Колдунья из Треугольного переулка

Нина Гравицкая, 2020

Мечта Мани Безымяной о возвращении домой осуществилась, но не пройдет и месяца, как она вновь вернется к колодцу, который открыл ей дорогу в собственный мир и попытается проделать тот же путь, но уже в обратном направлении. За время ее отсутствия в ее семье произошли большие перемены. У ее родных теперь другая жизнь, в которой ей нет места. Банкир Гурович устраивает свою внучку в Институт Благородных девиц, но там замечают ее незаурядные способности и ей приходится уйти из Института. Маня выполняет просьбу Шепиги и находит представителей Древнего мира, которые обещают ей помощь и поддержку в осуществлении ее планов. Масштаб изменившейся личности девочки оказался несовместимым с уровнем цивилизации мира, в котором ей предстояло жить. В городе поползли слухи о том, что вместо пропавшей много лет назад девочки в Одессу вернулась колдунья. Однако не в характере Мани Безымянной отступать перед трудностями, даже если они кажутся ей непреодолимыми.

Часть II

Глава 1. Долгожданные встречи

Свежий морской бриз, устав прыгать по волнам, поднялся в город и заблудился в его улицах. Оказавшись на территории городской больницы, он прошелся по деревьям в ее дворе, после чего листья, уже тронутые осенью, тут же слетели вниз и остались лежать на земле, похожие на медные пятаки, рассыпанные неосторожным прохожим. Затем он заглянул на чердак главного больничного корпуса и, распахнув настежь чердачное окно, разбудил больничных голубей Лада и Ладу, названных так в честь своих прародителей. Сонные, они выглянули наружу, и удивились, увидев в столь ранний час во дворе незнакомцев.

— Какой-то мальчик, похожий на девочку, — сообщил подруге Лад.

— Нет, это какая-то девочка, похожая на мальчика, — присмотревшись, возразила Лада.

— Может быть-может быть…, — проворковал Лад и озабоченно добавил:

— Плохо, что чужая собака сюда забрела.

— И вовсе не плохо, — опять возразила Лада, — или ты забыл, что враги наших врагов — наши друзья?

— Ты, как всегда права, — согласился Лад и заметил:

— Смотри, сейчас этот мальчик, похожий на девочку, или девочка, похожая на мальчика, грохнется на землю.

И действительно, потрясенная Маня едва стояла на ногах. Увидев в проеме окна не свою давнюю недоброжелательницу Лизавету Христовну, а силуэт собственной матери, она вначале застыла от неожиданности, а затем ее колени предательски дрогнули, и если бы не крик из окна и звук падающего тела, которые быстро привели ее в чувство, она и вправду бы упала. Не задаваясь вопросом, чтоделает ее мать в комнате друга ее детства Лени Капилло, она стремглав бросилась в дом.

— Ушли, — облегченно вздохнули голуби и вернулись к себе на чердак.

Перепрыгивая через несколько ступеней, Маня мчалась по знакомой с детства лестнице на второй этаж, где проживала семья главного врача первой одесской городской больницы Аркадия Константиновича Капилло. Когда поначалу растерявшаяся Джульетта бросилась за ней, на верхней площадке лестницы показался высокий молодой человек. Усевшись на перила он, беззаботно насвистывая себе что-то под нос, заскользил по лестнице вниз, смешно выставив вперед длинные ноги. Когда-то в их детстве так съезжал Ленчик, и Маня бросила на молодого человека неприязненный взгляд.

«Вот нахал, — раздраженно подумала она, — расселся, будто у себя дома. Поравнявшись с Маней, молодой человек с изумлением уставился на нее, и она услышала сзади сдавленный крик:

— Бог мой, да это же Маня…

Застыв на мгновение, девочка медленно обернулась. Она столько лет хранила в своей памяти этот голос, что не узнать его было невозможно.

— Ленчик… — прошептала она, и молодые люди на мгновение молча уставились друг на друга.

— Не может быть… — прошептал молодой человек, — этого просто не может быть…. Но Маня уже оправилась от замешательства и, круто развернувшись, с криком:

— Ленчик, там мама! — помчалась наверх.

— Что с мамой, что с мамой? — испуганно повторял Леня Капилло, едва поспевая за непонятно как появившейся подругой, но та даже не оборачивалась. Когда они вдвоем вбежали в комнату, то увидели под окном неподвижно лежащую женщину. Мане трудно было узнать в ней свою мать, ибо эта женщина совсем не походила на забитую, всегда бедно одетую палатную няню и не имела ничего общего с сохранившимся в ее памяти образом матери. Ухоженные волосы лежащей навзничь женщины пушистым ковром разметались по полу, распахнутый шелковый пеньюар едва скрывал дорогое нижнее белье, а на шее и раскинутых руках блестели дорогие украшения. Глаза женщины были закрыты, а в ее лице не было ни кровинки.

— Какая красивая, — удивленно прошептала Маня. Заметив, что Леня хочет броситься к матери, она остановила его, предостерегающе подняв руку.

— Стой, где стоишь, — наказала она ему и, быстро опустившись перед Анной на колени, умелым движением подставила ей под поясницу свою ногу, от чего голова женщины запрокинулась назад. Затем сильно и уверенно нажала двумя пальцами на заднюю и боковую поверхность ее шеи. Веки Анны неожиданно дрогнули и она тихо позвала:

— Ленечка…

— Я здесь, мама, — тут же отозвался Леня Капилло, и Маню неприятно задело его странное обращение к своей матери.

— Ленечка, — полуоткрыв глаза, повторила она жалобно, — мне приснился очень странный сон…

— Это не сон, мама, — мягко поправил ее Леня, — ты только не волнуйся, но наша Маня вернулась.

— Что за глупые шутки, — укоризненно прошептала Анна, и с трудом открыв глаза, увидела прямо над собой лицо пропавшей много лет назад дочери. Она испуганно замерла, затем нерешительно протянув к ней руку, слегка коснулась ладонью ее щеки.

— Так это был не сон? — робко произнесла она, — неужели это правда и это действительно моя дочка?

— Правда, мамочка, — целуя ее руку, прошептала Маня, у которой от волнения и избытка чувств горло сдавило так, что из него с трудом выходили слова, — не бойся, но это действительно я.

— Маня, ты можешь, наконец, объяснить, откуда ты взялась? — решительно вмешался Леня. Он никак не мог прийти в себя от неожиданного появления пропавшей много лет назад подружки и продолжал смотреть на нее во все глаза.

— Где ты пропадала столько времени, и почему не узнала меня? — удивленно спросил он.

— Как же тебя узнать? — пожала плечами Маня, — ты ведь на себя совсем не похож, ты абсолютно другой!

— Я-то как раз такой, каким и должен быть в свои восемнадцать лет, — недовольно возразил Леня, — а вот почему ты точно такая же, как была, это, знаешь ли, очень странно, — с подозрением заметил он.

— Почему странно, — пожала плечами Маня, — и вовсе не странно.

— Нет странно, — настаивал Леня, — потому что так не бывает! Где ты была все это время? — требовательно повторил он свой вопрос. Но мать и дочь смотрели только друг на друга и не замечали ничего вокруг. Боясь, что это все же сон и дочка сейчас исчезнет, Анна крепко сжимала ее руку.

— Манечка…, — шептала она, — моя маленькая девочка… Боже, какое счастье!

— Я так скучала, мамочка, — шептала Маня и слезы непрерывно текли по ее щекам, — так скучала по тебе….

— Мама, — чего она молчит? — помогая Анне подняться, — не унимался Леня, — пусть скажет, наконец, где она была все это время!

— Ленечка, сейчас это не важно, — мягко прервала его Анна, — беги, сынок, в больницу, зови сюда отца и дядю Якова, а за дедушкой пошли Анюту, да побыстрее! Скажи, пусть срочно все идут сюда. Срочно!

Ворча и постоянно оглядываясь, Леня повиновался и неохотно пошел выполнять поручение.

— За каким дедушкой, мама? — удивленно переспросила ее Маня.

— За твоим собственным, родная моя, — улыбнулась счастливая мать.

— За твоим, самым что ни на есть, родным дедушкой. У нас, дорогая, — сообщила она, — без тебя столько перемен произошло, что ты, и представить себе не можешь!

Заметив тревогу на лице дочери, она поспешила добавить:

— Ты только не волнуйся, все перемены хорошие. Обхватив лицо дочери двумя руками, она стала покрывать его поцелуями.

— Дай мне наглядеться на тебя, доченька, любимая моя девочка…, — повторяла она, задыхаясь от счастья. Джульетте, которая из-за порога пристально наблюдала за происходящим в комнате, не понравилось такое бесцеремонное обращение с хозяйкой и, возмущенно залаяв, она ворвалась в комнату.

— Ой, — радостно всплеснула руками Анна, — и Джульетта вернулась! — она попробовала погладить собаку, но та угрожающе зарычала. — Почему она меня не узнает? — разочарованно взглянула она на дочку.

— Фу, Джульетта, — строго сказала Маня, — не злись, все в порядке. Она собиралась спросить мать, что она делает в доме доктора, но тут на пороге комнаты появилась хорошенькая белокурая девочка.

— А что вы тут делаете? — с удивлением спросила она и, заметив, что Анна обнимает чужую девочку, бросила в сторону Мани ревнивый взгляд.

— Я ее боюсь, — капризно заявила она, — пусть она уйдет!

Маня с ужасом уставилась на нее.

— Мама, кто это? — изумленно спросила она.

— Манечка, это Лизонька, — шепнула Анна дочери, — я тебе потом о ней расскажу, — и, успокаивающе погладив девочку по голове, ласково спросила ее:

— Кого ты боишься, глупенькая моя?

— И ту, и ту, — неприязненно ответила девочка, тыкнув поочередно пальчиком в Маню и Джульетту.

— Лизонька, — обратилась Анна к насупившейся девочке, — тебя никто не обидит, не бойся. Иди, доченька, на кухню и передай, что я велела использовать на обед все наши продовольственные запасы, скажи, что у нас сегодня будет много гостей. Скажи, что я скоро подойду и, поцеловав ребенка, она вывела девочку из комнаты.

— Я тебе говорила, детка, — вернувшись, сказала она Мане, — что пока тебя не было, в нашей жизни многое что изменилось и, обняв дочь, она в общих чертах рассказала ей о событиях, происшедших со дня ее исчезновения. Маня слушала и дивилась.

— Значит, Лиза — это дочь Лизаветы Христовны?…Как странно…А ведь действительно похожа… — задумчиво качала она головой.

— Ты не думай, Лизонька очень хорошая и добрая девочка, — поспешила сказать Анна. — Хотелось бы верить… — недоверчиво протянула Маня.

— Не забывай, детка, что я ее воспитывала практически с младенчества, — заметила Анна, — и она не знает другой матери, кроме меня, так что не проговорись, что я ей не родная, — предупредила она дочку. Маня только пожала плечами.

— Конечно, я не проговорюсь, но мне неприятно, что тебя кто-то еще называет мамой, — недовольно нахмурилась она. — Кстати, а с какой стати Ленчик зовет тебя мамой? Он-то точно знает, что его мама Лизавета Христовна, — недовольно заметила она.

— Конечно, он знает, — миролюбиво согласилась Анна, — но так уж получилось само собой. Ты же помнишь, как Ленечка был привязан ко мне с раннего детства, а когда Лизавета Христовна его бросила, а ты пропала, он от нервного напряжения тяжело заболел, и я вынуждена была все время быть рядом с ним, вот он и привык относиться ко мне, как к матери.

— Так, значит, — задумчиво произнесла Маня, — ты теперь жена доктора Капилло?

— Тебе это не по сердцу, дорогая? — с тревогой спросила Анна, — мне казалось, что вы с Аркадием Константиновичем очень хорошо ладили раньше.

— Да, это правда, дядя Аркадий всегда был добр ко мне, — согласилась Маня, — просто это как-то все очень неожиданно…

— Когда Аркадий Константинович сделал мне предложение, я не могла ему отказать, — будто оправдываясь, сообщила Анна, — ведь с ним жили дети, которые во мне сильно нуждались, и к которым я была сильно привязана.

— Выходит, мама, — отвела в сторону взгляд Маня, — что я у тебя в настоящее время третий ребенок?

— Ты мой первый ребенок, дорогая, — нежно привлекла девочку к себе Анна, — твое место никто никогда не занимал и не займет. Но ты должна знать, — помолчав, серьезно добавила она, — что если бы не Лизонька, не Ленечка и не Аркадий Константинович, мы бы с тобой сегодня не встретились. Ведь когда ты пропала, я, будто умерла. И умерла бы по-настоящему, если бы не их поддержка. Прими и ты их, дорогая, как свою семью, очень тебя прошу.

— Я постараюсь, мама, — хмуро ответила Маня, — но мне нужно время.

— Конечно-конечно, дорогая, — торопливо уверила ее Анна, — вот увидишь, со временем все образуется, и ты привыкнешь ко всем переменам, которые произошли за время твоего отсутствия. И все же, Манечка, — пытливо взглянула она на дочь, — что с тобой приключилось, куда ты исчезла и где была все это время?

Маня отвела взгляд, затем прямо посмотрела в глаза матери и твердо сказала:

— Я не помню, мама.

— Как это — не помнишь? — изумленно уставилась на нее мать. — Совсем ничего не помнишь?!

— Совсем ничего, — спокойно подтвердила девочка. — Разве с тобой было не то же самое?

— Да, но… потом я же все вспомнила, — растерялась она.

— Вот и я со временем все вспомню, — невозмутимо ответила Маня и поспешила сменить тему:

— Мама, а из моих платьев что-нибудь сохранилось? — спросила она, — а то во всем этом, — с сомнением оглядела она себя, — мне будет неудобно появиться перед всеми.

Мать, впервые обратив внимание на то, во что одета ее дочка, всплеснула руками.

— Да ты во всем мальчуковом! — воскликнула она, — откуда на тебе эта старая одежда, или этого ты тоже не помнишь?

— Нет, это я, слава богу, как раз помню, — возразила Маня, — потому что все это мне нужно будет обязательно вернуть.

— Манечка, твоих платьев уже нет, — слегка смутилась Анна, — ведь, если ты помнишь, там и сохранять было нечего, но ты не волнуйся, — тут же уверила она ее, — мы сейчас же поедем в город и купим тебе все необходимое. Вот прямо сейчас и поедем!

— Что это за шутки дурацкие, Анна, — раздался вдруг снизу чей-то сварливый голос.

— Ты плохо воспитываешь своего сына, этот мальчишка совсем распустился, сорванец! Шутки вздумал со мной шутить, будто я ему ровня! Безобразие!

— Дядя Яков, это же дядя Яков! — всплеснула руками Маня и бросилась навстречу своему первому учителю. При виде девочки Яков Натанзон застыл на пороге, как вкопанный.

— Анна, — с изумлением перевел он взгляд на племянницу, — это кто?!

У бедного старика был такой растерянный вид, что на него было жалко смотреть.

— Как же он постарел, — сжалось сердце у Мани, — и как здорово получилось, что он и в самом деле наш родной дядя! Ни слова не говоря, она подошла к нему и молча обняла старика.

— Это же я, дядя Яков, ваша Маня, — с чувством прошептала она ему на ухо, — вы что, меня не узнали? Отстранив от себя девочку, Яков Натанзон мгновение вглядывался в ее лицо.

— А ведь похожа, — за поддержкой обернулся он к Анне и беспомощно расплакался. Анна подошла к ним, и они все втроем крепко обнялись. Так они и стояли, обнявшись, пока в комнату не ворвались отец и сын Капилло.

— Я же тебе говорил, папа, говорил?! — с торжеством повторял Леня, указывая на Маню, — а ты не верил!

— И я тоже, представьте себе, поначалу не поверил, — утирая слезы, обратил к доктору свое заплаканное лицо Яков, — счастье какое у нас, Аркадий Константинович!

— А ну-ка, господа хорошие, — отстранил доктор Капилло своего фельдшера и, пристально глянув на Маню, строго сказал:

— Хватит всем рыдать, дайте мне возможность осмотреть эту девочку. Усадив Маню на стул, Аркадий Константинович принялся тщательно ее осматривать. Он стучал по одной ее коленке, затем по другой, заглядывал в зрачки, ощупывал руки и ноги, заглядывал в рот и щупал пульс. Маня послушно следовала всем его указаниям, а сама, в свою очередь, сканировала глазами доктора и автоматически отмечала про себя: «Правая доля печени несколько увеличена, в левой почке песок, в правой заметное уплотнение. На правом глазу развивается катаракта. В области подкорковых ядер заметны остаточные изменения перенесенного инфаркта». «Да вы у нас не очень здоровы, дядя Аркадий» — озабоченно подумала она.

Наконец, закончив осмотр, доктор Капилло обвел глазами всех присутствующих и затем с удовлетворением вынес свой вердикт:

— Патологически здорова. И, поймав испуганный взгляд жены, поспешил пояснить:

— То есть, абсолютно, неправдоподобно здорова. И, подхватив Маню на руки, он закружился с ней по комнате, как делал это в ее раннем детстве.

— Это действительно она, наша Маня! — радостно приговаривал он, — чудны дела Твои, Господи!

А Маня смеялась и, как когда-то в детстве, повторяла:

— Ой, боюсь, боюсь!

— Папа, — опять решительно вмешался Леня, — а ты не хочешь у нашей Мани узнать, откуда она взялась?

— Действительно, — остановился доктор и, опустив Маню на пол, внимательно посмотрел на нее. — Где ты была все это время, девочка моя?

Маня постаралась сделать честное лицо, хотя на душе у нее скребли кошки. Если бы кто-то знал, как ей не хотелось обманывать близких ей людей! Но что делать, правду она тоже сказать не могла.

— Понимаете, — загадочно опустила она глаза, — моя память кончается моментом, когда я вышла во двор вешать белье, а начинается сегодняшним утром, когда я оказалась во дворе господ Картамышевых.

— Кого-кого? — удивленно переглянулись между собой все присутствующие, — Картамышевых?

— Ну, да, — невозмутимо кивнула она головой и уточнила:

— У тех Картамышевых, у которых мы были с вами в гостях, Аркадий Константинович, помните?

— Манечка, — скорбно поджала губы Анна, — Александр Константинович Картамышев твой родной дядя и брат твоего отца Николая Картамышева.

— Ой… — изумленно прикрыла рот рукой Маня и, помолчав, прошептала:

— Так значит, портрет, который висит у них в библиотеке — это портрет моего отца?

Все утвердительно закивали головой. В комнате воцарилось неловкое и скорбное молчание.

В этот самый момент, дверь комнаты уже в который раз распахнулась, и на пороге появился высокий плотный мужчина. Он был уже давно не молод, но назвать его стариком язык не поворачивался. Гордо посаженная голова, властный взгляд и молодцевато расправленные плечи выдавали в нем пусть уже не молодого, но еще полного сил и здоровья человека. Маня резко почувствовала, как с появлением незнакомца в комнату проникла мощная энергия. Молча оглядев всех присутствующих, он остановил свой взгляд на Мане. Йосифу Гуровичу не объяснили причину его срочного вызова к дочери, и он никак не мог ожидать увидеть здесь свою внучку, которую никогда не видел и, тем не менее, он не отрывал от незнакомой девочки своего взгляда. Маня почувствовала, как от человека по направлению к ней двинулась теплая волна, и мягко обволакивая ее тело, растворила накопившееся в ней страхи и тревоги. Она подошла к незнакомцу и, ни слова говоря, обняла его за талию, доверчиво прижавшись к нему щекой.

— Это она? — молча, одними глазами, спросил Йосиф Гурович свою дочь.

— Она, — так же, без слов, ответила Анна. Банкир поднял лицо девочки, и какое-то мгновение жадно вглядывался в ее лицо.

— Ну, здравствуй, внучка, — серьезно произнес он.

— Здравствуй, дедушка, — так же просто ответила Маня, — я так долго тебя ждала, что думала — что уже не дождусь.

При виде этой трогательной сцены все присутствующие растерянно молчали и только вытирали глаза.

— Папочка, — нарушила, наконец, молчание Анна, — ты не смог бы дать нам с дочкой свой экипаж, нам нужно срочно съездить в город за покупками.

Мужчина секунду-другую молчал, затем, справившись со своей растерянностью, ответил:

— С удовольствием, — и Маня отметила, что голос ее новообретенного родственника находится в полном соответствии со всем остальным его обликом: мягкий, глубокий и очень волевой. — Но при одном условии, — твердо добавил он, — я еду с вами.

— Но, папа, мы ведь поедем в дамский магазин, — попробовала возразить женщина.

— Вот именно поэтому. Кто, как не мужчина сможет оценить ваши покупки? Да вам для этого просто необходим мужской взгляд.

— Тогда и я еду, — вмешался фельдшер. — Чем мой мужской взгляд хуже, чем у Йосифа?

— И я, и я! — закричал Леня. — У меня тоже очень хороший мужской взгляд!

— Стоп! — подняла руку Анна. — Папа и дядя Яков пусть, так уж и быть, едут. А ты, Ленечка, должен будешь остаться дома, — строго взглянула она на юношу.

— Ну вот, — обиделся тот, — я что, хуже всех?

— Ты лучше всех, — с любовью взглянула на него Анна и ласково провела рукой по непослушным вихрам юноши, — и именно поэтому ты и должен остаться. Мы сегодня устроим во дворе для наших соседей праздник в честь Маниного возвращения, и кто, кроме тебя, проследит, чтоб все было, как надо? Надо оповестить всех соседей, проследить, чтобы накрыли стол под грушей, все приготовить, — только ты с этим и справишься!

— Ладно, мама, — неохотно согласился Леня, — с праздником ты хорошо придумала и я, конечно, выполню все твои поручения, но так ведь тоже нечестно, — сделал он недовольную мину, — я с Маней даже поговорить не успел нормально.

И, подхватив девочку на руки, он подбросил ее вверх.

— Я тебя что — теперь все время должен на руках таскать? — крепко обнимая ее, спросил он, — ты чего такая маленькая?

— Да кто тебя просит меня таскать? — шутливо треснула его по затылку Маня. — А ну, поставь меня назад!

Джульетта, до сих пор незаметно лежащая в углу, вскочила и всем своим мощным торсом налетела на Леню, едва не сбив того с ног.

— О! — воскликнул юноша, ничуть не испугавшись, — еще один призрак объявился! — Место, Джульетта, — успокоила Маня рассердившуюся собаку, — не бойся, никто меня здесь не обидит.

Странное чувство охватило Маню, когда она оказалась в объятиях Лени. Что-то новое почувствовала она при этом, что-то, чего ранее никогда не было. От близости юноши она испытала непонятное чувство то ли смущения, то ли неловкости. И в то же время ей хотелось обхватить своего детского друга двумя руками и застыть в его объятиях. «Какой же он стал все-таки красивый!» — мелькнула у нее мысль. У Лени же никаких таких чувств не было и в помине. Он шутливо тряс подружку, тискал ее и подбрасывал вверх, не обращая никакого внимания на мрачно следящую за ним Джульетту.

— Как же еще с тобой можно разговаривать, если ты от горшка два вершка? Ты вообще расти собираешься, или так маленькой и останешься? — дразнил он ее. — И вообще, — опустив, наконец, Маню на пол, вернулся он к старой теме, — с какой такой стати ты оказалась во дворе Картамышевых? Ты ведь была там всего один раз в своей жизни!

— Я не помню, Ленчик, — пожала плечами Маня, — я ведь уже рассказывала.

— Странно все-таки это и о-очень непонятно…, — недоверчиво покачал головой юноша.

— Господа, — внушительно сказал доктор, — должен предупредить всех присутствующих, и особенно тебя, Леонид, — строго посмотрел он на сына, — чтобы никто не вздумал волновать девочку никакими расспросами, это может ухудшить ее состояние. Со временем все прояснится, но сейчас прошу всех воздержаться от любых вопросов, это понятно?

— Понятно, — неохотно ответил за всех Леня, — что ж тут непонятного. Нельзя так нельзя.

— Папа, берите Маню, и садитесь все в карету, — велела Анна, — а я пока схожу на кухню, сделаю необходимые распоряжения к сегодняшнему обеду и тут же спущусь к вам. Ах, Аркадий, — обернулась она к мужу, — я так счастлива!

— Я рад за тебя, дорогая, — нежно ответил доктор, обнимая жену, и Маня увидела, как вспыхнули глаза матери, и поняла, что ее замужество вовсе не было вынужденной мерой, как она сама хотела это представить, и что с доктором их связывает настоящее чувство. К своему стыду, она ощутила при этом не радость, а досаду, и очень расстроилась по этому поводу. «Радоваться должна за мать, а не злиться» — пристыдила она себя. Джульетта подошла к ней и молча ткнулась носом в ее колено, вид у нее был отнюдь не веселый.

— Джульетта, тебе придется остаться дома и ждать меня, — погладила ее Маня, — не грусти, — и заглянув в глаза своей четвероногой подруги, она увидела, что они полны слез. — Ох, — вздохнула с тяжелым сердцем девочка, — не приживется Джулька здесь. Виновата я, оторвала собаку и от дома и от родных.

— Давайте, я сбегаю к Вагнерам, — предложил Леня, — и предупрежу их, что Джульетта вернулась, может, она хоть их узнает. Маня промолчала. Не могла же она сказать, что нельзя узнать тех, кого не знаешь. У подъезда их ждала красивая карета и девочка с удивлением спросила у Гуровича:

— Дедушка, у тебя есть свой собственный экипаж?

— Так ведь твой дед — денежный мешок, — неодобрительно хмыкнул фельдшер, важно усаживаясь в карету, — ты что, не знала?

— Откуда же мне знать, — пожала плечами девочка.

— Дядя Яков, ну, почему мешок? — послышался голос Анны. Маня видела, как из дома вышла элегантно одетая женщина, но не сразу узнала в ней свою мать. — Папа просто удачливый финансист, — вступилась она за отца и бросила укоризненный взгляд на фельдшера.

— Так что, куда мы едем? — спросил дочь Йосиф Гурович, когда все расселись. — К Томазини?^[24]

— Конечно же, нет, папа, — снисходительно улыбнулась та, — ты совсем отстал от жизни, ведь мадам Томазини уже почти полгода, как уехала во Францию.

— Боже, — шутливо закатил глаза банкир, — я этого не переживу!

— А кто такая Томазини? — поинтересовалась Маня.

— О, это одна из самых известных модисток России, — восторженно сообщила Анна. — Представь, к ней в Одессу за туалетами приезжали дамы высшего света из самого Петербурга! Ты знаешь, детка, — увлеченно стала рассказывать она, — с того времени, как ты исчезла, мода у нас стала совсем другая. Раньше дамы носили какие платья? — спросила она и стала показывать на себе:

— Облегающие, с круглым декольте, завышенной талией, пышными рукавами и юбками до пола. А сейчас линия талии вернулась на прежнее место, юбка перестала прикрывать щиколотки, а широкие рукава сужаются к кисти, поняла?

— Мама, — удивленно взглянула на нее Маня, — ты стала интересоваться туалетами?

— Noblesse oblige^[25], — после некоторого замешательства ответила Анна и с достоинством добавила:

— Чтобы не скомпрометировать своего мужа, супруга главного городского врача обязана следить за своим внешним видом.

— Какие это все глупости! — недовольно проворчал Яков, — выше талии, ниже талии, какая разница?

— Так куда мы все-таки едем, дамы? — вмешался Гурович.

— Мы едем, — торжественно сообщила Анна, — к мадам Страц. У нее есть отдел готовых платьев, и я очень надеюсь, что там мы сможем подобрать Мане что-нибудь стоящее на первое время. Ты же видишь, что ребенку не в чем ходить, — озабоченно добавила она.

— А можно, мы проедем по Дерибасовской? — нерешительно попросила Маня, — я так соскучилась по этой улице.

— По Дерибасовской, так по Дерибасовской, — согласно кивнул головой Гурович, — насколько я знаю, салон твоей мадам Страц, — обернулся он к дочери, — находится в Пале-Рояле? Значит, нам по дороге. Давай, милый, сворачивай на Дерибасовскую, — велел он кучеру.

— Дедушка, — заинтересованно взглянула Маня на Гуровича, — а как тебе удалось стать… э… удачливым финансистом, — вспомнила она.

— Благодаря герцогу Ришелье, — уважительно ответил банкир. — Получилось так, что наши взгляды на развитие Одессы неожиданно пересеклись, и он поддержал мою идею о развитии в Южной России торгового кредита. Мне удалось его убедить, что без экспортно-импортных операций развитие Одессы невозможно, и предложил ему поддержать в Одессе создание кредитных заведений. Я даже, — с гордостью добавил он, — за свои заслуги получил чин коллежского асессора с правом дворянства! Который, кстати, распространяется и на мое потомство, — значительно взглянул он на внучку, — так что, моя дорогая, ты теперь тоже дворянка.

— Ну, предположим, она и без тебя дворянка, — заметил Яков, — по своему отцу.

— Ну, а теперь и по матери тоже, — с достоинством ответил ему банкир. Вскоре они выехали на Преображенскую, слева от которой начиналась Дерибасовская. Нужно сказать, что в те времена Дерибасовская, или как ее часто называли тогда просто Рибасовская, не была главной улицей города.

Это место было занято Александровским проспектом**, который и сейчас остаётся самой широкой улицей центра Одессы. Но с этой улицей было связано так много приятных воспоминаний ее детства, что для Мани она была самой лучшей, и именно ее она вспоминала чаще всего, мечтая о том, как когда-нибудь вернется в свой родной город.

Едва они обогнули Городской Сад, как Маня изумленно всплеснула руками.

— Ой, а где же мост?!

Когда-то в районе Греческой площади начинался овраг, который, прорезая улицу Дерибасовскую, спускался к гавани. Через него был переброшен мост, и дорогу под мостом, которая вела к порту, называли Гаванной от слова «гавань». По мере застройки этого района домами, овраг засыпали, и поверх него от Малого переулка до Дерибасовской, образовалась улица, которая до сих пор сохранила свое старое название Гаванная.

— Нет больше твоего моста, — ответил внучке Гурович, — как и большинство других мостов в Одессе его засыпали. Сейчас здесь улица, правда, совсем маленькая, по нечетной стороне она занимает всего один квартал, а по четной — два.

— Кстати, дочка, — заметила Анна, — этот мост твой ровесник, он был построен в 1812 году по проекту архитектора Франца Фраполли. Того самого, который руководил строительством и нашей больницы^[26].

— Неужели? — удивилась Маня, — сколько перемен…., — тихо заметила она, — сейчас Одессу прямо не узнать.

Салон мадам Страц, именуемый «Европейский базар», располагался в Пале-Рояле, который с поистине королевским, оправдывая свое название**, размахом торговал самыми изысканными вещами. На дверях салона Маня увидела надпись:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

24

По воспоминаниям современников, легендарная швея создавала такие туалеты, что к ней в очередь становились светские львицы Санкт-Петербурга, а местные дамы целовали ручку. Она так разбогатела на своем искусстве, что смогла позволить себе жить в Париже в собственном отеле.

25

Noblesse oblige — положение обязывает (фр.).

* В советское время Александровский проспект назывался в разные времена проспектом Шмидта, Сталина и Мира.

26

* А также первого городского театра и многих других зданий в Одессе конца XVIII века.

**Royal — королевский (фр.).