Дети войны

Нина Рябова, 2022

Детство было трудным, но светлым и чистым. Мальчишки и девчонки жили надеждами. Не были нытиками, ни на что не жаловались. Ни у кого не было отцов. Им были понятны сельские предания, простая, напевная речь бабушек. Детские впечатления определили всю дальнейшую жизнь. Книга помогает понять пути формирования творческой личности, сохранить память о ценностях и традициях, которые свойственны простым русским людям.

Мужчин в доме нет

К нам пришёл гость.

Бабушка Ираида поставила самовар. Достала чашки. Села разливать чай. Гость придвинулся к столу, полилась беседа. Про чай он вроде и забыл.

Я внимательно разглядывала его рыжую бороду, рыжие волосы, прислушивалась к необычной речи. И, конечно, ничего не понимала. Бабушка Ираида его не перебивала, молча поддакивала, кивая головой.

— Чай-то остыл, Рафаил. Давай подогрею.

Такого не бывало: уж если сели за стол, то пили или ели, никогда не увлекаясь разговорами.

Гость выпил подогретый чай, быстро встал:

— Спасибо за хлеб-соль. Спасибо за добрые слова.

Добрые слова говорил он сам, соли на столе не было, а о хлебе мы уже давно позабыли.

… — Рафаша был, — рассказывала бабушка маме, когда та пришла с работы. — Молиться ходил. Говорит, всем везде тяжело. Война. О тебе спрашивал, поклон передавал.

— Да?.. Устал, наверное, голодный. У нас и угостить нечем…

А я решила, что этот Рафаша — самый добрый на земле человек, наш друг, любит всех нас, жалеет, как Фирс Зоину Черемису. Мне хотелось рассказать Шурке и Файке, своим ровесницам, что у нас в гостях был мужчина, вовсе не страшный: пил чай и по голове меня погладил.

Шурке моя затея очень понравилась:

— Ага! Давай пойдём к Мовдиным и всё расскажем.

— Ой! А у них звес упал! Как подняться?..

— Как? Давай на коровках (то есть на четвереньках).

Мы стали карабкаться по очень крутому, почти отвесному крыльцу. Отдыхали время от времени, всё-таки высоко.

— Ой!.. И как это вы зализли? Как прикарашились? А я думаю, хто это шабаракается! А спуститесь-то как? — заволновалась хозяйка.

— А Файка-то залезает?..

— Так то Файка! Она привыкла, даже воду носит. Ой, Господи! Ну и векши! (Векшами называли белок, они прыгали по деревьям в лесу, а иногда их и в деревне видели.)

Большой дом, когда-то красивый и удобный пятистенок, пришёл в негодность. Просто развалился. Одна половина дома отошла от другой, мост отошёл от избы, крыша на дворе обвалилась.

— Надежда была на Федьку, — рассказывала тётя Поля каждый раз, когда мы не могли открыть-закрыть дверь. — А где он, наш Федя? И живой ли? Осиротили мы, осиротили…

Тони, старшей сестры Файки, дома никогда не было. Зимой её посылали на лесоповал, летом — на дальние покосы.

— Наладят — пойдёшь! — сокрушалась тётя Поля. — Некому больше, только девки в колхозе остались. Вот и вторая тоже уже побывала на лесозаготовках.

Была и третья сестра у Файки — Вера. Черноволосая красавица с пышными локонами. Девочка всегда молчала, ходила плохо. Она тяжело болела.

А Файка везде успевала: и с нами поговорит, и маму успокоит, и Верушке то кипяточку нальёт, то кофтёнку на ней поправит.

— Не мэрзните! Залезайте на гобеч!^[10] — командует Файка.

Так они называли лежанку возле печи. У нас тоже имелась такая, на ней спала бабушка Ираида. У Мовдиных лежанка была не похожа на нашу. Широкая, на ней спокойно могла разместиться вся наша орава.

Здесь было тепло, мы садились на край печи, свесив босые ноги и плотно прижавшись друг к другу, начинали тихо рассказывать всякие страшные истории, сказки. Делились детскими секретами.

— Деушки! — раздавался голосок Веры. — Пока светло, посмотрите…

Она доставала картинку. Это был большой журнальный глянцевый лист с изображением красивых людей.

— Это чарь, — поясняла Верушка. — Ево жена, малчик и дочки. Не говорите никому!..

Нам хотелось рассмотреть их лица, одежду, что-то спросить, но Вера быстро убирала, прятала листок, отмалчивалась. Файка сама ничего не знала.

Позднее нам рассказывали, что до болезни Вера училась в школе, была любознательным ребёнком, что её любила учительница, делала ей подарки.

Здесь, на «гобче», мы играли в кости, палочки, в самодельные куколки, перебирали красивые тряпочки, пуговки, стеклянные бусинки, резные дощечки, когда-то украшавшие высокие мезонины довоенных деревенских домов. Мы забывали про голод, не замечали, что печь остыла, и только тихий голос тёти Поли напоминал, что пора идти по домам.

— Ишшут ведь вас, наверно.

Но нас никто не искал, мы росли самостоятельными, дружными, и если долго не возвращались, говорили:

— Наверно, на «гобче» у Мовдиных. Стемнеет, так придут. Лампы у них нет, лучину не зажигают. Мужчин в доме нет.

2019 г.

Примечания

10

Гобец (голбец, голбчик) — отгородка-лежанка за русской печью, часто со ступеньками и спуском в подпол.