Награда для Регьярда

Оксана Глинина, 2019

Я стала наградой за доброе дело великого воина и владетеля горного Гримхайла. Регьярд жесток и опасен, с легкостью расправившийся со своими врагами, не спрашивает ни у кого дозволения. Сердце рвется в родные земли к возлюбленному, а неприветливый горный край не спешит принимать чужеземку. Казалось бы, сама судьба велит вернуться на родину, но то ли Регьярд не готов отпустить, то ли я захотела остаться…

Глава 3

Вилия

Я смотрела вслед своему пленителю и не понимала. Вообще ничего н понимала.

Когда я стала рыдать у его ног, Нея подошла и стала меня утешать, а потом сказала такое, от чего я пришла в полное недоумение.

— Покорись судьбе, Вили, — прошептала она, поглаживая по пыльным растрепанным волосам, — сегодня он — это правильный выбор.

— Но… как же Илвар? — жалобно простонала я. — Как же моя свадьба с ним?

— Еще полчаса назад ты и не вспоминала о свадьбе, собираясь умереть.

В том то все и дело, что я думала об Илваре, о том, что больше его не увижу, с досадой осознавая тот факт — он обо мне и не вспомнит.

— Это Регьярд, — снова прошептала Нея, — владетель этих земель. Не верь слухам, девочка, если судьба предоставила тебе случай остаться здесь, то так тому и быть. Твои корни берут начало отсюда.

Я перестала рыдать, а Нея меня покинула, оставив в полном недоумении: как в один миг возможность достаться врагу в награду, может оказаться судьбой? Все равно я останусь опозорена, и Илвар на мне откажется женится после всего.

Регьярд куда-то подевался, а я слонялась по разбитому лагерю горцев, никому, по сути, не нужная. Вот и зачем меня тащить за собой, если не нужна. Так, из прихоти, но и прихоть-то какая-то непонятная. Не имело все происходящее смысла, как мне казалось. Возможно, Регьярд все-таки узнал, что я дочь правителя Смежных земель и решил использовать в собственных целях, тогда все вставало на свои места и приобретало логику. У горцев с моим отцом было заключено перемирие, хрупкое, как поговаривали в народе, но подходящее для передышки обоих государств. Хотя аппетиты Хельдога были направлены именно на эти земли больше всего, из-за тех ресурсов, которые добывались в местных шахтах, но долгие годы войн за территории истощили оба государства, поэтому даже ему пришлось идти на попятную. Казна и без того прохудилась, а ведь надо было пристроить еще семерых дочерей.

Говорили, первым пошел на перемирие Регьярд, убивший родного дядю и только ставший владетелем. Хельдог думал долго, на перемирие идти не очень хотел, но потом, что-то изменилось и он согласился. Это все рассказывала тетка Гила, охочая до новостей в столице. Силен все это было не интересно, разговоры о политике были ей скучны, а вот мне нравилось, поэтому я подолгу засиживалась с тетей у камина в гостиной и слушала ее истории. Теперь уже нет ни камина, ни гостиной, ни Гилы с ее россказнями. В груди защемило и захотелось плакать, но, наверное, от недостатка влаги в моем теле слезы так и не выступили на глазах.

Устав сновать по лагерю, я присела возле первого же попавшегося одинокого костра — становилось холодно, а здесь еще и горы, как бы совсем не замерзнуть. Именно здесь меня и нашел Регьярд, напоил водой, но так и не дал мне ответов на мои вопросы. Похоже, он сам не знал, зачем я ему сдалась, но решил, и правда, оставить в качестве трофея. Еще он не знал, кем я являюсь, почему-то это немного успокаивало.

Реьярд ушел, оставив свою флягу и пообещав показать ручей. Что ж! Знать, где находится чистая вода, тоже неплохо. По крайней мере, не придется ни у кого об этом спрашивать. Еще бы плед да кусок хлеба, и жизнь, можно сказать, налажена. Почти. В конце концов, быть наградой кому-то, не самое приятное ощущение.

Я не заметила, как задремала, очнулась от того, что меня все же накрыли пледом.

— Извини, — сам владетель собственной персоной, — пленных оказалось больше, чем мы рассчитывали. Это все, что осталось.

А плед-то не плох, хоть и пах дымом от костра.

— Это ведь твой, не так ли? — спросила ради интереса, потеплее укутываясь в уютные недра.

— Какая разница, даже если он и мой?

Он сунул мне в руки крынку молока и кусок хлеба — поистине королевское угощение для голодной и уставшей полупленницы. В животе призывно заурчало, но насладиться в полной мере не хватало сил.

— Ты чего? — в голосе Регьярда слышалась тревога. — Тебе совсем плохо.

— Просто… — решила быть честной, протягивая обратно кусок на удивление свежего хлеба. — Нас совсем не кормили несколько дней, и пить давали очень мало. Я не могу пока есть, отдай хлеб кому-нибудь, а молоко я выпью.

Он долго смотрел на меня, пока я захлебываясь пила молоко, таким вкусным оно мне казалось в тот момент, что я никак не могла им насытиться.

— Спасибо! — выдохнула, когда перевела дыхание.

— Я принесу еще, — кивнул Регьярд, забирая кубок и все еще глядя на меня, будто бы увидел на мне нечто удивительное. Так и ушел, оглядываясь.

Не бог весть что, но на всякий случай, я огляделась — то же пыльное изодранное платье, что было на мне в день пленения, спутанные грязные волосы, стертые веревками запястья рук. Обтерла лицо… и вот незадача — над верхней губой оказывается осталась молочная пена. Горец, поди, теперь насмехается надо мной. Даже обидно стало, что выставила себя смешной и глупой.

— Извини! — раздался голос горца совершенно неожиданно и совсем рядом. — Но молока больше не оказалось. Только вода.

Он подошел с другой стороны и, казалось, что за этот короткий срок, что отсутствовал, он обегал весь лагерь в поисках молока.

— Ничего страшного, — мне стало еще больше неловко от его заботы, — мне хватит и этой кружки.

— Возьми хлеб, — протянул Регьярд мне ту самую краюху, от которой я отказалась, — еды всем хватило, а тебе завтра этот кусок пригодится.

— Хорошо, — я спрятала хлеб в кармане оборванного платья, и правда может пригодиться.

— Отдохни, — произнес владетель гор, — завтра рано выдвигаемся.

— Я… — запнулась в страхе не зная, как правильно начать разговор, чтобы горец не вспылил. — Ты, правда, заберешь меня с собой?

— У меня нет привычки отступаться от своих слов! — ответ был таким же твердым, как и скалы его земель.

— Но… я не могу с тобой поехать. В родных краях у меня остался жених.

Регьярд странно посмотрел на меня.

— Если у тебя остался жених, который тебя любит, он придет сюда, если он захочет, чтобы ты была только его — он вызовет меня на бой, и, если ты ему действительно дорога, то победит.

— Это невозможно… — в ужасе прошептала я.

— Почему? — в его голосе почувствовался вызов. — Ваши мужчины славные воины, я хотел бы сразится хоть с одним из них в честном поединке.

Он не понял моих слов, и славно. Ведь не объяснять же ему, что мой жених меня не любит, и уж точно не станет возвращать себе, особенно после того, как я побываю в доме чужого мужчины. А отец еще и обрадуется, когда поймет, что довольно выгодно сбыл одну из дочерей, и мамино приданое мне не придется отдавать.

— Разреши забрать с собою хотя бы Нею, — обреченно прошептала, понимая, что выхода у меня нет, да и старушка обратной дороги может не вынести.

— Не беспокойся о старой Нее, девочка, — произнесла целительница, — моему пути пора завершиться, так пусть это случится в родной земле.

— Но как же я одна буду здесь, без тебя! — внутри стала подниматься паника. Осознание того, что я и правда не вернусь в родные карая, еще и останусь одна на чужбине, стало нервировать и пугать. Накануне все казалось сном, наверное, я так смирилась с неизбежной смертью, что факт спасения меня оглушил и окрылил. А теперь что со мной будет? Зачем я нужна владетелю Гримхайла, если он и так может получить любую женщину.

— Он захотел тебя, — ответила на мой мысленный вопрос старая няня, и, ласково улыбнувшись, погладила меня по щеке, — не расстраивайся, это твоя судьба.

— Какая может быть судьба? — мне стало обидно от того, что няня так легко готова расстаться со мной. — Ведь эта не моя воля! К тому же Илвар…

— Забудь о нем, Вили, — взгляд Неи стал острым и тревожным, а с губ сошла ласковая улыбка, — ему нужна была не ты.

— Нея… — только и сумела удивленно выдохнула.

— Он хороший воин, но не твоя судьба! К тому же не понятно, что у него на уме.

Нея не могла знать Илвара так хорошо, она его и видела-то всего один раз, когда мой жених явился на смотрины. Да и какой человек может разгадать, что на уме у другого человека? Илвар на удивление хорош собой, и, на первый взгляд, казалось этого достаточно. Я была влюблена в него с самого детства, с годами мои чувства не слабели и не остыли. Мечтала о нем, и не смела надеяться на то, что он обратит на меня внимание. Его предложение принесло невероятное счастье, омрачало лишь то, что ко мне он безразличен. Однако, в тайне я продолжала уповать на ответные чувства. А теперь ничего не будет!

Няня не пожелала поехать со мной, оправдываясь тем, что Силен нужна помощь по хозяйству, которой предстояло заняться восстановлением разоренного дома. Оно-то верно — моя кузина практически лишилась крова, а хозяйка из нее никудышная. А у меня не было никакого желания оставаться в чужой стране в одиночестве, но, от чего-то, единственный и близкий мне человек — Нея — считала иначе.

— Твоя мама верила, что ты вернешься на ее родину, — шепнула няня на прощание, — помни, здесь часть твоих корней, не беги от судьбы, девочка. Риски ей покориться.

Последние слова заставили меня расплакаться. И почему все считали, будто бы знают, что лучше для меня. А упоминание о матери меня совсем расстроило — я мамы никогда не знала, только пара общих фраз, которыми ограничивалась тётя Гила. Тёти тоже больше не было. Тоска накатила неимоверная и непонимание — почему няня о маме никогда не рассказывала, раз столько о ней знала.

— И что в тебе нашел этот горец? — со вздохом и кислой миной промямлила дорогая кузина. Вот уж изумила, так изумила — похоже ее матушку оплакиваю здесь только я одна. Но потом Силен обняла меня и тоже заплакала.

— Он посимпатичнее Илвара, — шмыгнув носом, опять констатировала девушка. Что именно она видела в Регьярде, чего не могла разглядеть я? — Так что держи ухо востро, у такого много девок в запасе имеется, уведут, как портки с жердины.

На том и распрощались. Странное утро… Странные дороги судьбы, сплетенные хитрее девичьей косы!

А больше всего меня смущал сам владетель Гримхайла, который вместо того, чтобы дать мне отдельную лошадь, посадил впереди себя на своего коня. В смущении я попробовала воспротивиться. Но он даже не стал слушать, ограничившись фразой:

— Если будешь дергаться, то свалишься и ушибешься. Не для того я тебя спасал, чтобы ты голову о камни разбила.

Пришлось повиноваться, дорога была не из легких.

От Регьярда веяло теплом, почти что жаром, а я стала замерзать еще ночью, костер и одеяло не помогали, а тут тепло человеческого тела. Полы его плаща укутывали меня подобно трепещущим крыльям палатки. В объятиях мужчины мне стало постыдно уютно, и я, убаюканная ездой, вскоре снова уснула. Мне снился Илвар, который меня обнимал. Какой восторг! Наконец-то мой любимый оттаял и узрел меня, он что-то шептал на незнакомом языке, от чего я все глубже опускалась в сон и образ жениха стал таять. Незнакомые слова сложились в песню, и я окончательно погрузилась в глубокий сон.

Очнулась я, когда почувствовала, что положение моего тела резко изменилось. А когда открыла глаза, то первое, что увидела — это огромные темные стены с высокими башнями на фоне заходящего солнца, нависающие над утопающей в зелени долиной.

— Это и есть Гримхайл, — ответил Регьярд на мой удивленный возглас.

— Какой он огромный — замок! — выдохнула одновременно с удивлением, страхом и восторгом, разглядывая темные башни, залитые красным светом.

— Это крепость, — поправил владетель, — ее начал возводить еще мой отец, когда стал правителем этих земель.

— А ты закончил! — осознание само по себе пришло неожиданно и явно.

— Да, — спокойно ответил Регьярд, — я закончил.

Мне послышалось или в его словах и правда звучала грусть.

Из этой крепости не сбежать, подумалось мне с горечью. Я буду здесь заточена навечно. А ведь говорили, что горцы свободолюбивый народ, который не терпит ограничений своей воли. Но, видимо, чужая свобода в их понятия о чести не входила.

— Зачем вам в горах такое огромное строение? — восторг в придыхании не смог скрыть нотки подавленности и досады.з

— Так решил мой отец, — Регьярд по-прежнему говорил спокойно, но в его голосе явственно проскальзывала то ли злость, то ли та же досада, что и у меня. — Тогда наша страна долго и упорно воевала. Отец хотел защитить своих близких и свой народ от врагов. Кто знал, что враг окажется не снаружи этих огромных стен, а внутри.

Вот значит, как! Правителя Гримхайла гложут тяжкие воспоминания и страхи. А еще обида. И вряд ли он достроил крепость из страха перед врагами — Регьярд не боялся никого. Скорее это была дань безвременно ушедшему отцу. Продолжение дела его жизни и нарочитая демонстрация преемственности носителя власти.

Мы въехали по тяжелому навесному мосту в огромный просторный двор, где собрался народ поприветствовать своего господина, вернувшегося с победой и наградой.

А его любили! Или боялись до подобострастия.

Нет. Люди действительно любили своего предводителя и уважали его.

От чего-то вспомнился мой отец. Любили ли его так же, как Регьярда — нет. Уважали, боялись, но уж точно не любили.

В общей суматохе владетель все же спешился и сам повел коня, на котором я осталась сидеть, видимо, чтобы все видели, что правитель вернулся не с пустыми руками.

— Смотрите! — вдруг послышалось в толпе. — Регьярд привел владетельницу!

Слова разлетелись, как стая птиц и люди уже кричали слова приветствия новой правительнице. Повсюду стало раздаваться бряцанье оружия о небольшие круглые щиты.

С чего они так решили?!

Я не привыкла быть в центре внимания, а тут его слишком много к моей скромной персоне. Почувствовала, как щеки мои зарделись, перескакивая пламенем стыда на уши.

— Не дергайся! — в очередной раз меня предупредил Регьярд. — Люди приняли тебя — это добрый знак!

Кому как! А одному из вожаков свиты владетеля явно не пришлось по душе происходящее — оглянувшись, я поймала на себе взгляд горящих ненавистью глаз светлоглазого блондина. Еще на привале он силился поговорить с Регьярдом, но тот отмахивался.

Не будет мне здесь легко. Ох, не будет…