Маленькая история любви…

О. А. Малышева

XVIII век — время, когда роскошь императорских дворцов Санкт-Петербурга резко контрастировала с нищетой и бесправием огромного большинства населения. В этом вихре истории, за чертой пышных балов и закулисных игр власти, родилась Софья. Ее появление на свет, окруженное тайной, оставило неизгладимый след на судьбе этой юной особы. Она, еще совсем маленькая, оказалась брошенной на произвол судьбы, найдя убежище лишь в холодных стенах петербургского приюта.

Глава 5. Назад в прошлое

Спустя год, все еще будучи в учебном корпусе, я отмечала свой 16-й день рождения с подругами Любавой и Верой. Наши судьбы все еще зависели от рекомендаций преподавателей. Все наши документы находились у директора Воспитательного дома, и вопрос моего будущего оставался открытым. Мы сидели за столом и пили чай, когда вошла Шурочка, как всегда, озаряя все вокруг своей улыбкой.

— С днем рождения, дорогая! — воскликнула она, подходя ко мне и протягивая небольшой сверток, обернутый пергаментом.

— Благодарю, — ответила я, принимая подарок.

Все с нетерпением ожидали моих эмоций, когда я разворачивала пергамент. Увидев великолепную ткань, я поняла, что это шарф, и была в восторге.

— Какая прекрасная вещь! Должно быть, очень дорогая. Я не могу принять такой ценный подарок, — сказала я.

— Не волнуйся, это от всех нас. Так что вышло это не так уж затратно. Надень его, — ответила Шурочка.

Этот шарф стал, пожалуй, самым красивым и ценным предметом моего гардероба наряду с той заколкой, которую я хранила в старой шкатулке. С радостью накинув платок на плечи, я вдохнула аромат новой вещи. Все аплодировали и поздравляли меня, а я любовалась изысканной тканью.

— Тебе очень идет, Софья! — восхищались подруги.

Однако за этим праздником скрывалась определенная тревога. Нас с юных лет готовили к тому, что рано или поздно нам предстоит покинуть свое убежище и вступить в самостоятельную жизнь. Несмотря на волнения, я старалась наслаждаться моментом и быть благодарной за ту любовь и поддержку, которые окружали меня. Мне было известно, что многие из моих сверстников по Дому находились в схожем положении, и это вселяло в меня уверенность.

Между тем, я не переставала мечтать о новой жизни, которая меня ожидала. Я надеялась на шанс проявить себя и найти свое призвание. Шарф от моих подруг стал символом моих надежд и стремлений. Он был напоминанием о том, что даже в самые трудные времена рядом есть люди, готовые поддержать и направить меня.

***

Безграничная тоска по Наде терзала мою душу. Я писала ей письма, которые бесследно исчезали, оставляя меня в объятиях тревоги. На праздновании моего дня рождения мы вновь затронули этот больной вопрос и поручили Шурочке написать письмо от имени Воспитательного дома с просьбой пролить свет на судьбу воспитанницы. Александра Андреяновна, будучи добрейшей душой, сразу согласилась и той же ночью отправила короткое послание господину Семеновичу.

На следующий день Зенкович с тяжелой вестью вновь ворвалась в мою жизнь. Мы приблизились к кабинету Дарьи, и, как обычно, она пригласила меня войти. Ее беспокойное, задумчивое лицо не сулило ничего хорошего. Прошло несколько томительных минут, прежде чем она заговорила:

— Ко мне пришло письмо с просьбой разыскать сиделку, — ее печальный взгляд был красноречивее слов. — Сиделка понадобится для молодой барышни.

Я молча ждала продолжения, не желая перебивать или задавать лишние вопросы. Зенкович не пользовалась моим доверием, и я не ожидала от нее ничего хорошего. Однако ее задумчивые, наполненные грустью глаза неожиданно обманули мои ожидания.

— Молодая девушка получила серьезную травму спины и не может ходить. Ей нужен человек, который будет ухаживать за ней, одевать ее и выполнять все необходимые обязанности. Эта работа не из легких, но я уверена, что ты прекрасно справишься.

— Почему вы так думаете? — не стерпела я.

— Потому что эту девушку зовут Апраксия Прончищева. И твой священный долг — помочь ей, чтобы искупить вину, которую ты ранее совершила находясь в их светлом доме.

— Но я…

Волна возмущения снова захлестнула меня, но я вовремя сдержалась и спокойно отвела взгляд.

— Ты согласна с моим мнением? — отчетливо спросила Зенкович, глядя на меня властным взглядом.

— Да, мадам. Я согласна.

Я не совсем понимала, почему Зенкович так взволнована и почему она просит меня, а не приказывает, как обычно. Но я твердо решила выполнить этот долг и поехать туда. Особенно после того, что я узнала от Шурочки, когда разговор с Дарьей Зенкович был завершен.

— Прончищев старший, пусть земля ему будет пухом, скончался год назад. Жена его совсем плоха стала. Ходят слухи, что она даже не узнает некоторых своих детей. Опеку над подростками взял на себя Степан, которому сейчас 26 лет. Он очень умный молодой человек и довольно состоятельный. — Шурочка подняла очки и посмотрела на меня. — И достаточно милый.

— Что случилось с барышней? — я сменила тему.

— Она упала с лошади и повредила спину. Очень жаль. Хоть она и была проказницей, но такого не заслужила. — Шурочка перекрестилась и прошептала молитву.

— Наверное, это ужасно — все время лежать в постели и не иметь возможности двигаться.

Воспоминания о моем пребывании в усадьбе Прончищевых всегда вызывали у меня глубокое чувство печали и тоски. Я пыталась вспомнить образы дочерей Прончищева, но моя юность не оставила мне четких воспоминаний об их лицах. Трагедия, постигшая их семью, наверняка омрачила их судьбы, навеки оставив глубокие раны в их сердцах.

Представление о том, что молодая девушка, полная сил и устремлений, прикована к постели, неспособная наслаждаться жизнью так, как ее сверстницы, вызывало у меня неизъяснимую боль. Все мы уже были взрослыми, и я была уверена, что детские шалости остались в прошлом. Однако, как оказалось, прошлое неумолимо тянулось за мной, подобно темной тени.

Наконец, настал день, когда мне предстояло вернуться в прошлое. Волнение, страх и неуверенность терзали мою душу. Но наряду с этими эмоциями во мне росло нестерпимое любопытство. Наконец, приехал экипаж, который должен был доставить меня в усадьбу. Я с трепетом вышла из дома и заметила пожилого мужчину, представившегося Василием. Его добрая улыбка вселяла в меня надежду на хороший исход этой поездки.

Путешествие оказалось долгим и утомительным не из-за расстояния, а из-за одолевавших меня волнений. Я пыталась успокоить свой бушующий разум, читая книги, но слова казались лишенными смысла, растворяясь в водовороте моих мыслей.

Наконец, высокие кованые ворота распахнулись, и карета медленно въехала на длинную аллею, ведущую к белоснежному особняку. Василий помог мне выйти из кареты, осторожно придерживая меня за руку. Он хромал на одну ногу, что придавало его фигуре вид печальной стойкости.

Проведя меня до двери, Василий сохранял на лице неизменную улыбку. Ее присутствие, похожее на теплый огонек среди бури, немного сгладило тяжесть моего сердца.

Поблагодарив его за помощь, я на минуту замерла, стоя на широкой лестнице, затем оглянулась, вспоминая, как совсем малышкой бежала по этой алее к воротам и пыталась пролезть между прутьями.

Все тут осталось как прежде, разве что людей стало гораздо меньше. Как выяснилось позже, молодой барин распустил большую часть двора, оставив лишь самых необходимых слуг.

Я стояла на пороге старинного особняка, чувствуя волнение и предвкушение от встречи с этой семьей. У дверей меня встретила высокая, красивая, седовласая женщина, которая представилась как Лидия.

Мое внимание привлекли густые и вьющиеся волосы Лидии, напоминающие мои собственные. Я сразу представила, как трудно расчесывать такие волосы и укладывать их в гладкие прически, и решила, что Лидии, наверное, тоже приходится нелегко.

Лидия была очень любезна и приветлива. Она провела для меня небольшую экскурсию по особняку и рассказала, какая дверь куда ведет. В доме царила атмосфера одновременно мрачная и пронизанная невыразимой печалью. Портреты людей, запечатленных на полотнах, смотрели на меня с гравировальной безмятежностью, их лица застыли в вечной улыбке. Однако глаза их излучали глубокую боль и тоску.

Мы продолжали идти по особняку, и я чувствовала, что мне нравится Лидия все больше и больше. Она была умна, элегантна и очень доброжелательна.

— Особняк состоит из 15 помещений, включая вестибюль, гостиную, чайную комнату, столовую, кладовые, читальную залу, спальни хозяев и прислуги, будуары, большую библиотеку, кабинет барина и гардеробную. — она остановилась посмотрев на меня. — В мои обязанности входит забота о сохранности всего имущества, включая мебель, картины, ковры, посуду и другие предметы интерьера. Также я отвечаю за сохранность и распоряжение продовольствием, контролируя запасы продуктов, их качество и свежесть. Кроме того, я слежу за тем, чтобы в каждом помещении особняка поддерживался порядок и чистота.

Она продолжила свой путь. Мы поднялись на второй этаж и прошли по коридору. Затем она подошла к белой двери и, бросив на меня доброжелательный взгляд, открыла дверь, приглашая меня внутрь.

Комната была просторной и светлой, с высокими потолками и большими окнами. Стены были украшены картинами, а пол покрыт мягким ковром. В центре комнаты стоял небольшой письменный стол, рядом стоял стул. В углу комнаты находился камин, перед которым стояло кресло, чуть подальше расположилась оттоманка, гардеробный шкап и туалетный столик. Кровать была расположена в левой части комнаты и была укрыта от глаз каркасным балдахином нежно-голубого цвета.

— Ежели вам потребуется ключ от какой-либо кладовой, сообщите мне, и я немедля предоставлю его вам. Спускайтесь вниз, когда будете готовы. Я познакомлю вас с семьей, — Лидия поправила волосы и, скромно улыбаясь, вышла из комнаты.

Моя комната была расположена напротив комнаты Апраксии. Первым делом, разобрав свой скудный скарб, я села писать письмо моим подругам. Закончив с письмом, я спрятала его до лучших времен, так как лишних денег на его отправку у меня не имелось. Одетая в чистое платье, предложенное мне приятной ключницей Лидией я отправилась вниз, чтобы познакомиться с хозяевами.

По началу мне было немного страшно и неуютно. Спустя столько лет я вернулась в этот дом и в эту семью. Я испытывала некий страх, смущалась и думала, что вновь меня будут в чем-то обвинять и придираться. Когда я, наконец, набралась смелости и вышла из комнаты, то задержалась возле комнаты напротив всего на мгновение и нечаянно заглянула в щель приоткрытой двери. Кровать была аккуратно заправлена, а в кресле у окна сидела девушка. Я видела только ее золотистые вьющиеся волосы.

Вероятнее всего, это и была Апраксия. Она мирно сидела в кресле и смотрела в окно. Опомнившись, я поспешила вниз, где в большой комнате с роялем собралась вся семья, кроме самой Апраксии и их старшего брата Степана.

— Здраствуй, Софья.

Евсевия, самая младшая из сестер, поприветствовала меня. Я сразу вспомнила эту девочку со светлыми косами и конопатым личиком. Сейчас ей было 15 лет. Она мило улыбнулась, беззаботно глядя на меня.

— Наверно вы жутко устали с дороги.

Семнадцатилетняя Арина показалась мне строгой и неприветливой. Ее волосы были затейливо уложены, а темно-синее платье идеально подчеркивало ее утонченную индивидуальность. И последним, кто поздоровался, был Тихон. Этот 21-летний молодой человек сильно повзрослел, но его глаза по-прежнему были полны озорства и юношеского максимализма.

— Добро пожаловать в наш дом, Софья!

— Доброго вечера леди и господин.

Я вежливо ответила на приветствие, улыбнувшись и поклонившись, и Лидия объяснила мне мои права и обязанности.

— Софья, мы очень рады знакомству с Вами и надеемся, что Вы останетесь довольны предложенной работой. Дорогая Апраксия серьезно больна. Как Вы знаете, у нее травма спины, и она не может передвигаться самостоятельно. Апраксии нужна не только сиделка, но и человек, который стал бы ее правой рукой.

Я кивнула и осмотрела уставшие лица этой семьи. Теперь они казались мне совершенно безобидными. Это были обычные дети, оказавшиеся в ужасных обстоятельствах. Горе от потери главной опоры семьи было огромным. Они смотрели на меня с интересом, и я не видела зла в их глазах. На мгновение я почувствовал их горе и боль утраты. Совсем не знать своих родителей — это совсем не то же самое, что потеря одного из них в твоем осознанном возрасте.

— Вы должны будете помогать госпоже с повседневными потребностями, такими как кормление, купание и использование удобств на постели, а так же помощь с гардеробом и туалетом. Так же прошу вас помочь ей преодолеть чувство изоляции и одиночества. Общайтесь с ней, слушайте ее проблемы. Понимаете, о чем я? — Лидия смотрела на меня не отводя взгляда.

— Понимаю, — кивнула я.

— Следите за ее постелью и поправляйте подушки и одеяла. Следите за тем, чтобы у госпожи всегда было теплое питье, и, самое главное, чтобы она хоть немного ела. Кроме того, прошу тщательно следить за чистотой и порядком в комнате госпожи. При желании вы можете почитать интересующие вас книги в библиотеке. — Лидия говорила спокойным тоном.

— Благодарю, мадам.

— Я помню вас, когда вы были маленькой девочкой. Если я не ошибаюсь, вы прожили с нами три года, — неожиданно сказал Тихон.

— Да, — подтвердила я, снова обратив на него свой взгляд.

— Это было очень давно. На этот раз я не хочу, чтобы вы убегали, — спокойно сказал Тихон, глядя мне в глаза.

Евсевия улыбнулась при этих словах, а на лице Арины не отразилось никаких эмоций. Она просто провела ладонью по гладкой поверхности камина и посмотрела на меня. Я согласно кивнула Тихону и перевела взгляд на Лидию.

— Пройдемте наверх, я познакомлю вас с Апраксией.

Мы вышли из гостиной и направились по коридору к лестнице. Тихон последовал за нами. По его возбужденному поведению и манерам было видно, что он хочет преподать себя во всем своем великолепии, и что греха таить, красоты в этом человеке было в достатке.

— Служанки, кухарки и сиделки имеют различимую форму наряда. По утрам, когда мы выполняем много тяжелой работы, на нас хлопковые платья с узорами и фартуки. После обеда мы переодеваемся в черные платья с белыми плиссированными фартуками и чепчиками с лентами, — мягко объясняла Лидия, шагая впереди меня.

Пока мы поднимались наверх я обдумывала слова Тихона. Конечно, я не стала бы убегать тем злосчастным вечером. Если бы вы, светлые головы, не стали придумать ничего такого, что могло бы подтолкнуть меня к такому отчаянному поступку.

Лидия остановилась перед комнатой Апраксии и дважды стукнула своим бледным кулачком в белую дверь. Мы услышали нежный голосок девушки с приглашением войти и немедленно ступили внутрь светлой комнаты. Апраксия обернулась, и ее голубые глаза тут же посмотрели на меня. Когда я увидела ее, у меня возникло странное ощущение. Тоска, боль и страшная пустота в душе.

— Прибыла сиделка, сударыня. Она может приступить к работе немедленно.

— Прекрасно, — улыбнулась Апраксия.

— Моя дорогая сестра, надеюсь, ты довольна и больше не будешь грустить.

Улыбаясь, Тихон подошел к Апраксии и поцеловал ее в лоб.

— Разве ты позволишь мне загрустить, — устало ответила она.

— Ни при каких условиях!

Тихон встал спиной к окну, посмотрел на нас и заложил руки за спину, покачиваясь на каблуках сапог. Апраксия перевела взгляд на меня и Лидию.

— Благодарю вас, Лидия.

Лидия коротко кивнула и была такова.

— Что ж, желаю вам приятного общения. У меня есть неотложные дела, — попрощавшись с нами, Тихон тоже вышел из комнаты.

Я осталась стоять посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Воспользовавшись возможностью я осмотрела комнату. Она была светлой, в нежно-голубой цветовой гамме. По стенам были развешаны картины, написанные, вероятно, самой Апраксией. Недалеко от кресла, в котором сидела девушка, стоял мольберт, возле которого лежали краски и кисти. Все было выполнено в минималистском стиле, что создавало спокойную и уютную атмосферу. Через большие панорамные окна в комнату проникал солнечный свет, лаская теплыми лучами богатое убранство.

— Я помню вас, Софья. — раздался ее тонкий, еле слышный голосок.

Когда она произнесла мое имя, волна времени отнесла меня в прошлое, напоминая тот злосчастный вопрос: «Софушка, тебе нравится с нами дружить?». Апраксия повернулась и снова посмотрела на меня. Затем она протянула свою невероятно тонкую, бледную руку и поманила меня к себе.

— Подойдите сюда.

Я выполнила ее просьбу и молча сделала шаг навстречу. Апраксия была очень худой, с темными кругами под глазами, запавшими веками и сухими губами.

— Посмотри, в кого я превратилась. — сказала она.

В ней все еще проглядывалась былая красота и аристократическая внешность. Однако болезнь явно сказалась не только на ее здоровье, но и на психическом состоянии.

— Что я могу для вас сделать? — спросила я.

Она смотрела на меня так, как будто я была не обычной девушкой, а Самим Господом. Затем она улыбнулась и сказала.

— Вы, наверное, устали от путешествия.

И это была правда. Я чувствовала усталость, но не хотела признаваться в этом. В свой первый рабочий день мне совсем не хотелось идти спать и показаться лентяйкой.

— Благодарю, сударыня, но я не устала. Если вы не возражаете, я хотела бы немного осмотреться. Если вам понадобится что-то еще, пожалуйста, сразу же дайте мне знать.

— Хорошо, ступайте, — с улыбкой сказала Апраксия.

Я решила спуститься вниз и начать с первого этажа, но не смогла отыскать Лидию. Арина читала книгу в библиотеке и вежливо согласилась проводить меня на задний двор. Там я увидела Лидию с Василием. Они разговаривали, а я сбавила шаг, решив подождать, пока они меня заметят. Наконец Лидия улыбнулась мне, и я подошла ближе.

— Вы уже осмотрелись? Или вам нужна помощь? — поинтересовалась Лидия.

— Скорее всего, мне понадобится ваша помощь. Как только у вас будет время.

— Конечно, не волнуйтесь, я вам все покажу и объясню. Как прошел ваш разговор с сударыней?

— Похоже, что она устала. Сударыня отказалась от предложенной помощи.

Лидия взглянула на Василия, и тот усмехнулся, отводя взгляд. А я почувствовала себя неопытной сиделкой.

— Она упряма. Будьте немного настойчивее и смелее. Сударыня замкнулась в себе, отказывается от пищи, что для нее весьма опасно. — с грустной улыбкой ответила Лидия. — Она от всего отказывается. Так что вам придется постараться поладить с ней и набраться терпения.

— Барин едет, — пробормотал Василий и поковылял в сторону аллеи, к кованным воротам, за которыми отчетливо слышался цокот копыт по брусчатке, ведущей к поместью.

Мы поспешили за Василием. Как только он открыл ворота, в них ворвался лихой всадник на быстром, благородном гнедом коне.

Степан обладал привлекательными чертами лица и всем своим видом олицетворял благородство и уверенность. Он был высоким, имел пропорциональное телосложение с развитой мускулатурой, что указывало на его активный образ жизни и здоровое питания.

Его выразительные зеленые глаза сияли легкой искоркой, заставляя окружающих обращать на него внимание и добавляли в его облик загадочности и глубины. Все это сочеталось с его волосами цвета каштана обладающими волнистой структурой и достигающими до основания шеи. Они придавали ему небрежный вид, при этом выглядел он ухоженным.

Выглядел он гораздо взрослее своего возраста, несмотря на то, что ему было всего 26 лет. Судьба заставила этих людей взять все в свои руки, и Степан буквально излучал жесткость характера. Он натянул поводья, кивком приветствуя Василия и Лидию, затем строгим взглядом окинул меня и уверенно спешился. Василий тут же взял поводья и повел коня в конюшню. Степан подошел к нам, расправил плечи и с серьезным выражением лица повернулся к Лидии.

— Все в порядке? — голос его был спокойным и низким.

— Да, барин. Прибыла сиделка для вашей сестрицы.

Степан взглянул на меня и подошел ближе, неторопливо снимая перчатки для верховой езды. Взгляд его был строгий и придирчивый, лицо каменное, ничуть не озабоченное тем, чтобы казаться дружелюбным. Совсем как его покойный отец.

— Добрый вечер. Ваше имя Софья?

— Здравствуйте, — поприветствовала я его с легким поклоном. — Проказина Софья Тарасовна.

— Рад, что вы здесь.

— Благодарю.

Степан более не удостоил меня вниманием, лишь кивнул и бросил на меня ледяной взгляд. Затем он развернулся и уверенной походкой направился в усадьбу. Я чувствовала, как мой разум пытается понять, что послужило причиной столь неприветливого приёма.

— Скоро вы привыкните и не будете обращать на это внимание, — успокоила меня Лидия.

После короткой прогулки по живописным владениям, мы направились в особняк. Там меня познакомили с трудолюбивой кухаркой Галиной, а также с услужливой прачкой Матрёной и очень пухлой, но достаточно шустрой сенной девушкой Марфой. К сожалению, никого из них я не припоминала. Вероятно, все они были новыми работниками в этом доме.

Моя единственная обязанность заключалась в том, чтобы присматривать за сударыней. Я была освобождена от рутинных кухонных и прачечных работ, что вызывало у меня некоторое чувство неловкости перед домочадцами. Все они выглядели измождёнными и уставшими, но никто не выражал по отношению ко мне неудовольствия. Становилось очевидным, что в доме не хватало рабочих рук. Однако, как говорится, хозяин — барин.

После ознакомления с домом и его обитателями, я направилась наверх, ожидая звоночка колокольчика сударыни. В моей комнате была установлена тонкая дверь, чтобы я могла мгновенно реагировать на любой её зов и своевременно оказать ей помощь. Я присела на кровать и терпеливо ждала, занимаясь своими мыслями, но долгожданный звонок так и не раздавался. Начиная беспокоиться, я выглянула из комнаты и тихонько подкралась к двери напротив. Неожиданно, когда я уже собралась постучать, позади меня раздался тихий кашель. Обернувшись на звук, я увидела Тихона, стоявшего в узком коридоре. Лицо его озарилось улыбкой, принимавшею все более и более насмешливое выражение.

— Вы притворяетесь мышью?

Мне стало ужасно стыдно, и, прикрыв плечи шалью, я обратила свой взор на него.

— Я беспокоюсь за сударыню. Она молчит уже несколько часов.

— Так зайдите и спросите, все ли у нее в порядке. — Он игриво поднял бровь.

— Именно это я и намеревалась сделать.

— Я следил за вами некоторое время. Вы были очень тихой и вкрадчивой. По-видимому, вы не торопились проверять, насколько ваша подопечная в безопасности.

Мне наскучил его менторский тон, и я отвернулась, уверенно постучав в дверь. Когда ответа не последовало, я постучала еще раз. Тихон тоже подошел ближе и прислушался.

— Наверняка она уже спит. — прошептал он.

Я посмотрела на него с удивлением и разочарованием.

— В кресле?

— Да. — спокойно ответил он и улыбнулся.

Я схватилась за ручку двери, но Тихон положил сверху свою ладонь, остановив мой порыв.

— Ш-ш-ш, — он приложил палец к губам. — Идем, я все объясню. Только обуйтесь, полы ледяные.

Он убрал свою ладонь и пошел по коридору, а я на мгновение замерла, глядя ему вслед. Потом вернулась в свою комнату, надела туфли и пошла за Тихоном, который к тому времени дожидался меня на лестнице.

— Куда вы меня ведете? — спросила я, кутаясь в шаль.

Тихон снова приложил палец к губам, взял мою ладонь и потянул за собой. Мы спустились вниз, повернули направо вдоль стены и пересекли гостиную. Я поняла, что он хочет отвести меня в хозяйскую спальню. Вырвав свою ладонь из его крепкой хватки, я грозно воззрилась на него, но лишь рассмешила его своим поведением.

— Думаете, я начну вас домогаться? Глупышка! Идем, вам нечего бояться, — он протянул мне свою ладонь.

Мы прошли мимо хозяйской комнаты и направились прямо в детскую, точнее, в комнату уже взрослых девушек. Тихон постучал в дверь условным знаком, и замок с той стороны открылся. Перед нами стояла строгая Арина. Она впустила нас и тут же заперла дверь.

— Присаживайтесь. Не хотите ли чего-нибудь выпить? — вежливо спросил Тихон.

В углу комнаты, среди груды подушек, сидела Евсевия. Она улыбнулась мне. Эта девочка была на год младше меня, но выглядела гораздо моложе своих лет.

— Расскажите о себе, пожалуйста. — Арина даже улыбнулась, но улыбка далась ей с трудом.

— Что вы хотите узнать? — спросила я, наблюдая, как Арина садится на кровать и подминает подушку под мышку.

Арина с интересом посмотрела на меня и сказала.

— Все, например как вы жили в приюте, чем занимались и чему вас учили. — перечислила она, пожимая плечами.

— Вас там не ругали? — спросила Евсевия.

— Что случилось с вашими манерами? — вмешался Тихон. — Софья здесь первый день.

Я смотрела на них и пыталась понять, в какие игры они снова играют. Неужели за долгие годы в их головах так и не проснулся разум, и они все так же озорничают?

— Ну говорите же, — поторопила меня Евсевия.

— Нас обучали шитью, пению… — начала я.

— Ну надо же! — перебила Арина.

— Ох, сестрицы. Ну разве с вами что-то узнаешь. — Тихон подошел ко мне и сел рядом. — Софья, не думайте о плохом. Мы всегда сидим вместе по вечерам и судачим о всякой всячине. Вы знаете, почему именно вас позвали на эту должность?

— Не имею даже малейшего представления. — пожала печами я.

— Потому что наша сестрица сошла с ума, — спокойно ответила Арина.

— Ш-ш-ш, — пригрозила Евсевия. — Не говори так, Арина!

— Я говорю правду, — фыркнула Арина.

— Почему меня пригласили? — спросила я Тихона.

— Наша дорогая сестрица потребовала этого. — он пожал плечами, потирая ладони.

— Это так странно. — тихо сказала я. — Я не видела письма с запросом сиделки. К сожалению, нам не выдают их на руки.

— Почему бы вам не спросить ее об этом лично? — Тихон улыбнулся. — Вы уверены, что не хотите чего-нибудь сладкого?

Я отрицательно покачала головой. Мои мысли были заполнены новостью о том, что сама Апраксия изъявила желание нанять меня в качестве сиделки. Евсевия с трудом поднялась со своего мягкого трона и села рядом с Тихоном.

— Расскажите, пожалуйста, о своей жизни. — мягко попросила она.

— Если позволите, я должна навестить вашу сестру.

Я встала и направилась к двери, не в силах удовлетворить любопытство этих людей. Они печально смотрели мне в след. А потом строгая Арина все же выпустила меня и, выходя из комнаты, я услышала щелчок запирания замка.

Проходя мимо гостиной, я увидела Степана. Он стоял у камина с бокалом, наполненным янтарного цвета жидкостью в руке и смотрел на портрет своего отца. Семейные портреты висели по всей гостиной. Рядом с отцом Степана висел портрет его матери, а затем портреты всех детей в порядке старшинства.

Степан услышал меня и неторопливо обернулся в мою сторону. Я слегка поклонилась, вежливо поприветствовала его и уже собиралась уходить, но его грозный голос остановил меня.

— Софья. Постойте.

Я остановилась и быстро повернулась к нему. Степан неторопливо подошел ко мне, покручивая пальцами бокал. Некоторое мгновение он смотрел на меня изучающим взглядом, не проявляя никаких эмоций, кроме равнодушия.

— Вы не должны слушать моих сестер и брата. Они не желают зла, но многого не ведают. Их мировоззрение слишком… — он замолчал, тщательно подбирая слова. — Детское. Не обращайте внимания на их выводы, слушайте только свое собственное сердце.

— Что вы имеете ввиду?

— Когда придет время, вы сами это поймете. — Степан скромно улыбнулся.

Он умеет улыбаться. Это была хорошая новость.

— Хорошо, — я кивнула и неуверенно посмотрела на него.

— Вам все показали? — поинтересовался он, приподняв брови.

Я заметила, что разговор давался ему с трудом, и тоже ощутила некую неловкость.

— Да, — неуверенно ответила я.

— Что ж, очень хорошо, — Степан на мгновение задумался, потом посмотрел мне в глаза и сказал. — Я припоминаю вас. Вы были тогда совсем юной, когда вас привезли к нам в дом.

Я кивнула, уже догадываясь, что он скажет дальше.

— Так и было. А потом я сбежала.

— Угу, — Степан поднял брови и сделал глоток жидкости янтарного цвета.

— Больше этого не повторится, — ответила я опережая его слова.

— Хорошо, — он немного смутился, потом строго посмотрел на меня. — А почему…

Он замолчал, а я обратила внимание на его черты. Высокий лоб, густые брови, аккуратный ровный нос, четкая граница скул и волевой подбородок. На мгновение я залюбовалась его внешностью и задумалась о том, какой у него характер. Степан поднял ладонь, сжал кулак и тихонько кашлянул.

— Почему вы тогда убежали?

Этот неожиданный вопрос привел меня в замешательство, и я поняла, что у меня нет другого выхода, кроме как солгать ему.

— Простите, я не помню. Я была слишком юна и глупа, — застенчиво улыбнулась я Степану.

Он улыбнулся и прищурил глаза, словно пытаясь прочесть мои мысли.

— Не хочу показаться грубой, но уже поздно. Кроме того, мне нужно навестить вашу сестрицу.

— Хорошо, — кивнул он.

Попрощавшись я направилась к лестнице, краем глаза замечая, что он все еще смотрит на меня.

Быстро поднявшись по ступеням, я решительно направилась к двери Апраксии и, отбросив все мысли, постучала трижды. Не получив ответа, я вошла в комнату. Апраксия по-прежнему сидела в своем кресле. Шаль, прикрывавшая ее ноги, соскользнула на пол. Апраксия не спала. Ее глаза были усталыми, книга лежала на коленях, а взгляд был устремлен в окно. За окном мерцали огни проезжающей вдалеке кареты и идущего ей навстречу одинокого путника, освещающего свой путь масляной лампой.

— Сударыня, почему вы не отвечаете на стук в дверь?

Я зажгла свечи в ее комнате, подняла шаль и осторожно прикрыла ей ноги. Девушка молча посмотрела на меня. Я проверила ее кувшин. Апраксия практически не пила воду.

— Так презирать жизнь может только человек. Даже тяжелораненые птицы борются до конца. — произнесла я глядя ей в глаза.

Рано утром я встала, умылась и отправилась навестить госпожу. Апраксия крепко спала и не услышала моего стука в дверь. Я решила не будить ее и спустилась на кухню, чтобы подготовить все к завтраку.

На кухне уже царила суматоха. Галина о чем-то спорила с Марфой. Та стояла поодаль со сжатыми кулаками, строго кивая и время от времени перебивая кухарку. Лидия с суровым выражением лица наблюдала за ними, пока Матрена перебирала лук.

Я осторожно прошла на кухню, вежливо поздоровалась со всеми и остановилась возле стола.

— Ах, душенька, умоляю, будьте так любезны, пойдите в сад и наберите клубники к завтраку, — сказала мне Галина.

— Не утруждайте такими просьбами сиделку, — строго возразила Лидия.

— Барин скоро вернется. Завтрак еще не готов, — крикнула Галина.

— Так вставайте пораньше… — спокойно сказала Лидия.

— Да куда уж раньше то! — всплеснула руками Галина. — И так раньше петухов встаем.

— Раньше петухов встаете, а завтрак не готов, — все так же спокойно говорила Лидия.

— Хорошо, я схожу, — сказала Матрена, отставляя в сторону корзину с луком.

— Какая вы черствая, Лидия. Барин явно плохо на вас влияет, — недовольно сказала Галина, покачав головой.

— Не спорьте, умоляю, — остановила их я. — Я принесу вам клубнику. Это не составит мне труда. Тем более госпожа еще крепко спит, и лучше не будить ее.

Все уставились на меня. Строгая Лидия задумчиво кивнула, и я пошла в сад взяв с собой небольшую миску. Во дворе у конюшен я встретила Василия, который наполнял поилку лошадей водой из ведра. Он приветливо помахал мне рукой, и я улыбнулась и помахала в ответ. Погода стояла такая же теплая и солнечная, как и вчера, и я нередко прикрывала глаза, чтобы насладиться ласковыми порывами ветра.

Спустя некоторое время поисков я наконец-то обнаружила невысокие кусты клубники и присела на корточки, раздвигая листья и выискивая спелые ягоды. Внезапно в глубине сада, где росли вековые семейные деревья, мелькнул чей-то силуэт. Я пригляделась и даже слегка испугалась. Неужели мне показалось? Собрав достаточное количество ягод, я встала и не спеша направилась в ту сторону, где заметила фигуру.

Медленно следуя по тропинке, я вышла к небольшой опушке и замерла в изумлении. Это был Степан. Он энергично орудовал лопатой, выкапывая яму для посадки молодого деревца. Степан примерил саженец, но яма оказалась мала, и с хмурым видом он принялся снова копать.

После того как поместье покинул садовник, Прончищев сам взял на себя заботу о саде. Он любил ухаживать за деревьями и всегда сердился, если кто-то пытался ему помочь. Внезапно Степан воткнул лопату в землю и повернулся в мою сторону. Я в панике спряталась за стволом клена. Сердце колотилось как бешенное. Неужели он заметил, что я за ним наблюдаю? Какой позор! Мое любопытство не знало границ, и все, что я могла делать, — мысленно молиться и стыдить себя. Однако это меня не спасло, и вскоре я вновь выглянула из-за дерева и взглянула на него.

Степан воткнул лопату в землю, подошел к небольшому столику, взял кувшин и отпил немного воды. Бросив косой взгляд в мою сторону, я тут же скрылась из виду. Выждав минуту я снова выглянула, и мое лицо залилось краской, когда я увидела, как он снимает рубашку и обливается холодной водой, растирая руками свое крепкое телосложение.

Я тут же спохватилась и помчалась прочь, прикрывая ладонью клубнику. Я бежала, боясь, что кто-то меня увидит и я окажусь в таком неловком положении. Степан с ухмылкой проводил меня взглядом и продолжил свое занятие.