Женщина на корабле

Нина Парфёнова, 2015

Можно ли, выполняя обычное редакционное задание, стать участницей невероятных и смертельно опасных событий? Журналистка газеты «Север» Валерия Шингареева, осуществляя информационное сопровождение строительства горно-обогатительного комбината, оказывается в водовороте происшествий, где сплетаются загадочные убийства, экологические катастрофы, мистические приключения в таинственных северных горах и даже бизнес-интересы представителей криминалитета и власти. Смогут ли герои преодолеть препятствия на пути к счастью, когда потерянная много лет назад и неожиданно обретённая любовь становится угрозой? Комментарий Редакции: Сильная история про смелую, решительную женщину и вечную любовь, способную преодолевать непреодолимые препятствия. Женщина на борту – это не злое предзнаменование, если именно она управляет кораблем своей жизни. Содержит нецензурную брань.

Глава шестая

Дни потянулись долгие, безрадостные. Лерка вставала утром рано, готовила завтрак отцу, варила кашу на воде для мамы. Отец уходил на работу, а она садилась рядом с мамой, кормила её. Марина Васильевна ела мало, даже глоток пищи доставлял ей мучения. Она стонала и кричала от боли, когда кончалось действие лекарств. Лерка делала ей укол, держала за руку, пока та не засыпала, варила обед и ковырялась в саду. От весеннего тепла земля сохла, надо было что-то сажать, чтобы отец не остался с пустым огородом и садом. О том, что когда-нибудь всё кончится, и ей придётся уехать, она не думала, только благодарила свой северный отпуск за то, что он такой длинный.

Вечером отец возвращался с работы, молча ужинал и шёл к жене, отпуская Лерку на пару часов. Она, не каждый, конечно, день, уходила в центр города, садилась за столик в какой-нибудь уличной кафешке, брала бокал вина, смотрела в его тёмно-вишнёвую глубину и, удивляясь тому, что она совсем ничего не чувствует — ни боли, ни страха, а только отупляющую усталость, цедила терпкое вино, которое казалось ей почти безвкусным. Потом вставала и медленно шла по едва освещённым улицам, дыша нагретым за день воздухом и, поднимая голову, смотрела на яркую убывающую луну. Звёзды помигивали сверху, яркие, крупные, так не похожие на северные. И деревья мягко шелестели молодой листвой. Придя домой, сидела на лавочке у крыльца, курила, иногда вытирая слёзы. Потом вставала и шла в дом — подходило время делать уколы.

Через неделю она вспомнила, что так и не написала материал из командировки. И в тот же вечер после возвращения отца с работы она разложила на своём школьном письменном столе блокноты с заметками и диктофон. Неужели это было всего две недели назад? Голоса из диктофона казались голосами с другой планеты, а рассказы о процессе обогащения фосфоритов, новейших технологиях и приёмах строительства обогатительных комбинатов — такими чужими на фоне стрёкота цикад в открытом окне, что она беспомощно положила ручку и стала просто слушать диктофонную запись. В одном общем интервью проскользнул голос Володи, отозвавшийся внутри болевым спазмом. Сколько боли может выдержать человек? Такой разной, несравнимой боли — от того, что ушёл опять человек, которого она так любила, и что уходит навсегда в другой мир мама, и что остаётся один-одинёшенек отец? Лерка смотрела в темноту за окном. Сил плакать уже не было, она молча сухими глазами смотрела на деревья в саду, тёмными размытыми пятнами выделявшиеся на фоне сине-чёрного неба. Взяла ручку и начала писать. За три дня написала две статьи и в субботу, накормив отца и поставив матери укол, пошла искать интернет-кафе. Нашла в центре, заняла свободный компьютер и стала набирать текст, по пути редактируя написанное. Как ни странно, материалы получились живыми, лёгкими, в них понятно и доступно были изложены даже очень сложные технологические процессы. Войдя в почту и отправив тексты в секретариат, Лерка увидела среди каких-то несрочных сообщений письмо от Лёши Ворохова. Вспомнила, что он там накопал какую-то информацию о «Витлоре», открыла письмо.

«Здравствуйте, Валерия Евгеньевна! — писал неизменно вежливый Лёша, — надеюсь, у Вас всё в порядке, и всё кончится хорошо. Почитайте вложение и будьте осторожны». Письмо на этом заканчивалось. Во вложении оказалось страниц пять мелким шрифтом. Лерка письмо распечатала, но читать не стала. «Дома почитаю», — решила она, расплатилась и пошла к выходу.

Но профессиональное любопытство усадило её за столик первого попавшегося уличного кафе. Лера расправила на шатком столике слегка смявшиеся в сумке страницы.

«Открытое акционерное общество «Витлор» было организовано в 1996 году известными представителями организованной преступной группировки, ранее отбывавшими наказание по разным статьям — кража, нанесение тяжких телесных повреждений, хулиганство. Учредители: Виталин Виктор Борисович (убит через год во дворе собственного дома), Ядрихинский Андрей Николаевич (ныне генеральный директор ОАО), Сибирцев Владимир Николаевич, Елисеев Сергей Васильевич, Лорченко Дмитрий Анатольевич (умер от передозировки спустя два года).

ОПГ была создана в конце 80-х, начале 90-х годов, начало положили будущие учредители фирмы «Витлор». Взяв под контроль территорию своего района, они постепенно вытеснили оттуда всех своих конкурентов, подмяв под себя мелкие группы «рэкетиров» и уличных хулиганов. Группировка контролировала несколько промышленных предприятий, выгодно продавая их продукцию, а также проституцию и сбыт наркотиков. Вскоре влияние группировки распространилось на центральные районы города. Представители конкурирующих группировок ответили ударом на удар, между группировками началась война за контроль над территорией. Периодически она перерастала в вооружённые конфликты, чем дальше, тем чаще. Боевые действия велись с помощью автоматов, взрывчатки, гранатомётов.

На первую роль в районе постепенно стали выходить Виктор Виталин и Андрей Ядрихинский. В немалой степени этому способствовали их незаурядные умственные способности, которые великолепно дополнялись его спортивным телосложением (занимались боксом). Ядрихинский постепенно обзаводился преданными людьми, заводил связи с администрациями города и области.

Разраставшимся масштабам гангстерской войны нищие правоохранительные органы мало, что могли противопоставить, да и традиционная оперативная практика не давала результатов в борьбе с организованной преступностью. Тем не менее, они не бездействовали. Был арестован Виталин, один из руководителей группировки. Руководители, выручая приятеля, пытались оказать давление на жену потерпевшего. Она обратилась в милицию. Под арестом оказались Лорченко и Сибирцев.

Следственные действия против руководства группировки заходили в тупик. Свидетели, которые намеревались дать против них показания, бесследно исчезали. Судья, от которой зависела судьба авторитетов, освободила их под залог, назначив смехотворную для бандитов такого уровня сумму, эквивалентную стоимости двух автомобилей «Жигули». Больше к следствию и суду их привлечь не удавалось. Спустя год Виталин был застрелен во дворе собственного дома через дыру в заборе. Через два года Лорченко умер от передозировки. Это по всем признакам было убийство, но виновных не обнаружили.

Однако от коротких денег со временем пришлось переходить на средние и длинные. Не от жадности. Просто заставила жизнь. Бывшие боевики включились в игру, которая устроена не просто по понятиям, а по своим весьма жёстким законам. Содержание в тени государства такого громоздкого хозяйства требовало всё больших средств. К тому же и прогресс не стоял на месте. Группировка неизбежно начала вкладываться в недвижимость, промышленность и капитальное строительство. Нынешняя структура собственности ОПГ крайне сложна, нарочито запутана и толком известна очень ограниченному кругу людей.

Укрепляя экономическую базу, лидеры ОПГ создали разветвлённую сеть коммерческих предприятий (официальное прикрытие — один из признаков, характеризующих понятие «преступная группировка»), и в 90-х годах прошлого столетия полностью или частично контролировали более 500 коммерческих структур. Под контролем ОПГ (частично или полностью) находились предприятия, работающие практических во всех отраслях экономики: добывающей и перерабатывающей промышленности, ТЭК, пищевой и легкой промышленности, кредитно-финансовой системы, охранного, гостиничного и туристического бизнеса, сферы услуг и развлечений, торговли и т. д.

Для получения контроля над предприятиями используются возможности процедуры банкротства, а также метод, при котором с участием чиновников организуется дезинформация о предстоящем банкротстве намеченного предприятия, в результате чего не устраивающий группировку совладелец фирмы продаёт за бесценок свою долю и ОПГ становится полновластным хозяином. Практикуется введение в состав учредителей и руководства предприятий членов ОПГ, реально контролирующих финансовую деятельность фирмы. Такая форма контроля наиболее распространена, причем “теневые” руководители все чаще становятся официальными, а переход предприятий под официальный контроль ОПГ при этом осуществляется без нарушения действующего законодательства.

Для"отмывания"и прикрытия незаконных источников добычи денежных средств легальной деятельностью, ОПГ создаются официальные коммерческие структуры, осуществляющие деятельность в соответствии с законодательством»^[7].

В конце текста была приписка от Лёши: «Валерия Евгеньевна, Вы уже поняли, что ОАО «Витлор» — это всё та же бандитская группировка, обычное вложение и отмывание денег. Конечно, теперь они не бандиты, а уважаемые бизнесмены, но всё же… И что за интересы у них в наших краях? Вот, это пока всё».

«Мама дорогая, где же он всё это накопал, милый мальчик?!», — Лерка аккуратно свернула странички письма, — Интересы, какие интересы… деньги, вот и все интересы… Очень большие деньги». Перед глазами встал вихрастый, белобрысый, тщедушный тонкошеий Лёша с горящими глазами. Не ровен час, бросится с кем-то своими знаниями делиться! У него же мечта — хочет стать известным журналистом… Нет, а Володя-то каков! Авторитет, однако! Она снова почувствовала неуверенность, как будто стояла на шаткой палубе судёнышка, пойманного разбушевавшейся стихией. Качнётся палуба, вот и лавируй между отдельными летающими частями такелажа, которые так и норовят сбросить тебя в бурлящие, пенящиеся волны… Лерка подскочила, расплатилась за кофе и побежала обратно в интернет-кафе. Все компьютеры были заняты, ей пришлось не меньше получаса нервно бродить на улице. Она быстро отстучала Лёше письмо: «Только не вздумай никому!.. Все это очень опасно для тебя!… Просто пока молчи!…», нажала «отправить» и ещё минут пять сидела, глядя на экран, на котором значилось: «Ваше письмо отправлено». Тревога не отпускала.

Дома она обнаружила приехавшую из пригородного села тётю Таню, два года назад овдовевшую отцовскую сестру. Она сидела рядом с матерью, что-то весело ей шептала. Мама улыбалась и рукой гладила плед. Лерка помахала тётке рукой и отправилась готовить ужин.

С тётей Таней дела пошли полегче. Она до обеда работала в саду, где уже цвели яблони, вишни и сливы, набирала цвет персидская сирень, а потом сменяла Лерку у постели матери. Они, как старые подружки, болтали, вспоминая молодые годы, перебирая старые слухи и гневно осуждая кого-то за грехи былых времён. Лерка не могла не понимать, что мама прощается со всеми, кто был когда-то, и кто есть рядом с ней. Она видела, как на глазах мамино лицо меняется — подтягивались морщины, временами уходила боль. Значит, осталось совсем немного. Сердце сжималось, и Лерка уходила в сад, ложилась под цветущей сливой-скороспелкой на раскладушку и закрывала глаза. В эти минуты она ни о чём не думала, это тупое безразличие помогало справляться со всем, что навалилось, иначе психика не выдержала бы. Она щурила глаза от солнечных бликов, мелькающих между ветками, под ветром роняющими лепестки соцветий. Вдыхала запах цветущих вишен и яблонь. Смотрела, как отец кипятком ошпаривает кусты смородины и крыжовника.

— Папа, за что ты их так?

Отец поставил ведро на землю. Распрямился, отёр лицо ладонью. Смотреть на него, потерянного, двигающегося как на автомате, смотреть было больно смотреть.

— Да тля, зараза, завелась, ягоды жрёт. Они потом такие неприглядные, с наростами.

— Тебе помочь?

— Лежи, отдыхай, мне совсем чуток осталось.

Он поднял ведро и пошёл греть следующую партию воды. Лерка закрыла глаза.

… С утра мама отказалась от еды, тихо стонала, уткнувшись в подушку. Её сдавленный крик застал Лерку на кухне:

— Лера, Лерочка, у меня сердце останавливается! Лерочка!..

Лерка метнулась в комнату. Руки дрожали. Растерянный отец метался рядом, тётя Таня перебирала лекарства. Лерка схватила шприц и ампулу кордиамина, поставила укол. Мать затихла ненадолго. Лерка мерила ей давление — раз, два, три. Оно падало. И ничего не помогало. Когда мигающие цифры тонометра показали 60 на 30, Лерка вышла из комнаты и вызвала «Скорую помощь».

«Скорая» приехала быстро. Неулыбчивые молчаливые фельдшерицы осмотрелись вокруг, всё поняли, поставили обезболивающее и, покачав головой, уехали. Мать вдруг захотела встать и выйти на воздух. Втроём они попытались поднять её и вывести во двор, но ноги подламывались и не хотели держать исхудавшее тело. Лерка гладила её по плечам, по рукам, уговаривала. Мать попыталась встать ещё раз, но упала на постель. Её ноги почему-то были мраморными — бело-синими, словно кровь выплёскивалась толчками и пятнами замирала под кожей. Лерка обняла мать за плечи и прижала к себе. Та дрожала всем телом, судороги сотрясали её, а открытые немигающие глаза с немой просьбой смотрели прямо на дочь. Лерка читала про себя все известные молитвы — «Отче наш» и какие-то обрывки, всплывавшие в голове. Тётя Таня тихонько крестилась, а отец стоял в коридоре, прижавшись лбом к притолоке двери. Сколько длилась агония, Лерка не помнила, было физически больно смотреть в мамины глаза, она держала её и ни о чём больше не думала. Мать вдруг обмякла в её руках и перестала дышать. Лерка опустила её на постель и прикрыла глаза, которые уже ни о чём не молили, а смотрели в одну точку. Встала, вышла из комнаты и молча пошла к телефону. В доме стояла тишина. Всё кончилось.

Те же самые фельдшерицы из «Скорой» констатировали смерть, привязали платком челюсть, попросили Лерку снять кольцо и цепочку. Она попыталась, но руки дрожали крупной дрожью, не могли расстегнуть замка. На помощь пришла тётя Таня. Она сняла украшения, завязала их в носовой платок, погладила Марину Васильевну по руке и отошла.

Милиционеры и следователь из прокуратуры, вызванные фельдшерицами, долго задавали какие-то вопросы, заполняли бумаги. Наконец, сообщили, что заключение можно забрать завтра и с ним пойти в ЗАГС за свидетельством о смерти. Вызвали катафалк и отбыли. Приехавшие санитары упаковали тело матери и вынесли из дома. Ничего этого Лерка не видела — она забилась на кухне между стеной и холодильником и глухо выла без слёз.

Потом она вышла в комнату и обнаружила, что день давно кончился, на дворе глухая ночь. Тётя Таня завешивала тканью зеркала, а отец сидел в комнате за столом и молча смотрел в одну точку. Лерка подошла к нему и села рядом, прижавшись головой к его плечу. Он погладил её по голове, тихо проговорил: «Ну, вот, остались мы с тобой одни». Лерка застыла и закрыла глаза, сказать она ничего не могла, в горле стоял комок — никогда с детства отец не говорил ей ласковых слов, только похохатывал в усы. Уже никогда ничего не будет по-прежнему…

До самых похорон она так и не плакала — не могла. И на похоронах смотрела сухими шелушащимися глазами на маму, потом на землю, падающую на гроб и на светлый крест с табличкой «Шингареева Марина Васильевна». Так же молча и без слёз смотрела на соседок и маминых подружек — они были живы, относительно здоровы и могли жить дальше. А мамы больше не было.

Впервые она заплакала, разбирая мамины вещи. Они ещё хранили её запах, пахли любимой ландышевой отдушкой. Тётя Таня тихонько гремела на кухне посудой, расставляя её после поминок.

— Лера, ты, наверное, домой, на Север после девяти дней поедешь? Надо ведь тебе, работа.

Она стояла в дверном проёме, невысокая, русоволосая, тонкогубая, с удивительно голубыми глазами и очень похожая на отца. Лерка, светлоглазая, со светлыми волосами и полными губами, пошла в материну сибирскую родню, за что всегда удостаивалась отцовских шуток — чалдонское дитя.

— Ты поезжай, девочка, так скорее в себя придёшь. А я тут с Женей останусь, что мне там, в селе, одной. Мы тут вдвоём… А потом, если что, я обратно уеду. И ему спокойнее будет. Тебя там, наверное, ждут уже.

Лерка подошла к тётке и уткнулась ей в плечо. Вытерла о мягкую, пахнущую сдобой и чем-то неуловимо домашним, как пахло от мамы, кофту слёзы.

— Ладно, поеду. Я там и вправду нужна, я одно очень важное дело не закончила…

На поезд Лерку впервые в жизни провожал один отец. Он шёл за удаляющимся вагоном, убыстряя шаг. Лицо его было таким беззащитным и больным, что у Лерки сжалось сердце. На миг ей показалось, что они простились навсегда и больше никогда не увидятся. Но она отгоняла эту мысль. А когда перрон остался далеко позади, поезд набрал скорость, ещё долго стояла в тамбуре, глядя на красное, уходящее за горизонт солнце.

Примечания

7

Исп.: Андрей Константинов, Малькольм Дикселиус, «Бандитская Россия», «Олма-пресс», 1997 и материалы из сети Интнернет.