На ИВС прекрасная погода

Олег Анатольевич Борисенко, 2003

Повесть изначально называлась "Байки из КПЗ, или Записки вечного кума". Но впоследствии автор изменил название. Это юмор. Повествование о сложных взаимоотношениях преступного мира с охраной. Реквием по действительно народной и безвременной ушедшей милиции. Сюжеты службы переплетаются с охотой и рыбалкой на просторах акватории Оби. Повесть – не автобиография. Образ главного героя сборный. Рассказ идет о тех милиционерах и арестованных, которые ныне, как музейные экземпляры, встречаются весьма редко.Фотография на обложке и все рисунки в книге автора.Содержит нецензурную брань.

Глава 12

После обеда Олег задержался в общаге и, придя на работу, обнаружил перемены.

Весь личный состав ОВД стоял на плацу, поднятый по тревоге.

Майор, используя многолетний опыт военного человека, незаметно просочился в ИВС. Дежурный ему рассказал, что отдел подняли по тревоге в учебных целях. Приехавшая комиссия из Хантов «выявляла недостатки».

Барсуков прошел через камерный блок и открыл дверь в свой кабинет.

Надо было постараться не попасться на глаза руководству.

Олег присел на стул.

Посмотрев на полку, он удивленно обнаружил исчезновение дорожной сумки, которую ему отдал на хранение осужденный Лаптев.

Кум, внимательно осмотрев кабинет, догадался о грозящей опасности.

Дело в том, что по приезду комиссии, опасаясь, что будут осматривать помещения, Олег забрал из каптерки два целлофановых мешка с коноплей.

Дичка была обнаружена месяц назад в прогулочном дворике старшиной.

Какие-то «артисты» совершили переброс в надежде, что перед прогулкой дворик не досмотрят. Олег раз десять говорил старшине ИВС, чтобы он ее выкинул, но ленивый прапорщик откладывал на потом и, похоже, дооткладывался.

Вчера, уходя домой, Барсуков положил в зековскую сумку пакеты в надежде, что оперской кабинет досматривать не будут.

Ключей от кабинета было два экземпляра.

Первый у кума ИВС, второй у старшины.

Майор, мило улыбнувшись, злорадно произнес вслух: «Сейчас, сейчас ты, жирная свинья, огребешь!»

А «жирная свинья» стоял на плацу и чмокал зеленоватыми губами, у его правой ноги стояла зековская сумка, которая изображала тревожный чемодан.

Полковник из УВД дал команду к осмотру тревожных чемоданов.

Обходя строй и осматривая содержимое, он делал замечания, которые тут же заносились в записную книжку представителя штаба ОВД.

Проверяющий все ближе и ближе подбирался к старшине. который, как в окно женской бани, наивно разглядывал содержимое сумки.

«Что делать? Что делать?» — трепетно шептали его зеленые губы.

И вот наступил долгожданный момент. Полковник, скользнув взглядом на содержимое тревожной сумки, поднял глаза.

Возле сумки никого не было. Толстый испарился.

— Чья сумка? — произнес с недоумением в голосе проверяющий.

Сумка с пакетами конопли и зековскими трусами стояла одна-одинешенька, а молчание личного состава было гробовым.

Полковник недоуменно пожал плечами и пошел дальше вдоль шеренги.

Из-за угла же гаражей вырисовывалась свинообразная, дрожащая тень.

Личный состав, прослушав пятиминутную речь о повышении боевой готовности, разошелся по рабочим местам, и только дорожная сумка тоскливо стояла на середине плаца.

Полковник еще раз посмотрел на это диво и окрикнул скромно стоящего в сторонке толстого прапорщика:

— Унесите, пожалуйста, кто-то забыл.

— Это не мое! — округлив от ужаса глаза, выпалил старшина ИВС.

— Я знаю, что не ваше. Унесите в дежурную часть.

— Это не мое! — повторил Толстый, дрожа от животного страха.

— Чье же тогда? — злясь, повысил голос полковник.

— Это майора Барсукова, — залепетал старшина.

— Передайте Барсукову, что я объявляю ему благодарность за добросовестное отношение к экипировке тревожного чемодана!

— Не понял? — совсем потерялся в догадках старшина.

— Вы посмотрите, сколько он табака положил!

— Это не табак! — с видом честного человека выпалил старшина.

— А что же? — удивился проверяющий.

Старшина помялся и тихо произнес:

— Анаша!

— Ха! Ха! Ха! — заржал довольный шуткой полковник. Работник штаба, стоящий за куратором, побагровев от гнева и страха, рявкнул из-за спины представителя УВД прапорщику:

— Бегом убрать!!!

Старшина трусцой поскакал к злополучной сумке и, схватив ее за ручки, исчез за углом.

Прапорщик, поставив сумку между ног, присел на краешек стула.

Олег посмотрел на Толстого и тихо произнес:

— Ну ты и клоун! Я хренею, дорогая редакция!

— Я сам охренел, — произнес старшина ИВС дрожащим голосом.

— Я уже тебе солнечную сторону по блату приготовил, — подал голос Юрка.

— Какую сторону? — не понимая, переспросил герой дня.

— Камеру, баран, с южной стороны, — улыбнувшись, проговорил Юрик.

— Да уж, — промычал прапорщик.

— Мы-то и в тюрьме выживем с Юркой, а вот тебя, тыловая крыса, в первую же ночь задушат! — ошарашил майор и без того перепуганного прапорщика.

— За что? — удивленно спросил Толстый.

— За то, что храпишь! — расхохотался от своей же шутки кум.

— Как брата прошу! Сожги! — показывая на мешки с коноплей, проговорил, поднимаясь со стула, Барсуков, давая понять, что разговор окончен.

Старшина, взяв пакеты, прошел на прогулочный дворик и путем сжигания уничтожил содержимое тревожного чемодана.

Утром на имя майора Барсукова поступило порядка тридцати заявлений от содержащихся в ИВС. И каждый вызываемый считал своим конституционным долгом по секрету доложить, что вчера вечером дежурный наряд курил анашу.

Все уверяли майора, который делал вид, что верит каждому слову собеседника о том, какой вкусный духан стоял всю ночь на продоле.

Значит, разведка в ИВС была поставлена на должном уровне.

Поднявшись в кабинет начальника ИВС, Барсуков узнал от Юрика, что звонил прокурор и просил Барсукова прибыть к 12 часам в прокуратуру.

«Я не Павлик Морозов, молчать не буду», — сказал Олег притихшему старшине, который наконец-то отмыл губы от зеленки.

В прокуратуре прокурор долго разговаривать не стал, а, отдав жалоб у адвоката Приходько, попросил разобраться и доложить в письменном виде.

Жалоба была написана по поводу необоснованного отказа в свидании с арестованным.

Это являлось наглостью.

К адвокату Приходько, как к бывшему следователю, отношение со стороны руководства ИВС было лояльное. Он часами мог пропадать в следственной комнате, в то время как другие адвокаты скромно стояли в очереди.

Посоветовавшись с возмущенным Юркой, майор принял решение поставить «зарвавшегося» юриста на место.

Быстро был составлен план мероприятий, распределены обязанности, и уже при проведении вечерней оправки появились первые всходы.

Юрка, проводя оправку, шутил с арестованными и рассказывал, как адвокат Приходько в Хантах проиграл процесс, в результате чего всем подсудимым навесили срока от семи до двенадцати лет.

Старшина на вопрос «Почему не приносят передачки?» посоветовал обратиться к Приходько, который загрубил начальнику РОВД.

«Внештатные помощники» Барсукова шептали в камерах, что ментовский адвокат Приходько все тайны рассказывает операм.

Проведены были еще кое-какие мероприятия, про которые автор не имеет права рассказывать широкой публике.

Теперь Приходько приходилось часами толкаться перед входом в ИВС.

На беседы к нему заявлений становилось все меньше и меньше.

Юрик в разговоре с ним делал наивное лицо и потом с радостью докладывал Анатоличу, как адвокат ему жаловался, что наступила напряженка с клиентурой.

Барсуков же как бы невзначай встретил маму подследственного Маношкина и, сделав озабоченное лицо с сочувствием в голосе, завел разговор:

— Как ваш-то?

— Скоро суд! Волнуюсь я! — доверительно поведала любящая мама.

— Адвокату много отвалили? — наивно поинтересовался майор.

— Семь, — расстроено проговорила Маношкина.

— А кто адвокат?

— Приходько.

— Ой! — произнес Барсуков, изображая зубную боль.

— А что?

— Да так, ничего, только. да ладно, — проговорил бессвязно Барсуков.

Мать Маношкина насторожилась, ей во что бы то ни стало надо было узнать, что означает произнесенное заботливым майором «только. да ладно».

— Грамотный он адвокат, хороший, — сказал, как бы спохватившись, майор.

— Анатолич, расскажи, ты ведь что-то знаешь, — слезно попросила мама.

— Я по секрету тебе скажу, только ты никому! Поняла? — произнес Барсуков, переходя на шепот.

— Поняла, — так же шепотом поклялась самая склочная в городе баба.

— Он вчера с прокурором по пьянке подрался, теперь всем его подзащитным хана!

— Ой, батюшки! — простонала маманя арестованного.

— Отказывайся от этого дятла, пока не поздно, а не то угорит твой сынуля лет на десять.

— Да неудобно, ведь деньги заплачены.

— Забирай и найми другого! Тебе что, сын недорог?

Еще поговорив немного для приличия, Барсуков, попрощавшись, расстался с матерью подсудимого.

В день приема передачек пришедший с разведки Юрик доложил о том, что перед дверями ИВС идет жаркое обсуждение известной нам личности. Через неделю в канцелярию суда поступило около шести заявлений об отказе от адвоката.

А уже через месяц Приходько перешел с «Мальборо» на «Петр I».

Открывая по привычке холодильник, в котором когда-то находились шпроты и сервелат, он, вздыхая, тихо закрывал двери пустого агрегата.

Удача «почему-то» отвернулась от него, начались времена безденежья и долгов.