Бодуненц forever

О'Шадри, 2019

Прошло 11 лет с момента выпуска первой книги дилогии о Савелии Бодуненце. Уф!!! Наконец-то закончилась подписка о неразглашении тайны относительно блестящей операции спецслужб в знойной Африке. И мне особенно приятно поведать читателям, чем же закончилась эпопея с нашим героем. Продолжение романа «Деды в индиго».

Глава 8

10.55

Рауль схватил Евсеича и Шурана за руку и потащил обоих в подъезд сорок седьмого дома.

На вопросительный взгляд студента отрезал:

— Всё расскажу по дороге…

Накануне вечером Рауль, как всегда, задержался на работе. Он пил очень крепкий кофе, положив в чашку всего лишь один кубик тростникового сахару. Между пальцами левой руки детектив инстинктивно теребил записку: «Рауль, бандецов не прокарауль!» Это секретарша Дина, уходя из офиса, сделала Комарову элегантную напоминалку.

Решая сложные логические задачи, детектив периодически поглядывал на последнюю осеннюю муху, которая то сидела на стене, то летала над его головой.

— «А я все летала, но я так и знала, что сахара мало, ла-ла-ла, ла-ла-ла…» — мурлыкал он запавший однажды в душу шлягер. Его созерцанию полета насекомого помешал ворвавшийся как ураган Евсеич. Посетитель ткнул пальцем в свою переносицу:

— Смотри сюда, Руль! Что же это творится на белом свете?

Детектив поднес лупу к указанному месту:

— Кожа нормальная, без видимых признаков повреждения и деградации. Гематом и переломов не обнаружено. Отбой!

— Вчера бутыль с самогоном сперли прямо со стола! — застонал Евсеич. — Хотел продегустировать перед отхождением ко сну. Пока бегал за стаканом, исчез, бродяга, из-под носа.

— Внук, поди?

— Женька? Не, он наотрез отказывается. Да ему еще три года. Но на всякий случай поставил в угол — для профилактики.

— Тогда внучка.

— Отпадает. Учится в Москве. Стопроцентное алиби.

— Не могла тишком приехать и…

— «И» исключено. Сейчас в Штатах по студобмену. Мусор в Миссисипи собирает. А ихние, наоборот, у нас — Данилиху чистят.

— Тогда сын.

— Э нет, он закодировался. Воду и ту с опаской пьет.

— Жена?

— Была на ночном дежурстве (подрабатывает).

— Хорошо разберемся, — тяжело вздохнул детектив. — Приду сегодня часов в одиннадцать вечера. Приготовь такой же пузырь.

— Не маловато будет? На двоих-то? Давай уж три?

— Это для дела, а не для тела, — резко обрубил инициативу Евса детектив…

Ровно в назначенное время Рауль показался в дверях квартиры Евсеича. Зашел в большую комнату. Сразу же направился к столу. Обнюхал его:

— Запах подозрительный!

Хозяин тоже осторожно раздул ноздри.

— Это пролитый давеча рассол.

— Ставь пузыри сюда, точно в центр. И еще рядом положи кошелек — для гарантии. А мы устроим засаду! — скомандовал Комаров и притаился за платяным шкафом.

Евсеич с сыном, не найдя другой достойной наблюдательной точки, стали жаться рядом. К могучему торсу детектива. От исходящего от них перегара Рауля чуть не вырвало. К тому же хозяйский котенок вцепился когтями в икроножную мышцу детектива и там застрял острым юным когтем.

Было очень больно. Комаров скрипел зубами, но звуков не издавал. Наконец, котенок отцепил коготь, услышав какой-то шорох справа и, обидевшись, что с ним не играют, вытер мордочку с остатками мойвы о новенькие костюмные брюки Комарова. Так прошло около часа. Детектив уже успел поспать (да, он умел спать стоя!). Пробило полночь. Вдруг на люстре забренчали висюльки. Она зашевелилась и стала спускаться вниз на проводах. Так продолжалось, пока светильник не достиг столешницы.

Затем прямо из потолка появилась зловещая рука с растопыренной волосатой ладонью.

Всё точь-в-точь, как слышанная в детстве страшилка «Красная рука», но еще жутчее.

Рауль остолбенел. Евсеича с сыном охватила дрожь.

Из ступора детектива вывела струя холодной «воды», которая быстро поползла по правой штанине. Следом вторая поползла по левой.

— Да вы что, энурезники! — зашипел Рауль, бесшумно оттолкнув вцепившихся в его плечи мертвой хваткой «евсеичей».

Комаров не спеша, как заправский рыболов, потянул кошелек в сторону. Рука последовала за ним. Детектив подвел «наживку» к паяльнику, который Евсеич забыл выключенным на столе — вечером «канифолил» микросхему (выпаивал их с целью дальнейшего извлечения золота). Волосатая ладонь сомкнулась на жале. Подсечка! Раздался сочный матерок, и из ладони повалил белый дым.

От увиденного сын Евсеича тоже разразился площадной бранью.

— Давай ремень! — скомандовал детектив.

Евсеич потупился:

— Не время, Рауль, сына воспитывать. Взрослый уже.

— Причем тут сын?!

Видя замешательство хозяев квартиры, детектив вынул из брюк пояс (правда, при этом его штанцеля спали), ловко обмотал его несколько раз вокруг сжатой в кулак потолочной руки и туго затянул.

Рука попыталась ускользнуть обратно, но пояс мешал ей это сделать. Тогда она раздулась, побагровела и забилась в судорогах.

Евсеич задергал носом и приказал жене:

— Нюхни ладонь! Чувствуешь: знакомый запах?

Жена пенсионера заупиралась от страха, но после стопки корвалола, наконец, приблизила лицо к ладони.

Рука, как будто только и ждала этого: схватила хозяйку за нос и потащила в сторону.

Еле отняли. Но слива размером с абрикос на носу жены Евса осталась. Хотя ей при ее внешности и так хорошо!

— Чтобы четко идентифицировать преступника, сделаем ему на кисти татуировку «гомо 2008», — заявил детектив.

— Цветную?

— Конечно!

Вызвали по мобильнику специалиста из ночного тату-салона.

— Видишь, рука из потолка?

— Вижу! Но она ерзает! Не смогу красиво выполнить заказ.

— Сейчас мы ее живенько «успокоим»! — с этими словами Рауль притащил чашку льда из холодильника.

Заморозили руку до синевы. Нанесли требуемые буквы.

— Нитрокраска есть? — повернулся детектив к хозяевам.

Жена Евса приперла из кладовки несколько разных банок.

— Зеленая? Отлично! Цвет успокаивающий, а то вам еще здесь до утра кантоваться! Да, надо подождать! — упредил он заикание Евсеича-старшего. — Утро вечера мудренее! Завтра высохнет. Не отмажется! Известно, кто живет этажом выше?

— Токарь Скамейкин. Из производственных мастерских санлицея.

— Проверим, проверим, что за токарь-пекарь!

Хлюпая промокшими штиблетами, и подвязавшись бельевым шнуром (чистая наволочка также пригодилась для оттирания излишков краски) Рауль поплелся домой. Спать…

На следующее утро все завалились к токарю. Попутно прихватив Киселькова в качестве понятого.

Скамейкин лежал боком на полу, «нежно» прижавшись щекой к линолеуму. Рядом стояла тарелка с окрошкой, из которой торчала трубочка. Через эту трубочку Скамейкин потягивал квас из окрошки. Жена выносила третье заполненное судно.

— Зуб болит? — участливо спросил Рауль.

— Угу, — ответил Скамейкин. — Вишь, к холодному полу прижался — вместо пенталгина, тот сейчас только по рецепту врача. И то не всем.

Вчетвером стали «отклеивать» Скамейкина от пола.

Выяснилось, что в полу было проделано аккуратное круглое отверстие, в котором и застряла рука.

— А чего там, в полу, потерял, а?

— Да вот, фартук от токарного станка закатился в щель. Пытаюсь нащупать. Куда запропастился, ума не приложу!

Внизу Кисельков по телефонному звонку ослабил «ошейник», и Скамейкин с трудом выдернул раздувшуюся руку из пола. Она была зеленого цвета.

— В какую-то краску вляпался, наверное, в лифте стены декорировали, а я на нем поднимался! — расстроился он.

— Разреши, смоем уайт-спиритом.

Смыли. На руке обнажилась татуировка «гомо 2008».

— Эх, Скамейкин, Скамейкин!

Тут уже жена токаря не выдержала:

— Так вот где ты шляешься, «рыболов»! В «Голубой устрице»! С ночевкой! Накось!!

И накрыла мужа блендером.

* * *

После службы в воздушной десантуре Вадик Дулепистый приобрел несколько новых привычек. По росту он был первым, а, значит, всегда первым прыгал и с парашютом.

Демобилизовавшись, вернулся в семью, в родную квартиру, к жене. И тут началось! Если, к примеру, по телевизору диктор скажет в новости о дипломатическом рауте: «Первый посол…», Вадик тут же бросался к окну и, кувыркаясь в воздухе, летел с девятого этажа. Иногда везло (когда приземлился в ванну с мусором, «предусмотрительно» оставленную дворником-среднеазиатом или, когда попал на раскрытый зонтик пешехода), иногда нет, особенно, когда оседлал торец оконного стекла, которое несли два работяги, или когда приземлился на тот же зонтик, но только что закрытый. Спрóсите, как оставался невредимым? Очень просто: за первые полгода службы в дивизии «дяди Васи» командир отделения так натренировал нижепоясничные органы рядового ежедневными пинками с разбега, что они стали чугунными. И тогда уже после традиционной утренней процедуры, наоборот, очередной старослужащий, ковылял со сломанной ступней до медсанбата.

Неприятная движуха с Дулепистым происходила также во время поездок в общественном транспорте. При открывании дверей он делал бланш вперед с криком «ура!».

Родители жены, узнав сей прискорбный факт, тут же приобрели ему подержанный автомобиль. Легче не стало: Вадик при открывании водительской двери с кульбитом вываливался на асфальт. Заварили ее, чтобы Дулепистый выбирался наружу только через кресло пассажира. Кроме того, обменялись жилплощадью с братом — сейчас Вадик с родней живет на втором этаже. Даже, если прыжки, то на газон. Ввели в семье жесткое табу на слова «посол» в любом контексте, а также «пошел», «пшел» и пинка под зад (чем раньше, до армии, сильно грешил тесть, особенно, если Вадик покупал «не его» кефир).

Для справки: тесть пристрастился к напитку во время работы в ресторане «Камские закаты» швейцаром (по нонешним временам «вышибалой»)…

— Как сегодня приземлился? — участливо спросил Дулепистого Витек-Гагулек.

— Нормально.

Сказав так, Дулепистый вытряхнул из кармана случайный мусор. Вместе с облаком пыли. Гагулек судорожно схватил носовой платок и прижал его к лицу.

— У меня эта пыль сразу в легкие попадает, — прогнусавил он. — И там тусуется. Без задержки в носу. Последствие совместного проживания с гражданской женой-косметологом. Ведь как было: не успею утром открыть глаза, она бросается ко мне с миниатюрными щипчиками и давай вырывать волосы в ноздрях. Боль адская. Хоть на стенку лезь! А брови? Видишь, какая жиделяга осталась: ручеек, тонкая ниточка! Выщипывала во сне. Хорошо, хоть ресницы не успела. На ногах — так там жидким азотом промышляла. И волосы, и мозоли. В термосе эту гадость держала. Встал однажды ночью. Думаю, водички попить. Смотрю, дымит от пробки. О! Чаек! Горяченький! Спросонку наливаю в чашку. Хорошо, что не заглотил. Зато пролил на трусы. Бегал потом кругами вокруг дома.

— Эпиляция — самое страшное слово, которое я когда-либо слышал, — поднял палец вверх Витек. — А один раз заночевали у ее родителей. В деревне. Пока спал, жена решила «насытить витаминами кожу». Просыпаюсь: подгоревший блин на роже — питательная маска для лица. Вскакиваю, ношусь по избе, понять ничего не могу: где я, что со мной? Гражданскую тещу потом нашатырем откачивали. С водкой: пятьдесят на пятьдесят. Померещилось: вампиры пожаловали по ее душу…

Арнольд тоже поделился наболевшим:

— Представляете, зашел сегодня утром в чипок. На разведку. Смотрю, вместо Светки другая тетеша за прилавком. Лет пятидесяти. Подхожу. Она мне мило подмигивает:

— Молодому, симпатичному! Чего желаете!

Я расползаюсь в улыбке:

— Спасибо за комплимент, к сожалению, не могу вам ответить тем же.

Продавщица внезапно сфорснула:

— Ах ты, морда очочная! А ну, брысь отсюда!

— Вот и пойми этих женщин, — задумчиво произнес Вадик, — сплошная загадка — настроение меняется как погода в Европе.

* * *

Гунар собрал актив типографии:

— Новости вчера по ТиВи смотрели?

— Нет, а что там?

— Правительство ближе к ноябрю собирается выпустить в обращение новую купюру достоинством две тысячи рублей… Какие будут предложения?

— Опять что ли станок перенастраивать? Только бумагу и краску изведем! — как всегда, на всякий случай захныкал зам.

— Да, это сложно! Верно говорит, — зачесали затылки сотрудники.

— Предлагаю сработать на опережение! — загадочно сверкнул глазами директор. — Выпустить свою версию двухтыщевок! С президентом на аверсе! Заполонить ей страну, и тогда наши купюры будут считаться настоящими, а гознака — поддельными. Каково?

— Вот ты голова!

Работа закипела.