошо, я передам ему.

— Молодец, что сказал про фото, а то охранник, приставленный моим отцом к Николь, наверняка уже кипеж поднял, если засек тебя.

— Ничего себе! Буду знать на будущее. Так ты встретишься с Артемом?

— Пусть в универ придет к обеду. Буду ждать его на кампусе. На нашем месте, помнишь?

Перед тем, как сесть в машину и ехать на лекции, я поговорил с охранником, который только-только припарковался. Николь уже немного привыкла к нему и даже стала давать кое-какие поручения на предмет покупки продуктов. Хотя в основном мы пользовались онлайн заказами и курьерской доставкой, но иногда у нее кончалось молоко, хлеб или детские пюре. Тогда на помощь приходил Иван Петрович. Это был довольно-таки крепкий, но скромный и совершенно безотказный исполнительный человек. Главное, очень надежный, как уверял меня отец.

— Испытан много раз, — говорил он мне об охраннике, — Он предан мне, и соответственно, тебе тоже. Ты наверно не помнишь, но он часто тебя сопровождал в поездках.

Я помнил. Однако мужчины, даже такие, как Иван Петрович, больше не вызвали у меня доверия. Да и Николь по-прежнему слишком опасалась, всегда забирала Берточку, когда охранник переносил коляску через ступени крыльца, и ни разу не позволила ему даже просто взять ребенка за ручку.

Иван Петрович доложил, что в целом все в порядке, но вчера какой-то молодой человек издалека фотографировал Николь, когда она играла с ребенком на детской площадке. Он показал мне фото, которое успел сделать.

— Юрию Викторовичу я уже сообщил об этом, — сказал охранник, — Теперь я все время буду рядом с вашей женой, ни на шаг не отойду.

— Не стоит. Это напугает ее, — сказал я, — Тот человек — мой знакомый.

В универе меня как обычно подстраховывал Платон. Хотя преподаватели наверняка давно уже привыкли к тому, что я почти откровенно сплю на лекциях. Да и крыть им было нечем, я почти все зачеты сдавал досрочно.

Обедать я не пошел, потому попросил Платона купить мне что-нибудь для перекуса. Он удивился, но промолчал. Хотя я поймал его ревнивый взгляд, когда ко мне подошел Игорь, который привел с собой Артема.

Мы сели в сквере, и Игорь оставил нас вдвоем.

— Я слушаю тебя, — сказал я Артему, внимательно глядя на него. Я старался не упустить ни одной детали в выражении его лица.

— Макс… Я прекрасно понимаю твои чувства. Но хочу кое-что все-таки прояснить. К тому злосчастному дню мы встречались с Николь уже около месяца. И я вел себя с ней очень деликатно. Но, согласись, любая девушка могла посчитать такого слишком уж куртуазного парня просто импотентом, коим я, конечно, ни в коей мере не являюсь.

В тот день я был уверен, что она по-женски просто провоцирует меня на более решительные действия. Женщины ведь часто так играют с нами, изображают недотрог, чтобы разбудить в мужчине страсть. Но в какой-то момент я вдруг понял и ясно увидел, что Николь реально не хочет близости со мной и страшно испугана. И конечно, я отступил. Успел только крикнуть ей, когда она убегала, — «прости меня». Я много думал об этом и понял, что она просто слишком наивна и простодушна, так что ждать от нее какой-то женской продуманной игры с моей стороны было просто глупо.

Потом она не отвечала на мои звонки и написала: давай расстанемся. Макс, позволь мне увидеться с ней и все объяснить. У меня на душе до сих пор этот камень лежит. И я очень рад, что теперь она счастлива.

Какое-то время я молчал, но потом сказал:

— Ладно… в итоге ты ведь действительно вовремя остановился. Но увидеться с ней… давай не сейчас. После рождения ребенка у нее развилась повышенная тревожность, и даже пустяк может ее сильно расстроить, а тем более, такое… Я сам передам ей наш разговор. У меня нет на тебя злости, хотя не передать, сколько раз я хотел тебя убить.

Расстались мы, пожав друг другу руки, чему больше всех был рад Игорь.

***5

Мне пришлось напрячься, чтобы заставить себя рассказать Николь о встрече с Артемом.

К моему удивлению, она спокойно выслушала меня, помолчала, а потом сказала:

— Он ведь не применял ко мне совсем уж грубую силу, просто схватил за плечи и начал целовать, но не как раньше, только губы, а с языком, слишком уж откровенно. Хотя не это оттолкнуло меня, а совершенно чужеродный для меня вкус. Сейчас я даже не помню своего тогдашнего испуга, ведь я не вырывалась, не боролась с ним, просто пыталась отвернуться. Он сам отпустил меня, даже оттолкнул, когда я сказала, что пока не готова с ним переспать, потому что еще ни с кем не была близка. Он крикнул, что не может поверить в это, и что я просто провоцирую его, раскручиваю на секс. Это было как пощечина, поэтому я убежала. И даже не плакала потом, меня ошеломило это его заявление. Так вот значит, как выглядело мое искреннее к нему отношение, думала я. Так глупо было оставаться такой наивной в моем тогдашнем возрасте.

— Ты и сейчас еще крайне наивна во многом, — заметил я ей, — Слишком доверчива и открыта. И возраст тут совершенно ни при чем. Мой дедушка и в 70 лет был очень наивным, словно ребенок. Только сейчас немного повзрослел.

— Дедушка? И сколько же ему?

— Восемьдесят. Отец скоро привезет его знакомиться с тобой и Берточкой. Он долгое время жил у своего брата в Германии, пока проходил реабилитацию после операции на сердце.

— Ты мне ничего о нем не рассказывал.

— Тебе мало забот? Еще и о моем дедушке переживать хочешь?

И все-таки еще несколько дней я продолжал думать обо всем этом. Теперь к Соколову добавился еще и бывший тренер Николь, ведь она упомянула о том, что он был первым, кто поцеловал ее насильно. Я вдруг осознал, что даже ни разу не спросил ее, влюблялась ли она в школе в ровесников. Ведь ее наверняка окружало много мальчишек, которые не могли не замечать ее привлекательности.

Николь явно смутилась, когда я спросил ее об этом:

— Понимаешь… забирать меня из школы всегда приходил папа. Даже в старших классах. Все смеялись надо мной по этому поводу, ведь многие девчонки уже в 9—10 классах вовсю встречались с парнями и спали с ними напропалую. А меня родители ограждали от такого всеми силами. К тому же, с 8-го класса я серьезно увлеклась спортом и даже достигла кое-каких успехов, выиграла несколько престижных соревнований. Мне было не до мальчиков. Хотя, признаюсь, я заглядывалась на некоторых, но все они учились в более старших классах и меня совершенно не замечали, считая малолеткой. А папа провожал и встречал меня с занятий вплоть до окончания универа. Дежурил рядом на скамейке, даже когда я с девчонками в кафешке вечером тусовалась.

Пару раз ему пришлось разбираться с парнями, которые пытались меня задевать. И, знаешь, я совсем не тяготилась его опекой. Папа всегда понимал меня лучше мамы, мы с ним и сейчас отличные друзья. Мне было с ним интересно, он ведь очень глубокий начитанный человек, к тому же отличный рассказчик.

— Как он все это успевал? Он что же, не работал?

— Хорошую постоянную работу в нашем родном городе было очень трудно найти. Это после переезда ко мне поближе он устроился технологом на производство по своей основной специальности, а раньше писал учебники и платно делал курсовики студентам-технарям. Между прочим, неплохо этим зарабатывал, получше многих. Поэтому имел достаточно времени, чтобы встречать и провожать меня повсюду.

— Ты вроде говорила — сейчас твои родители оба работают на авиационно-ремонтном заводе?

— Да. Только мама в конторе, а папа на производстве. Ему повышение предлагают, но он пока думает. Не привык звезды с неба хватать, да и душевный покой с возрастом больше ценить стал. Уже вовсю готовится быть хорошим дедушкой для Берточки.

— Может, им в Питер переехать? В Гатчине квартиру продать и жить в твоей ипотечной?

— А на что жить-то? Найти работу в Питере людям за пятьдесят очень непросто. К тому же, у них обоих сейчас предпенсионный возраст и уходить с завода не резон. Хотят нормальную пенсию оформить и тогда уже думать о переезде.

— И все-таки, я опять о твоем тренере. Как ты думаешь, почему он так поступил? Ведь, как ты говорила, он очень много сил вложил в тебя, продвигая в спорте. Так почему же сам все разрушил?

Николь отвернулась. Я обнял ее:

— Прости, что спрашиваю. Но это до сих пор не дает мне покоя.

— Тогда я никому ничего не рассказала. И только, когда родители переехали в Гатчину, я объяснила им, почему поступать решила в Питере. Но сказала, что мы просто поссорились с Вадимом из-за его претензий к тому, куда именно я хочу поступать. Однако папа бурчал, что Вадим всегда считал меня чуть ли не своей собственностью. Папа частенько замечал взгляды Вадима на меня и слишком уж мелочную опеку с его стороны и говорил мне об этом. Но я не обращала на это внимания и считала в порядке вещей то, что Вадим то свою ветровку мне на плечи накинет, чтобы не мерзла, то от ветра собой защитит после пробежки, то чай принесет и поить меня начнет, как маленькую. Хотя у папы всегда термос с собой для меня имелся. Вадим даже волосы мне сам закалывал, чтобы при беге не мешали и нос мне солнцезащитным кремом мазал тоже сам. Папа не вмешивался, хотя ему очень все это не нравилось. После нашего разрыва Вадим мне много раз звонил, но я заблокировала его. И больше мы ни разу не виделись. Слышала, он женился на своей новой подопечной, но ушел из тренерства, работает просто физруком в школе.

— Он так же, как Артем, стал целовать тебя?

— Если бы только просто целовать, возможно, я простила бы его. Но он… стал срывать с меня одежду и руки мне заломил… я вырвалась и убежала из тренерской. Даже папе ничего не рассказала в тот день. Просто переоделась в раздевалке, пару ссадин на плечах кое-как запудрила и вышла к нему уже спокойная на вид. Папа ничего не заметил, а то точно бы пришиб Вадима. Мне ведь тогда еще даже 18 не исполнилось. Помню, ночью навела себе шипучий парацетамол, потому что температура у меня подскочила на нервной почве. Ведь вся моя спортивная карьера разом рухнула тогда. Но я не плакала, просто внутри у меня как будто все сгорело. Я же так верила ему как наставнику, сенсеем называла.

— И сколько ему тогда было?

— 26 или 27, точно не помню.

— Он так и живет в твоем родном городе?

— Нет, он живет в Волгограде. Я ведь туда с папой на электричке из дома на тренировки ездила. А ты что, вздумал его найти? Макс, прошу тебя, столько лет прошло….

— Не переживай, у меня и времени на это совсем нет. Хотя стоило бы его убить, а лучше под статью подвести. Но, если бы всего этого не случилось, ты бы не поехала поступать в Питер, и я бы тебя не встретил.

***6

После первой пары меня вновь позвали в деканат, где уже ждал руководитель группы по инновациям. И чего им еще от меня нужно, думал я и злился. Сегодня мы хотели собраться в клубе и обсудить уже готовый бизнес-план, пришедший по электронной почте от Артёма.

— Максим, давайте поговорим, присаживайтесь, — сказал мне руководитель проекта.

Я сел и еле заставил себя быть спокойным.

— Мы все-таки хотели бы предложить вам сделать для нас одну работу. Всего одну. Это не займет у вас много времени.

— Неужели у вас недостаточно привлеченных студентов?

— Да, конечно. Однако только вы сможете сделать это в сжатые сроки и с высоким качеством. Хотя мы не будем вас торопить, вы сможете работать в своем режиме и дома. И, конечно, это будет не бескорыстно. Но это мы обсудим не здесь. Не отказывайтесь, поверьте, это может принести вам в будущем немалые дивиденды.

Я молчал. Мне не хотелось ввязываться во все это. Но руководитель группы не отставал:

— Вот, я подготовил для вас техническое задание. Изучите его и тогда дайте ответ, там же указаны форма и размер вознаграждения.

— Могу сразу ответить — нет. Зачем ждать?

— Не спешите. Прошу вас, ознакомьтесь. Эта работа как раз для вас. Вы сделаете ее как никто, именно поэтому мы очень просим, не отказывайтесь.

Я взял у него папку и помчался на вторую пару, которая должна была начаться минут через пять. В аудитории я спрятал папку в свой рюкзак, чтобы никто ее не увидел. Один Платон это заметил.

— Так ты все-таки в деле? — спросил он.

— Не знаю. Дали изучить техзадание. Это просто разовая работа. Так что я точно не войду в сам проект.

— Понятно, — разочарованно протянул он.

— Почему ты так хочешь, чтобы я вошел туда?

— Потому что ты достоин. Кого же и звать туда, как не тебя!

— Успокойся, а то кто-нибудь услышит.

Платон оглянулся по сторонам, но все сидели от нас на некотором расстоянии, потому что он сам так выбирал для нас места, где с одной стороны находилась стена. Это чтобы я мог спокойно спать на лекциях под его прикрытием. Я опасался совсем не посещать лекции и практику, поскольку за это, несмотря на досрочную сдачу мною многих зачетов, меня могли скинуть с бюджета или даже поставить вопрос об отчислении из-за пренебрежения утвержденными правилами вуза. А ведь я поклялся Нике, что получу вузовский диплом и офицерское звание на военной кафедре. Кстати, занятия там были достаточно интересными и даже полезными для меня в плане получения новых знаний и навыков, применимых в производстве видеоигр. Хотя Николь, увидев меня на фото в форме ФКПО, чуть в обморок не упала. Пришлось даже успокоительное ей дать. Правда, потом, внимательно все разглядев, она сказала, что форма мне очень идет и в ней я совершенно неотразим. Но эта форма всегда напрягала ее, потому что являлась как бы армейским фетишем.

Папку, полученную от руководителя проекта, я открыл только дома. И первое, что впечатлило меня, была сумма вознаграждения, правда, не в числовом выражении, а общими словами. За выполнение данной задачи мне обещали 100%-ю доплату к стипендии до конца срока обучения. Я присвистнул и, подумав, решил вечером, когда Николь уснет, внимательно посмотреть техническое задание. Однако, я все же набрал номер Игоря и рассказал ему об этом.

Игорь помолчал, а потом сказал:

— Конечно, сумма немалая, но это и напрягает. Что-то тут нечисто. Если ты все же возьмёшься и сделаешь им эту работу, не возникнет ли у них какой-нибудь зацепки, чтобы и в дальнейшем принуждать тебя к нашей работе. Думаю, если не получилось мытьем, так они катаньем решили тебя завербовать. Посмотри и подумай. У нас сейчас одна тема в проекте сильно подвисла, конкретно буксует и тормозит многие решения. Думаю, они именно ее тебе и дали. Не могу, к сожалению, рассказать подробно, подписку давал. Но в общих чертах, надеюсь, ты все понял.

— В моем договоре нет ничего про подписку. Чем еще они могут в будущем меня зацепить?

— Знаешь что, а внеси-ка ты пункт туда о том, что заказчик в будущем не будет иметь прав настаивать на новых работах исполнителя, если только тот сам не согласится их делать. Если они подпишут его… ну, значит, все хорошо. По крайней мере, у них не будет ничего, чтобы как-то воздействовать на тебя в будущем.

Оставалось посмотреть техзадание. Оно действительно оказалось весьма сложным, но я знал, что оно мне по зубам, поскольку нечто похожее я уже делал в паре с одним очень сильным мастером. Мне было тогда всего 15 лет, и по совету отца я согласился поучиться у одного его подопечного. Именно тогда я и узнал, как создаются такие матрицы, которую мне предлагали сделать.

По моим прикидкам работы по ее созданию было примерно на месяц. На всякий случай в строке срок исполнения — я поставил 2 месяца, красным курсивом дописал свое условие и послал руководителю проекта. Он перезвонил мне через полчаса:

— Мы согласны. Завтра вам передадут уже подписанный договор. Подпишите его и верните нашему сотруднику первый экземпляр. После этого вам предоставят все необходимое для выполнения задания. Авансов, к сожалению, у нас не предусмотрено, так что первый платеж придет вам вместе со стипендией.

Вечером я рассказал обо всем Нике. Упомянул и разговор с Игорем.

— Но тебя ведь вовсе не денежный вопрос привлек в этом, — сказала она задумчиво, — Что, само задание настолько интересно?

Я засмеялся:

— Как же ты уже хорошо меня изучила. Ты права, там много всяких сложностей, вызывающих у меня азарт. От меня требуется создать некую обезличенную матрицу из нескольких взаимоувязанных разветвляющихся алгоритмов, применимую к различным объектам. Матрицы ведь часто используются в программировании, например в 3D-моделировании.

Когда-то я уже делал нечто подобное под руководством одного очень сильного чела. Кстати, он хвалил меня. Поэтому сейчас хочу попробовать сам, думаю, смогу. Но не волнуйся, это совершенно не изменит моего режима, я буду по-прежнему твоим любимым мальчиком, примерным мужем и папочкой для Берты. И все дела по дому продолжу делать, как и сейчас, ты будешь заниматься только ребенком.

— Как такое возможно? Да и здоровье не железное, нельзя так перегружаться.

— О чем ты? Мне и 20-ти лет еще нет, на таких, как я, пахать и пахать.

— Таких как ты нужно любить и лелеять, — улыбнулась она и прижалась ко мне, а я подумал, что если бы она только заикнулась, я бы, не задумываясь, отказался от задания.

Деньги ее вообще не волновали, распоряжаться ее ежемесячным пособием и моей стипендией она полностью предоставила мне, поскольку именно я заказывал продукты и все необходимое для дома, оплачивал коммуналку по двум квартирам и покупал по поручениям Ники все для Берточки. Конечно, Николь имела свободный доступ к моей карте и к счету, на который мой отец продолжал ежемесячно перечислять деньги, но никогда не пользовалась ими. Ничего не сказав ей, пару раз я платил с этого счета, когда мы покупали для Николь зимнюю одежду, которая влетела в копеечку. Слава богу, вертясь в красивой светлой норке перед зеркалом в примерочной и поочередно надевая еще несколько обновок, моя женушка даже не поинтересовалась стоимостью покупок. Ведь она всегда была наивной, а сейчас стала еще и беспечной, поскольку все финансовые вопросы решал я. Но это и грело мне душу, ведь Николь так радовалась жизни, что и являлось моей главной целью.

***7

Отец очень обрадовался тому, что я согласился выполнить работу для отдела инноваций. Хотя я и предупредил его, чтобы больше не строил никаких планов. Он просил меня приехать, чтобы мы могли вместе пообедать где-нибудь, но я был слишком загружен. Правда, Николь почти всю работу по дому теперь успевала сделать сама, за что я ругал ее. Она лишь улыбалась и ластилась ко мне, зная по опыту, что я совершенно не могу на нее сердиться и сразу полезу целоваться, чего она и добивалась.

Все, кто знал ее, признавали, что после рождения Берточки она просто расцвела. Я мог смотреть на нее бесконечно, настолько весь ее облик притягивал мой взгляд. И конечно, не только мой.

После родов ей трудно было выделить время на парикмахерскую, поэтому она отрастила волосы до плеч и стала выглядеть точно бабочка. Ее легкие пушистые пряди ореховых оттенков взлетали от дуновений даже слабого ветерка и плавно опускались ей на плечи, глаза ее стали более выразительными, чем раньше, потому что она перестала их подводить, ведь подводка делала их немного кукольными, а кожа щек сейчас просто светилась изнутри нежнейшим розовым светом. Даже губы ее без помады выглядели теперь более соблазнительно в своей полудетской припухлости.

Когда выражение ее лица принимало серьезное выражение, я не мог скрыть улыбку, поскольку она становилась похожа на школьницу, сдающую экзамен. В глазах ее при этом всегда прятался безотчетный страх получить двойку. А когда она радостно улыбалась, мне хотелось целовать ее до бесконечности.

Сегодня я приехал домой пораньше. Руководитель проекта все-таки договорился, и меня на 2 месяца официально освободили от практических занятий. Когда я уже припарковался, то заметил достаточно далеко от нашего подъезда машину отца и его секретаря, открывшего дверь для него. Садясь в машину, отец не заметил меня.

Дома я спросил вернувшуюся с прогулки Николь:

— Отец опять наблюдал за тобой сегодня?

— Не знаю, не видела, — сказал она, раздевая Берточку, — Как хорошо, что ты эти два месяца будешь приходить раньше. Я ведь так скучаю по тебе всегда.

— Не забывай, мне придется много работать.

— Мне достаточно видеть твою спину и твой восхитительный ёжик на голове, они меня успокаивают, — улыбнулась она, после чего занялась Берточкой, а я пошел разогревать нам обед.

Меня не отпускал вопрос, почему отец снова следил за Никой. Мы вроде бы все давно с ним решили, и несколько раз я говорил ему, чтобы он не появлялся возле дома, когда Николь гуляет с ребенком. Для общения с Берточкой я сообщал ему время, когда с ней выходил гулять я. Правда, он совершенно не умел общаться с маленькими детьми. Привозил очередную игрушку и дорогой шоколад, несмотря на то, что я много раз говорил — годовалому ребенку нельзя есть такое. Но отец всякий раз забывал это, хотя в своей работе никогда и ничего не упускал из виду.

— Ну, тогда шоколад пусть Николь съест, — отвечал он мне и доставал из кармана для Берточки печеньице и пастилки, предназначенные специально для детей до года.

Именно на шоколаде я сейчас и зациклился. Как и почему отец мог не запомнить то, что шоколад — это совсем не малышковый продукт, тем более такой дорогой и с ликером. Первый раз я решил, что он купил его вовсе не для Берточки, а для своей теперешней пассии, но потом просто забыл в кармане. Однако отец каждый раз делал вид, что вновь не помнит о запрете на такие сладости для маленьких детей и убеждал меня все-таки взять его для Николь. Хотя она сейчас не ела шоколад. Не только тот, который привозил мой отец. После родов она вообще ограничивала сладости до минимума, который составлял у нее лишь одну чайную ложку меда в день. Все остальное было под строгим запретом. Поэтому шоколад я брал с собой в универ и делился им с Платоном.

— Ничего себе, как ты роскошествуешь, — неизменно говорил мне тот. Ведь данный шоколад стоил по меньшей мере 50 долларов за двухсотграммовую плитку.

После обеда Николь ушла в детскую и прилегла рядом с кроваткой Берточки. В это время они обычно спали. Убрав со стола, я уже хотел сесть за работу, но вдруг услышал, как кто-то снаружи набрал код на двери, и она почти бесшумно открылась. Я замер и приготовился нажать тревожную кнопку, но на пороге появился отец.

Увидев меня, он сделал шаг назад, но потом все-таки вошел. Мне тут же пришло на ум, что он наверняка еще не знает о моем освобождении от практических занятий, а значит, он пришел совсем не ко мне. В этот момент из детской вышла Николь. Увидев моего отца, она застыла, не в силах сделать ни шага. Мне пришлось затолкать ее обратно в детскую и шепнуть ей, чтобы она пока не выходила, после чего я спросил у отца:

— Что ты здесь делаешь?

Он молчал и смотрел в сторону. Но лицо его приковало мой взгляд. Что-то было в нем такое…

— Зачем ты пришел? — снова спросил я.

— Не знаю, — глухо ответил он бесцветным голосом, — я уже ничего не знаю.

— Пройди и сядь, — схватил я его за руку и принудил сесть.

— Дай свой мобил, — потребовал я, — и разблокируй его.

Он разблокировал и протянул мне свой телефон. Я открыл в нем нужную папку и увидел множество фотографий Николь с ребенком. Хотя на двух мы были сняты все втроем. Там мы с Николь весело смеялись, глядя на то, как Берточка удивленно смотрит на воробья, нахально севшего ей на плечико, чтобы полакомиться сладкой булочкой у нее в руках. Оба этих фото были сделаны с достаточно близкого расстояния, так что имелась возможность хорошо рассмотреть все детали.

— Фотографии с воробьем, пожалуйста, не удаляй, — устало попросил отец.

— Когда у тебя это началось? — спросил я, внимательно глядя на него.

Он опустил голову:

— Давно уже, примерно полгода как… Все перепробовал. Но ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня.

— Это обычный трансфер. К специалисту обращался?

— Как я могу?! Я ведь весь на виду, сразу разговоры пойдут. А что такое этот трансфер?

— Психологический термин. Суть потом объясню. Давай выйдем на улицу, там поговорим.

Мы вышли. Я позвонил Мимозе, чтобы она не волновалась, а отцу сказал:

— Ты пришел без предупреждения, как вор-домушник. А если бы меня не оказалось дома? Николь страшно перепугалась бы и обязательно нажала бы тревожную кнопку, после чего прибывшие охранники скрутили бы тебя как преступника. Об этом ты не подумал?

— Мне нужно было просто ее увидеть. Я к ней и пальцем бы не прикоснулся. Просто сегодня я задержался и не успел, она уже ушла домой. И все-таки, что такое трансфер? Это болезнь?

— Если коротко и применительно к твоей ситуации, ты просто подсознательно идентифицировал себя со мной и неосознанно перенёс на себя мои предполагаемые мысли и чувства, поскольку я твой сын, а значит, самый значимый для тебя человек. Все это наверняка последствия вашего разрыва с матерью и того, что ты воспитывал меня один, стараясь восполнить мне ее отсутствие. И до сих пор пытаешься убедиться, что я счастлив в браке.

Запланируй время на неделе. Дня через три договорюсь, чтобы тебя анонимно принял психотерапевт. И в дальнейшем буду возить тебя на сеансы, так что никто ничего не узнает.

Отец опустил голову и тихо произнес:

— Спасибо, сын, что понял меня.

***8

Работать над заданием пришлось напряженно, но мне было по-настоящему интересно. А вот с отцом мне досталось порешать сразу несколько вопросов. Во-первых, он не хотел, чтобы даже его личный секретарь хоть что-то узнал о поездке к психотерапевту. Во-вторых, он никак не мог решиться на эту поездку. А главное, я смущал его тем, что так быстро определил его проблему. В этом я понимал его, но меня волновала, прежде всего, Николь, поэтому я давил на отца, и в субботу мы все-таки поехали к специалисту, которого я нашел через друзей. Разумеется, никто из них даже не догадывался, что пациентом будет мой отец.

Первый раз для встречи с доктором нам с отцом пришлось ехать аж в Ломоносов. Именно там жил и вел прием психотерапевт, которого мне порекомендовали. Однако после ознакомительной беседы мы договорились, что доктор за доплату будет приезжать в Питер и вести сеансы с отцом в одном небольшом малоизвестном отеле. Имя отца доктор не знал, мы договорились о полной анонимности.

Кстати, он побеседовал не только с отцом, но и со мной, потому что отец был крайне скован и отвечал на его вопросы с трудом. Я объяснил доктору свою точку зрения и коротко рассказал, что предшествовало возникшей у отца проблеме. Поведал даже о том, как он повел себя сразу после нашей регистрации с Николь. Конечно, никаких имен и локаций я не озвучивал.

Возвратился домой я вполне довольный. А вот Николь, уводя от меня взгляды, была все-таки напряжена.

— Ну, в чем дело? Что тебя тревожит? — тормошил я ее, однако лишь довел этим до слёз, но так ничего и не выведал. И только ночью, при выключенном свете, уже находясь в моих объятиях, она смогла рассказать мне о своих чувствах.

— Понимаешь, как только я думаю обо всем этом, меня охватывает страх. Я не могу даже представить, как он вел себя с тобой, когда ты был маленьким. И до сих пор я до конца не могу внушить самой себе, что он твой отец. Это ведь ужасно? Но весь его подтянутый и элегантный вид, его строгое лицо, тёмные волосы, совершенно не соединимы в моем мозгу с образом отца восьмилетнего тебя. Я помню ту нашу первую беседу. Мне казалось тогда, что стоит ему только пальцем шевельнуть, и потолок опустится по его приказу и раздавит меня как беспомощную мошку. Вот ты говоришь, что он оказался настолько слаб, что не может справиться с психологической проблемой. А я помню, насколько мощное отрицательное воздействие он на меня оказывал всякий раз, когда находился прямо передо мной. Я панически его боюсь.

— Что именно тебя пугает в нем? Ты боишься насилия с его стороны?

Николь снова заплакала:

— Не знаю. Наверно. Но более всего я боюсь того, что просто не посмею ему ни в чем возразить, а тем более пойти против его воли, потому что он — твой отец. Я не смогу противостоять ему и сказать, что не отдам тебя или что-то в этом роде. И именно это просто уничтожает меня, потому что без тебя я не представляю своей жизни.

— Это опять из разряда невозможности закричать, потому что это неприлично? — усмехнулся я, обнимая ее.

— Да, это проклятое пуританское воспитание! Почитание родителей и все такое.

— Я думаю, ты намного сильнее, чем сама думаешь. Если вдруг перед тобой встанет выбор — подчиниться моему отцу и потерять меня, а значит, и Берточку, ты не только закричишь, ты сама сможешь раздавить его как букашку. Но его проблема сейчас вовсе не в желании разлучить нас. Тут совсем другое. Я дам тебе почитать кое-что о психологическом трансфере. Но коротко — это подсознательная идентификация человека с кем-то, кто очень важен для него. Как бы попытка сыграть его роль и этим расшифровать для себя все непонятное в нем. Он просто до сих пор казнит себя за то, что я провел свое детство без матери. Следя за тобой, он пытался вновь и вновь убедиться, что у меня все хорошо. Ведь я с ним не слишком-то откровенен, и следить за мной ему совершенно бесполезно. А вот ты другое дело. У тебя же на лице все написано, так сказать по габитусу все понятно без слов. Но знаешь, что он мне ответил, когда я спросил его, почему он до сих пор тебе не доверяет? Он сказал — она слишком красива.

— Красива?! И поэтому он считает меня корыстной по отношению к тебе? Где логика? И как с такой логикой я могу хоть в чем-то убедить его?

— Не волнуйся, тебе совершенно не нужно его убеждать. Он пройдет курс психотерапии, и все будет нормально.

Я очень на это надеялся, потому что страхи Мимозы мучили меня не меньше, чем ее саму. Не предметом этих страхов, а самим их наличием у нее. Страхи эти отражались даже на нашем сексе. Иногда она настолько вцеплялась в меня после близости, что я только силой мог разжать ее пальцы. И плакала, хотя буквально перед этим просто уплывала от наслаждения и почти растворялась в нем. Но чем большее наслаждение она получала, тем сильнее проявлялся ее страх разъединения со мной.

Я читал, что у очень чувственных натур, таких, какой была Николь, часты страхи потерять источник их любви. И сама их любовь всегда чрезмерна по обыденным меркам. Но для меня любовь Мимозы являлась настоящим счастьем, и я всеми силами был просто обязан ее защищать, что я и делал, по очереди разбираясь с каждым, кто хоть однажды покусился на неё.

Иногда я общался с Ленкой, подругой Мимозы. Она недавно родила, поэтому у них теперь имелось множество тем для общения. Ленка втайне от подруги открывала мне многие секреты прежней жизни моей жены и давала координаты интересующих меня людей из прошлого Ники. Я пользовался Ленкиной откровенностью в этом плане, поскольку видел, что она искренне любит Николь и переживает за нее.

— Ты опять все про меня выведывал у Ленки? — спросила меня Мимоза, — Что? Поймала тебя на месте преступления? — усмехнулась она, видя, что я несколько опешил.

— Да, подловила, — признал я.

— Почему у нее? Можешь открыто спрашивать, я все тебе расскажу сама, — сказала Николь и обняла меня, — Неужели ты думаешь, что я могу что-то скрыть от тебя?

— Нет, не думаю. Просто не хотел лишний раз тебя расстраивать. Например, когда узнавал всё об Артёме. Но теперь исправлюсь, — улыбнулся я ей. Я ведь и сам много раз говорил ей:

— Не хочу, чтобы между нами были какие-либо недосказанности или секреты. Ты должна быть со мной абсолютно искренна.

— Разве я хоть что-то скрываю от тебя? Когда такое было? А вот ты многое мне недоговариваешь. Что, скажешь, не так?

— Недоговариваю, но только для твоего же спокойствия. Хотя потом все равно все тебе рассказываю. Что еще за подозрения и упреки?

— Ладно, ладно, не сердись. Я очень ценю твою заботу. Но не считай меня беспомощной во всем.

— Не считал бы, если бы ты такой не была.

— Ах так?! Тогда держись, думаешь, не смогу повалить тебя и сесть сверху?

Так начинались у нас с ней все игры, которые заканчивались только в постели.

***9

Как и обещал, психотерапевт приехал к назначенному сроку в небольшой отель, который я ему указал. Отец в этот раз по моему настоянию оделся неформально.

— Так ты будешь меньше привлекать внимание, — сказал я ему, и это убедило его.

Кстати, в этой одежде он даже выглядеть стал моложе. Ведь он всегда следил за весом, ходил в тренажерный зал и правильно питался. Глядя на него сейчас, я даже на мгновенье вспомнил, как он однажды водил меня маленького в океанариум. И держал за руку, что для него являлось почти нарушением правил. «Ты пацан и должен вырасти мужиком, так что нечего нюни распускать и всякие нежности разводить», — обычно говорил он мне. Но именно тогда, в свои восемь лет я понял для себя раз и навсегда, что он не тот сильный и уверенный мужик, за которого себя выдает. Его рука, державшая мою детскую ладонь, сказала мне всё о нём. Она была какой-то слишком уж осторожной, он словно опасался посильнее сдавить кисть моей руки. Я сам тогда покрепче сжал пальцы.

Сейчас, ожидая его в машине, я раздумывал о том, что рано стал самостоятельным, почувствовав однажды его слабость. Хотя разве сам я не был слаб, когда рядом со мной находилась Николь. Как бы я ни ерепенился и как бы ни хотел выглядеть уверенным в себе, рядом с ней я становился куском мягкой глины, из которого она могла лепить всё, что хотела. Не потому, что была сильной или волевой, наверняка эти качества имелись у нее, но до срока спали глубоко в душе. Я находился в ее полной власти по причине любви, которая поглощала меня всего без остатка.

На днях я решился-таки и послал Артёму краткий обзор новых, не известных еще на рынке, программных продуктов, которыми мы хотели заниматься. И сегодня он позвонил мне:

— Макс, я внимательно изучил всё, что ты прислал. И знаешь, вам не нужны инвесторы, ведь они автоматически становятся совладельцами бизнеса, в который вкладываются. Конечно, собственником ноу-хау останешься ты, как генератор данных идей, однако… Дело в том, что я могу найти вам солидный грант, если ты дашь свое принципиальное согласие. Конечно, на поиск грантодателя в данной сфере потребуется время, но, думаю, просто уверен, что это того стоит. Ведь ты не завтра собираешься открывать свою фирму.

— И какова вероятность получить такой грант?

— Судя по тому перечню, который ты прислал и даже по очень кратким описаниям планируемых продуктов, вероятность очень высокая. Потенциальным инвесторам я пока ничего не предлагал, хотя они за твои проекты уцепились бы до драки.

Я не думал, что слишком рано начал подготовительный период для открытия собственной фирмы. Потому что знал по опыту — даже разрабатывая не слишком сложную, но нестандартную игру, сталкиваешься порой с самыми неожиданными вопросами. Что уж говорить о бизнесе, в котором еще никогда не варился. Перед любым стартом нужна тренировка. Возможно, предусмотрительность являлась моей врожденной чертой, хотя я так не думал. Главной причиной того, что она развилась у меня именно сейчас, были моя жена и дочь. Мне требовалось все предусмотреть, у меня не имелось ни свободных ресурсов, ни времени для раскачки, поэтому я и решил уплотниться и совместить время учебы с подготовкой и проработкой всех слабых моментов в будущем деле. К тому же, моя активность заряжала и друзей, которые раньше бесцельно просиживали днями и месяцами в it-клубе, делясь своими находками и обсуждая чьи-то успешные проекты, но не предпринимая никаких шагов для реализации своих. Хотя у некоторых из них имелись очень креативные идеи.

На нашей последней встрече я предложил, чтобы каждый подготовил для обсуждения хотя бы одно коммерческое предложение, над которым мы все коллективно могли поработать в будущем. Мы должны были выбрать из них самые выгодные с точки зрения продаж. Мне хотелось, чтобы мы предварительно отработали слаженность наших действий в коллективной работе, поскольку вся наша компания, состоящая из отдельных талантливых программеров, была, тем не менее, очень разнородной по интересам и стилю работы. Кто-то из участников нашей тусовки являлся ортодоксальным индивидуалистом, кто-то привык к длительной раскачке, прежде чем начать хоть что-то, кто-то мог ясно мыслить и действовать лишь в ночное время, а днем отсыпаться. Некоторые курили непомерное количество сигарет, что естественно влияло не только на здоровье их самих и окружающих, но и на скорость работы. А некоторые вообще иногда уходили в запойное пике. Притом, что все они были отличными друзьями и классными специалистами в своем деле. Однако, при вступлении в большой проект нам неизбежно потребовалась бы жесткая дисциплина, о чем я и сказал своим друзьям:

— Каждый должен решить для себя — стать членом команды или остаться одиночкой. Конечно, для одиночек мы также найдем применение, однако это будет уже совсем другой уровень и совсем другая история.

Между тем отец вышел из мини-отеля, где проходил сеанс психотерапевта, и сел в машину. Выглядел он усталым, словно проделал какую-то тяжелую физическую работу.

— Ты что, уголь разгружал? — усмехнулся я.

— Почти. Завалы с голове. Чистил, так сказать, подкорку. Как сообщил док, мне предстоит отыгрывание трансферентной роли. Вроде не ошибся и точно запомнил. Хотя, что это такое, убей, я так и не понял. Мы говорили о каких-то совершенно отвлеченных вещах, никак не связанных ни с тобой, ни с Николь, ни тем более со мной. Может он шарлатан?

— Нет, он высококлассный сертифицированный спец. А понимать тебе особо ничего и не надо. Просто следуй его инструкциям.

— Уверен? Он точно не зомбирует меня? Вдруг я потеряю волю?

— Тебя зомбируешь, как же. Ты сам хоть кого подчинишь себе. Слава богу, нашелся чел, который не испугался твоей упертости.

Я чуть не сказал — твердолобости, но вовремя исправился.

Всю дорогу домой отец молчал. Он о чем-то напряженно думал и словно хотел мне что-то сказать, но потом, видно, решал, что не нужно. Но я просто спешил домой, слишком много времени потерял с этой поездкой. Это он мог позволить себе тратить на себя любимого свое личное время без ограничений, а у меня все было совсем иначе. Я знал, что Николь уже извелась в ожидании. Она и так сильно скучала по мне, пока я просиживал на лекциях, да и дома мне приходилось заниматься заданием отдела инноваций, а тут пришлось пожертвовать почти половиной выходного, который по праву должен был полностью принадлежать ей и нашей девочке.

***10

На днях я случайно встретил на улице Митину, свою бывшую одноклассницу. Когда-то я переспал с ней целых два раза, после чего она бегала за мной еще полгода. Еле отделался от нее тогда. Кто-то из парней посмеивался над тем, что мне приходилось увиливать то от одной, то от другой бывшей подружки, но в основном, никто у нас особо не заморачивался на эти темы и целомудрием мои одноклассники и одноклассницы отнюдь не страдали. Но Митина меня конкретно в то время доставала своими мэйлами и подарочками, непонятным образом оказывающимися в моем гимназическом рюкзаке. Потом, слава богу, отстала.

В этот раз при нашей встрече она просто вцепилась в меня, хотя я страшно спешил. Еле вырвался. Но позже она все-таки выловила меня на кампусе в перерыв.

— Слушай, Вика, — ну чего тебе надо от меня? Я давно женат, так что забудь все и живи своей жизнью.

— Женат?! — было такое ощущение, что эта новость ее точно громом поразила.

— Да, женат. И у нас дочери уже год.

Из Митиной словно воздух в одно мгновение выкачали. Но я бросил ей:

— Бывай, — и хотел идти, но она сказала:

— А ведь я все это время так и продолжала тебя любить. Несмотря на всех твоих одноразовых подружек.

— Знаешь, — ответил я ей, — Не верю я в безответную любовь. Это выдумка, иллюзия, мечта. Настоящая любовь всегда обоюдна. Другой вопрос, счастливая она или несчастная, но это уж как повезет. Мне повезло и очень. Так что и тебе того же желаю.

— Я не сумасшедшая в 19 лет замуж выскакивать.

— Тогда гуляй и успехов тебе на траходроме.

— А кто она?

— Тебя это не касается, — кинул я ей уже на бегу, потому что опаздывал.

После обеда, мы с Платоном вышли на кампус подышать свежим воздухом перед практикой. Но оказалось, что Митина так и ждет меня. Она никуда не уходила. Не обращая внимания на Платона, она шагнула ко мне со словами:

— Ты ведь пошутил, чтобы я ушла?

— Прошу, забудь меня. Ты никогда не была мне нужна, — ответил я. Мне не хотелось устраивать сцену здесь, где меня уже многие знали.

— Но скажи хотя бы, что ты пошутил о том, что женат!

— Девушка, он реально женат уже почти два года, — сказал подошедший ближе Платон.

Я взглянул на него с благодарностью. Митина осталась стоять в полном замешательстве, а мы зашагали к лабораторному корпусу. Однако, когда мы расположились на скамейке в ожидании занятий, я все-таки позвонил Ивану Петровичу:

— Проследите, чтобы к Николь на прогулке не пристала одна моя знакомая. Слишком липучая, не хочу, чтобы Николь расстроилась. Девица эта моя бывшая одноклассница. Она наверняка захочет посмотреть, на ком это я женился. Ну, вы понимаете, бывшая мимолетная подружка. Выглядит… когда мы сегодня встретились, на ней был светло-кремовый жакет поверх голубого платья. Волосы вроде темные.

Иван Петрович доложил, что, конечно, все понимает и будет очень внимателен.

Как странно видеть девиц из прошлого, подумал я, поскольку они давно перестали для меня существовать. Я даже не мог припомнить, что чувствовал тогда с каждой из них, остались лишь какие-то пустые декорации. Ведь меня ни разу до встречи с Николь не посещало волнение, я был самоуверенным и даже наглым юнцом, знающим себе цену и привыкшим к тому, что одноклассницы постоянно бегали за мной. Хотя знал я одного парня из параллельного класса, не отличавшегося особыми талантами и имевшего достаточно заурядную внешность, но за которым наши девицы бегали побольше, чем за мной. Отец у него крупный бизнесмен и весьма процветает. Так что прав был мой отец насчет меркантильных девочек.

Однако гимназия для меня осталась в далеком прошлом, словно прошло не два года, а десять лет после ее окончания. Ярко в моей памяти запечатлелся лишь момент нашей мимолетной встречи с Николь. Вот после чего я много ночей не мог успокоиться, пока мы наконец-то не соединились с ней. И ведь не сказать, что я такой уж сексот, вовсе не это безудержно повлекло меня к ней. Мне хотелось ощущать себя рядом с ней мужчиной во всем, приносить ей радость, защищать, освобождать от утомительного быта. Именно поэтому в сексе я стремился в первую очередь дать ей максимум удовольствий. Свои удовольствия я ставил на второе место, ибо с получением их у меня никогда не возникало проблем.

Теперь мне было с чем сравнивать. Секс до встречи с Николь воспринимался мной каким-то почти механистичным и вполне эгоистичным действием. А с ней мое возбуждение начиналось уже с порога, с момента ее первого взгляда на меня, в котором таилось ее желание. Только это теперь могло меня завести, даже просмотр порно не способен был так мощно воздействовать на мое сознание.

И поэтому во мне всё время оставалась постоянно дремлющая тревога. Мне не к кому было ревновать Николь, однако я опасался ее встреч и контактов с другими мужчинами по причине ее чувственности, которую любой из них улавливал почти сразу на подсознательном уровне. И в этом таилась опасность, поскольку я не всегда мог находиться рядом и защитить ее.

***11

Прошел почти месяц, в течении которого мой отец ни разу не появился в поле зрения Николь. Правда, он до сих пор посещал сеансы у психоаналитика, однако о результатах мы с ним не говорили, поскольку он считал, что еще рано делать выводы.

— Понимаешь, меня всё равно что-то гложет, — ответил он мне в нашей последней поездке к доктору, — Хотя я совершенно не понимаю, в чём дело. Но док говорит, что все идет по плану, так что, наверно, стоит ему поверить.

— Вероятно, проблема оказалась слишком глубокой, быстрых результатов ждать глупо, — сказал ему я. В основном в машине он молчал и думал о своем, впрочем, мы оба молчали.

— Знаешь, — вдруг начал он после получаса молчания, мы как раз преодолевали очередную развязку, — Хочу познакомить тебя…

— С кем?

— Ты наверно видел ее, давно, год назад.

— Женщину? Что-то припоминаю.

— Да, она мой секретарь-референт. Тоже в разводе, детей не имеет.

— Наверно, лет на 10 тебя моложе. Симпатичная.

Отец закашлялся, чтобы скрыть смущение.

— Я только «за», — сказал я весело, — Давно пора.

— Позвоню тебе тогда, придешь на чай?

— К тебе домой?

— Ну, да… последнее время она часто у меня остается.

— Конечно, приду.

Желание отца познакомить меня со своей пассией очень меня порадовало, поскольку говорило об успехах его психоаналитика. Однако, женщина, которую отец хотел познакомить со мной, появилась не вчера. Я видел ее рядом с ним в неформальной обстановке уже год назад и даже тогда с первого взгляда было видно, что они близки достаточно давно. Они обедали вдвоем в ресторане на набережной. Правда, она как секретарь-референт часто находилась рядом с ним по долгу службы. Но у него кроме нее имелись и другие секретари, как мужчины, так и женщины. Она являлась лишь одной из них.

Однако ее внешность… она несколько меня напрягла уже тогда, потому что по типу эта женщина очень напоминала Николь, хотя и была старше моей жены лет на десять. Впрочем, несмотря на сходство типажа, они очень различались. Эта женщина выглядела уверенной в своей красоте, тогда как Николь никогда не считала себя очень уж красивой.

Новость о желании отца познакомить меня со своей избранницей порадовала Николь, однако она все-таки не выглядела веселой и беспечной, потому что до сих пор боялась его. И конечно была права. Я так же пока не был уверен в нем.

Наше знакомство отец устроил в мой обеденный перерыв между лекциями и практическими занятиями. Он даже кафе выбрал неподалеку от моего универа.

Секретарша совершенно не тушевалась, вела себя спокойно, и чувствовалась ее уверенность в моем отце как в своем мужчине. Вряд ли она понравилась бы мне, не будь я так озабочен тем, чтобы отец мой был наконец-то пристроен. Главным для меня являлось то, что я не заметил в ней стервозности, которая меня всегда отталкивала в женщинах. Впрочем, я особо не приглядывался к ней, выпил кофе и после нескольких дежурных фраз отчалил. И только потом обдумал свои впечатления. Но ничего определенного так и не смог выделить в них.

Но, приехав после универа домой, я ощутил какое-то саднящее чувство. Прижав к себе Николь, я понял, что явилось причиной — женщина моего отца вместо того, чтобы дать мне уверенность, принесла только новую проблему. Я нутром чуял, что она воспримет Николь как свою соперницу.

Слава богу, Николь ничего не заметила. Она была рада моему приходу и неугомонно щебетала новости о Берточке, которая стояла рядом и смотрела на меня, нахмурив бровки.

— Ты плохой, — заявила она, потянув Николь за край футболки.

— Почему я плохой? — присел я перед малышкой на корточки. Она еще только начинала говорить, поэтому не всегда могла объяснить то, что хотела. Но подумав немного, сейчас она сказала:

— Мама моя!

— А я? — спросил я ее.

— Ты тоже мой.

При этом она попыталась оттащить Николь в сторону и сама обняла меня за шею. Мы с Николь засмеялись, наша девочка любила каждого из нас, но по отдельности. У меня на руках она уже лучезарно улыбалась и гладила мои щеки своими нежными ладошками.

Между тем я замечал, что Николь стала больше времени уделять домашним делам. Раньше у нее хватало сил только на ребенка. Сейчас к моему приходу она даже успевала приготовить ужин. Но в книге, которая лежала на прикроватной тумбочке с ее стороны, закладка уже много дней оставалась на одной и той же странице. Для меня это был один из индикаторов.

— Что ты сегодня смотрела по телевизору? — поинтересовался я. Мне хотелось получше узнать ее вкусы.

— Так там одни новости или сериалы.

— И что? Смотришь какой-нибудь из них?

— Как-то смотрела пару детективов. Мелодрамы не могу, слащавость зашкаливает. Когда Берточка спит, смотрю иногда на планшете корейские и японские фильмы. Смотрела не так давно по рекомендации и пару наших фильмов. Отличный кастинг и сюжет. Очень понравились оба.

— Авторское кино или артхаус?

— Да вроде нет. «Плюс один». Не видел? А другой называется «Хеппи энд».

Мне захотелось посмотреть то, что ей понравилось:

— Скинь мне ссылки, может, посмотрю как-нибудь.

А ведь и правда, я же еще ни разу не читал того, что она читает и не смотрел понравившихся ей фильмов. Хотя это очень информативные вещи, если хочешь получше понять близкого человека. Ведь это же прописные истины — люди ходят вместе в театры и кино, чтобы потом обсудить свои впечатления и мысли об увиденном. А у нас с Николь на это пока не было времени. Но совсем необязательно ходить в кинотеатры, если у вас не имеется такой возможности, можно устраивать совместные просмотры и дома. Как это я упустил такое? Хотя сам я практически ничего не смотрел и не читал последнее время из-за универа. Но сегодня я твердо решил, что займусь этим вместе с Николь.

***12

Если бы я к данному моменту не изучил свою жену очень хорошо, то, посмотрев указанные ею два фильма, совершенно не понял бы, что ее тревожит. Но меня удивило то, что она вообще смотрит без меня хоть что-то, а тем более такое. Оба фильма очень цепляли. Но не это само по себе засело в моей голове, а то, что Николь стала искать выхода своим тревогам. Читать сейчас ей было трудно, она слишком уставала за день, а кино давало возможность отвлечься и отдохнуть. Да, конечно, если бы она смотрела только азиатские дорамы, которыми так увлекаются женщины. Ведь там все актеры, особенно мужчины-мальчики, такие нереальные красавчики, перед которыми ни одно женское сердце не устоит. Но даже уже сам просмотр этих сериалов говорил о том, что Николь не хватает живых, настоящих эмоций, что и являлось основной и вполне серьезной проблемой.

Так называемый сенсорный голод был мне очень знаком, хотя к 20-ти годам я стал значительно менее эмоциональным и вполне независимым от желания постоянно испытывать сильные эмоции, чем еще пару лет назад. Однако я не забыл те свои состояния, когда мне не хватало возбуждения всех чувств, и когда я подсознательно пытался получить его в компьютерных играх, футболе, блокбастерах и в общении с друзьями. Романтических увлечений фильмами у меня, конечно, никогда не возникало, разве что только в детстве, но я вполне мог понять их у Николь, которая везде искала катарсиса.

Для начала я нашел в инете все, что смог, о послеродовых депрессиях у молодых женщин. Конечно, у Николь не было никакой депрессии, тем не менее, я решил изучить даже самые крайние случаи. Правда, все, что я прочел, нам с ней не подходило. Применение антидепрессантов я отверг сразу, решив, что это если и будет, то только самый последний выбор. Лучше всего, на мой взгляд, нам стоило начать хотя бы в выходные смотреть кино и гулять с Берточкой по мере возможности вместе, а лучше и вовсе только вдвоем.

Николь обрадовалась, когда я первый раз приготовил все для нашего совместного просмотра нового фильма — собрал закуски, фрукты и легкое вино, а также скачал несколько фильмов на выбор. Была суббота, а по субботам родители Николь приезжали и забирали Берточку в ипотечную квартиру на весь день. Обычно всю субботу Николь посвящала работе по дому и готовке, чтобы дать мне отдохнуть. Как бы я ни старался на неделе, она все равно находила для себя дела. Но сегодня я уговорил ее отложить их.

Идея с совместным просмотром фильма оказалась очень удачной, хотя мы почти не запомнили, о чем собственно был фильм. Давненько нас не накрывало любовью среди белого дня. Когда мы после отдыха отправились гулять, Николь просто порхала и выглядела абсолютно счастливой. Я считал, что ей не хватает общения с подругами, но оказалось, что ей не хватало меня, хотя я и не был гулякой и всегда спешил домой.

Но только наедине мы вновь почувствовали себя теми, кем и являлись в самом начале нашей любви. И для этого одного секса оказалось недостаточно, требовалось эмоциональное единение.

С того дня я стал замечать обновки на ней, да и волосы она стала укладывать каждый раз по новому. Но главное, к ней вернулась радость жизни. Но не только к ней. Я вдруг словно проснулся, и, заряжаясь от нее, также стал ощущать свои желания, которые последнее время практически ушли куда-то в тень. Все мои начинания по бизнесу и стремление поскорее возмужать подавляли прежнюю лёгкость, я вообще думал, что она никогда больше не вернется ко мне. Однако ничто никуда не делось, стоило нам немного раскрепоститься и забыть обо всем, кроме нас самих.

Каждую субботу я стал возить Николь в самые разные места, начиная от залива и тематических парков и кончая тропической купальней, где мы веселились и резвились, как дети, как это бывало с нами раньше, когда мы только встретились. Оказалось, что мне это требуется не меньше, чем ей.

А еще я арендовал спортзал неподалеку от нас, и мы теперь частенько играли с ней в баскетбол. Конечно, она всегда выигрывала у меня, и сколько же радости это приносило нам обоим. А когда ее родители привозили в воскресенье Берточку назад, всегда оказывалось, что мы очень по ней соскучились, и дом превращался в настоящий бедлам, потому что в игру включались все, даже бабушка с дедушкой.

Уставшие и счастливые, мы иногда засыпали с нашей девочкой прямо на ковре в детской. А потом, уложив ее в кроватку, наслаждались тёщиным пирогом с палтусом. Он почему-то напоминал мне мои детские мечты, хотя в детстве я никогда не ел такого пирога. Моя бабушка пекла пироги с яблоками. Как жаль, что ее больше нет. Но я всегда вспоминал ее лучистые глаза.

А совсем скоро должен был вернуться из Германии дедушка, которого я тоже очень любил.

Воспитывали меня дедушка и бабушка, в то время как мать занималась своими делами, а отец был постоянно занят на работе. Напрасно он считал, что лишил меня счастливого детства. Если бы он привел в дом другую женщину, вряд ли я принял бы ее. Именно дедушка и бабушка, родители моего отца, сделали мое детство счастливым. А к матери, сколько себя помню, я никогда не чувствовал особой любви. Ей было не до меня, даже когда она еще не уехала во Францию.

Там жили ее родители, которые обосновались во Франции еще в годы перестройки. Как журналисты-международники они исколесили всю Европу. Осели они в Мюлузе, где поначалу их пригласили работать репортерами в одну газету. Их привлекла близость Мюлуза к Германии и достаточно дешевое жилье. Но на самом деле они просто отказались возвращаться в Союз после одной из командировок от торгового постпредства, поскольку всегда мечтали уехать и жить за границей. Моя мать уехала к ним намного позже, после своего развода с моим отцом. Это были уже совсем другие времена, Союза больше не существовало. И, конечно, Мюлуз ее совсем не привлекал, с ее амбициями ей хотелось в Париж.

Но и до развода она уделяла мне мало времени, поскольку тогда стажировалась на модельера и усиленно изучала на курсах французский. Из детства я помнил ее только фрагментами, потому что она усиленно готовилась к своей будущей карьере модельера дизайнера.

Когда за ней пришло такси в аэропорт, она даже поцеловать меня не успела, я тогда заупрямился, у моей машинки в этот момент отвалилось колесо.

Я не находил мать особо красивой, хотя отец всегда считал иначе. Но главное, я никогда не скучал по ней. Дедушка и бабушка были мне намного ближе и фактически почти полностью заменили мне родителей. Однако отец настоял, чтобы в гимназии я изучал французский язык, и потом заставлял меня заниматься им с репетитором. Английский мне давался намного лучше, но отец хотел, чтобы я ездил к матери во Францию хоть иногда и мог общаться по-французски. И все же, когда там я не находил подходящих слов в разговоре с кем-то, то переходил на английский, и меня прекрасно понимали, поскольку мое произношение и знание английского было намного лучше.

***13

В понедельник к вечеру мне пришло краткое сообщение от Артема, чтобы я перезвонил.

— Макс, твой проект выиграл в конкурсе «Внедрение — Искусственный интеллект» грант на 50 млн сразу по двум направлениям. Ты должен выбрать одно.

— Я выбираю «Перспективные методы ИИ». Но ты говорил, что отправлял его и на другие конкурсы.

— Да, если хочешь, будем ждать ответа и от них.

— Понимаешь, 50 млн сумма, конечно, немалая, но, думаю, недостаточная для темы, которую я избрал. Ведь это совершенно некоммерческий проект. Как моя фирма выживет, и чем будет платить зарплаты сотрудникам, когда вложится в необходимое оборудование, помещение и т. п. и будет заниматься только темой по гранту? Я должен думать, прежде всего, не о лакомом куске, который испарится за два года. Если мы займемся только проектом, то упустим все передовые направления в разработке коммерческих продуктов и станем неконкурентными в этом. За два года мы безнадежно отстанем и растеряем все свои теперешние преимущества.

— Запараллель оба направления.

— Где я возьму столько продвинутых программеров?

— Думай. С твоей харизмой ты сможешь!

Когда я рассказал о гранте своей команде, народ надолго впал в размышления. Программеры вообще люди вдумчивые и неспешные, а в моей команде имелись также и талантливые раздолбаи, которые в вопросах бизнеса совершенно не разбирались. Один Игорь в этом плане хорошо соображал. Однако каждый из них все-таки принес в клюве по несколько идей в общий котел. И оказалось, что все не так плохо, и, в случае начала разработки проекта, мы были вполне в силах уделять время и для своих секретных задумок, которые могли бы принести нам доход.

Привлекать еще людей мы решили только после общего решения и лишь тех, кто мог реально предложить оригинальную идею.

Правда, нам требовались и помощники, которые вполне могли оказаться потом инсайдерами или даже откровенными предателями. Но Игорь предложил заранее оформлять ноу-хау на любые, даже незначительные на первый взгляд, идеи нашего кружка, чтобы никто не мог украсть их ни в процессе разработки, ни после.

Этим мы и решили заняться на первых порах. А параллельно для этого получить грант и начать составлять план работы. Артем предложил юриста, который мог подготовить документы для регистрации фирмы, а в дальнейшем помогал бы нам оформлять ноу-хау, патенты и авторские права.

Сразу после регистрации фирмы мы могли получить грант. Артем объяснил, что мы должны будем подтверждать по нему траты на цели, указанные в договоре, по которому нам предлагалось развить материально-техническую базу и кадровый потенциал для решений в области искусственного интеллекта. Наш проект победил, а значит, он полностью соответствовал критериям Минэкономразвития. По нему мы должны были развить предложенные нами в проекте решения, позволяющие имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые с результатами интеллектуальной деятельности человека.

— Но никто не потребует от вас передачу авторских прав на разработанные программные продукты, — сказал Артем.

Это всех нас успокоило и вдохновило.

Николь восприняла все эти новости настороженно, хотя и пыталась улыбаться.

— А как же твоя учеба? — спросила она. Я знал, чего она боится, поэтому поспешил ее успокоить:

— Не волнуйся. Работа в фирме никак не повлияет на мою учебу и на нашу с тобой жизнь, кроме того, что пусть не сразу, но постепенно станет для нас источником дохода. Я должен думать об этом, не вечно же полагаться только на отца и на твою зарплату. И наши выходные мы будем, как и раньше, проводить вместе. А уже совсем скоро Берточке можно будет посещать развивающий детский центр. Обо всем этом я думал в первую очередь.

Однако Николь всё равно боялась. Она уже слишком хорошо знала мою деятельную натуру и то, что я способен быть полностью поглощен какой-то идеей. Но забывала, что я давно повзрослел и, к тому же, после соединения с ней все мои мысли и планы были сориентированы только на нее и нашу дочь.

Мне потребовалась вся моя изобретательность, чтобы вновь убедить ее в этом. И она вроде бы немного успокоилась. Особенно после просмотра бизнес плана и условий получения гранта. Привычка анализировать все вопросы, связанные с финансами, сидела в ней прочно. И обращение с документами ее даже воодушевило так же, как и всех нас.

Но более всего радовался мой отец, что меня несколько удивило. Потому что он вроде бы всегда хотел моей зависимости от его финансовой поддержки. Но сейчас его распирала гордость за мои успехи, которые он считал чуть ли не своими, ведь он всегда очень интересовался моей увлеченностью программированием. Наверняка даже хвастался этим в своем кругу.

Между тем наша домашняя жизнь практически не изменилась, как я и обещал Николь. Я завершил задание для группы инноваций и теперь занимался нашими новыми делами пока еще дистанционно и по телефону, поскольку у моей команды еще даже офиса не имелось.

А в начале следующей недели отец должен был лететь в Германию, чтобы привезти домой деда. Он заказал уборку в его квартире, которая находилась рядом с квартирой отца. Это было достаточно далеко от нас, но отец сказал, что приставит к деду человека, который будет везде его сопровождать и помогать ему. Но я хотел лично посмотреть на этого человека и убедиться в том, что дедушка примет его. Нагрузить заботами о дедушке Николь было невозможно из-за Берточки. И самому мне теперь оставалось не так много возможности даже просто видеться с ним. Но мы с Николь решили регулярно его посещать вместе с нашей девочкой.

***14

Дедушка всю первую неделю после возвращения жил пока у отца. Он изменился, но почти не постарел по сравнению с тем временем, когда его увозили в Германию. Тогда он сильно похудел, плохо ел и находился в подавленном состоянии. Сейчас же я увидел веселого и достаточного крепкого энергичного старикана. Конечно, он выглядел уже совсем не таким, каким я помнил его из детства. Однако это все равно был мой дедушка, немного поглупевший и очень наивный, но по-прежнему превозносивший великую русскую литературу, искусство и науку. Ничто не сломило его патриотизма, хотя он был благодарен немцам за операцию и лечение. Но все равно называл их бундесами и презирал их прагматизм. Правда, окружали его брата, где жил все это время дедушка, простые и в своем большинстве жизнерадостные и отзывчивые люди. Но пройдясь по улицам Питера, дедушка прослезился:

— Вот он, мой любимый город! Я так тосковал по нему.

Увидев Николь вживую, а не по скайпу, дед отвел меня в сторонку и сказал мне на ухо:

— Где были твои глаза? Разве можно влюбляться в таких красавиц, а тем более жениться на них?

— Она понравится тебе, поверь! — успокоил я его и засмеялся.

С Берточкой он долго и обстоятельно беседовал, и она ему что-то отвечала. Я прислушался к ним:

— И как зовут твою птичку?

— Ты глупый. Это не птичка, а птеродактиль птерозавр, — ответила Берточка.

Дед почесал макушку и пробормотал:

— Мдаа, сильно я отстал от современных тенденций. Маленькие детки больше не играют с птичками, матрешками и котиками.

— Берта, это твой прадедушка, — сказала Николь. Берточка посмотрела на деда внимательно, кивнула и спросила:

— Прадедушка главнее дедушки?

Николь растерялась, но мой отец пришел ей на помощь:

— Конечно, прадедушка главнее.

— Разве глупый дедушка может быть главнее умного?

— Он не глупый, просто старенький, — испуганно сказала Николь.

Берточка посмотрела в глаза деду, взяла его за руку и сказала:

— Не бойся глупый дедушка, я буду тебе помогать.

Дед едва не прослезился и послушно пошел за ней. Обернувшись, он сказал нам:

— Она все правильно рассудила. Наша порода!

Отец смотрел на Николь, я перехватил его взгляд, и он отвел глаза. Мы задержались, чтобы Берточка лучше познакомилась с дедом. Они сошлись, когда, сидя на полу, выстроили целый замок из конструктора Лего и кубиков.

— Ты прошел проверку, будешь запасным дедушкой, — сказала Берточка.

Пассия отца вошла и сообщила, что деду пора принимать лекарства, поэтому мы собрались и ушли.

На улице Николь спросила Берточку:

— Понравился тебе прадедушка? Вы так хорошо играли.

— Не повезло. Первый дедушка совсем не умеет играть, а запасной дедушка глупый и болеет, лекарства пьет.

— Зато он умеет строить замки.

— Не умеет. Я говорила ему, куда ставить шипы Лего и кубики.

— Но ты же научишь его?

— Придется. Наша порода! А что такое порода?

Мы с Николь засмеялись, а Берточка, не дождавшись объяснений, побежала, чтобы разогнать на тротуаре голубей, клевавших рассыпанные кем-то семечки.

***

© Copyright: Марк Шувалов,

август — ноябрь 2022г.

2. Сердцебиение

— А когда-нибудь этот страх и эта боль пройдут,

чтобы можно было просто наслаждаться любовью,

красотой, нежностью?

— Для любящих страх и боль никогда не проходят,

просто замирают на время, засыпают, чтобы

быть наготове и в любой момент прорваться

наружу словно гейзер.

***1

Понедельник1

Все было как обычно. Я едва успел на первую запланированную на сегодня встречу, а теперь почти опаздывал на вторую. Мобильник постоянно трезвонил, несмотря на конец рабочего дня. Я включил автоответчик, поставил телефон на вибрацию и убрал звук, чтобы он не помешал моему разговору с очень ценным клиентом нашей компании.

Хорошо, что выпало пять минут до встречи, ведь я настолько замотался по делам, что только и смог вытереть влажной салфеткой испарину со лба, но к приходу гостя все же пришел в себя и выглядел вполне спокойным. Именно поэтому наш разговор начался так хорошо. Мы оговорили условия, сроки, детали и пожали друг другу руки после подписания протокола. Однако при этом я заметил некоторую напряженность во взгляде моего собеседника. Никаких видимых причин для этого вроде бы не имелось.

Я вполне оценил его: подтянутый, высокий, чисто выбритый и пахнущий дорогим парфюмом — такие очень нравятся женщинам. С ним была секретарь, особа лет двадцати, прямая как струна, в идеально строгой офисной одежде, с идеально строгой офисной внешностью и поведением. При нашем общении она внимательно слушала и, просматривая свой блокнот, наклонялась, чтобы что-то очень тихо сообщить своему шефу, после чего тот улыбался, кивал мне и наша беседа продолжалась.

Разговор наш дался мне легко лишь по причине хорошей предварительной проработки, потому что мое внимание все время отвлекала эта вышколенная девица. Что-то было в ней крайне раздражавшее меня. Слава богу, я давно умею скрывать свои эмоции, но этот господин, видно, что-то все-таки заметил. Он начал пояснять мне пару сносок в тексте заявки на проектирование и случайно поймал мой взгляд на изящные колени секретарши. Сведенные вместе, они ни на миллиметр не нарушали внешних приличий и тем не менее полностью поглотили мое внимание — подол ее строгой узкой юбки слегка приоткрыл их, когда она потянулась с дивана за бумагами на журнальном столике. Мой гость глянул на секретаршу, потом на ее колени и явно заторопился, хотя и продолжал улыбаться мне.

Я проводил своих посетителей до выхода из бизнес-центра и остановился, чтобы дождаться, когда отъедет их бмв, но тут секретарша развернулась и стала быстро подниматься обратно по ступеням, что было не слишком-то просто на ее высоченных и очень тонких шпильках. Боже, какие ножки, — подумал я, глядя на нее.

— Господин Федоров! Одну минуту! — воскликнула она, — Мы случайно захватили ваш экземпляр протокола.

Секретарша протянула его мне, и тут от неловкого движения у нее подвернулся каблук. Меня рефлекторно толкнуло схватить ее за руку, чтобы она не упала. Испуганно посмотрев на свои щиколотки, она перевела взгляд на меня. Я наклонился к ней и очень тихо сказал:

— Бегай по ступеням осторожнее. Жду тебя через два часа здесь же.

Ее зрачки в изумленно округлившихся глазах мгновенно расширились, а щеки слегка порозовели, но уже через секунду выражение лица стало прежним. Она осторожно высвободила свою руку, которую я все еще держал, кивнула мне для приличия и очень сноровисто сбежала вниз к своему шефу. Вот же коза малолетняя, усмехнулся я, глядя ей вслед, ведь только что чуть не упала.

Было уже почти восемь часов вечера, когда они уехали. Я стоял и смотрел, как удаляется их автомобиль, и почему-то совершенно точно знал, что она приедет. Хотя даже не пытался объяснить самому себе, для чего сделал так, а не иначе. Присутствовало что-то такое в ней, пока не поддающееся расшифровке. Я просто решил — разберусь в этом потом.

Мои сотрудники давно разбежались по домам, так что я принял душ, переоделся, сварил себе кофе в офисной кухне, где обычно все мы обедали, и расположился в комнате для переговоров. Мы особо тщательно ее обустраивали, чтобы поддерживать репутацию фирмы. Тут все работало на имидж компании — высокие живые монстеры в горшках-амфорах, очень реалистичный огонь на основе пара в изогнутой чаше и старинные часы для эклектики. Мягкую мебель в свое время я выбрал из светлой эко-кожи: глубокие кресла и диван-трансформер. Изредка я и сам оставался ночевать в офисе.

Конец ознакомительного фрагмента.