Бодуненц forever

О'Шадри, 2019

Прошло 11 лет с момента выпуска первой книги дилогии о Савелии Бодуненце. Уф!!! Наконец-то закончилась подписка о неразглашении тайны относительно блестящей операции спецслужб в знойной Африке. И мне особенно приятно поведать читателям, чем же закончилась эпопея с нашим героем. Продолжение романа «Деды в индиго».

Глава 4

10.00

Воскресная внеплановая оперативка по поводу участия в эстафете началась в 10.00.00. Их Величество стремительно ворвались в кабинет и оглядели стоящие по стойке смирно ряды своего плебса.

— А где Б-б-бо-бо?.. — хотел по традиции взвизгнуть директор лицея, но тут же напомнила о себе «бо-бо» (боль от пендаля Гагулька), и он закашлялся.

Одновременно с Их возгласом раздался телефонный звонок:

— Майор Чугаркин. Мне бы рядового Кольцова.

— Но я только что был на сборах, — запротестовал Алекандр Леонхардович. — Сколько ж можно?!

Директор испуганно всплеснул руками (все расценили этот жест как сигнал садиться) и тут же вспотел до самого педикюра.

— Вопрос неправильный! — обрезал Чугаркин. — Правильный вопрос: «сколько нужно?» Однако в этот раз я по другому делу. Соотносительно капитана Бодуненца. Знаешь такого? Зна-е-шь! Короче! Он в спецкомандировке. Уяснил? Тебя спрашиваю? Или еще раз на сборы? Годика на три-четыре?! Во все горячие точки?! А если в стройбат? В Борзю?! Без сохранения зарплаты?! Тебе! Не ему!

— Так точно! — великолепно продемонстрировал ранее приобретенные навыки Кольцов, моментально вытянувшись во фрунт.

В телефонной трубке раздались короткие гудки.

Их Величество с трудом перевели дыхание:

— Ну-с, приступим!

В роскошном кабинете директора лицея на стенах среди подлинников Модильяни горели свечи — замучали перебои с электричеством. В центре стояло пафосное кожаное кресло с подлокотниками из слоновой кости, инкрустированными золотом. Перед ним располагалось два стола из красного дерева. Длинный, с соблазнительной батареей кампари, полных графинов и бокалов, предназнался для сотрудников. Вдоль него и разместились участники так называемой «аперитивки».

Их Величество взял в руку полулитровый фужер, до краев заполненный коньячком «Генрих IV Дудоньон» и подал сигнал к началу совещания. Все дружно чокнулись посудой.

Во время дегустации директор лицея, расстроенный мыслью о скором расставании с секретаршей Люси (согласно действующему трудовому законодательству), пристально посматривал на женскую часть коллектива: «Кто не станет пить — готовится к декрету!» Обнаружилось: старший методист!

— Аделаида Викторовна? Вы тоже в интересном положении? — захлопал ресницами Кольцов — Но вам же далеко за пятьдесят три?!

— Типун на ваш язык! Просто сегодня я за рулем: у мужа, пока он дрых после вчерашнего междусобойчика, взяла ключи от авто.

— Вот почему пробка от самой Камы — осенило Кометова.

Кольцов облегченно смахнул пот со лба — ложная тревога!..

После опустошения своего фужера директор лицея Александр Леонхардович Кольцов (это не с него ли впоследствии Леди Гага запишет знаменитый шлягер «Алехандро»?) наконец озвучил тему экстренного заседания:

— На повестке дня — корректировка стратегемы участия и… победы! в сегодняшней эстафете. В связи с непредвиденными кадровыми изменениями. Но вначале свежая новость. Завтра, в понедельник, мы отправим всех лицеистов на хозработы на виллу к нашему спонсору — директору машзавода сантехизделий господину Качкову. Это ничтожная благодарность за покупку им для нас новеньких офисных стульев.

И Кольцов обвел широким жестом зал заседаний.

Накануне на деньги спонсора приобрели красивые современные стулья из винилискожи на роликах. Одно загляденье. Но… Но! Но с неприятным «сюрпризом»: при вставании или приземлении торса на сиденье издают характерный непарламентский звук.

Все дружно рукоплеснули: значит, завтра будет время для содержательного отдыха. И глотнули из бокалов.

— Сегодня же у нас полноценная учебная смена… Извините, ошибся, только до часу дня. Далее подготовка всего коллектива к спортивному состязанию.

«Всего? Нет, не всего, кого то нет!» — пронеслось молнией в мозгу директора.

— А где?.. — повторно хотел произнести он вслух фамилию Савелия, но тотчас в памяти всплыло «деловое соглашение» с капитаном Чугаркиным и Витьком-Гагульком, после чего седалище заныло еще сильнее, — мистер Важник?

— Здеся я! — в кабинет директора просунулась вихрастая голова Сени.

— Почему опоздал? — вскинул брови Кольцов.

Сеня досадливо поморщился.

«Почему, почему? — мысленно передразнил он Их Величество. — А как тут не опоздаешь с таким столпотворением?..»

Четверть десятого. Важник привычно стоял на остановке «Ироничная компания». Народу — туча. Транспорта — ноль. Опять где-нибудь затор. Или мост ремонтируют. Наконец, из-за угла появился долгожданный автобус. Салон переполнен. До предела. Воскресенье. Все едут на центральный рынок за картошкой и тыквой, никто не выходит. Тем не менее напихалось еще.

Едва тронулись, водитель, увидев, что выпирающая из дверей толпа задевает спинами фонарные столбы, заскандалил в микрофон:

— Освободите подножки, гады, а то дальше не повезу!

Народ не реагирует: всем хочется побыстрее добраться до рынка. Гроздья пассажиров как висели бананами, так и висят.

— Ах, так? Ну-ну! Кто кого? — и водитель выразительно прикрылся газеткой, делая вид, что спит.

— Ты что, Афоня, офонарел?! Мы ж сегодня ничего не заработаем! — застонала кондукторша. — А у меня дети не кормлены!

Афоня, скрипя зубами, выпрыгнул из автобуса и решительно направился к передней двери пассажирского салона. Злобно очкуя глазом, он выбрал в гуще самого щуплого мужчинку, примостившегося с остальными на подножке (с такой-то комплекцией — много места не займешь) и вытащил его за фалды пиджака.

— Кому сказал?

Не дождавшись ответа, Афоня лягнул мэнчика в живот. Тот упал на других пассажиров. И попытался снова раствориться в людском массиве.

Водитель, однако, успел поймать его за брючину и опять изъял на свет божий.

Сеня, которому не досталось места в висящей куче-мале, встал на защиту гражданина и залимонил пятерней в нос шоферу.

— Всё равно не поеду, пока не освободите дверь! — заскулил водитель, массируя переносицу.

Важник почувствовал, что упускает единственный шанс своевременно добраться до лицея. Поэтому круто сменил намерения и засветил в ухо щуплому пассажиру:

— Тебе ж русским языком сказали: «Отвали!»

Неожидавший столь резкого поворота событий незадачливый мужчинка бросился во дворы.

— Не поеду! Ни за что! — продолжал капризничать Афоня.

Здоровый бугай спрыгнул с подножки, схватил водителя за шиворот и стал трясти на одной руке, как ветку алычи:

— Что тебе еще надо, хорек? Не успокоился, скандалёр!

Сеня, видя, что силы явно превосходящие, повторно отвесил звонкую затрещину шоферу. Тот закачался, но на ногах устоял и, со своей стороны, со всей силы зафинтилил бугаю между глаз гаечным ключом, который предусмотрительно лежал в заднем кармане его джинсов.

Детина стал медленно оседать на корпус автобуса.

Сеня, оценив изменение тактической обстановки, внес коррекцию в свои действия и, схватив какую-то дубину, начал колбасить ею бугая, который к тому времени уже распластался у колеса автобуса.

Водитель одобрительно похлопал Важника по плечу и довольный выпущенным из котла паром полез к себе в кабину:

— Будь по-вашему, лохи. Поехали!

Автобус с открытыми дверьми и висящими облепихой пассажирами помчался дальше.

Самое интересное, что Сене, несмотря на всё его усердие, так и не удалось прицепиться. И он остался один на один с уже приходящим в себя и шевелящимся в пыли верзилой.

Поэтому Важник предпочел последовать за хилым пассажиром во дворы: прогуляться быстрым шагом до работы, благо, что до нее было всего километров десять…

— Извиняйте, — процедил Сеня и тихонечко опустился на свободное место.

— Слово имеет заслуженный бегун нашей команды господин Прохоров! — ткнул пальцем в Проктера Кольцов.

Проктер, в отличие от других, попивал жидкий чаек, брезгливо косясь на аперитив.

При резком вставании мастера с нового стула раздался тот самый шокирующий звук.

— Будь здоров! — сказал по инерции Кольцов.

Проктер заметно покраснел, но затем взял себя в руки (чего не бывает с организмом после излечения от коварной болезни) и обвел всех прощальным взглядом:

— Друзья мои! Вам уже известно: вчера я бросил пить! Окончательно и бесповоротно! И как ни крути рукоятку суппорта, не смогу принести победные очки нашей команде. Мне остается лишь сожалеть о своем отводе. В качестве компенсации обязуюсь сложить песенную оду об этом прекрасном событии. Благодаря открывшемуся поэтическому дару. Прискорбно, что и мой подававший большие спортивные надежды ученик, Глеб, в больничке… Посему все наши чаянья и помыслы связаны исключительно с новым мастером по столярному делу, товарищем Важником! Учитывая его блестящую характеристику с предыдущего места работы! Поприветствуем же нашу талантливую молодежь!

И он, садясь, ласково потрепал Сеню по спине.

— Надо сдерживать животные инстинкты! — блеснули глазами Их Величество во время обратного приземления Проктера на стул.

Сеня «последовал примеру мастера» и также «звучно» встал со своего места. Сначала смутился, а потом сделал вид, что нашел что-то в кармане.

— «Уж небо осенью дышало…» — удачно ввернул аллегорию Проктер.

— Я тоже сегодня на завтрак откушал гороховый фрэш (зеленый горошек + горошек полевой + мозговой + мышиный + нут + маш + конские бобы, прим. автора), но ведь сдерживаю себя! — тактично заметил Кольцов. — Или ты рассчитываешь, что «это» поможет тебе на дистанции?!

— Нет, только на собственные силы! И только на них! — сделал Важник обиженное лицо и плюхнулся на место.

— Но никогда на «допинг»! — остроумно откликнулся на очередной звучок водитель директора Михайло Потапыч.

— Научитесь владеть собой! — нудно затянул старую песню директор, когда в Серега Кометов, привстав, в третий раз потянулся рукой, чтобы подлить себе винца из бутылки.

Их Величество чуть не заплакали от обиды, что никто и никак не реагирует на Их замечания, особенно, когда завхоз Альберт Силыч нагнулся за упавшим огурцом, а сварщик Кутепов стал беспричинно ерзать на стуле.

— Давайте сейчас все выпустим «джина»! — не унимался Кольцов.

Но звуки продолжали следовать один за другим: после кампари наступило всеобщее оживление.

— Вы сегодня просто сатанисты какие-то! — вспылил Кольцов, решив, что, очевидно, проявилось массовое отравление салатом «оливье» на вчерашнем «форуме».

— Так как же нам выиграть у стройтреста? С подобным расстройством желудка? Есть ли шансы? Что думают по этому поводу наши специалисты? — и директор повернулся в сторону Аделаиды Викторовны.

Старший методист не стала рисковать репутацией и произнесла:

— Разрешите, я скажу сидя.

Аделаида Викторовна поползла вместе со стулом к шкафу с документами в другом углу кабинета. Там у нее лежала трехтомная аналитическая записка.

Люси лишь взвизгнула, когда ей проехали стулом по новеньким брендовым итало-вьетнамским туфлям, оставив полоску, так что носки стали походить на две большие сливы.

— Только, пожалуйста, покороче, время жестко лимитировано, — осадил набравшую глубоко в легкие воздух женщину директор.

— О'кей.

Старший методист ограничилась парой реплик. Из них явственно следовало, что на всё воля свыше.

После слов Аделаиды Викторовны Проктер аж покрылся испариной от жаркого вдохновения. Видимо, приступил к своей песенной оде. И приподнялся со стула.

Снова раздался провоцирующий звук!

В этот раз Кольцов в ответ просто заскрипел от бессилия зубами.

Проктер поковырял сверлом в ухе, пытаясь, очевидно, извлечь оттуда застрявшую металлическую стружку, резонирующую с частотой зубовного скрежета директора.

— Для этого используются ватные палочки, — брезгливо бросил Кольцов.

Проктер покосился на директора.

«И что я этой палочкой смогу стальную стружку оттудова достать?» — промолчал он.

Сеня меж тем слегка кимарнул.

— А сами вы как? Готовы возглавить эстафету и вписать победную страницу в летопись лицея?.. Так и не услышали четкого ответа? Господин Важник, я к кому обращаюсь?! — прогремел голос директора лицея.

Сеня встрепенулся: «А, действительно, к кому?» — и стал вертеть головой по сторонам.

— К вам, именно к вам!

Скрипнула массивная дубовая дверь в кабинет. Это зашел Кофейня с удочками, подсачником и большим гипсовым бюстом Аристотеля.

«Почему же столь сильно опаздываете, уважаемый Иван Поликарпович?» — так, на всякий случай мысленно спросил Кольцов. «Троллейбус застрял», — по аналогии мысленно ответил Кофейня.

И не мудрено! Поскольку шестиметровое осиновое удилище, которое он выставил в вентиляционный люк троллейбуса, замкнуло провода высоковольтного электропитания… Обесточен весь микрорайон! Одна, если не главная! причина частых перебоев с электроэнергией в городе.

Старпреп между тем поставил хлыст в угол, где директор предусмотрительно приказал разобрать секцию подвесного потолка. Удилище на четверть выставлялось в класс этажом выше и там периодически насаживало на острие какую-нибудь живность. Вот и в этот раз откудато сверху донесся истошный девичий визг.

Сколько не пытались усовестить Кофейню, сколько не дарили ему раскладных японских спиннингов, он всё равно не расставался со своей осиновой снастью.

«Ему хоть осиновый кол на голове теши, или лучше посадить его на это"удилище"!» — возмущались в кулуарах сотрудники лицея, растирая поврежденные места (те, кто на себе испытал «оружие возмездия»).

— Ристотель — вместо грузила или подставка хорошая: сверху меховую кепку накинь и сиди на здоровье, — с этими словами, иллюстрируя сказанное, Кофейня ловко взобрался на голову Аристотеля, пристроив ноги на носу бюста.

— Са ва тре бьен! — по-французски (ça va très bien — всё супер) высоко оценил наличие достаточного количества аперитива Кофейня, причмокивая губами и ерзая корпусом на кепке.

— Ах, сова?! Опять ее требует! — возмущенно зароптали участники совещания, вспомнив историю полугодовой давности…

Обычно Кофейня восседал на чучеле редкого экземпляра полярной совы из краеведческого музея. Его еле-еле отобрали сотрудники этого учреждения, подкараулив как-то мэтра у винного бутика. С них за данный экспонат уже год как вычитали из скудной зарплаты.

— А вы, я смотрю, тут газуете почем зря! — нацелился подсачником Кофейня на графинчик с аперитивом.

— И ты заметил, — обреченно вздохнул директор лицея, зажимая пальцами ноздри.

— Чего-чего? Кого-кого? — не расслышал старый мэтр.

Директор повторно рявкнул что есть сил в специальный мундштук на столе, который замысловатыми изгибами труб был подведен в угол, где обычно дислоцировался Кофейня и упирался тому прямо в ухо.

В этот раз возглас был такой силы, что Кофейню просто смело с бюста в противоположную стену.

— Что ты шепнул, не расслышал! — проскрипел Кофейня, когда его «соскоблили» с радиатора центрального отопления.

— Не притворяйся, не притворяйся! — взбеленился Проктер. — Тут все знают, что у тебя слух полностью восстановился. После «чудо-носков».

— У него там, наверное, за ночь опять заросло! — догадалась Аделаида Викторовна.

— Несомненно! — согласилась фельдшер Валентина. — Хотя я только вчера вечером состригала его волосьё, но не закончила процедуру, потому что потеряла в правом ухе портновские ножницы.

— А я после этого еще два часа чистил твои слуховые каналы на фрезерном станке! — захлебнулся от злости фрезеровщик Прокопчиков, обращаясь к Кофейне. — Сначала в обычном режиме, но когда твоя голова с туловищем стали вращаться с частотой шпинделя, и у тебя началась морская болезнь, зажал голову в тисы?

— И что?

— А то, что сломал в твоем ухе сверхтвердую фрезу из нитрида бора. Знаешь, сколько она стоит?! А ты так и не проставился!

— Не тебе одному! — откликнулся из дальнего угла сварщик Кутепов. — Мне потом автогеном пришлось вырезать дремучие волосяные джунгли, чтобы извлечь из ушей ножницы и остатки злополучной фрезы для списания.

— Перебьетесь, джентльмены! — отрезал Кофейня, ловко подцепив заветный графинчик и притянув его к себе.

После минутного раздумья директор лицея продолжил:

— Мистер Прохоров, сожалею, но вы будете в резерве команды, так как утратили профессиональные качества.

Проктер беззвучно пожевал воздух губами в поисках очередной занозистой рифмы («качества-мачества-басмачества-землячества»)… и споро взялся за ручку.

— Проктер, ты что там все время строчишь? Заяву на меня в органы или протокол заседания? Поясни! — подозрительно покосился на мастера Кольцов.

— В данный момент мое воображение захлестнула волна производственной лирики, — выдохнул мастер Прохоров и с гордостью зачитал собравшимся свежеиспеченное творенье:

Не ровен час, деталь в дугу запорешь!

Стою на смене, не жалея ног.

Нас двое в целом мире: я и кореш,

Мой верный кореш — фрезерный станок!

— Превосходно! — воскликнула старший методист.

— Пиши, авось что-нибудь получится. А мы с нетерпением ждем вашу зажигательную речь, Иван Поликарпович! — повернулся к Кофейне директор.

Мэтр сантехники, явно ожидавший своего часа, достал изнутри кепки пожелтевший замызганный листок и с чувством произнес несколько фраз, больше похожих на свадебный тост.

Проктер, у которого прорезался поэтический дар, прослезился и зачитал следом еще один стишок-нетленку:

— Да здравствует лицей, обитель доброты! Долой папараццей! Иль не согласен ты? — с этими словами он злобно сверкнул очами в сторону Сереги Кометова и больно ткнул того кулаком в бок.

Серега-физик, мирно спавший после винца и пламенной речи старого препа Кофейни, пискнул:

— Одобрям-с!

Все аплоднули и принялись за следующий бокал.

У Их Величества повторно зазвонил мобильник. Кольцов машинально нажал на кнопку.

— Алекс, бэдбойсик, ты почему меня вчера бросил? — заверещал в трубке голос девицы.

— Ты ктоу?

— Я Лэра. Лэра-беби.

— Какая Лэра?

— Лэра с машзавода? Ты что, забыл??

— А-а-а, — произнес Кольцов, — а-а-а!.. А с какого машзавода?

— Сантехизделий.

— А-а-а?.. А-а-а… А-а-а!..

— Вчера ехали вместе, когда тебя еще один чувачок классно отмутузил у чипка на Среднеямской^[2].

— А-а-а?.. Нет, не помню! — сказал Кольцов, позеленев от злости. И лихорадочно сбросил вызов.

— Ошиблись, — пояснил он присутствующим, — опять женскую консультацию спрашивают.

«Вот фурия! Только боль в седалищном нерве улеглась, опять напомнила!» — выругался про себя директор.

Кольцов зачитал электронное письмо, поступившее от Гембла:

— Вам, господин Прохоров, адресована: «Держись, Прока! Скоро выпишусь из психодиспансера и реабилитируюсь в глазах коллектива за случайно нелепый сход с дистанции!»

Проктер перекосился лицом и опять углубился в свои вирши.

— Александр Леонхардович, можно, я пойду? — спросила, осторожно сползая с сиденья, секретарша. — Мне надо на УЗИ.

«На заре ты ее не юзи…» — остервенело засопел от восторга Проктер над следующим поэмным шедевром.

«Кому участвовать в эстафете? Люси уходит в декретный, Бодуненц — на спецзадании, Гембл в больничке, Скамейкин вообще пропал?!» — панически размышлял директор.

— Так кем, кем мы заменим на первом самом сложном этапе нашего преподавателя математики, господа?

Все одновременно посмотрели на Важника.

Кольцов расплылся в улыбке: прочитали, прочитали его мысли подчиненные.

— Почему я? Сначала же предложили во втором бежать, он хотя бы не в гору. Вон лучше Кофейню задействуйте.

Старпреп как лягушка подскочил на Аристотеле:

— Как ты меня обозвал? «Задеем»?!

Кольцов примирительно пошелестел в воздухе пальцами:

— Уважаемый мэтр сантехники обязательно побежит. Но будет участвовать в команде старожилов-долгожителей, где главное не результат, а «нереанимация». Поприветствуем же нашего прославленного мэтра!

Все дружно опустошили по следующему бокалу.

— Вы что рассчитываете на выигрыш в эстафете? — задал острый вопрос Кометов, обращаясь к старпрепу.

— Пробаблеман! — по обыкновению по-французски (вероятно, прим. автора) хрюкнул и загадочно улыбнулся мэтр сантехники.

— Кто о чем, а Кофейня, как всегда, о бабах! — сморщился Кольцов.

Серега Кометов удивленно взметнул брови.

Аделаида Викторовна наклонилась к физику:

— Не обращайте внимания! Это привычная для него тяга к нарциссизму, обычная демонстрация.

— Какой я тебе «демон с рацией»?! — повторно подпрыгнул на бюсте мэтр сантехники.

— Кстати, вы, господин Кометов, будете вести уроки геометрии, — пришла внезапная мысль директору.

— На-на-черта-л-л-л-ки? — подавился аперитивом и стал заикаться Серега.

— А я сказал: будешь! — взвился Кольцов. — И на эстафете побежишь! Как миленький! Последний этап.

— Живи, пока живой, мальчуга-ловелас, а от меня, усвой, получишь, паря, в глаз! — откомментировал мастер Проктер демарш директора и больно ущипнул пробирающуюся к выходу Люси за ягоду.

— Ты, Важник, — продолжил директор займешь место Глеба и… моей секретарши.

Сеня мотнул в недоумении головой: «Совсем сбрендил «Властелин"Кольцо"» — как я одновременно сяду с двух сторон стола?»

— А я сказал: займешь! — упреждая мысль Важника, рубанул с плеча директор лицея.

Пришлось Важнику пролезать под столом и выставить затылок с того места, где сидела Люси, а ногу задрать со стула, который обычно занимал Гембл. Получилось, однако, не в жилу, потому что затылок оказался «лицом» к остальным заседавшим, а с другой стороны аналогично портила перспективу подошва с прилипшей кожурой банана. Фу! Тогда Важник повернулся на 180. Его физиономия чуть-чуть выставилась из-за стола: лоб, глаза и кончик носа. С другой стороны торчали носки ботинок.

— Не паясничай! — вскипел Кольцов. — Я имел в виду: будешь выполнять работу секретарши и попутно помогать мастеру Прохорову точить детали, а не ползать под столом. Ползёр! Сядь обратно!

Важник нехотя повиновался. Проктер посмотрел на Сеню отрешенным взглядом: «Дал, Бог, напарничка!» и, осененный строчкой: «напарничка — ударного труда ударничка», заскрипел шариком ручки.

Альберт Силыч, между тем, с треском упал со стула — перебрал малость.

— Вы что, сегодня все свекольной ботвы объелись?! — впал в ярость директор.

«Ботвы — братвы», — Проктер вошел в экстаз от подвернувшейся рифмы.

— Простите, Александр Леонхардович, но это не мы, а ваши новые стулья! От спонсора, — промычал с пола Альберт Силыч.

— Вообще, вы не находите, что эти «музыкальные» изделия несколько дискредитируют наши пищеварительные органы? — задала острый вопрос фельдшер Валентина.

— И мои кулинарные способности! — поддакнула Татьяна Кирюхина, повар лицейской столовой.

— Так это стулья? — открыл рот Кольцов. — А я думал…

— Плохо же вы о нас думаете! — икнул осмелевший после выпитого Серега Кометов.

— Немедленно разобраться в чем дело! Где наша кладовщица?

— Тетя Тося, вызванная по селектору, вошла бодрым строевым шагом (правда, взмахи рук не всегда координировали с ногами):

— Стой! Ать-два, — И вытянула руки по швам.

— Не подскажите, уважаемая Антонина Велюровна (Кольцов сделал упор на слове «Велюровна»), откуда у нас эти стулья?

— Знамо откуда. От спонсора, СиСиКэтча.

— Я спрашиваю, кто изготовитель? — уточнил Кольцов.

— С предприятия, что напротив.

— Так это произведение фабрики мягкой мебели «Песня пятой точки»?! — воскликнул завхоз. — Действительно, «песня»!

— А модель стульев называется «Праздник кишечника?» — сострил Серега Кометов.

— Срочно! Срочно заменить материал сидений на… велюр! — громыхнули Их Величество.

— Есть! — козырнула кладовщица и, углядев Кофейню на бюсте, тотчас присела рядом с Аделаидой Викторовной.

Тетя Тося не выдержала:

— Так и хочется отстригнуть у Кофейни его мохнатые уши. Они были бы идеальной мочалкой для чистки подгоревшего жира с чугунных сковородок.

— И не говори! А еще лучше использовать их для отчесывания моего лабрадора! — мечтательно вздохнула Аделаида Викторовна.

Несмотря на тихий шепот, Кофейня обернулся и злобно сверкнул очами. Прикидывался, что глуховат что ли?

— Теперь по остальнам этапам, — вернулся к теме эстафеты директор. — Раскладка. Вот тут Люси набросала, кто где бежит. Похвально: мистер Важник стартует первым. Затем — Аделаида Викторовна…

— Я?!

— Надо, Деля, надо! Вместо Люси. Третий — Альберт Силыч, четвертый — Валентина, пятый… клятвенно обещался выступить за нашу команду известный бегунок, шлифовщик с завода, Паша Серемагин.

— И где он?

— Действительно, где?!

— Под административным арестом. На все пятнадцать суток, — поделился информацией сварщик Кутепов.

— Что же делать?! Тогда…

— Разрешите мне!

— Антонина Велюровна?! Не ожидал!

— Доковыляю, гарантирую! Чувствую себя на миллион!

— Пруф засчитан! Последний — господин Кометов. Итак, сегодня в четыре! Проявим массовость и неукротимую волю к победе!

Все голоснули чоканьем бокалов. «Аперитивка» подошла к завершению, так как весь аперитив был оперативно выпит.

— Что ж, по коням! — директор по обычаю выстрелил петардой в потолок. — Ап!

И все присутствующие мигом (таковы правила чирлидинга) рассредоточились по своим местам в пятиярусной пирамиде. В самом низу на Аристотеле распластался подбрюшьем Кофейня. Кольцов венчал построение сверху, виртуозно балансируя на пышной прическе Аделаиды Викторовны, под разными подмышками которой уютно расположились параллельно полу Сеня Важник и Серега Кометов. Сама старший методист ногами на ширине плеч опиралась на шейные сгибы Альберта Силыча и Михайло Потапыча, водителя директора, которые, в свою очередь, симметрично стояли на вытянутых в стороны локтях главбуха Виолетты Макаровны. Последняя же в пятой позиции прочно топталась на спине мэтра, прижимая его живот к скульптуре древнегреческого философа.

Остальные сотрудники (кладовщица тетя Тося, фельдшерица Валентина, мастер Прохоров, слесарь-гипертоник Тимофеич, фрезеровщик Прокопчиков, сварщик Кутепов, повар столовой Татьяна Кирюхина) удачно дополняли гимнастический ансамбль различными античными позами.

На этой апогейной ноте слегка разомлевший Кольцов начал семафорить сигнальными флажками: «К мортирам!»

Потом все грянули гимн лицея, умело переделанный из полонеза Огинского.

По завершении песнопения Проктер с Татьяной привычно сделали тодес, Валентина — ползунок, Тимофеич — ковырялочку, Прокопчиков — арабеск, а кладовщица Антонина Велюровна зашлась в футвоке нижнего брейка, предварительно лихо оттарабанив повермув. Одновременно Кофейня на голове Аристотеля зажигательно исполнил тверк.

После чего пирамида моментально распалась на составляющие, и все с облегчением стали расходиться (а кто и расползаться) по своим рабочим местам.

— Господа! И не забываем: за час до эстафеты у нас сегодня еще предваряющая «мадерация»! — произнес вслед удаляющимся сотрудникам директор лицея.

Примечания

2

«Деды в индиго», стр. 346.