Чужие Люди

Оксана Рабафф, 2022

Ира уверена, что в органах служат только взяточники и подонки. Максим считает её глупой и наивной. У них разные взгляды на вещи, но тем не менее всего через несколько часов после знакомства эти двое вынуждены бежать от войны в поисках укрытия. Кем станут друг для друга два совершенно чужих человека?

ГЛАВА 4. Небо в огне.

На подходе к дому Ира принялась оглядываться и запаниковала, ускоряя шаг. Ильи не было видно во дворе. Уходя, она попросила его ждать, в случае чего, на качелях, но качели пустовали. Коршуном метнулась к сараю, распахивая двери.

— Илья, Илья, ты где? — кричала она. — Илья, — продолжила звать, мечась от дерева к дереву.

Макс первым делом решил проверить в доме. Толкнул дверь и застал мальчика в гостиной. Тот тихо сидел на диване и ел из большой миски кукурузные звёздочки для завтрака, рядом лежала книжка, которую он читал утром. Не успел он и слова сказать, как следом в дом влетела Ира, на бегу сбрасывая обувь.

— Ты почему меня не слушаешься? — с криками подбежала она к ребёнку.

Илья от испуга вздрогнул, выронил миску и захлопал глазами, звёздочки рассыпались по мягкому ковру.

— Я замёрз и решил зайти, — оправдался он.

— Я же сказала тебе ждать меня на качелях! Почему ты ослушался? — принялась трясти его.

Мальчик сжал губы, глаза заблестели.

— Я ничего не трогал и не портил. Я тихонько сидел, — затараторил он сквозь слёзы.

Максим подошёл, на ходу скидывая куртку. Отодвинув Иру в сторону, взял ребёнка на руки, прижимая к себе.

— Ты вконец очумела? — прорычал он. — Ты чего кричишь на него?

Она замолчала, испугавшись его ярости.

— Присядь, успокойся, — смягчился. — Мы отойдём ненадолго, — добавил, выходя из комнаты с мальчиком на руках.

Ира попыталась что-то сказать в ответ, но он жестом остановил её. Слишком хорошо понимал причины её стресса, но срываться на крик — это уже за гранью. Тем более мальчишка словно с небес спустился: тихий, спокойный, послушный.

Проводив их взглядом, она присела на диван, в отчаянии хватаясь за голову. Ей было стыдно.

— Мы с тобой сейчас будем готовить камин, — произнёс он, ставя мальчика на пол рядом с собой.

Ребёнок всё ещё недоумевал, за что ставшая почти родной тётя Ира накричала на него, но предложение явно заинтересовало его. Кулачками смахнул слёзы и принялся следить за действиями Озерова. Тот быстро перекладывал поленья из большой кучи в аккуратную стопку по правую от камина сторону. Не прошло и минуты, как Илья взял пару деревяшек и принялся помогать ему.

— Осторожно бери, а то занозу загонишь, — посоветовал Максим, рассматривая Илью.

До чего смышлёный и не по годам серьёзный.

— У меня уже была заноза! — произнёс тот с гордостью.

— У меня тоже! — поддержал Максим его. — Дай пять!

Малыш радостно хлопнул подставленную ладонь.

— Справишься сам? Я пока отойду на минутку? — внимательно посмотрел. — Дело очень ответственное, я пойму, если ты не захочешь оставаться один.

— Я думаю, я справлюсь! — тот гордо расправил плечи.

— Отлично! Тогда разложи вот эту горку поленьев, — ткнул пальцем в небольшую горку деревяшек, — и жди меня! Я скоро!

В несколько шагов он преодолел расстояние до гостиной. Колокольчик всё так же сидела на диване, обречённо сложив голову на ладони. Озеров взял её за руку и поднял. Посмотрела на него заплаканными глазами, недоумевая.

— Пошли! — он развернулся в сторону кухни, жестом приглашая её с собой.

— Говори тут, я не хочу никуда идти! — села обратно на диван.

— Я сказал встала и пошла! — спокойно, но твёрдо приказал Максим.

Колокольчик затравленно смотрела в его глаза. Очевидно, что за линией, до которой он сейчас доведён, уже точка кипения. Покорно поднялась.

Не дождавшись ответа, Максим развернулся и пошёл на кухню один. Вот как её сейчас не прибить?! Словно намеренно выводит! Упёртая! Набрал стакан холодной воды и залпом осушил. Сзади послышались шаги. На кухню зашла Ира, прикрывая за собой дверь.

— Понимаешь, да, зачем позвал? — процедил сквозь зубы, не поворачиваясь.

Ира молчала.

— Я задал тебе вопрос!

— Я слышала! — огрызнулась она.

Озеров повернулся и подошёл к ней вплотную.

— Так отвечай! — вулкан внутри клокотал, готовый взорваться в любую секунду.

Колокольчик тряслась мелкой дрожью.

— Отвечай! — гаркнул Максим, его глаза сверкали недобрым огнём.

Она вздрогнула, попятившись к стене, часто заморгала, по щекам в который раз покатились слёзы.

— Да за что мне это всё? — прошептала обречённо.

— Тебе? — заорал, выходя из себя, Максим. — А мне? — недоумённо сдвинул брови, тыкая себя в грудь. — А ему? — махнул рукой в сторону комнаты, где оставил Илью.

Ира молчала, глотая одну за одной горькие слёзы.

— А всем остальным? — не унимался он.

— Перестань кричать, пожалуйста! — взмолилась, вытирая тыльной стороной ладони припухшее лицо.

— Перестать? — он зверем метался по кухне. — Ты сейчас серьёзно? Ты закатываешь мне истерику за истерикой и ждёшь, что я буду с умилением вытирать твои слёзы и оказывать скорую психологическую помощь?

— Н-н-нет, — взяла его за рукав футболки, останавливая, — пожалуйста, Максим, хватит, — прижала ладонь ко рту, пытаясь подавить истерику, — перестань, умоляю тебя…

— Я не виноват в том, что происходит! — продолжал давить. — Я не хотел всего этого! — Он обвёл рукой вокруг, словно не замечая её жеста. — Я в тех же условиях, что и ты!

— Прости, прости меня, пожалуйста, — сползла на пол, выпустив его футболку из рук, — прости меня… — посмотрела с мольбой на него.

Озеров стоял, сжимая и разжимая кулаки. Желваки гуляли от злости. Он кипел от ярости. Изучал её карие глаза. Ира осторожно коснулась его ладони, словно вымаливая прощения. Её рука была тёплой. Глаза — красными от слёз. Он сел рядом и дал волю чувствам. Сколько ни старайся, как ни держись, а всё равно горько терять всё вот так. Тихо опустилась ручка двери. В проёме показалась голова мальчика. Он увидел их сидящими на полу, осторожно зашёл, шлёпая босыми ногами по плитке, и присел рядом. Подвинулся ближе и протянул Ире мизинчик, в знак перемирия, та улыбнулась сквозь слёзы и протянула мизинец в ответ. Макс сгрёб их обоих в охапку и стиснул зубы до боли…

***

Ира зашла на кухню. Горела только подсветка рабочей панели, в полутьме за столом сидел Озеров и задумчиво крутил в руке стакан с виски.

— Уснул наконец. — Присела напротив. — Перенервничал из-за меня… — с сожалением покачала головой.

— Думаю, нам стоит поговорить, — закурив, он сощурился от дыма и поднял глаза на Иру.

— Прости меня за эмоции! — первой начала она. — Обещаю тебе, больше это не повторится.

Максим ничего не ответил, только смотрел ей в глаза, изучая. Ира следила за тем, как тлеет сигарета в его руке. Прошла минута, и он наконец заговорил:

— Эмоции — сейчас наш самый страшный враг. Сколько мы проведём тут времени, я не знаю, — развёл руками. — Но я точно знаю, что по одиночке мы не справимся. Только вместе. Только стараясь поддерживать друг друга. И раз уж так вышло, что мы оказались в том составе, какой есть, значит, так тому и быть.

Он на минуту замолчал.

— Просто мне очень страшно, — ответила честно. — Впервые в жизни по-настоящему страшно. Ни час, ни два, ни день, а всё время страшно. С тех самых пор как я закрыла двери квартиры, я не расставалась с этим чувством. Оно становилось то сильнее, то слабее, но не уходило. Всё, к чему я стремилась, о чём мечтала, что было важно для меня, вдруг потеряло смысл.

— Странно, да? — перебил. — Дом цел, мы не слышим взрывы, ничто не угрожает нашей жизни, — поднялся и принялся гулять по просторной кухне. — Я вот пью коллекционный виски, — поднял бокал повыше, словно произнося тост. — Ты сейчас отправишься в душ, где льётся горячая вода, — махнул ладонью в сторону душевой, — а думаем только о плохом. За упокой, как говорится, — усмехнулся, отпивая из стакана.

— Просто мы понимаем, что происходит, — внимательно следила за его передвижениями. — Но не можем это принять.

— А ты мудрая женщина, когда не колотишься в бесконечных истериках, — отметил он, затушив сигарету под струёй воды. Окурок полетел в мусор.

Ира никак не отреагировала на его слова, хотя он явно похвалил её, что редкость.

— Я давно хотела у тебя спросить про тех людей, с которыми ты общался, — осторожно начала очередную скользкую тему. — Что вас связывает?

Максим перестал мерять шагами кухню и остановился где-то у неё за спиной.

— Общая работа, — коротко ответил он, словно решая, можно ей верить или нет.

— Я знала нашего прошлого участкового. Между вами большая разница.

— Дай угадаю, — долил виски в стакан и вернулся за стол, — он блондин? Выше ростом? Его зовут не Максим?

На удивление Ира расплылась в улыбке. Шутка ему удалась.

— Надо же, почти всё так! Но, если не хочешь мне рассказывать, не рассказывай, — отмахнулась, отводя взгляд в сторону.

— Включаешь все эти ваши женские приёмчики? — откинулся на спинку стула, снова отпивая из бокала.

— Нет, — отрицательно покачала головой, — просто хочу знать. Чувствую, что двигаюсь в правильном направлении, но додумывать не хочу. — Посмотрела в его глаза, пытаясь понять, насколько была права в своих рассуждениях.

Озеров удивлённо вскинул брови: и правда умница, когда нервы не шалят. Конечно, она была права, он не обычный участковый. Но стоит ли ей доверять? Колокольчик продолжала пристально смотреть на него в ожидании ответов.

Иногда он казался ей до безобразия простым. Но сейчас он словно накинул маску, пытаясь что-то спрятать. Интересно, насколько подействовал алкоголь? Расскажет он ей хоть что-то? А может, пусть ничего не говорит? Что-то подсказывало ей: такие тайны влекут за собой большие проблемы. Вспомнила сумку, набитую оружием. Как он без колебаний взвёл пистолет и сделал выстрел. Рассматривала его руки, пальцы. Как часто он нажимал на спусковой крючок, калеча кого-то или вовсе отнимая жизнь? Живот скрутило от тревожных мыслей, она на пару секунд машинально зажмурила глаза.

— Всё в порядке? — поинтересовался участковый, непрерывно следивший за выражением её лица.

— Да, в полном, спасибо. — Встала, убирая со стола свою чашку. — Такая кухня красивая! — с восторгом произнесла, резко переводя тему разговора. — Сделано с душой! Твой отец живёт тут один?

— Отец живет тут не один, у него уже семь лет как новая жена, — ответил, не раздумывая, Максим, сжав в руке салфетку.

— А где твоя мама? — спросила Ира и лишь потом осознала, насколько неуместным оказался вопрос.

— А твоя? — ответил он с издёвкой, разглядывая грани стакана.

— Если тебе так не приятен этот вопрос, мог бы сразу сказать. Я бы поняла.

Ей тоже было больно вспоминать маму. Столько лет прошло, а она всё не могла смириться с утратой. Видимо, у него своя, ещё свежая рана.

— Не бери в голову.

Произнес, как будто извиняясь.

— Маму убили, при ограблении. — Посмотрел на неё, словно решая, что именно сказать.

Ира молчала, ожидая продолжения истории.

— Отец искал преступников, но безуспешно. Будучи полковником, имея связи, кучу свидетелей и фактов, он ничего не смог сделать. Личность убийцы до сих пор не установлена. — Развёл руками. — А семь лет назад он встретил Веру и буквально ожил. Она моложе его на пятнадцать лет. И год назад у неё нашли рак. Они сейчас в клинике, в Испании. Шансы очень хорошие. И я, конечно, рад, что они там, а не тут.

Замолчал, опустив глаза.

Ей хотелось выразить ему соболезнования, приведя в пример историю о том, что её мама тоже перенесла онкологию и вышла в ремиссию. Пусть и ненадолго. Но замолчала, ведь всё кончилось плохо. Не стоит таким сейчас делиться.

— Очень жаль твою маму, прими мои соболезнования!

— Спасибо! — кивнул Максим.

Вдруг она изменилась в лице. Ошарашенно смотря на него, сопоставляла факты. Это была достаточно громкая история для их небольшого городка. Неужели он это…?

— Так это ты?! — произнесла она в изумлении.

Сомнений не было, перед ней стоял первый хулиган в школе. Как это она его сразу не узнала?

— Собственной персоной, — пошутил, допив одним глотком виски.

Как же он умел прятать эмоции, мгновенно меняя выражение лица.

— Я вспомнила тебя! Десятый «В»! — её захлестнули воспоминания. — Вы прожгли стол в кабинете химии, разгромили живой уголок и разбили окно, кажется…

— В кабинете истории, — внес ясность. — И всё это за половину учебного года, — усмехнулся. — Да, куролесили мы от души. А ты в девятом «А» училась. — Поставил пустой стакан в раковину.

— Вот это да! — продолжала удивляться она, оживившись. — А я всё гадаю, лицо-то знакомое! И как это я тебя не узнала?

Отвернулась и принялась намыливать стакан, оставленный Максимом.

— Может, моя форма сбила тебя с курса? — услышала его голос прямо за спиной. — Тогда хулиган, а сейчас хранитель правопорядка. Я вот тебя сразу узнал.

Или она окончательно свихнулась на нервной почве, или в голосе Максима заиграли бархатные нотки. Ира резко повернулась. Повисла неловкая пауза, переглядки затянулись, её до кончиков ушей залило краской. Вспомнила, как Максим смотрел на неё в школьные годы. Сидя на подоконнике, на другом конце школьного холла, подмечал каждое её движение, заставляя смущаться. Она тогда прекрасно понимала, что нравилась ему. Он ей, конечно, тоже, но хулиган и первая ученица, мама бы не одобрила. Хотя он и не настаивал, в выпускном классе закрутив нашумевший роман с девочкой из параллели. Однажды, тайком порывшись у мамы в кабинете, раздобыла домашний номер телефона и звонила просто послушать его голос. Вот идиотка, наверняка он тогда понимал, кто это звонит!

Молчала, затравленно глядя на него. Осторожно коснулся рукой её волос, слегка поддев прядь пальцами. Иру обдало жаром.

— Косички у тебя такие клёвые были! — вспомнил вдруг он, не отрываясь от её глаз.

Она не понимала, шутит он или нет.

— Эм, ну как, обычные косички.

Предприняла неудачную попытку покинуть опасно-близкую дистанцию.

— Пойду Илью проверю.

Максим не двинулся с места, продолжая держать между пальцев прядь её волос.

Вдруг резко погас свет. Холодильник загудел, выключаясь. Максим как ни в чём не бывало нагнулся вперед, ещё крепче прижав её к столешнице. Выключил воду, которую Ира в спешке забыла закрыть. Она от страха, сама того не понимая, вцепилась пальцами в его руку.

— Раз, два, три… Ёлочка, гори! — шепнул он рядом с её ухом и сделал шаг назад, наконец выпуская.

Через секунду загорелся свет.

— Что это было? — спросила она, всё ещё сжимая его кисть.

— Генератор запустился, — ответил он серьёзно, резко переменившись в лице. — Ты это, дыши только.

Посмотрел на своё зажатое в её цепких пальцах запястье.

— Давай как условились, без истерик.

— Да, конечно, — она разжала пальцы, не зная, куда деть ладонь.

Её казалось, что щеки просто малиновые. Всё ещё ощущала жар от его тела.

— Страшно?

Кивнула.

— Не бойся, я рядом, — взял её за плечи, заглядывая в глаза, проверяя, поверила или нет.

— Из-за чего пропало электричество?

— Можно сначала один вопрос, только ответь честно, ладно? — спросил Максим.

Хорошо, что тема сменилась. Колокольчик закивала, соглашаясь.

— Разреши, я буду называть тебя Почемучкой? — в его глазах заиграли озорные огоньки.

Она разозлилась, разглядывая его, словно нашкодившего ребёнка. Максим рассмеялся.

— Я против!

— Ну откуда я знаю, почему его нет? — убрал руки и отошёл. — Мог произойти обрыв линии, могли взорвать подстанцию, а может, просто некому выйти на работу и дернуть рубильник.

— Я просто спросила, для поддержания разговора, — оправдалась она.

— В следующий раз просто погугли, — пошутил Озеров.

Он отправился в гостиную, где спал мальчик. По пути закрывал шторы на всех окнах, выключая верхний свет. Оставил лишь пару торшеров. Колокольчик шла следом.

— Это ещё зачем?

— Чтобы не сверкать огнями на всю округу. Ещё нужно отключить свет во дворе. Там нехилый такой фонарь горит.

Одел сапоги и принялся смотреть по сторонам.

— Тоже обувайся, поможешь мне.

Ира потянулась к кроссовкам. Максим остановил её.

— Нет, посмотри в этом шкафу сапоги, — махнул рукой на обувницу. — Кроссовки не подходят.

— Ну до этого же подходили, — развела руками.

— Там дождь, сыро. Обуй сапоги.

— Есть, капитан! — махнула она и принялась рыться в шкафу.

На глаза попались симпатичные резиновые оранжевые сапоги. Видимо, обувь хозяйки дома. Замешкалась, рассматривая. Вот так взять и обуть чужую обувь не получалось. Ира мешкала.

— Не стесняйся, — попросил он, — она была бы не против.

Колокольчик удивилась, сапоги оказались впору.

Максим задумчиво посмотрел на неё и снял с крючка дождевик. Он явно был ей велик.

— А ты?

— А я не сахарный, не растаю.

Четырнадцать лет назад. Максим.

— Сын, оденься теплее!

Мама ходила из комнаты в комнату, наводя порядки. Макс, пригладив волосы назад, рассматривал своё отражение в огромном зеркале прихожей.

— И зонт возьми! — она подошла и крепко его обняла. — Красивый, самый красивый! — похвалила его.

— На смену? — спросил Макс, улыбаясь.

— Да, вызвали. Немножко приберусь и пойду. Отец всё равно в отъезде, ты гулять уйдёшь! Чего я буду сидеть одна в четырёх стенах?

— Ладно, — он поцеловал маму в щёку, — побегу, ребята ждут.

Открыл дверь и, на бегу прощаясь, заторопился вниз по ступенькам.

— А зонт? — прокричала вдогонку мама, высовываясь на лестничную клетку.

— Не сахарный, не растаю! — донеслось до неё.

Выбежал на улицу и чуть не сшиб входящего в подъезд мужчину. Извинился, оборачиваясь, но мужчина не принял извинений или, может, не расслышал, молча скрывшись за входной дверью.

***

— Макс, проснись! — друг тряс его за плечо. — Папка твой звонил, говорит, срочно домой нужно.

— Гоша, ты ещё бухой? — Макс недовольно поднялся на кровати.

Голова слегка гудела. Рядом сладко сопела вчерашняя подружка.

— Батя в командировке, за тридевять земель, как он может звонить?

— Я знаю? — развёл руками Гоша. — Но это точно был твой отец.

— Ладно, встаю. — Откинул одеяло, поднимаясь.

На подходе к дому он увидел несколько машин полиции и скорую. Людей было мало, ранее утро. Все шептались, переглядываясь. Макс миновал столпотворение и не обратил внимания, что при его приближении разговоры стихли. Мало ли что у людей в голове. Наверняка бабушка-соседка умерла. Одинокая женщина, с трудом передвигалась, частенько падала и звала на помощь. Двери она никогда не запирала. Возможно, в этот раз всё кончилось плохо. Но зачем тогда вызвали отца? Перепрыгивая через ступеньку, быстро поднялся на четвёртый этаж. Двери в квартиру бабушки были закрыты, а вот соседняя дверь, дверь в их квартиру, оказалась открыта. В прихожей толпились люди в форме. Макс выронил зажатые в руке ключи, и они со звоном шлёпнулись на пол.

— Куда? — грозно сдвинул брови один из полицейских.

— Я здесь живу, — произнёс Макс.

— Документы с собой?

— Я здесь живу! Это моя квартира! Я Озеров Максим! — сказал он. Хотел громко, но получилось как-то сдавленно и тихо.

На шум из комнаты вышел отец. Он был мрачным, глаза красные.

— Папа, что происходит? Почему тут полиция?

— Пропустить, — произнёс Озеров-старший, обращаясь к коллегам.

Когда Макс подошёл к нему, крепко обнял сына.

— Маму убили. — сказал он.

В голове словно взорвался фейрверк. Макс рванулся, отец ещё крепче сжал его. Уши заложило. Время перестало бежать и замерло. У одного из сотрудников выпала из рук ручка, и сквозь подступившие слёзы Макс смотрел, как она падает на пол, словно при замедленной съёмке, ударяясь то одним концом, то другим.

— Где? — прошептал он.

— Не ходи, не надо. Там криминалисты работают.

Макс рыдал в отцовское плечо, прокусывая до крови кулак, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции.

— Пусти меня! Пусти, пожалуйста! — бился в плену отцовских рук.

— Нет! Не нужно тебе это видеть.

— Пусти! — он колотил его кулаками. — Пусти же меня!

Макс кричал, упираясь ногами в стену прихожей, стараясь отодвинуть отца, но тот был высокий и очень сильный. Даже с места не сдвинулся. Коллеги с сочувствием наблюдали эту сцену, не вмешиваясь.

Через несколько минут из скорой прибежала фельдшер и сделала Максу какой-то укол. По просьбе отца его вывели на улицу. Кто-то предложил воды. Макс сидел на лавочке под окнами, смотрел на пластиковый стаканчик в дрожащих руках и продолжал плакать. Эмоции проносились в голове, он то улыбался, то смеялся, то стонал от боли, крутил пальцы, бил несчастную лавку руками. Людей вокруг становилось больше. Соседи просыпались, чтобы идти на работу, мимо проходящие зеваки притормаживали, интересуясь происходящим.

Из подъезда вышли люди с носилками. На них лежал чёрный пакет, в котором была его мама.

— Мама, мамочка, — взвыл Макс срываясь с лавки. — Мама, я пришёл, мама, ответь! — он искал, как расстегнуть чёрный пакет.

Никто ему не мешал. В дверях подъезда стоял отец, разговаривая со следователем. Толпа затихла, только иногда пролетали редкие фразы. Всем было жалко бедного паренька. Трясущие руки подводили, замок не поддавался.

— Не положено, — отодвинул его один из полицейских.

Макс словно его не слышал, пытался расстегнуть или разорвать пакет.

— Заберите парня, — с сочувствием произнес кто-то из толпы.

К нему словно вернулся слух. До него роем начали долетать фразы из толпы:

«А что случилось?», «Бедный», «Несчастный», «Убили», «Как жалко».

— Вооон! — проорал Макс, словно раненное животное, поворачиваясь к толпе. — Пошли все воооон! — кричал он, рискуя сорвать голос. Со стороны дома к нему торопился отец. — Вооооон!!!

— Тихо, тихо, сын! — отец отцепил его руки от пакета с телом и поволок обратно к подъезду.

Люди начали спешно расходиться. Плюясь слюной, Макс продолжал кричать:

— Пошли вон! Твари! Вам тут не цирк! Убирайтесь все к чёрту!

— Пойдем отсюда! — попросил отец, отчаянно пытаясь его удержать.

К ним снова торопилась женщина в медицинском халате.

— Нет! — закричал Макс, протестуя. — Нет! Я против!

Фельдшер посмотрела на отца, тот отрицательно помотал головой. Макс сделал рывок и, освободившись, побежал вперёд по улице что было сил.

— Куда это он в таком состоянии? — спросила соседка у Озерова-старшего.

Тот лишь махнул рукой, игнорируя соседку и фельдшера, развернувшись пошёл в сторону подъезда. По асфальту с шумом ветер катал пустой пластиковый стаканчик.

— На кухне закончили? — прошёл Озеров-старший в квартиру.

Криминалисты ещё работали над осмотром места преступления.

— Да, туда уже можно, — кивнул один из экспертов.

Озеров-старший зашёл на кухню и, открыв холодильник, достал с дверки бутылку водки. Открутил крышку и плеснул в стоящий на столе стакан сто грамм. Залпом выпил и налил ещё. Обвёл глазами помещение. Привычный порядок. На полотенце разложена вымытая посуда. Духовка, как обычно, приоткрыта. На плите в кастрюле, видимо, борщ.

На кухню вошёл следователь.

— Вить, к обеду постараемся управиться. У меня только один человек. Ты тут будешь ждать?

— Нет, я поеду, — потёр влажные глаза. — Тут не могу. — Допил содержимое стакана и, ополоснув, поставил его к другой посуде.

— Держись, друг! — похлопал его по плечу следователь, покидая кухню.

Макс бежал со всех ног, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось в груди, рискуя выпрыгнуть на асфальт. Перед глазами стояла мама. Прокручивал в голове их последний разговор и всё ещё не мог поверить в происходящее. Слёзы застилали глаза, споткнулся на бегу и упал, приземлившись на ладони. Мелкие камешки асфальта больно врезались в кожу, оставив глубокие порезы. Вытер тыльной стороной ладони лицо и, присев на бордюр, принялся вынимать из ран мусор.

Наскитавшись по улицам, спрятался ото всех на техническом этаже соседней многоэтажки, уселся у маленького окошка, наблюдая за происходящим. То и дело накатывали приступы гнева, и к ранам на ладонях добавились сбитые о стену кулаки. Только через боль он смог хоть немного отвлечься. Около трёх часов дня квартиру покинула полиция. Отец не появлялся. Наверно, уехал на работу. Посмотрел на наручные часы. Уже семь. Стекло треснуло. Небольшой осколок провалился внутрь и мешал секундной стрелке идти. Макс потряс рукой, и осколок переместился в другую сторону. Странно, как это он сразу не заметил? Как оно могло разбиться, он же упал на ладони? Желудок урчанием известил его о том, что он ещё жив и нуждается хоть в какой-то еде. Макс поднялся и прислушался. Внизу было тихо. Осторожно спустился по железным ступенькам и, толкнув тяжёлую металлическую дверь, оказался в подъезде.

***

В комнате собрались все родные. Особое внимание уделяли бабушке. Она сидела растерянная, постоянно поправляя платок и осматриваясь по сторонам, раньше она часто приходила в гости.

— Мама, скушайте хоть конфетку, а то сахар упадёт, — попросил Озеров-старший, протягивая ей вазочку с конфетами.

— Ничего не хочу, — отмахнулась она, промакивая платком выступившие слёзы.

Макс расположился в кресле, облокотившись на подлокотник.

— Ба, ну скушай конфетку. С утра ничего не ела, — попросил он.

Бабушка всхлипнула, но всё же потянулась к конфетам. Отец подвинул вазочку поближе. Макс поднялся и вышел на кухню. Следом за ним вышел и отец.

— Что с руками?

— А что с ними? — спросил Макс, рассматривая сбитые до костей кулаки и ободранные ладони.

— Побил кого-то?

— Стену, — отмахнулся он, — не переживай.

— Максим, сын, надо это пережить. Выйти из этой ситуации сильным, понимаешь?

Макс кивнул, не желая расстраивать папу. Он не понимал, что значит «выйти из ситуации», но, наверно, время способно вылечить даже такую рану. Маму похоронили всего час назад. Её очень красиво причесали и накрасили, лежала в гробу словно живая. А чувство было такое, что её нет уже несколько лет. По крайней мере, так ему казалось. В голове был с десяток вопросов, ответ на который могла дать только она одна.

— Я буду подавать документы в академию, — добавил он.

Отец задумчиво уставился в окно. Новость его не обрадовала.

— Мы уже обсуждали это.

— Да, но теперь я точно знаю, что не хочу другую профессию.

— Обсудим ещё раз, позже, ладно? — отец казался расстроенным.

Меньше всего он сейчас хотел, чтобы сын пошёл по его стопам.

— Если хочешь, обсудим. Но я не изменю своё решение.

Макс сказал это твёрдо, было видно, что он действительно всё хорошо обдумал. Озеров-старший глубоко вздохнул и покинул кухню.

***

Шумела вода, гремели посудой, папа уже не спал.

— У меня сегодня первый экзамен, — произнес радостно Макс, заходя на кухню.

В воздухе еле уловимо пахло спиртом. Посмотрел на стол, увидел початую бутылку. Взглянул на часы, только половина девятого.

— Яичницу будешь? — спросил как ни в чём не бывало отец.

— Ты опять пьёшь? — ответил вопросом на вопрос Макс.

Озеров-старший бросил возиться с посудой и, выключив воду, потянулся к полотенцу. Макс продолжал метать в него молнии.

— Может, ответишь? — не унимался он.

— Может, и отвечу, когда дорастёшь, — ответил отец, отшвыривая полотенце обратно на столешницу.

Макс рукой смахнул бутылку со стола, та со звоном разлетелась об кафельный пол. Он наблюдал за реакцией старшего. Ничего, никаких эмоций.

— Мама бы не одобрила, — бросил он, покидая кухню.

— Мамы больше нет! — крикнул ему в спину отец.

Макс засопел, закипая от злости. Сжал кулаки и, развернувшись, в один шаг преодолел расстояние до отца. На языке вертелись обидные слова, очень много обидных слов. Желваки играли. Он сдерживался изо всех сил.

— Зато я есть! — прорычал он сквозь сжатые зубы. — Я здесь! Увидь меня! Я ещё здесь!

Отец, не моргая, смотрел на сына. В глубине души он им восхищался. Не по годам смелый и рассудительный. Сильный. Озеров-старший замечал в нём черты любимой жены. Такие же глаза, тот же цвет волос, скулы. Будто срисовали под копирку. Ему было больно от этого. Словно это Людмила сейчас смотрела на него, отчитывая за проступки.

Не дождавшись ответа, Макс развернулся и, в спешке одевшись, покинул квартиру.

Озеров-старший осмотрел кухню, кругом лежали осколки, есть расхотелось. Выдохнул и пошёл в комнату к телефону. Достал записную книжку и набрал номер.

— Слушаю, — услышал голос старого друга.

— Привет, Пётр Григорич, Озеров Виктор беспокоит.

— О, Виктор, очень приятно, чем обязан в столь ранний час?

— Там архаровец мой собрался поступать к вам. Экзамены сегодня.

— Знаю, знаю! Ну отчего же архаровец? Хороший парень! В чём вопрос, проконтролирую, не беспокойся.

— Нет, ты не понял, мне бы наоборот, чтобы он не поступил. Другие у нас планы с Людой на него были. В лётное училище хотели отдать.

— А сам он чего хочет? — уточнил Пётр Григорьевич.

Конец ознакомительного фрагмента.