Избранное

Олег Аркадьевич Белоусов

В эту книгу вошли два рассказа и две повести. Это для автора очень ценные работы, которые будут перечитываться им всегда с интересом, потому что он их написал в большей мере для своих очень близких людей… Некоторые рассказы сборника ранее были опубликованы отдельными книгами («Паршивец», «Самые сильные силы», «Переводчица с немецкого»).

Глава 4

Моя тётя после отъезда мужа как с цепи сорвалась. Теперь никто не мешал ей получать полное удовольствие от жизни в её прекрасном возрасте. К нам в вагончик каждый вечер стали приходить вертолётчики с шампанским и коньяком, среди которых нашёлся и ровесник моей матери. Сначала мать себя сдерживала, но после выпивки в компании молодых красавцев, как и её младшая сестра, забывалась, потому что мой отец изменял ей напропалую, как она точно знала из откровенных рассказов своих подруг, и это давало ей моральное право увлекаться видными мужчинами вдалеке от родного дома. Я ревновал мать и каждое утро не разговаривал с ней, давая понять, что мне не нравятся её измены отцу. Мать нашла выход из этого положения — она на ночь переселяла меня в половину вагончика тёти Наташи, где я по ночам регулярно наблюдал за её любовными утехами с каким-нибудь очередным молодым вертолётчиком, и тётя уже знала, что я подглядываю за ней, но она на это уже не обращала внимания.

Мамин ухажёр был командиром экипажа вертолёта Ми-4, и он стал регулярно по утрам брать меня с собой в полёт то в Сургут, то на какую-нибудь удалённую буровую вышку Усть-Балыкского месторождения нефти в тайге, что несомненно способствовало тому, что я постепенно проникся добрыми чувствами к маминому любовнику и перестал ревновать его к ней. Меня усаживали в кабину вертолёта на выдвижное брезентовое сиденье бортового радиста, которого из-за меня оставляли на земле. Располагалась моя беседка за креслом второго пилота, и я был счастлив несказанно хорошему обзору в выпуклые боковые стёкла кабины вертолёта. Однако в душе меня иногда посещало чувство вины перед родным отцом. Я чувствовал себя неловко в душе, что так легко, за полет на вертолёте, предавал папу. Я знал, что не мог рассказать отцу о поведении мамы вдали от дома. Получалось, что я предавал не только отца, но и буквально продавал маму за полёты на вертолёте в кабине. Хоть и было мне в ту пору одиннадцать лет, но эти мысли в моей детской голове уже присутствовали. Я чувствовал, что происходит что-то нехорошее, и это ощущалось мной из-за насмешливых улыбок между командиром вертолёта и вторым пилотом, когда они посматривали на довольного и восхищённого меня, поэтому я не мог испытывать полной радости от полётов на вертолёте в кабине лётчиков.

Через полгода любовная эпопея с вертолётчиками подошла к концу, так как у наших воздушных друзей закончилась служебная командировка, и они всем экипажем улетели на плановый ремонт в своём вертолёте. Больше эти весёлые и щедрые дяденьки в коричневых кожаных куртках в нашей жизни не появились.

Тётя, мама и я обратно на родину вернулись после расторжения контракта. Мы возвращались на этот раз через Сургут, куда прилетели на вертолёте. В Сургуте мы пересели на нормальный пассажирский самолёт Ан — 24 и в тот же день оказались дома на «большой земле».

После двухгодичной разлуки отец и мать уже не могли жить вместе. Тётя Наташа опять жила у нас. Теперь две сестры устроились работать в какое-то кафе, а там они пустились опять о все тяжкие, стараясь выйти вновь замуж. Отец мой ушёл к другой женщине, и я ходил к нему от матери только в гости, потому что очень по нему скучал. Теперь меня ожидали вновь приятные и волнительные наблюдения за привлекательной тётей, потому что она жила в моей детской. Наши кровати располагались у противоположных стен моей комнаты. Перед уходом отец нам в дом провёл газ, зимний водопровод и канализацию, и у нас теперь, к счастью, отпала нужда топить одновременно две печки.

Однажды ночью я проснулся от скрипа панцирной сетки на кровати тёти Наташи. В темноте я не мог разглядеть и понять, почему так громко скрипит кровать тёти среди ночи, но характерные стоны двух человек позволили мне быстро догадаться, что тётя Наташа после работы пришла с очередным любовником. Когда они пришли, то я уже спал. Никогда прежде тётя не приводила в мою детскую комнату постороннего мужчину. Утром я по понятной причине не рассказал матери, что тётя Наташа разбудила меня ночью.

Через неделю я проснулся утром и увидел, что на спинке стула, на котором я всегда сидел за письменным столом и делал школьное домашнее задание, висит синий пиджак. Но удивило меня не появление чужого пиджака на моём стуле, а золотая звезда Героя Советского Союза, что была прикреплена слева на чужом пиджаке. Я буквально оторопел, но не стал тотчас вскакивать с места, потому что заметил, что на кровати тёти Наташи происходит опять какая-то возня. Я чуть приоткрыл глаза и разглядел, что на тёте лежит голый незнакомый мне мужчина. Голова очередного друга моей тёти была повёрнута к стене, а тётя из-под любовника спокойно смотрела на меня. Я полностью открыл глаза и, не стесняясь, смотрел прямо на тётку. Она из-под мужика грозила мне кулаком, но я её нисколько не боялся и продолжал смотреть. В этот момент я почувствовал, что не прикасаясь к ней, перешёл навсегда в категорию близких её людей, с которыми у неё были любовные отношения. Оказалось, что опять тётя Наташа привела домой какого-то нового поклонника, но не просто поклонника, а на этот раз Героя Советского Союза, с которым познакомилась в кафе, где она работала заведующей залом. В её обязанности входило рассадка клиентов на свободные места. Все её последние знакомства происходили в кафе, где вечно вечерами в конце недели не хватало мест для всех желающих посидеть в кафе и потанцевать под музыку. Незнакомый мужик на тёте застонал от удовольствия и свалился на бок. Я опять закрыл глаза и любовники ушли в душ. Я отвернулся к стене, и когда любовники вернулись из душа, то быстро оделись и ушли.

Мне часто потом вспоминалась любовная связь тёти Наташи с Героем Советского Союза. Это был поворотный момент в наших с ней отношениях. Словно с ней в постели в тот раз находился не только безымянный для меня и редкий для нашего города Герой Советского Союза, но и я сам, с чем она уже негласно смирилась, когда поняла, что грозить мне незаметно кулаком бесполезно. В тот день она имела близость не только с Героем Советского Союза, но заочно уже и со мной. Точнее сказать, в тот день она прежде всего была со мной в постели, хотя реально с ней лежал Герой Советского Союза. В тот день именно я был её истинным героем…