На ИВС прекрасная погода

Олег Анатольевич Борисенко, 2003

Повесть изначально называлась "Байки из КПЗ, или Записки вечного кума". Но впоследствии автор изменил название. Это юмор. Повествование о сложных взаимоотношениях преступного мира с охраной. Реквием по действительно народной и безвременной ушедшей милиции. Сюжеты службы переплетаются с охотой и рыбалкой на просторах акватории Оби. Повесть – не автобиография. Образ главного героя сборный. Рассказ идет о тех милиционерах и арестованных, которые ныне, как музейные экземпляры, встречаются весьма редко.Фотография на обложке и все рисунки в книге автора.Содержит нецензурную брань.

Глава 5

В кабинет начальника ИВС Барсуков вошел часа четыре спустя и демонстративно бросил протокол явки с повинной на стол.

Зинин загрузился на свою кражу и получил гарантию неотправки ближайшим этапом.

— Юра, я пошел к начальнику КМ, отмечу полтора раскрытия на ИВС, — сказал кум.

Юрик под жужжание компьютера (он играл в авторалли) кивнул головой.

— Как «полтора»? — удивилась Зиночка.

— Одно есть, а по одному вещи надо изъять, — пояснил Барсуков.

— Полтора не бывает, — не согласилась с кумом конвоирша.

— У тебя, Зина, как у попа, с дробями плоховато!

— У какого попа? — не поняла Зиночка.

— Из анекдота.

— Приколись, Анатолич! — попросил Юрка.

— Поп грехи отпускает, — прикуривая сигарету, начал рассказ Барсуков, — одна женщина шепчет ему:

— Согрешила я, батюшка!

— Сколько раз? — спрашивает поп.

— Семь.

— Ступай, дочь моя, прощаю!

Другая подходит:

— Согрешила я.

— Сколько раз?

— Два.

— Иди, прощаю!

Подходит третья:

— Согрешила я.

— Сколько раз?

— Полтора!

Повествование внезапно громким хохотом перебил Юрчик.

Барсуков подождал, пока Юрка перестанет хохотать, и, выходя из кабинета, закончил:

— Поп мял, мял репу и предложил: «Ступай, досношайся, дочь моя, а то у меня с дробями плоховато!»

Зина, покраснев, осуждающе посмотрела вслед Барсукову, но только за Олегом закрылась дверь, не выдержав, закрыв ладошками лицо, залилась безудержным смехом.

А на следующее утро на перрон, сверкая мигалками и пугая народ сиреной, влетели два воронка.

Из боковой двери автозака выпрыгнуло нечесаное, свирепое чудовище, которое, однако, по документам ОВД числилось чистокровной немецкой овчаркой. С истерическим лаем монстр бросился в сторону стоящей неподалеку группы вахтовиков. Следом за овчаркой спрыгнул на землю конвоир, пытаясь поймать на лету вырвавшийся брезентовый поводок. Вахтовики ломанулись от собаки в разные стороны, а пес, подбежав к брошенным рюкзакам, опрокинул недопитую бутылку водки и схватил лежащую копченую курицу.

В это время конвоир, поймав конец упущенного поводка, потянул со всей силы овчарку на себя.

Конвойный пес, как горный осел, сев нечесаным задом на перрон и сопротивляясь кинологу, проглотил курицу.

— Алый, как тебе не стыдно? — сглотнув набежавшую слюну, возмутился собаковод.

В столыпине открыли двери.

Подъехав дверь к двери, конвой начал погрузку этапа. Первых загрузили мужчин.

Женщина была одна, и она, еле таща два тяжелых баула, скрылась в тамбуре спецвагона последней.

— Анатолич, можно я тебе письмо напишу? — крикнула Мухина на прощание.

— Пиши, Ирка! Может, помогу чем смогу! — согласился майор.

— А может быть, это любовь? — съязвил Юрчик.

— А может быть, корова, а может быть — собака! — пропел майор, запрыгивая на подножку отъезжающего автозака.

Юрка запрыгнул в кабину следом и, усевшись, отряхнул форменные брюки от опилок.

— Задолбали крохоборы, двадцать половых досок и пятьдесят вагонки за лишних семь человек запросили.

— А кому сейчас легко, — улыбнулся в ответ Барсуков.

— Наверно, ленинскую комнату ремонтируют? — поинтересовался водитель автозака.

— Сколько я им досок отправил за эти годы, там, в Челябинске, мавзолей можно уже построить.

Уставший за долгий рабочий день, прокурор разбирал почту.

Последняя телеграмма из прокуратуры автономного округа сурово и настойчиво намекала о попустительстве городской прокуратуры.

«Вами не исполняется решение генеральной прокуратуры РФ о выявлении случаев совершения должностных преступлений в рядах сотрудников милиции. По сравнению с прошлым годом, когда на данную категорию лиц было возбуждено два уголовных дела, вы в настоящий отчетный период провалили работу на сто процентов. Тогда как в остальных органах показатели на семьдесят шесть процентов выше уровня прошлого года.

Обращаю внимание на персональную ответственность.

Если по итогам первого полугодия план по привлечению к уголовной ответственности за совершение должностных преступлений не будет выполнен, будет решаться вопрос о привлечении вас к дисциплинарной ответственности, вплоть до отстранения вас от исполнения обязанностей».

Прокурор отложил в сторону листок.

Привлекаться к дисциплинарной ответственности или покидать насиженное кресло ему не хотелось, тем более до получения очередного звания оставалось четыре месяца. И он, набрав номер телефона своего заместителя, рявкнул в трубку:

— Зайди ко мне!

Молодой, но ранний заместитель появился в дверях кабинета ровно через четыре минуты.

— Я тебе по поводу ментов что говорил?

— Садить надо, — растерянно заявил зам.

— Почему не садишь?

— Так не за что, — развел руками прокуренок.

— Ментов всегда есть за что садить, их честных не бывает. Просто выявлять не хочешь, либеральничаешь!

— Есть одна жалоба на Барсукова, но если ее пустить в ход, то кто работать в ИВС будет?

— Нового пришлют!

— Не знаю, жалко как-то!

— Ты что? Ты где служишь? Ты в прокуратуре работаешь! Если мы никого не привлечем, то нас привлекут! Звания не получим! Премии не увидим! А судя по последним директивам, уволят на фиг! — на одном дыхании выпалил прокурор изумленному заместителю.

«Да, надо свою шкуру спасать», — про себя подумал зам и вслух произнес:

— Барсуков так Барсуков, завтра же пускаю в ход материал.

— Смотри, он ушлый как Штирлиц! — напутствуя своего зама, предупредил прокурор.

— И не таких кололи! — важно и надменно заверил заместитель.