Жизнь и приключения Мани Безымянной. Книга 1. Звезда и крест

Нина Гравицкая, 2012

Действие книги «Звезда и Крест» происходит в конце 19 века в Одессе, южной столице Российской империи. В городе еще нет электричества, водопровода, канализации. Зато пышным цветом расцветают невежество, социальная несправедливость, религиозная и национальная нетерпимость. Здесь, на территории больничного двора, появляется на свет девочка, которую в метрической книге из-за прочерка в графе «отец» назвали Безымянной. На ее долю выпала удивительная судьба, полная необыкновенных событий и приключений, которые изменили не только ее собственную жизнь, но и жизнь ее родного города. По воле случая Маня Безымянная попадает в мир другой реальности с невиданными возможностями, основанный на иных духовных ценностях, чем её собственный мир и значительно превосходящий его по уровню цивилизации. Она восхищается всем, что видит в этом мире, но в Одессе остались ее родные и она возвращается домой. Однако узнав, что ее друзьям из Неведомого мира грозит опасность, она не колеблясь бросается им на помощь.

Нина Гравицкая

ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ

МАНИ БЕЗЫМЯННОЙ

Книга первая

ЗВЕЗДА И КРЕСТ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Посвящается светлой памяти моего отца,

Лобачёва Василия Григорьевича

Глава 1

Знакомство со странным мальчиком

Прямо перед Маней на куче дров сидел какой-то странный мальчик. Она готова была поклясться, что еще минуту назад его здесь не было. Странность мальчика заключалась в том, что выражение его глаз, по-взрослому спокойно и немного насмешливо смотрящих на нее, никак не соответствовало его возрасту. На первый взгляд ему было лет двенадцать, не больше. Но его глаза заставляли усомниться в этом. И это было очень необычно и странно. Мальчик был почти с неё ростом, разве что чуть выше и более крепкого телосложения. Одет он был в коричневую с бахромой курточку и такого же цвета брюки, заправленные в ладные плетёные сапожки. На голову была надвинута шляпа с небольшими полями, из которой не без кокетства выглядывало перо какой-то диковинной птицы.

— Вы кто, мальчик? — немного оробев, спросила девочка. — Как вас зовут?

— Я — Гимли. А почему ты плачешь, девочка?

Маня смущенно потупилась. Она не любила, когда кто-нибудь видел ее слабости. Здесь, в самом конце больничного двора, за большим сараем, где хранился запас дров на зиму и где редко кто появлялся, девочка чувствовала себя в полной безопасности от чужих глаз. Сюда она прибегала выплакать свои детские слезы и обиды. И вот ее место занято, а секрет раскрыт.

Никогда никому она не смогла бы раскрыть причину своих слез. Даже маме. Хотя маме в первую очередь. Она знала, что мама не сможет ей помочь, и только будет плакать тайком от жалости к дочери и от бессилия ей помочь.

Но неожиданно для себя, Маня с удивлением почувствовала, что присутствие взрослого мальчика совсем не смущает её и, не стесняясь, ещё больше расплакалась.

— Понимаете, мальчик, Лизавета Кристовна пригласила меня на именины Ленчика. — И что же здесь плохого? Если ты не хочешь идти, то можешь просто остаться дома.

— Что вы, мальчик, я очень-очень хочу пойти, — тяжело вздохнула девочка. — Но Лизавета Кристовна сказала, что все гости должны придти в костюмах. Понимаете?

— Это как? — Ну, наряженные Снежной Королевой, или Красной Шапочкой, или еще кем-нибудь. Она ведь знает, что у меня нет никакого костюма, и поэтому придти я не смогу. — Зачем же она тогда тебя пригласила?

— Ей дядя Аркадий, папа Ленчика, велел меня пригласить. Понимаете, Ленчик — это мой самый-самый большой друг. Но Лизавета Кристовна, его мама, не хочет, чтобы он со мной дружил, вот и придумала маскарад. — А почему она не хочет, чтобы её сын с тобой дружил? По-моему, ты хорошая девочка.

— Потому что мы с мамой бедные и евреи, — тяжело вздохнула Маня. Гимли удивленно поднял брови.

— А что это такое — быть бедным и евреем? Что вы такое с твоей мамой сделали? — А вы разве не знаете? — озадаченно посмотрела на него девочка. — Быть бедной — это не иметь красивого платья и игрушек. Это когда ходят пешком, а не ездят на конке, это значит — не иметь своего дома, своей кроватки и редко есть сладости. А я так люблю петушков на палочке, — доверительно вздохнула девочка. — И маковки тоже, — подумав, добавила она.

— А что такое быть евреем?

— Это ещё хуже, — грустно вздохнула девочка. — Понимаете, евреи — это люди, которые когда-то давно жили в одной стране, где много песка и очень жарко. И вот однажды в этой стране родился бог, Христос, а евреи его не узнали. И говорят, — девочка перешла на шепот и ее глаза от ужаса широко раскрылись, — они его прибили гвоздями к столбу, он был весь в крови, ему было очень больно, и он умер. Но не насовсем. Через сорок дней он воскрес и улетел на небо. Девочка молитвенно сложила ручки на груди и посмотрела вверх.

— Он и до сих пор там, и за нами наблюдает. И если никому ничего не делать плохого, он тебя тоже к себе заберет. Только дядя Яков говорит, что это все неправда. Что евреи не распяли Христа, и что он не бог.

— Какие же вы странные люди, однако, — покачал головой Гимли. — Когда-то, какие-то люди, которых ты никогда не знала и не видела, поступили плохо. Почему ты, маленькая девочка, должна быть наказана за это?

— Я не знаю, — ответила грустно Маня. — Наверное, за какие-нибудь грехи. Мы с Ленчиком ходим иногда в церковь и просим, чтобы бог простил нас, если мы сделали что-нибудь плохое. Раньше, когда мы были маленькие, мы думали, что он там живёт, и всюду его искали. Представляете? — девочка снисходительно улыбнулась. — Только ведь его там нет, просто там с ним лучше разговаривать. Ему оттуда нас лучше слышно. Лицо девочки вдруг посерьёзнело и приняло строгое выражение:

— А вы откуда, мальчик, что ничего не знаете? Где вы живете?

Мальчик растерянно улыбнулся: — Не так просто ответить на твой вопрос, милая девочка. Если иметь в виду место, то я как раз здесь и живу. — Как это — здесь? — недоуменно переспросила Маня. — Вот здесь, возле сарая? Почему же я вас никогда не видела?

— Сарай здесь не причем. Там, где я живу, на этом месте нет никакого сарая. Здесь находится мой сад, где растет много прекрасных цветов и кустарников с вкусными ягодами.

— Что вы такое говорите, мальчик? — рассердилась Маня. — Как это — нет сарая, когда вот он — здесь стоит, а вот ваших цветов нет! Где вы их видите, где? — торжествующе спросила девочка.

— Тебя как зовут? — улыбнувшись, спросил мальчик.

— Маня, — настороженно ответила девочка. — То есть, по-настоящему, меня зовут Марией, как Богоматерь. Так меня назвала мама, хотя дядя Яков хотел, чтобы меня иначе назвали. Но мама его не послушалась. Говорит — так надо. И всё. А почему надо — сама не знает. У моей бедной мамочки, — тяжело вздохнула девочка, — память пропала. — Когда-то, очень давно, когда меня ещё не было, дядя Яков нашёл её далеко за городом. У неё всё было в ожогах — и лицо и тело, просто ужас! Представляете? До сих пор следы остались. И она совсем, совсем ничего не помнит до моего рождения: ни откуда она, ни кто её родители. И кто мой отец она тоже не помнит, — тихо с грустью добавила девочка. — А ведь если бы у меня был папа, он бы купил мне костюм, и я бы смогла пойти к Ленчику на день рождения. И вообще, у меня бы всё было, потому, что мы с мамой уже не были бы бедными… Почувствовав, что девочка сейчас вот-вот расплачется, мальчик неожиданно для себя предложил:

— А хочешь посмотреть на мой сад?

— На ваш сад? — насмешливо переспросила девочка. — И что же я должна для этого сделать? Закрыть глаза и сказать: эныки-бэныки ели вареники?

— Нет, для начала, ты должна просто стать со мной рядом, — серьёзно ответил мальчик. — Не боишься?

— Еще чего! — гордо ответила девочка. — Пожалуйста! — и подошла к странному человечку с необычным именем Гимли. Он взял ее за руки и сказал: — А теперь, Маня, закрой глаза.

Девочке вдруг почему-то стало страшно, и она спрятала свои руки за спину. Ей захотелось повернуться и задать стрекача. Но отступать было стыдно. Поэтому она, минуту помешкав, послушно протянула новому знакомому свои руки и изо всех сил закрыла глаза.

Глава 2

В неведомом мире

— А теперь можешь открыть глаза, — услышала она голос Гимли. Но Маня еще крепче зажмурилась. Она была смелой девочкой, храбрее, пожалуй, многих мальчиков, не говоря уже о девочках, с их округи. Она, например, могла прыгнуть в море с самого высокого пирса, нырнуть под скалку и достать оттуда заброшенные течением мидии, могла залезть на самое высокое дерево в больничном саду — старую грушу, и просидеть там однажды почти всю ночь, потому что Тихон, вечно пьяный больничный сторож, на этот раз был трезв и решил поймать похитителя. Все дети давно разбежались, а Маня, которая, сидя на дереве, кидала им сверху груши, так и осталась там сидеть. Уже стемнело, а Тихон, затаившись в кустах, все караулил свою добычу. Девочке было зябко и боязно, от поднявшегося ветра ветки, особенно наверху, раскачивались так сильно, будто хотели оторваться от дерева, а перебраться на нижние она не могла от страха, что ее увидит Тихон…

И все же, когда она услышала взволнованный крик своей матери, зовущей ее, Маня спрыгнула вниз, потому что знала, что матери нельзя нервничать, у нее может случиться припадок. Сторож Тихон с торжествующим криком бросился, было, к своей добыче, но Маня, как маленькая белка, молнией метнулась к изгороди и в мгновение ока перелетела через неё. Однако Тихон узнал девочку, и матери пришлось откупаться от него чекушкой самогонки, которую она купила у его же жены Матрёны, тайком гнавшей самогон у себя в сарае и продававшей его из-под полы в больничном дворе.

И все же, на этот раз, Мане действительно было страшно. Она чувствовала, что столкнулась с чем-то неведомым, чего ее разум постичь не мог. Не открывая глаз, девочка втянула в себя воздух и сразу почувствовала разницу в атмосфере. Пахло чем-то нежным и вкусным, а кожу обвевал легкий приятный ветерок.

Любопытство взяло верх, и Маня чуть-чуть приоткрыла один глаз. И тут же его сразу закрыла, потому что то, что она увидела, существовать просто не могло.

Она находилась в чудесном саду, где росли диковинные деревья и прекрасные цветы. Рядом раздался смех Гимли, и она решилась полностью открыть глаза. Её окружал прекрасный мир, в нем не было ничего враждебного, и все-таки ей по-прежнему было очень страшно, потому что, на самом деле, ничего этого быть не могло: ни этого волшебного сада, ни необыкновенной голубизны неба.

— Откуда это все? — недоуменно спросила девочка.

— Это мир, в котором я живу, и о котором я тебе говорил, — с гордостью ответил Гимли. — Просто он находится в другом пространственном измерении.

— Я этого не понимаю, — растеряно покачала головой девочка.

— Да, тебе это понять сложно. Пройдет ещё очень много времени, пока у вас появится человек, способный понять и объяснить это явление. — А почему ты это знаешь? Ну, про ваш мир и про наш? — Потому что наш мир намного старше. Он существовал еще тогда, когда ваш только зарождался. И, видя на лице девочки крайнее недоумение и растерянность, продолжил: — Представь себе, что в одном шарике находится другой, они едва не соприкасаются поверхностями и, тем не менее, каждый существует сам по себе. И в каждом из этих шариков заключен целый мир, во всем своем разнообразии: со своим растительным и животным миром, со своими звездами, рассветами и закатами своего солнца, мир, населенный разумными существами и имеющий свою историю. Наши миры не пересекаются, но и у Создателя бывают свои просчеты. Между нашими мирами образовалось отверстие, что-то вроде пространственной дыры. Я случайно нашел этот коридор и могу проникать в ваш мир и возвращаться из него обратно. Вот и всё. Как видишь, всё очень просто.

— Чудно всё это, — сказала Маня. — Чудно и непонятно. А можно мне немного посмотреть на ваш мир? — Конечно, хотя, я думаю, Миранда это бы не одобрила. — А Миранда — это кто?

— Это наша Праматерь и наша Королева. Иногда мне кажется, что она существовала всегда, потому что, когда наши старики были детьми, она и тогда была нашей Королевой.

— Она, наверное, очень старая? — У нас с вами разные понятия о возрасте. Вот тебе сколько лет? — Семь, — ответила девочка.

— А мне, как думаешь, сколько? — Ну, десять, или двенадцать, — неуверенно ответила Маня.

— А вот и нет, — рассмеялся Гимли. — Мне триста пятьдесят лет!

— Не может быть, — с ужасом глядя на него, воскликнула девочка. — Ведь так долго не живут. — Это у вас не живут, а у нас средний возраст тысяча лет. Хотя, некоторые из нас живут гораздо дольше.

Маня родилась и выросла в Одессе. Она нигде больше не была, и ей не с чем было сравнивать свой город, но от других людей она слыхала, что Одесса красивее и лучше многих других городов. А уж, как по ней, так лучшего города просто и быть не может. Здесь все было мило сердцу и полно очарования: и синее море, которое почему-то называли Чёрным; и зеленые посадки пахучих акаций и сладкой шелковицы вдоль его берега, и новый театр, в котором она не была, но на который бегала смотреть с другого конца города; и большая площадь в центре с красивым Собором, и Городской Сад, где по вечерам играл духовой оркестр и продавалось вкусное мороженое в стаканчиках и… да чего только не было в этом чудесном городе, в котором она родилась и который любила всем своим сердцем! Но мир, в который она попала таким странным образом, был так необычайно прекрасен, что Маня была совсем очарована и взирала вокруг с видом крайнего изумления и восторга. Сад, в котором они находились, был, скорее, похож на большой диковинный парк. Маня знала только два парка: это был парк на Ланжероновской даче, принадлежавшей нынешнему губернатору Одессы графу Ланжерону, и другой, побольше, Дюковский парк, который заложил бывший одесский губернатор герцог Ришелье. Для этого он завёз из Италии и Франции, своей родины, красивые деревья. И хотя это были частные владения, и вход туда посторонним был заказан, Маня со своим другом Лёней, сыном главного врача первой городской больницы Аркадия Константиновича Капилло, тайком пробирались туда, и потом долго с восторгом рассказывали своим друзьям о красивых аллеях, посыпанных песком, больших клумбах с красивыми крупными розами, тенистых беседках, увитых виноградом, и о загадочных белоснежных скульптурах, охраняющих всё это великолепие. Многое они по ходу придумывали, чтобы украсить свой рассказ и поразить воображение маленьких товарищей.

Но парк, в который попала испуганная девочка, не могла придумать даже самая богатая фантазия.

Деревья в этом саду росли небольшими группками в причудливо продуманных композициях. Издали они казались живыми людьми в ярких нарядах. Ни одно из этих деревьев не было ей знакомо. На одних деревьях были диковинные цветы, такие большие и красивые, что казались искусственными. На других висели разных цветов плоды, чей аромат благоуханным облаком разносился вокруг.

Каждую группу деревьев окружала полянка с пушистой, как ковёр, изумрудной травой. Мане жаль было ступать на неё, чтобы не испортить всю эту красоту, но Гимли успокоил её, сказав, что их прогулка не причинит ей никакого вреда. И действительно, трава за ними сразу поднималась без видимых следов.

Цветы, которые росли здесь повсюду, являлись частью единой сказочной композиции, напоминавшей то мохнатую бабочку, то черепаху, то пушистую лису. То тут, то там, прямо из-под земли били маленькие фонтанчики, сделанные, то в виде ракушки, то какого-нибудь животного, которое, будто балуясь, обрызгивало все вокруг водой. Маня остановилась возле одного диковинного куста, густо усыпанного яркими сочными ягодами, напоминающими клубнику.

— Можно мне попробовать одну ягодку? — робко спросила девочка. — Конечно, пробуй всё, что тебе приглянется, — гостеприимно ответил Гимли.

Ягода и по вкусу тоже напоминала клубнику, но была значительно крупнее и слаще. — А это и есть клубника, — неожиданно заметил Гимли. — Мне пришлось много поработать, чтобы добиться такого урожая. Маня со страхом посмотрела на него. — А откуда ты знаешь, о чём я подумала? Я ведь ничего вслух не говорила!

— Разве обязательно говорить вслух, чтобы понять друг друга? Ведь мысли, как и слова, которые мы произносим, тоже имеют свою частоту колебаний, и люди в нашем мире общаются в основном телепатически, то есть посредством своих мыслей, хотя, по привычке, мы иногда при близком общении используем слова и звуки.

Прогуливаясь, они подошли к огромному дереву. Оно было такое высокое, что его крона терялась где-то в облаках, а в диаметре дерево было не меньше пяти метров. — Какое большое! — уважительно сказала девочка. — Мне на такое никак не залезть. Намного выше даже нашей груши. — Сейчас у вас такие деревья не растут. Они исчезли после Великого Оледенения. — А у вас не было Великого Оледенения? — Конечно, было. Ведь мы живем на одной планете. Но мы знали об этом заранее, наши ученые нас предупредили задолго до катастрофы, то есть до столкновения с метеоритом. Они рассчитали его траекторию и определили время его падения на землю с точностью до одного дня. У нас было в запасе несколько лет, чтобы подготовиться к длительной зиме, которая продолжалась тысячу лет. Это было самое тяжелое время в нашей истории, но мы сохранили весь свой растительный и животный мир.

— А у этого дерева есть плоды? — Конечно, и очень вкусные. Хочешь попробовать? — Но мы же на него не залезем! — Ты уверена? — Конечно, — с видом знатока ответила Маня, прикинув расстояние от земли до первой ветки. — Тогда приготовься, — сказал Гимли и взял девочку за руки. — Закрой-ка на минуту глаза…

Маня послушно закрыла глаза. Она все ещё не могла разобраться в происходящем, и смысл слов, которыми странный мальчик пытался ей объяснить этот новый мир, почти не доходил до неё, но увиденные ею здесь чудеса так потрясли её, что она стала испытывать к этому миру полное доверие.

Открыв глаза, она обнаружила, что находится высоко-высоко от земли на ветке гигантского дерева. Ветка была величиной с небольшую площадку, и стоять на ней было совсем не страшно, если, конечно, не смотреть вниз. Вокруг висели плоды яркого зелено-жёлтого цвета, напоминающие то ли дыню, то ли грушу. От них исходил непривычный терпкий аромат, дурманящий голову.

— Ух, ты, — с восторгом воскликнула девочка, — здорово как! — А как у тебя это получается? Ну, эти перемещения, туда-сюда? Ты умеешь летать? — Нет, летать я не умею, — отрицательно покачал головой Гимли. — У нас действуют те же самые физические законы, что и у вас, в том числе и гравитация, то есть силы притяжения. И только очень немногие из нас, Посвященные, могут их преодолеть. Я пока к ним не принадлежу. Но каждый из нас, в том числе и я, может перемещать себя в пространстве. Я могу тебе объяснить, как это делается, но не почему. Я простой Садовник, а это область науки, которой занимаются Учёные.

— А ты не мог бы стать Ученым? У вас же есть какие-то школы? — заинтересованно спросила Маня. — Ты ведь такой умный, — уважительно добавила девочка, — тебе нужно только чуточку подучиться. Гимли снисходительно, но польщено улыбнулся.

— Это тебе так кажется. Наш интеллект, а также уровень духовного и технического развития значительно выше и богаче, чем ваш. Но, на самом деле, мои способности оцениваются, как средний коэффициент с творческим потенциалом + 4 во второй степени. Всего лишь, вот так. Достаточно скромно.

Маня озадаченно взглянула на Гимли и убежденно сказала:

— Я не знаю, что такое средний… коэффициент с творческим потенциалом… + 4 во второй степени, но в нашем дворе жил мальчик Патя, то есть Павлик, сын тети Дуси, нашей акушерки, и его все считали дурачком, а потом он выучился на врача, и сейчас работает помощником главного врача в городской больнице. И Аркадий Константинович говорит, что он очень способный и в будущем займет его место.

— В нашем мире с ним бы такого не случилось, — возразил Гимли. — У нас каждый ребенок в десять лет проходит специальную комиссию, которая объективно и чрезвычайно точно определяет его личный коэффициент и степень творческого потенциала. И по результатам направляет учиться в соответствующее учебное заведение. Вот, например, у меня был друг детства, его зовут Морти, с которым мы вместе играли, когда были маленькими. И я, вроде бы, всегда был смышлёнее его. А комиссия выявила у него большие интеллектуальные возможности и сейчас он изучает различные науки и помогает Ученым в лаборатории. А меня сразу определили в Садовники. Я вначале очень огорчился, потому что считал, что способен на более значительную работу, и только спустя много лет, пройдя определенную подготовку, понял, что это моё призвание. В своей области, — похвастался Гимли, — я считаюсь первоклассным специалистом и очень люблю свою работу.

Протянув руку, Гимли сорвал для девочки большой зеленый плод с ближней ветки.

— Спасибо, милая, — ласково проведя рукой по ветке, сказал он и протянул Мане угощение, от которого исходил пронзительный аромат. — Кушай, это очень вкусно.

— А зачем ты поблагодарил дерево? — недоуменно спросила девочка. — Оно ведь тебя не слышит.

— И слышит, и понимает, — возразил мальчик. — У всего живого есть свой язык, и все живое общается между собой. Только не всем доступна частота звуковой волны, на которой они общаются. Но я улавливаю их речь, хотя речью в полном смысле это назвать трудно. Это, скорее, ассоциация каких-то чувств, которые они испытывают.

— Разве растения что-то чувствуют? — с недоверием спросила Маня, осторожно откусывая кусочек пахучей мякоти. Вкус был такой необычный и такой удивительный, что девочка чуть не поперхнулась слюной.

— Конечно, — уверенно ответил Гимли. — Хотя у них совсем другая нервная система, чем у вас и у нас.

То, что рассказывал этот мальчик, было так интересно, что, слушая его, Маня совсем позабыла, что находится на большой высоте над землёй и, сделав несколько шагов, едва не свалилась вниз.

— Эй, девочка, — подхватил её под руку Гимли, — осторожнее, мы всё-таки не на земле. — И, не дав Мане испугаться, продолжал рассуждать, как ни в чём не бывало. — Растения всегда дают мне знать, что им нужно. Ты заметила, что в саду много различных фонтанчиков? Знаешь, для чего они? — Для красоты, — убежденно ответила Маня и вновь с удовольствием принялась уплетать плод, похожий на грушу, за обе щеки.

— А вот и нет, — торжествующе ответил Гимли. — Вовсе не для красоты. Растения пожаловались, что в саду мало влажности, и они задыхаются от сухого воздуха. Вот я и придумал, как его увлажнить. — А про меня груша ничего не говорит? — настороженно спросила Маня. — Говорит. Что ты забыла её поблагодарить, — то ли всерьёз, то ли шутя, ответил Гимли.

— Ой, а ведь и правда, — смутилась девочка. — Большое спасибо, сударыня, было очень вкусно. И, подражая Гимли, погладила дерево.

— А не пора ли нам спуститься? — предложил мальчик. — Я познакомлю тебя со своей старшей сестрой Элизой и попрошу её, чтобы она приготовила нам что-нибудь перекусить. Я здорово проголодался.

Опустив голову, Маня посмотрела вниз. От большой высоты у неё закружилась голова, и она поспешно сделала шаг назад. Странно, подумала она. Почему во сне она совсем не боится высоты и парит в небе, как птица, получая высочайшее наслаждение от полёта, а в жизни испытывает прямо-таки панический ужас перед высотой?

— А я не могу сама спуститься, как ты? — спросила она. Гимли отрицательно покачал головой.

— Думаю, что нет. В принципе, ничего сложного, на мой взгляд, здесь нет, но так сразу может не получиться. Если хочешь — можешь попробовать. Закрой глаза и отчётливо, во всех подробностях, представь себе место, куда ты хочешь попасть. Попробуешь?

Маня кивнула и послушно закрыла глаза, старательно представив себе лужайку под деревом, на котором они находились. Но когда она их вновь открыла, то увидела себя по-прежнему стоящей на ветке дерева. — Нет, не получается, — разочарованно вздохнула девочка. — Я какая-то неумейка.

— Не расстраивайся, нужно просто немного потренироваться, ты способная. А пока давай спускаться вместе. Закрывай глаза.

— Зачем, если я не сама перемещаюсь? С открытыми глазами интереснее будет, — попробовала возразить Маня.

— Насчёт интереса спорить не стану. Но ведь ты совершаешь не физическое перемещение. Так что, делай, что тебе говорят. Маня послушно закрыла глаза и через секунду они оказались внизу.

Под деревом стоял изящный столик с удобной скамеечкой из неизвестного Мане материала. Гимли подвел девочку к нему и предложил подождать его здесь пару минут. — А чтобы тебе не было скучно, — сказал мальчик, — я позову своих друзей.

И он призывно свистнул сначала один, а затем два раза подряд.

И тут девочка увидела, как из ближайшего куста на аллею выскочил большой кролик и, оглядевшись, запрыгал к ним.

— Какой хорошенький, — всплеснула руками девочка. Вдруг на противоположной аллее показался огромный волк. У него была чёрная шерсть, он мчался по направлению к ним огромными скачками, и его хищно раскрытая пасть обнажала свирепые клыки.

— Ах, — в ужасе вскрикнула Маня и упала на кролика, закрывая его своим телом. Кролик возмущённо задёргался под ней, пытаясь освободиться. Но девочка судорожно вцепилась руками в мех зверька и пригнула голову. Почувствовав у себя на щеке что-то горячее и влажное, Маня приподняла голову и прямо у своего лица увидела страшную волчью морду. Волк лизнул её ещё раз и, сев рядом, завилял хвостом, как обычная собака, глядя на Маню ласковыми насмешливыми глазами.

Гимли стоял рядом и держался за живот, корчась от смеха.

— Малыш, — сказал он, наконец, отсмеявшись, — тебя всё-таки кто-то боится. Рассерженный кролик, насилу выбравшись из-под Мани, заковылял к волку и, смешно сморщив маленький нос, тщательно стал его обнюхивать.

— И ничего нет смешного, — с обидой сказала девочка, поднимаясь с колен и отряхивая платье. Всякий бы испугался на моём месте.

— Ты права, — примирительно сказал Гимли. — Мне следовало бы тебя предупредить. Но Малыш настолько добрый и безобидный пёс, что я привык к тому, что никто его всерьёз не воспринимает.

— Какой же он пёс, — всё ещё дуясь, возразила Маня. — Он самый настоящий волк. Я такого видела на картинке в книге о животных.

— Да, — согласился Гимли, — его предки действительно жили в Диком мире, но его мать ещё щенком попала к нам, и Малыш родился уже здесь. Мать так и не смогла привыкнуть к жизни в неволе и убежала в Дикие Леса. Все её щенки погибли, а Малыша мы с Дружком нашли еле живым и выкормили из соски. С тех пор мы неразлучны, — объяснил он и ласково погладил собаку.

Порывшись в кармане, он вытащил из кармана кусочки какого-то печенья и протянул Мане.

— Угости Дружка, чтоб он на тебя больше не сердился. Это его любимое овсяное печенье.

Маня осторожно протянула угощение кролику. Тот подошёл, понюхал, и с чувством собственного достоинства взяв лакомство, сел на задние лапки и стал его грызть. Пёс, было, подошёл к нему поближе и стал принюхиваться к печенью, но кролик шлепнул его по носу лапой, и тот виновато отошёл в сторону.

— Какие они забавные, — улыбнулась Маня и, протянув робко руку, погладила собаку по голове.

— Ну, вот вы и подружились, — одобрительно заметил Гимли и, обращаясь к животным, сказал:

— Ребята, вы тут развлекайте нашу гостью, а я скоро приду. Пока! — и, помахав на прощанье рукой, исчез в воздухе, будто его и не было.

Глава 3

Встреча с Мирандой

Некоторое время Маня оставалась сидеть на скамейке. Ей хотелось наедине обдумать всё, что с ней произошло. За последнее время ей довелось увидеть такие непонятные и странные вещи, что голова шла кругом. Но потом девочка подумала, что дома ей никто не поверит, когда она станет рассказывать о неведомом мире, о Гимли, о том, как она с ним поднималась на огромное дерево, о чудесном парке, Малыше и кролике.

— Надо что-нибудь отсюда взять с собой, — решила девочка, — чтобы все увидели, что я говорю правду. И, встав со скамейки, Маня направилась по аллее вглубь парка. Волк и кролик не отставали от неё ни на шаг. Дружок прыгал впереди, внимательно обнюхивая дорогу. Хотя Малыш теперь был раз в десять его крупнее, он всё ещё, как и тогда, когда тот был ещё крошечным брошенным щенком, жалким и худым, продолжал заботиться о нём. Поэтому во время их совместных прогулок Дружок всегда бежал впереди, проверяя дорогу. Когда друзьям случалось разлучаться, кролик каждый раз после этого его внимательно обнюхивал, чтобы узнать, в каких местах побывал его подопечный, с кем он встречался и не случилось ли с ним, не дай бог, чего худого.

Маня остановилась возле куста с красивыми крупными цветами, соблазнившись их яркими красками и сильным ароматом, но потом подумала, что цветы скоро увянут, и потеряют всю свою былую красоту. Пройдя ещё немного вперёд и полюбовавшись красивым озерком, по которому плавали белоснежные лебеди, она подошла к крошечному фонтанчику, из которого тоненькой струйкой била сладкая газированная вода. Напившись, девочка подошла к дереву, чьи фрукты напоминали вишню, только были намного крупнее, размером почти с яблоко.

— Вот то, что мне нужно, — подумала она и, ловко ухватившись за нижнюю ветку, мигом залезла на дерево. Малыш и Дружок беспокойно забегали внизу, не понимая, что она делает.

Маня сорвала один плод и положила его себе в кармашек платьица. Вдруг она заметила, как в конце аллеи показалась какая-то девушка. Девушка остановилась и, нагнувшись, сняла с ног лёгкие сандалии. Взяв их в руку, она направилась босиком по траве прямо к ней.

— Ой, как неудобно, — смущенно подумала девочка. — Это, наверное, Элиза, сестра Гимли пришла за мной. А я лажу по чужим деревьям и без спросу рву чужие фрукты. Дай-ка я спрячусь, а когда она пройдет, быстренько слезу.

Но девушка, поравнявшись с деревом, подняла голову и посмотрела прямо вверх. Убедившись, что её убежище раскрыто, Маня спрыгнула вниз и, покраснев, представилась:

— Здравствуйте, я Маня.

— Я вижу, — чуть насмешливо ответила девушка. Маня подняла голову и увидела перед собой такую красавицу, что у неё захватило дух. Девушка была одета в белое, ниспадающее до земли платье, свободный покрой которого не мог скрыть её прекрасной фигуры. Пышные белокурые волосы с серебристым отливом свободно струились по плечам ниже талии. Наверху их стягивал блестящий обруч с красными камешками, которые время от времени вспыхивали, как светлячки ночью, и светились неярким загадочным светом.

— Вот ты какая, — внимательно глядя на девочку огромными, фиалкового цвета глазами, задумчиво сказала прекрасная незнакомка.

— А вы, наверное, Элиза? Сестра Гимли? — догадалась Маня и, не выдержав, восхищенно добавила:

— Вы такая красивая… как… как… Девочка искала слово для сравнения с такой необычной и такой совершенной красотой, и не находила его.

У них в округе первой красавицей слыла Лизавета Кристовна, мать Лёни. Но даже она ни в какое сравнение не шла с загадочной красотой этой девушки.

— Нет, меня зовут Миранда, — спокойно возразила девушка.

— Миранда?.. Королева?!! — вспомнила Маня, ошарашено глядя на незнакомку.

Та утвердительно кивнула головой.

— Но вы же… старая…, — с трудом произнесла совсем растерявшаяся девочка. — Вам же… очень много лет!

Миранда весело рассмеялась. — А тебя нельзя назвать очень вежливой, Маня. Да, мне действительно много лет, но я не старая.

— Вы… волшебница? — догадалась девочка.

— Волшебницы живут в сказках, — серьёзно поправила её королева. — А я человек. Конечно, мои возможности намного выше, чем у моих подданных, на то я и Королева. Но и весь мой народ живёт значительно дольше, чем твой. У нас несколько другой обмен веществ, но дело даже не в этом. В нашем мире отсутствует Зло, его нет ни вокруг нас, ни в нас самих. Плохие мысли, зависть, раздражение — любые отрицательные эмоции, столь естественные в вашем мире даже у хороших, в принципе людей, сокращают ваш век. Мне трудно это объяснить тебе, и не потому, что ты всего лишь маленькая девочка. Пройдёт время, и вы тоже придёте к этому, если… доживёте, — добавила Миранда и погладила Малыша.

Только сейчас Маня заметила необычайное поведение животных. Волк и кролик, усевшись на свои хвосты и подняв передние лапы, с обожанием, как загипнотизированные, смотрели на Королеву.

Маня вдруг подумала, что ведёт себя невежливо, так запросто беседуя с царственной особой, и присела в глубоком реверансе, как это делали девочки, которые приходили со своими мамами в гости к Лизавете Кристовне.

Миранда опять рассмеялась. — У нас не так принято приветствовать старших. Смотри. И, подняв руку, она поднесла её к сердцу, затем коснулась лба и протянула девочке руку ладонью вверх. — Этот жест говорит о том, что младший готов отдать старшему свою любовь, не скрывать тайных мыслей и не причинить ему никакого вреда. Это приветствие уже много — много веков носит формальный характер, так как наш мир не знает зла, и каждый может читать мысли другого.

— Девочка, а если бы тебе пришлось остаться у нас? — вдруг неожиданно спросила королева. — Ты бы хотела этого? Взгляд её стал строгим, камни на обруче вспыхнули, и девочка почувствовала, что их свет коснулся её головы. Ей вдруг стало очень жарко. — Я? — растерялась Маня. — Здесь, у вас? Но зачем?

— Разве тебе здесь не нравится? — вопросом на вопрос ответила Королева.

— Что вы, конечно, мне здесь очень нравится, — поспешила её уверить Маня. — И я бы хотела остаться, только не насовсем, ненадолго. Я ведь не могу оставить маму, дядю Якова и Ленчика. Они будут очень скучать без меня. И я тоже.

— Это я понимаю, — покачала головой Миранда и вздохнула. — Что же мне с тобой делать? Наломал дров твой дружок Гимли.

Камешки погасли, и лицо королевы стало задумчивым и печальным. — Не надо со мной ничего делать, — испугалась Маня. — Я не буду больше лазить по деревьям. И вообще ничего здесь не буду трогать.

— Ах, разве дело в этом, — махнула рукой Королева и, помолчав, добавила: — Ладно, потом что-нибудь придумаем, а пока я приглашаю тебя в гости. — И надев на ноги сандалии, неожиданно спросила: — Хочешь полетать? — Как с Гимли? — спросила Маня. — Нет, по — настоящему, — ответила Миранда. — Иди ко мне. — И, подойдя сзади, обняла девочку за плечи.

Маня вдруг почувствовала, как ноги её оторвались от земли, и она поднялась в воздух.

Глава 4

В гостях у Королевы

От страха, и помня о совете Гимли, испуганная девочка закрыла глаза, но тут же услышала мелодичный голос королевы: — Разве тебе не хочется посмотреть на наш мир? — Хочется, — возразила девочка. — Только мне немного страшно. — Ну, с закрытыми глазами ты много не увидишь. А пока ты со мной, тебе бояться нечего.

Послушно открыв глаза, Маня увидела, как внизу под ними медленно проплывал волшебный сад. Они летели, чуть наклонившись вперёд, едва не касаясь верхушек деревьев. Маня впереди, а Королева, прижав её к себе за плечи, сзади. Страх исчез, уступив место восторгу, и Маня вспомнила, как часто ей дома снились сны, где она летала вот так же легко и непринуждённо; тело её, казалось, сливалось с воздухом и она испытывала во сне такое огромное, всепоглощающее чувство счастья, которое не испытывала никогда в жизни. А проснувшись и осознав, что это всего лишь сон, готова была заплакать от горького чувства разочарования.

Сад закончился и сменился нескончаемым зеленым пейзажем, уходящим до самого горизонта. Иногда появлялись какие-то строения, отстоящие довольно далеко друг от друга.

— А где же ваши города? — повернув голову к Королеве, спросила девочка. — А у нас нет городов, — невозмутимо ответила Миранда. — Как это — нет городов? — удивилась Маня. — У вас что — есть только деревни? — Деревень у нас тоже нет. Мы ведём совсем иной образ жизни, чем вы. Но я попрошу тебя не задавать мне сейчас никаких вопросов, разговор с тобой забирает у меня энергию. Не такое это простое дело — летать. Тем более с грузом. Подожди немного, мы уже почти на месте.

Девочка послушно замолчала и продолжала осматриваться. Справа от неё она заметила какую-то чёрную полосу, затаившуюся у самой линии горизонта и нарушающую мирную картину этого прекрасного мира.

— Что это? — не утерпев, спросила Маня. — Дикие Леса, — коротко ответила королева, — и девочка не решилась её переспросить, что это за Дикие Леса, куда, как сказал Гимли, убежала мать Малыша.

Опустив глаза, она заметила прямо под собой на верхушке дерева огромную белую ворону, которая задрав голову, явно следила за их полётом. Девочка хотела обратить на неё внимание Миранды, но ворона вдруг соскочила с ветки и полетела в сторону чернеющей полосы Дикого Леса. На её лапе что-то блеснуло, но разглядеть, что именно, Маня не успела. Девочка решила, что позже обязательно расспросит об этом Королеву, но тут они стали спускаться и она сразу обо всём забыла. Приземлились они на небольшой полянке в лесу.

— Интересно, в каком дворце живёт королева, — подумала девочка. — Много ли у неё придворных, и почему их никто не встречает?

Однажды, когда Маня заболела скарлатиной, и у неё был сильный жар, дядя Яков принёс ей толстую книжку с цветными картинками, где на первой обложке большими красивыми буквами было написано: «Русские сказки».

Читать Маня научилась рано, ещё в пять лет и, погрузившись в чтение книжки, не заметила, как через несколько дней выздоровела. На одной из картинок были изображены дворцовые палаты, высокие, просторные, с расписными потолками и лепными украшениями, покрытыми золотом. На другой — сам дворец на берегу речки, сверкающий куполами, с красиво-сказочными башенками. Для бедной девочки, чьё детство проходило в крохотной комнате, где с трудом помещался маленький столик, колченогий шкаф на трёх ножках и кровать, на которой они спали вдвоём с матерью, этот дворец и его палаты были воплощением красоты и богатства. В детских мечтах она представляла себе, как надев плащ-невидимку, проникнет в сказочный дворец, и налюбуется там всем этим великолепием.

Не удивительно, что при выходе из леса она ожидала увидеть дворцовую карету, которая помчит её, Маню, навстречу детской мечте, где будут расписанные серебром и золотом высокие своды, а на полу ковры с жемчугами и самоцветами. Вот будет о чем рассказывать, когда она вернётся домой!

Велико же было её удивление, когда вместо всего этого они подошли к какому-то странному сооружению, которое она издали приняла за скопление деревьев.

— Ну, вот мы и прибыли, — просто сказала Миранда, указывая на необычное сооружение, стенами которого были огромные стволы гигантских деревьев. Увидев крайнее изумление на лице девочки, королева с улыбкой добавила: — Заходи, тебе здесь понравится.

Они вошли в высокую дверь, увитую плющом, и попали в просторную круглую комнату с несколькими дверями. Миранда распахнула одну из них, приглашая девочку войти.

— Здесь ты найдёшь всё необходимое, чтобы помыться и привести себя в порядок, — сказала она и зашла в соседнюю дверь.

Маня постояла немного в нерешительности, а затем шагнула вперёд в помещение. Дверь за ней сама по себе закрылась и, пустая вроде бы комната, вдруг сразу преобразилась. Потолок вспыхнул ярким светом, а там, где была стена, забил водопад. Ахнув от изумления, девочка подошла поближе и подставила руку под струю воды. Вода была настоящей!

Минуту помедлив, Маня нерешительно стала раздеваться. Тут же из-за стены выдвинулось какое-то приспособление, напоминающее вешалку. Девочка осторожно повесила свою одежду, подождала немного и, видя, что ничего не исчезло — ни водопад, ни вешалка с одеждой, шагнула под воду.

Ещё одно чудо — вода была совсем тёплой, почти горячей, и девочка с удовольствием подставила своё тело под её струи. Откуда-то справа появилась небольшая полочка с расставленными на ней разноцветными баночками.

Маня взяла одну, открыла и понюхала. Баночка пахла мёдом. Девочка налила на руку немного её содержимого и потёрла шею. Под рукой образовалась густая пена, которой девочка растёрла всё тело.

Перепробовав, таким образом, все баночки и пропахнув вся мёдом, земляникой, малиной и ещё чем-то очень вкусным и неизвестным, девочка решилась, наконец, расстаться с водой.

Как только она вышла из-под водопада, вода сама по себе прекратилась, а со стены отделилось полотенце, такое большое и пушистое, что накрыло девочку с головы до ног.

Вытершись, Маня огляделась в поисках своей одежды, но та исчезла! Совсем озадаченная, девочка прошла чуть вперед, и вдруг заметила, что у её ног находится небольшое озерцо, которое бурлило, как живое, лопаясь на поверхности блестящими пузырями. Расценив отсутствие одежды, как намёк на то, что ей следует выкупаться ещё и здесь, Маня осторожно опустила туда одну ногу, потом вторую, а затем опустилась в озерко полностью.

Вода была несколько прохладнее, чем в водопаде, но очень приятной, и девочка даже решила немного поплавать. А плавать Маня умела!

Всё её детство прошло на берегу моря. Оно было её другом, утешителем, её игрушкой. Оно нашептывало ей сказки, когда, утомлённая, она засыпала на его берегу, и сказки приходили к ней во снах в образах прекрасных принцесс и принцев.

Девочка не боялась заплывать далеко и не страшилась глубины, как другие дети. Она была уверена, что море не сделает ей ничего дурного и никогда не даст ей утонуть; когда она уставала, то ложилась на спину, и волны сами поддерживали её, слегка покачивая на своей поверхности. Лёжа на спине, Маня любила смотреть в бездонное небо так долго, пока не сливалась с ним, ощущая себя саму как часть этого моря и этого неба. Даже смелый и сильный Ленчик, который к тому же был старше её на год, не мог так плавать, как она. Ленчик… Вспомнив своего друга, которого она знала столько, сколько помнила себя, девочка вдруг почувствовала, что соскучилась по дому. Неожиданно вода резко похолодела. Девочка быстро поплыла к берегу, но струи воды, бурля вокруг пузырьками, замедляли её движения, сотнями иголок вонзаясь в тело. Неизвестно откуда появившееся подводное течение хлестало её всю, поворачивая её, то в одну, то в другую сторону.

Добравшись до берега, Маня в изнеможении растянулась на появившейся здесь мягкой подстилке и удивилась тому, что вода на губах была солёной, совсем как после купания в море, а тело, горя огнём, наполнилось живительной энергией.

Откуда-то сверху спустился большой фонарь и зажёгся неярким, синим светом, испускавшим приятное тепло.

Маня закрыла глаза, наслаждаясь непривычным комфортом. В памяти всплыло старое корыто, в котором купала её мать. Пресную воду в Одессе приходилось привозить издалека, поэтому её расход подлежал жёсткой экономии. Банные дни проходили у них в таком порядке: сначала мылась Маня, затем мать, потом дядя Яков, а затем в этом же корыте замачивалось бельё для стирки.

А сколько вёдер приходилось каждую пятницу перетаскивать матери, чтобы достойно встретить субботу, святой день для иудеев, когда, как говорит Библия, Бог отдыхал после сотворения мира!

Семья Ленчика имела, конечно, лучшие условия для купания. У них была настоящая ванна, белая и блестящая. И каждый купался в своей собственной воде. Но о такой роскоши, которая окружала её здесь, никто и не мечтал, потому что никому и в голову не могло придти, что всё это может существовать в действительности.

Почувствовав, что засыпает, Маня поспешно поднялась с подстилки, досадуя на свою рассеянность. Она так увлеклась купанием, что совсем забыла о том, что её ждёт Королева. Девочка вспомнила пристальный взгляд Миранды, проникающий в её сознание и загадочную фразу: — Что же мне с тобой делать?

Сердце её забилось в тревоге. — Что она, собственно, знает об этом мире, кроме того, что здесь растут вкусные плоды, а люди имеют такие способности, о которых в её мире никто и не подозревает? Кто может знать, где предел их возможностей, на что они способны и что могут с ней сделать?

Миранда сказала, что их мир не знает зла, но ведь люди не все одинаково понимают, что такое добро, а что — зло. Жена Тихона, например, кухарка Мотря, любила повторять, что она «порядна i добра жінка», а злее её никого в больничном дворе не было. Она завидовала матери, которую любили все больные, и называла её «божевільна жидовка».

Маня почувствовала себя в клетке, из которой не было выхода. Мама права, когда называла её легкомысленной. Как могла она решиться на это путешествие, не предупредив никого из близких? И куда исчез Гимли? Почему он не ищет её?

Увы, на все эти вопросы ответов у девочки не было. Исчезнувшее платье появилось вновь на прежнем месте. Выстиранное и отутюженное, оно висело там, где она его оставила. Но теперь все эти сюрпризы уже не радовали её.

Одеваясь, Маня заметила, что гигантская вишня из кармашка исчезла: напрасны были её труды. Но теперь у неё было только одно желание: домой!

Девочка открыла дверь и вышла в коридор, белоснежные стены которого были такими яркими и блестящими, что казались неестественными. Миранды там не было.

От всех страхов и сомнений, охвативших её, Маня готова была расплакаться. Но тут дверь в центре коридора сама по себе распахнулась, как бы приглашая её войти, и девочка увидела перед собой просторную комнату, полную света. Казалось, он шёл отовсюду: с потолка, со стен и даже с пола. Собственно, ничего этого здесь как бы и не было. Девочке показалось, что она находится в оранжерее на открытом воздухе, так как стены и потолок, сделанные из стекла, почти не были заметны. Вся комната была уставлена дивными цветами. Их приятный и ненавязчивый аромат наполнял всё вокруг изысканным благоуханием, приятно кружа голову и создавая радостное настроение.

Общую картину дополняла лёгкая, едва слышная музыка, но, как Маня не крутила головой, она так и не смогла распознать, откуда именно разносятся чарующие звуки.

Навстречу Мане вышла Миранда. Она переоделась в новое платье розового цвета того же свободного покроя, что и прежнее. Её чудные длинные волосы были заплетены в простую косу, а на ногах одеты изящные белые сандалии. Высокий чистый лоб неизменно украшала величественная диадема (или корона?), мерцающая таинственными огоньками.

Улыбающееся лицо, обращенное к девочке, так и светилось любовью и добротой, и Мане вдруг стало стыдно за свои плохие мысли и подозрения. Сверкающая чистотой, как новая монетка, и посвежевшая после купания, девочка чувствовала себя просто великолепно. Но всё же спросила: — А где Гимли? Когда он отведет меня домой?

— Тебе уже так надоело у нас? — вместо ответа спросила Королева.

— Нет, — потупилась девочка. — Мне у вас очень даже нравится, но ведь прошло так много времени, и моя мама будет обо мне беспокоиться.

— Вот за это можешь не волноваться. Здесь совсем по-другому течёт время. Пока ты была здесь, в вашем мире прошло не более минуты. Что касается Гимли, ты ещё его увидишь. А сейчас, на мой взгляд, нам следует немного подкрепиться. Ты не против?

Только сейчас Маня почувствовала, как сильно она проголодалась. Королева, обняв её за плечи, повела вглубь комнаты, где посредине стоял стол, полный всякого угощения.

— Какое твоё самое любимое блюдо? — спросила Миранда, усаживаясь с нею за стол. — Куриные котлетки, — не задумываясь, выпалила девочка.

Когда дядя Патя, сын тёти Дуси, два года назад закончил свою учёбу в Петербурге и вернулся домой в Одессу, его мать устроила настоящий пир по этому поводу, на который долго копила деньги. Поскольку места для того, чтобы принять всех гостей во флигеле не было, (акушерка Дуся занимала вторую половину того же флигеля, в котором жила Маня с матерью и фельдшером Яковом) пир было решено устроить во дворе под старой акацией. Пришёл даже главный врач со своей женой, красивой и надменной женщиной. Тётя Дуся постаралась на славу, приготовив много вкусных блюд, чтобы отпраздновать возвращение сына, её надежду и опору в старости. Вот там Маня и попробовала в первый раз куриные котлетки.

Впрочем, это было и в последний раз. Их восхитительный нежный вкус она помнила очень долго. Поэтому ей совсем не нужно было долго думать, чтобы ответить на вопрос королевы.

— Вот этим я тебя угостить не смогу, — развела руками Миранда. — Мы не убиваем животных и не едим их мяса. Но, может быть, ты выберешь себе что-нибудь другое из того, что есть на столе? — предложила она.

Конечно, она выбрала. Ей хотелось попробовать всё, что было на столе, хотя бы понемножку. Кое-какие блюда ей были знакомы. Это были разнообразные пирожки, печенье и пирожные с очень вкусной начинкой и воздушным кремом, которые просто таяли во рту. Маленькие розетки были наполнены душистым джемом из известных и неизвестных Мане фруктов. А в красивых формочках были нарезаны различные сорта сыра разных цветов: от ярко-жёлтого, приправленного орехами, до светло-зелёного, пахнущего какими-то травами. Были там белоснежные сливки, взбитые так круто, что казались совсем воздушными, украшенные сверху шоколадом. А фруктов и ягод, расставленных на столе в красивых вазах, было просто не счесть.

Происхождение некоторых блюд было Мане непонятно. Это были, как объяснила Миранда, блюда, приготовленные из различных овощей. Но если бы девочке не сказали об этом, она бы решила, что они сделаны из мяса, настолько они были питательны и напоминали по вкусу любимые Манины куриные котлетки.

— А кто это всё наготовил? — поинтересовалась девочка.

— Кулинары и Кондитеры, — ответила Миранда. — Мы уже с детства определяем по способностям человека его призвание и область, где он может достигнуть максимальных творческих результатов. Каждый получает образование, соответствующее его возможностям и требованиям к той профессии, которой он будет заниматься, когда вырастит. Поэтому к зрелому возрасту, каждый житель нашего мира является уже непревзойдённым мастером своего дела, будь он Кондитер, Врач, Сапожник, Строитель или Учёный.

— Я знаю, — вежливо перебила её Маня, — мне Гимли об этом уже рассказывал. Но ведь это скучно — всю жизнь только то и делать, что лепить пирожки, или шить сапоги.

— Вовсе нет, если тебе это нравится, — возразила королева. — К тому же, у каждого есть свой круг увлечений, любимое занятие, которому он посвящает свой досуг. С детства каждый наш ребёнок обязательно учится различным искусствам, это делает его внутренний мир ярким и богатым, поэтому никто из нас никогда не скучает и не нуждается в особых развлечениях. И к своей работе все относятся, как к творчеству, с вдохновением. Поэтому наша одежда так красива, — добавила она, проведя рукой по своему платью, — а еда такая вкусная. Тебе ведь понравилось?

— О, да, спасибо, — с восторгом поблагодарила Маня. — Всё было просто замечательно, очень вкусно. — А кто у вас зарабатывает самые большие деньги, Учёные?

— У нас нет денег, — ответила Миранда. — Они нам не нужны.

— А как же вы покупаете всё это — одежду, еду, мебель? — недоумённо спросила девочка.

— А мы не покупаем. Мы заказываем всё то, что нам нужно и в нужном количестве. Молочники поставляют молоко, сыр и масло, Cадовники — фрукты, Текстильщики — одежду, Сапожники обувь — и так далее — то есть всё, что нам необходимо для жизни. Затем, — продолжала Миранда, — Служба Распределения доставляет всё это по назначению и следит, чтобы в срок выполнялись все заказы. — И всё бесплатно? — поразилась Маня.

— Конечно, ведь каждый своим трудом зарабатывает на всё, что ему нужно. Послушай, — предложила неожиданно Королева, — вчера у нас открылась очень интересная выставка скульптур, ты не хотела бы на неё посмотреть?

— Мы опять полетим? — обрадовано спросила девочка.

— Нет, лететь нам совсем не обязательно. Следуй за мной, и ты всё узнаешь, — загадочно ответила Королева и направилась к противоположной стене, которая, как только они к ней подошли, тотчас распахнулась перед ними чудесным образом. Они вышли на просторную веранду, где посредине, рядом с великолепным фонтаном в виде застывших в полёте резвящихся дельфинчиков, росло самое настоящее дерево, сплошь покрытое большими розовыми цветами с сиреневыми пестиками.

На ветках сидели крошечные, будто игрушечные птички, которые, увидев Миранду, оживлённо зачирикали и подлетели к ней. На дереве осталась сидеть только одна птичка. Она была ярко оранжевого цвета с белым горлышком и так нахохлилась, что походила на маленький клубочек ниток, которыми была завалена комната тёти Дуси, подрабатывающей вязанием в свободное время от работы в больнице время.

— Ну, хватит вам, щебетуньи, — ласково остановила их Королева, — я уже и так всё поняла. Она подошла к дереву и протянула руку.

— Поди-ка сюда, Чир-Чир, — обратилась она к птичке. Птичка послушно слетела с ветки и села ей на ладонь. — Это правда, Чир-Чир? Ты хочешь покинуть своих сестёр? Птичка что-то чирикнула и опять нахохлилась.

— Разве тебе здесь плохо? Здесь есть всё, что тебе нужно: вкусный корм, различные цветы и кустарники, много света и солнца. Может быть, тебя кто-нибудь обидел?

В ответ птичка взволнованно зачирикала и замахала крошечными крылышками. — Мне кажется, что ты ошибаешься, Чир-Чир, — грустно ответила королева, но неволить тебя я не буду. — Она подошла к прозрачной стене, которая тут же открылась. — Прощай, Чир-Чир, мне тебя будет не хватать. Смотри, чтоб для тебя это плохо не кончилось. И знай, ты всегда можешь вернуться в свой дом.

Но птичка её уже не слушала. Она взмахнула крылышками и выпорхнула наружу.

Сестры Чир-Чир обиженно и горестно заворковали. — Не горюйте, — ободрила их Миранда. — Она обязательно вернётся.

Маня до глубины души была растрогана этой сценой.

— Ваше Величество, — обратилась она к королеве, — как вы понимаете, о чём она говорит?

— Во-первых, не называй меня Величеством. У нас это не принято. Зови меня просто Мирандой. А во-вторых, насколько мне известно, Гимли тебя просветил о том, что мы общаемся между собой посредством прямой передачи мыслей. Но не все могут понять мысли зверей и птиц. Только немногие из наших Старейшин способны понимать их язык. Чир-Чир меня очень расстроила. Она сказала, что ей здесь всё надоело, и она хочет покинуть гнездо. Она очень своенравна и отличается от своих сестёр независимым характером. Надеюсь, что она не попадёт в беду, — озабоченно добавила Королева.

— Но ведь в вашем мире нет жестокости, разве с ней может что-нибудь случиться?

— Нет, конечно. Хотя… Ведь существуют ещё Дикие Леса, которые живут по своим законам. Между нами проходит невидимая граница, которую никто никогда не нарушает… во всяком случае, так это было до сих пор. А в последнее время, — нахмурилась Королева, — я ощущаю какую-то непонятную угрозу. Хотя причин для беспокойства вроде бы и нет. И всё же… Поэтому я очень недовольна проступком Гимли. Он не имел права ставить под угрозу существование нашего Мира.

— Но что он сделал? Гимли очень хороший. Он добрый, — заступилась за друга девочка. — Он проникал в ваш мир, и не раз, — жёстко перебила её Миранда. — И он привёл тебя. Нарушив пространственный барьер, он открыл Ход. Раз прошёл он, значит, мог пройти и кто-нибудь другой. И это мог быть Враг. Лицо Миранды приняло суровое выражение, а камни на голове ярко вспыхнули.

— Наш Мир совершенен, но у нас есть слабое место: мы отвыкли от Зла и не умеем на него отвечать Злом. Поэтому мы так тщательно охраняем тайну нашего существования. — Я никому ничего не скажу, — поспешила её уверить Маня.

— Ты можешь сделать это не сознательно, либо тебя могут заставить. Я не имею права рисковать моим народом.

— Что же вы со мной сделаете? — со страхом спросила девочка.

Королева слегка коснулась рукой головы девочки, успокаивая её. — Поначалу я хотела оставить тебя здесь. Но это было бы жестоко по отношению к твоим родным. А самое главное — ты недостаточно чиста для нашего мира.

Заметив обиду в глазах девочки, королева поспешила объяснить: — Нет, я знаю, что ты добрая и хорошая девочка, и в твоём сердце нет греха. Но ведь ты ребёнок. Ты не встретила ещё ни настоящих трудностей, ни многочисленных соблазнов. И никто не знает, насколько достойно ты их сможешь преодолеть. Останешься ли ты такой, какая ты есть сейчас, или в твоём сердце поселятся злоба, зависть и равнодушие? Ты должна пройти много разных испытаний, пока мы смогли бы тебя принять.

— Значит, я могу вернуться домой? — спросила Маня, и с удивлением для себя обнаружила, что почему-то испытывает грусть. — Мы поговорим об этом чуть позже. У нас ещё есть немного времени, и мы отправляемся на выставку. А путь наш лежит через библиотеку. Ты не против?

— Что вы, — с жаром воскликнула Маня. — Я как раз очень наоборот, я очень хочу! Ведь вы себе даже представить не можете, как я люблю книги!

Глава 5

Королевская библиотека

Вслед за Королевой Маня прошла в конец веранды, заканчивающейся огромными прозрачными дверями, которые, стоило им подойти ближе, тотчас же привычно распахнулись, пропуская их в огромный зал, с полу до потолка уставленный книгами. Стройными рядами громоздились они на многочисленных стеллажах, расположенных по центру залы, и оттуда устремлялись вверх к круглому стеклянному потолку, мерцающему мягким голубым светом. Стены, свободные от книг, были увешаны многочисленными картинами, поражающими воображение своими размерами. Одна из них, являющая сложную композицию полуобнажённых групп людей, внезапно окатила Маню такой волной смятения и страха, что она, испугавшись, быстро отвела от неё взгляд.

Оглядевшись вокруг, девочка тихо ахнула. Она даже представить себе не могла, что может существовать столько книг. У папы Ленчика, Аркадия Константиновича, тоже была библиотека, которая считалась одной из лучших в городе. Доктор называл свою библиотеку кельей отшельника и не любил, чтобы туда кто-нибудь заходил. На двери библиотеки висела табличка со словами некого Альда Римлянина:

«Кто бы ты ни был, скажи, что тебе нужно сказать, будь краток и оставь меня, как можно скорее, опять одного».

Такое, не очень любезное приветствие, не располагало к визитам, но Маня с сыном доктора Лёней часто пробирались тайком на запрещённую территорию, когда никого из взрослых не было дома. Их вторжения долго оставались тайной, пока не произошел следующий случай.

Маня, «золотая головка», как любил называть ее дядя Яков, научилась читать раньше своего друга. Поэтому она вслух читала книжки, которые привлекали их общее внимание в библиотеке доктора Капилло.

Книги были, к их сожалению, взрослые, но среди них попадались некоторые с интересными картинками, где были изображены знакомые и незнакомые детям животные, красивые здания и корабли. Лёня больше всего любил книгу в толстом черном переплёте с золотым тиснением на обложке. Её загадочное название — «Тайны чёрного континента» — сильно волновало его детское воображение. Здесь было много картинок с изображением странных существ. Они были маленького роста, чёрные, с жестоким выражением лица и совсем не походили на знакомого им с Маней негра из одесского цирка. Тот был высокий, здоровый и очень добродушный. Его почему-то звали дядя Миша и он иногда пропускал детей на представления без билета.

Мане же больше нравилась книга под названием «Энциклопедия античного мира». Там было много сказок, которые назывались мифами, и некоторые из них, как, например, миф о полубоге-получеловеке Геракле, она знала почти наизусть. Привлекали её и изображения древних городов, которые уже не существовали, и скульптуры людей, умерших много веков назад.

Однажды, за чтением этой самой энциклопедии их и застал врасплох Аркадий Константинович. Он никак не ожидал увидеть посторонних в своей библиотеке, тем более детей.

— Что вы здесь делаете? — грозно спросил он, и его смуглое лицо покраснело от гнева. 3десь не место для игр! Маня стояла, ни жива — ни — мертва. Её маленькие ручки побелели от напряжения, так сильно прижимала она к себе любимую книжку.

— Мы… мы читаем, — заикаясь, пробормотал мальчик.

— Ах, вы читаете, — с издевкой повторил доктор, — И с каких это пор, сударь, вы научились читать?

— Я не научился, — потупившись, ответил мальчик. — Это Маня научилась, и читает мне вслух.

— Ты умеешь читать, девочка? — строго спросил отец Лёни.

— Умею, сударь, — едва выдохнула перепуганная Маня.

— А сколько тебе лет? — с интересом разглядывая ребёнка, спросил доктор. — Почти шесть, — немного осмелев, ответила девочка. — И что же ты читаешь? — продолжая её разглядывать, поинтересовался Аркадий Константинович.

— Мне нравится вот эта книга, — ответила девочка и робко протянула доктору энциклопедию. Тот взял книгу, пролистал несколько страниц и, показав на надпись под одной из картинок, спросил Маню:

— А ну, прочитай, что здесь написано?

— Я и так знаю, сударь, — скромно ответила девочка. — Это одно из семи чудес света, статуя бога Солнца Гелиоса. Его ещё называют Колосс Родосский. Только ее, скульптуры этой, на самом деле уже давно нет.

Несколько секунд доктор удивлённо смотрел на ребёнка.

— А кто научил тебя читать?

— Моя мама…

Главный врач городской больницы Аркадий Константинович Капилло был замкнутым и не очень общительным человеком. Его личная жизнь сложилась не самым удачным образом. Он женился на первой городской красавице, но, спустя короткое время после женитьбы, с горечью убедился в том, что его брак был ошибкой.

Будучи человеком очень образованным, он любил музыку, литературу. Был большим ценителем живописи и очень гордился тем, что в его доме было несколько картин знаменитых художников, в том числе два шедевра: портреты, сделанные Кипренским и Тропининым. Жена же не разделяла ни одного из его увлечений, и никогда не интересовалась его работой. Она, правда, охотно ходила с ним в театр, но только из-за того, чтобы иметь возможность продемонстрировать свои новые туалеты и узнать последние городские сплетни.

Поначалу доктор очень остро воспринимал равнодушие своей супруги, и тяжело переносил своё одиночество. А затем привык, и ушёл в себя и свою работу. Даже рождение долгожданного сына не изменило отношений супругов. Каждый жил своей жизнью, и маленький Лёня был сиротой при живых родителях. Домашнее тепло, заботу и внимание по отношению к себе он встречал только в маленьком флигельке, где жила его подружка, и где для него всегда находилось ласковое слово и кружка молока, которое Анна, мать Мани, не забывала оставить ему на вечер, потому что Лёню просто забывали иногда покормить.

Аркадий Константинович не интересовался воспитанием сына, и с трудом представлял себе, чем тот занимается, и как проводит время. Поэтому, увидев у себя чужую девочку, он был вначале очень раздосадован, а затем удивлён. Он смутно помнил, что мать этого ребёнка работала в больнице то ли уборщицей, то ли палатной няней. До него доходили отголоски слухов, окружающих эту странную семью, но он никогда не интересовался жизнью персонала своей больницы.

Ему трудно было себе представить, что у этой женщины, всегда закутанной по брови в платок, с втянутой в плечи головой и вечно испуганным видом, мог быть такой одарённый ребенок. Он решил как-нибудь познакомиться с ней поближе, а детям сказал следующее:

— Вот что, молодые люди. С этого дня вам не нужно больше прятаться, вы можете находиться в библиотеке столько, сколько захотите. А если Елизавета Кристовна будет возражать, скажите, что я разрешил. Понятно?

— Понятно! — с восторгом ответили дети. Глядя на их светящиеся благодарностью лица, Аркадий Константинович почувствовал, как у него потеплело на сердце.

Вот так Маня получила доступ в библиотеку. Если бы это было возможно, она бы проводила там целые дни с утра до вечера.

Книги, расставленные на многочисленных полках в библиотеке доктора, были для провинциальной девочки окошком в большой мир, полный приключений и романтики. Маня даже представить себе не могла, что может существовать гораздо большая библиотека, где книг было просто не счесть.

У неё загорелись глаза, и она не смогла сдержать своего удивления и восторга. — Ах, — всплеснула она руками. — Неужели можно прочитать все эти книги?

— Я их почти все знаю на память, — не скрывая гордости, ответила Королева. — Представляю, как много интересного вы узнали из этих книг! — восхищённо сказала Маня. Миранда отрицательно покачала головой.

— Уже много-много веков книги перестали быть для нас источником информации. Для этого у нас существуют гораздо более современные средства, которые в вашем мире будут известны очень нескоро, а некоторые вообще не будут доступны. Для нас же чтение книг стало изысканным удовольствием, возможностью духовного общения с людьми, которых давно нет в живых. Ведь только книга сохраняет ощущение непосредственной живой беседы с автором, который становится твоим собеседником. У каждого жителя нашего мира обязательно есть своя библиотека. Только у одного она больше, а у другого меньше. У меня — самая большая, — с гордостью добавила Миранда. — Все эти книги — мои друзья. С ними я грущу, радуюсь, спорю.

— Хочешь посмотреть какую-нибудь книгу? — спросила она девочку. Поколебавшись немного, Маня указала рукой на самую последнюю полку, находящуюся под самым потолком.

— А можно вот эту, — лукаво спросила она Королеву, — толстую и красненькую?

Девочке было интересно, каким образом королева достаёт книги, находящиеся на таком отдалении.

— У тебя хороший вкус, — слегка улыбнулась Королева и протянула руку вверх.

И вдруг, о чудо, книга легко соскользнула с полки и послушно, как ручной голубь, живущий на чердаке больничной крыши в их дворе, полетела прямёхонько в руки Королевы.

— Нет, вы, наверное, всё-таки волшебница, — подозрительно глядя на королеву, сказала Маня. — Ведь книга не птица, она не может так просто летать.

Миранда снисходительно улыбнулась. — Весь наш мир может показаться волшебным для пришельца. Но, на самом деле, в материальном мире, как в вашем, так и в нашем, не существует чудес. Просто те явления, которые уже известны человеку, кажутся ему естественными, а те, которые ещё недоступны его разуму, люди склонны называть чудесами. Всё это происходит от невежества. Для того чтобы достать нужную мне вещь, как например, эту книгу, мне достаточно использовать энергию своей мысли, с помощью, которой можно передвигать предметы в пространстве. Этой техникой у нас владеют даже дети. Ну, что же ты не берёшь книгу? — насмешливо спросила она совсем растерявшуюся девочку и протянула ей увесистый фолиант.

Маня бережно взяла книгу и едва не выпустила её из рук.

— О, какая же она большая и тяжёлая, — с удивлением заметила она. — Я никогда не видела таких книг.

Книга действительно была непривычно больших размеров. Её обложка была сделана из светлой кожи, обведенной тонкой красной рамкой. А в центре книги на ярко синем фоне помещалось название книги на языке, буквы которого Мане показались знакомыми.

К Лёне два раза в неделю приходила «Мадам», старая француженка, которая давала ему уроки французского языка. Она не возражала против того, чтобы подружка его ученика присутствовала на их занятиях, и Маня сидела с ними в одной комнате в уголке и слушала, о чём они говорят.

Маня была очень способна к языкам (дядя Яков учил её ещё немецкому и еврейскому языкам), и за год она научилась не только читать, но и довольно сносно говорить по-французски.

Мадам, почти ни слова не понимавшая по-русски, чувствующая себя совсем чужой в этой странной и непонятной для неё стране, всем сердцем полюбила скромную, приветливую девочку, и на уроках со временем больше говорила с ней, чем со своим учеником.

— Ваш язык, — с удивлением сказала Маня, — очень похож на французский.

Миранда от души рассмеялась. — А это вовсе не наш язык. Это один из языков вашего мира. Старый итальянский. Флорентийский говор тосканского диалекта.

Миранда бережно погладила книгу. — Это первопечатная книга великого Данте, гениальная «Божественная комедия». В вашем мире такие книги называют инкунабулой.

— Какое странное слово, — удивилась Маня. Я такого никогда не слыхала. — Тебе предстоит ещё многое услышать в первый раз. В переводе с латыни, от которой произошли многие ваши языки, инкунабула переводится как «Книга-младенец». Техника печатания в средние века в вашем мире была ещё очень несовершенна, поэтому все инкунабулы такие громоздкие. Но эта ещё не самая большая. Есть экземпляры, которые вообще невозможно удержать в руках.

— Давай присядем на минутку, а то книга действительно тяжеловата. И королева подвела Маню к маленькому столику с уютным диванчиком в углу залы, вокруг которого висело несколько картин.

— Видишь, — сказала она, листая книгу, — вся книга разукрашена вручную. Это необыкновенно тонкая и изящная работа. И с каким вкусом сделана, — добавила королева, нежно касаясь страниц. Эта книга — настоящее произведение искусства. Ведь она проиллюстрирована вручную уже после напечатания текста самим Микеланджело, одним из самых великих художников вашего мира! И эта книга — единственная с его иллюстрациями. Вот, кстати, его автопортрет, — и она показала на картину за их спиной. С картины на них с грустной усмешкой смотрел худой человек с измождённым лицом и умными проницательными глазами.

— Какой… несчастный…, — прошептала Маня.

— Да, с какой-то стороны, действительно, счастливой его жизнь не назовёшь, — согласилась Королева. — Ни семьи, ни детей. — Хотя… счастье — категория относительная. И каждый его понимает по-своему. В определённом смысле — он очень счастливый человек, ведь ему удалось понять смысл своей жизни и прожить её страстно, неистово, следуя своему призванию.

— А вот я не знаю, в чём смысл моей жизни, — развела руками Маня. — И даже не знаю, как мне его узнать.

— И не надо, — улыбнулась Миранда. — Ты ещё маленькая девочка. Только помни — если ты не успеешь этого сделать, когда подрастёшь, потом… ну, после окончания твоей жизни, будет очень-очень плохо.

— Так не всё ли мне будет равно — после… после того, как я умру? Ведь меня уже не будет. — А смерти нет, — спокойно заметила Королева. — В том смысле, в каком ты её себе представляешь.

— И Ада нет? И Рая? — недоверчиво переспросила девочка.

— Рай и Ад есть. Только опять-таки другие. По вашей традиции считается, что на том свете вам воздаётся за хорошие и добрые дела. За плохие, вас наказывают, а за хорошие вознаграждают.

— Да, — с достоинством по-взрослому кивнула головой Маня. — Мы так считаем. Господь судит праведных и грешных. А вы что, так не считаете?

— Нет, не считаю, — пожала плечами Миранда. — Я считаю, что Тот, Кто Стоит над Всем, не вмешивается в дела людские. Ни при жизни, ни после смерти. Нам дана свобода воли. Мы вольны выбирать, как нам жить — праведно или грешно.

— Так что — всё равно, каким быть? Зачем же стараться не быть плохим, если тебя никто за это не накажет? — упрямо настаивала на своём Маня.

— Да мы сами себя наказываем. Сами создаём себе свой Ад или Рай. Всей своей жизнью создаём, своими поступками, помыслами и даже своими мыслями. И переселяемся после смерти именно в тот мир, который сами и создали. Таков замысел Создателя. И там либо мучаемся, либо наслаждаемся.

— А зачем… Тому, Кто Над Всем, наш смысл жизни? Не всё ли ему равно, найдём мы его или нет?

— Нет, не всё равно, — твёрдо ответила Королева. — Потому что на самом деле, мы и приходим в этот мир только для того, чтобы исполнить свою, пусть очень маленькую, пусть незначительную, но свою определённую роль в неком сценарии. И шанс понять это даётся абсолютно каждому. Но, к сожалению, люди не понимают или не хотят понимать этого, и с головой окунаются в суету, добиваясь материальных благ и исполнения честолюбивых замыслов. А потом всю Вечность, какое же всё-таки это страшное слово! — поёжилась она, — будут пытаться выскользнуть из круговорота бессмысленной, бестолковой, бесконечно повторяющейся суеты, чтобы исполнить то, к чему были призваны. Но там, — и Миранда подняла вверх свой пальчик, — уже ничего не сделаешь. Ни-че-го… Вот в чём заключаются адские муки, а вовсе не в том, что изобразил Микеланджело. И Миранда кивнула головой в сторону картины, висевшей у входа в библиотеку.

— А мне не очень нравится эта картина, — призналась Маня. — Она какая-то страшная… — Ещё бы, ведь эта картина называется «Страшный Суд». В этой картине — всё ваше Священное писание. Здесь и Богоматерь, и пророки, и апостолы, святые и грешники. Вот Адам, как зачинатель рода людского, согласно вашего Ветхого Завета, и святой Пётр — основатель вашей религии. Чуть ниже — святой Варфоломей, показывает свою содранную кожу. У ног Христа — семь ангелов, трубят в семь труб и призывают на Суд. На мой взгляд — это самое выдающееся произведение вашего мира. И не только потому, что у него космический масштаб, техника живописи просто гениальна! Каждая фигура выписана как миниатюра, а ведь эта роспись занимает очень большую площадь.

— Я никогда не видела таких ярких красок, — призналась Маня. — А почему картина нарисована на стене?

— Так это же фреска. Живопись на сырой штукатурке красками, разведёнными на воде. Цветом Микеланджело владеет в совершенстве, как и техникой живописи. Словом, Микеланджело — истинный гений.

— А вот я никогда не слыхала о таком художнике, — смущённо призналась девочка. — Он ещё живой, или уже умер?

— Ну, во-первых, он не только художник, — возразила Королева. — Он и выдающийся скульптор, архитектор, а ещё и замечательный поэт. Была в вашей истории такая замечательная эпоха — эпоха Возрождения, и Микеланджело — один из самых ярких, самых замечательных его представителей, хотя и с о-о-чень сложным характером, — покачала она головой. — Страшный упрямец и весь так и соткан из противоречий. С одной стороны — очень религиозный человек, верующий католик, а с другой — язычник. Ведь всё его творчество, основанное на вашем Священном писании, выражено языческими образами. Будучи баснословно богатым человеком, жил не только скромно, но иногда и просто в жалких условиях. Никого не считал равным себе, насмешничал над самим Леонардо да Винчи и Рафаэлем — и в то же время постоянно мучился сомнениями, был не удовлетворён собой. Умер он в 1556, а у вас сейчас 1824, так что суди сама, жив ли он ещё.

— Вы говорите о нём так, будто хорошо его знали.

— Так оно и есть. Я очень хорошо его знала. Я даже, — улыбнулась она, — однажды снимала ему сапоги.

— Вы?! — не поверила Маня.

— А что? — невозмутимо пожала плечами Королева. — Что мне оставалось делать, если этот безумец целую неделю не переобувался! Ни днём, ни ночью! Работал до тех пор, пока не падал тут же, где работал. А во сне скрежетал зубами от боли, потому что ноги были в сплошных ранах. Вот и пришлось мне стащить с него сапоги, прямо с кожей. Просто ужас. Надо было хорошо постараться, чтобы привести его ноги в порядок. А утром он встал, и даже внимания на это не обратил. Схватил кусок хлеба — и опять на лестницу.

— Но как же вы могли его знать, если это было так давно? — засомневалась Маня.

— Это для вас давно, а для меня так совсем и не очень.

— И что — вы с ним так просто разговаривали, как со мной? — всё ещё с недоверием продолжала расспрашивать девочка.

— Нет, так, как с тобой я с ним не разговаривала, а общалась с ним через его подсознание. А он думал, что разговаривает и спорит сам с собой.

Маня перелистала несколько страниц древней книги, дивясь её оформлению. Её взгляд задержался на изображении дельфина, обвивающего якорь.

— Смотрите, — подивилась девочка, — какой интересный и занятный рисунок.

— О, это не просто рисунок, — со значением ответила Королева. — Это знаменитая марка Альда, одного из первых книгопечатников. Такой знак стоит на всех его изданиях. Но книга, которую ты смотришь — первая с его знаком.

— Ой, — обрадовано воскликнула Маня, — а я его знаю! Его слова написаны на дверях библиотеки доктора Капилло. — И девочка слово в слово повторила нелюбезное приветствие.

Миранда рассмеялась. — Да, на него это похоже. Он был большим чудаком, этот Альд Пий Мануций Римлянин.

— А вы что, разве его тоже знали? Когда же это было? — заинтересованно спросила девочка.

— В вашем мире это был 1502 год, хотя книга была написана гораздо раньше, в 1321 году. — Какие здесь странные страницы, — продолжая рассматривать книгу, заметила девочка. — А… как к вам попала эта книга?

— Страницы здесь, как и всё остальное, тоже необычные, — продолжала Миранда, будто не слыша вопроса девочки. — Бумага, на которой напечатана книга, сделана из обрывков парусов.

— Неужели? — подивилась девочка. — А так и не скажешь.

— Да-а, — мечтательно протянула Королева. — Парус, порванный пять столетий назад, донёс до нас строки «Божественной Комедии». Поэтично звучит, не правда ли?

— Правда, — вежливо согласилась Маня, — но… простите… — она снова вернулась к своему вопросу. — Откуда у вас эта книга?

Миранда опять рассмеялась. — Нет, я её ни у кого не отбирала, если ты это имела в виду.

Девочка густо покраснела. — Да нет, что вы, я вовсе не это имела в виду. Но тут, вспомнив, что Миранда читает её мысли, покраснела ещё больше. — Я просто подумала, — оправдываясь, сказала она, опустив голову, — что если эта книга такая ценная, то кто мог согласиться её вам отдать?

— Да, ты права, вряд ли бы кто-нибудь согласился добровольно расстаться с ней. Я, например, — ни за что! — и она снова рассмеялась своим необычным мелодичным смехом. Будто ручеёк пробился где-то рядом и заструился по камешкам. — А судьба этой книги такова: В 1689 году умерла Кристина Августа, королева Шведская.

После неё осталась обширная библиотека, в коллекции которой было очень много ценных книг, ведь Кристина Августа была одной из самих образованных женщин своего времени. Когда она приехала на родину своего друга и учителя Рене Декарта во Францию, то французы о ней говорили так: «Она знает больше, чем вся наша Академия вместе с Сорбонной». Среди книжного наследия королевы был и этот бесценный экземпляр «Божественной комедии». Его купил папа Александр VII для передачи в библиотеку Ватикана. Книга была отправлена в Рим морем. Но случилось несчастье — кораблекрушение. Само судно затонуло где-то между Ливорно и Чивитавеккья, а книгу мне удалось спасти. С тех пор она со мной.

— И в нашем мире ни у кого больше нет такой книги? — с сожалением спросила девочка.

— Такой — нет. Но есть в вашем мире ещё один очень древний экземпляр этой книги 1481 года издания. Он находится у некого графа Норова, в Москве. Граф — неутомимый путешественник и объездил всю Европу. Там он и купил флорентийское издание «Божественной комедии». Умнейший человек, — с уважением добавила Миранда, я за ним давно наблюдаю. — А зачем? — спросила её девочка. — А он мне интересен, — просто ответила королева.

Глава 6

Путешествие в историю

— Как интересно всё, что вы мне рассказываете! — с чувством благодарности сказала Маня. — И я обязательно прочитаю «Божественную комедию», когда вернусь домой.

— В этой библиотеке не только эта, а каждая книга — настоящее сокровище. Ещё мой дед начал собирать произведения гениальных писателей и поэтов разных миров и времён. Большинства из них уже давным-давно нет в живых, их прах развеял ветер. Но часть их бессмертной души до сих пор живёт в этих книгах.

— А где живёт вся душа? — осмелилась спросить девочка.

— В Вечности, — коротко ответила королева. — Но Знание о ней доступны только избранным. А маленькие девочки, — улыбнулась она, поглядев на Маню, — не входят в их число. Так что продолжим наш путь. Миранда взяла книгу и та плавно, не спеша, полетела назад к своей полке. Маня смотрела на это чудо во все глаза. Но Королева уже отвернулась и направилась дальше.

Один за другим они проходили огромные ряды книг, воронкой поднимающиеся вверх. Безмолвные, поражающие воображение своими размерами, они напоминали девочке египетские пирамиды: такие же величественные, загадочные и бесконечные. Маня почувствовала, что сильно устала, голова кружилась, ноги подкашивались. Но пожаловаться Миранде на своё самочувствие ей было неловко. Она забыла, что ей достаточно было только подумать об этом.

— Потерпи немного, — одобряюще сказала ей Королева, когда они вышли из библиотеки. — Мы скоро будем на месте.

Действительно, пройдя несколько просторных и светлых коридоров, где на стенах висели живописные картины, а в массивных вазах на полу стояли великолепные цветы, они вошли в просторную, но не очень большую комнату, завешанную шторами. При входе её внимание сразу привлекла странная карта, занимающая всю стену. Кроме знакомых очертаний земных материков здесь находились ещё какие-то непонятные изображения.

— Это карта небесных тел. Она несовершенна, но зато красива, — в ответ на её молчаливое недоумение сказала Миранда.

У окна стоял широкий письменный стол, рядом — массивный стул с широкими ручками, на которых Маня заметила ряд каких-то кнопок. А посредине комнаты возвышалось больших размеров кресло, напоминающее трон.

— А это есть трон, — ответила её мыслям Миранда.

Она подошла к креслу и села. И тут на глазах изумлённой девочки произошло преображение Миранды.

Нет, всё вроде бы осталось на месте: и розовое платье, и плетёные сандалии до колен, и даже коса. Но девушка, с которой она минуту назад так непринуждённо беседовала и смеялась, исчезла. На троне сидела Королева. Во всём её величественном и благородном облике было нечто такое, что не вписывалось в земные понятия о возрасте, красоте и величии.

Её огромные фиалковые глаза потемнели и стали похожи на бездонное море, которому не было ни начала, ни конца. В такие глаза заглянешь — утонешь.

Взглянув на неё, Маня почувствовала, как у неё закружилась голова, и всё вокруг поплыло перед глазами.

— Не бойся, девочка, тебя никто здесь не обидит, — как сквозь сон услышала она голос королевы. — Садись.

Едва пришедшая в себя, Маня недоумённо оглянулась. Куда же ей сеть? Ведь рядом не было никакого сидения. И тут она увидела, как массивный стул, стоявший рядом со столом, поднялся в воздух и, как бы подумав немного, задержался в воздухе, а затем так же легко, как и книга в библиотеке, поплыл прямо в их направлении и опустился рядом с девочкой. Меня села на его краешек, готовая тут же вскочить, если он опять придёт в движение.

Королева произвела неуловимое движение рукой, и пространство перед изумлённой девочкой вдруг раскрылось, явив ей возникшее из ничего некое помещение, полное людей. Приглядевшись, она заметила, что все эти люди, сидевшие, либо стоявшие в разных позах, были неподвижны.

Маня только было открыла рот, чтобы спросить, что это за люди и почему они не двигаются, как перед ними, точно из-под земли, появился невысокий круглый старичок в длинной серой куртке свободного покроя, расходящейся книзу пышными складками. Шею его обматывал белый шёлковый шарф, кокетливо переброшенный одним концом через плечо. Над маленьким туловищем возвышалась массивная голова с копной вьющихся седых волос, доходящих до плеч, и открывающих высокий лоб. Он мельком взглянул на девочку и, подойдя на расстояние нескольких шагов, почтительно склонил седую голову перед Королевой.

— Приветствую тебя, великая Миранда. Рука его проделала тот самый жест почтительного приветствия младшего перед старшим, который недавно демонстрировала Мане Королева.

— Рада видеть тебя, благородный Свениций. Пусть пребудет мир с тобой. Не будешь ли ты так любезен, и не покажешь ли мне и моей гостье новую выставку?

— Я всегда к твоим услугам, моя Королева, вновь почтительно склонившись, ответил старик.

— Девочка, поприветствуй Свениция, члена совета Старейшин, одного из самых выдающихся Историков нашего мира, — обратилась к девочке Миранда.

Покраснев от смущения, Маня поспешно вскочила и подошла к старику. Но тут, к ее огромному удивлению и Историк, и неподвижные люди, и само помещение, где они все находились, отодвинулись вглубь комнаты.

Девочка сделала еще один шаг — и все повторилось! Маня с недоумением обернулась к Королеве.

Та улыбалась, и в этот момент девочка вновь узнала в ней ту очаровательную насмешливую незнакомку, с которой она повстречалась утром в саду у Гимли.

— То, что ты видишь перед собой, милая девочка, только отражение реальных людей и предметов, — пояснила Королева. — Благородный Свениций, на самом деле, находится сейчас у себя дома, а сама выставка — еще в другом месте. Но с помощью нашей системы связи мы в любой момент можем связаться друг с другом и беседовать так, будто находимся совсем рядом.

— А зачем? — недоуменно спросила Маня. — Ведь вы можете переместиться и разговаривать лично.

Королева чуть сдвинула брови. Видно, заданный вопрос показался ей бестактным, но затем она терпеливо пояснила:

— Ты рассуждаешь логично, девочка. Но у нас это не принято. В нашем мире ценится уединение. Люди здесь живут в больших усадьбах, находящихся на значительном расстоянии друг от друга. Вместе живут только очень близкие люди: муж и жена, их маленькие дети, или их престарелые родственники.

— И вам не скучно? — удивилась Маня.

— Нам не может быть скучно, — пожала плечами Миранда. — Каждый из нас носит в себе огромный мир, наша внешняя и внутренняя жизнь очень насыщены. Человек ведь очень индивидуален по своей природе. Он рождается в одиночестве, и в одиночестве отправляется в Вечность. Никто не в праве вторгаться в личную жизнь другого человека без его согласия.

— Прости, что вмешиваюсь, мудрая Миранда, но мне кажется, девочка не в состоянии понять тебя, — вежливо заметил Свениций. — Сейчас — нет, — согласилась Королева. — Но она запомнит мои слова. Пройдет время, и она поймет, хотя ее мир придет к этому еще очень не скоро. Люди, как животные в стаде, чувствуют себя в безопасности только в окружении себе подобных, поэтому инстинкт сохранения жизни заставляет их объединяться и держаться вместе. Я уже не говорю о чрезвычайно низкой духовности и ограниченном интеллекте, которые делают их одиночество невыносимым.

Девочка ловила каждое слово этих людей, но их смысл был ей совсем непонятен. В их больнице была лаборатория, где находился некий аппарат с очень сильным увеличительным стеклом, который дядя Яков называл микроскопом.

Один раз он разрешил детям, Мане и Лёне, войти в строго охраняемое помещение и заглянуть в этот микроскоп. То, что они увидели там, надолго потрясло их воображение. В капле воды под микроскопом шла своя жизнь. Там деловито суетились диковинные крошечные существа. Они совершали какие-то действия, исполненные для них некого таинственного смысла, и были совсем равнодушны к миру, который находился вне их существования. Скорее всего, они его просто не замечали.

Маня сама не знала, почему она вспомнила этот случай. Ей вдруг пришла в голову мысль, что в глазах Миранды и Свениция люди её мира и она сама — не более чем эти существа в капле воды. Эта мысль была ей неприятна и унизительна. — Ваше общество находится на более низкой ступени эволюции, чем мы, это правда, — мягко прервала её размышления Королева. — Но вы — люди, и вы разумны. Ваша душа так же бессмертна, как наша. Сравнение с инфузориями вам никак не подходит.

Делая вид, что не замечает, как покраснела девочка, она вновь обратилась к Историку. — Мы готовы, благородный Свениций.

— С чего начнём, моя Королева?

— У нас не так уж много времени, покажи нам что-нибудь самое значительное, мой друг. Помещение с неподвижными людьми плавно двинулось к ним навстречу. У Мани было ощущение, будто она не сидит на месте, а идёт по какому-то залу, проходя мимо различных групп людей. Эти люди были так реальны, что девочка боролась с искушением протянуть руку и дотронуться до них.

Но вот движение прекратилось, и Маня увидела прямо перед собой высокого мужчину в белом длинном плаще, застёгнутом на плече большой золотой пряжкой. У мужчины были светлые густые волосы до плеч и красивое мужественное лицо, широко открытые серые глаза смотрели прямо на них строго и печально.

— Отец! — услышала девочка то ли вздох, то ли крик. Обернувшись, она увидела, что Королева, изо всех сил сжав ручки кресла, приподнялась и устремила свой взгляд на мужчину в белом.

— В побледневшем лице не было ни кровинки, в глазах застыла такая мука, что у Мани от жалости сжалось сердце.

Все молчали. Затем Свениций, слегка откашлявшись, скорбно сказал:

— Прости, моя Королева, что потревожил твой покой, но создать образ нашего великого Короля было мечтой всей моей жизни.

Миранда молчала. Казалось, она никого не видит и не слышит. Растерянный Историк нервно потёр одна о другую свои маленькие ручки: — Старый дуралей, мне следовало было как-то предупредить тебя, великая Миранда. Мане показалось, что он вот-вот расплачется от огорчения.

— Свениций, — вдруг раздался слабый голос Королевы, — как вы думаете, мой друг, почему в моём сознании я вижу и слышу голоса и образы многих умерших людей, но никогда — моего отца?

Свениций горестно развёл руками. — К сожалению, у нас ни малейшего основания сомневаться в том, что Король наш находится именно там. И Свениций выразительно показал пальцем вверх. Затем, помолчав, почтительно спросил: — А видишь ли ты, великая Миранда, свою мать, благородную Элину?

— Да, — тихо ответила Королева и закрыла глаза. — Я и сейчас её вижу.

Воцарилось неловкое молчание. Маня сидела тихо, как мышка, и боялась даже дышать. Видно было, что и Свеницию было не по себе, он заметно побледнел, но всё-таки решился задать ещё один вопрос:

— Позволь тебя спросить, великая Миранда, говорит ли она тебе что-нибудь?

— Говорит, — так же тихо ответила Королева и открыла глаза. — Она всегда говорит одно и то же.

— Что же? — почти шёпотом выдохнул Свениций.

— Что она очень тоскует по моему отцу. — Но… Моя Королева… Прости, что напоминаю тебе, но благородная Элина умерла уже после смерти Великого Ромуальда. На третий день после его смерти, — уточнил он с печалью в голосе.

— После его исчезновения, — поправила Свениция Королева.

Историк с удивлением посмотрел на неё: — Моя Королева, много свидетелей видело, как Железный Кир проткнул его благородное сердце насквозь, и он рухнул в водяную пучину водопада.

— Но никто не видел его останки, — возразила Миранда. — Некому было искать их, — мягко напомнил ей Историк. — Миром овладели Железные Рыцари, твоя мать умерла от горя, а ты тогда была ещё ребёнком. Больше нашего Короля никто не видел, — горестно добавил он.

— Всё это так, — задумчиво согласилась Миранда. — Но что-то всё время не даёт мне покоя. Какие-то неясные странные картины возникают в сознании время от времени, они беспокоят и пугают меня. А особенно последнее время, — с тревогой добавила она. — Как будто сердце чует беду.

Встав с кресла, Королева немного покачнулась. Приложив голову к виску, она обратилась к Свеницию и затаившейся девочке:

— Позвольте, друзья, оставить вас ненадолго. Мне надо придти в себя.

Сказав это, Королева тут же исчезла.

Помещение с неподвижными фигурами людей сразу же пропало, остался только смешной старичок. Вид у него был подавленный и огорчённый. Чтобы прервать гнетущую тишину, девочка решилась обратиться к нему с вопросом.

— Господин Свениций, вы, наверное, очень талантливый человек, раз вы не только Историк, но ещё и Скульптор.

Старичок удивлённо посмотрел на Маню. Видимо, он совсем забыл о её присутствии. — Вовсе я не Скульптор, какой вздор, — пожав плечами, раздражённо ответил он.

— Простите, — робко возразила девочка, — но мне послышалось, что Королева сказала, что это вы сделали эти замечательные скульптуры. Они совсем как настоящие, — льстиво добавила она, чтобы сделать ему приятное.

— Я их проектировал, а не делал, — несколько мягче ответил Историк. — Моя заслуга заключается в том, что я с абсолютной точностью воссоздал копии известных людей из далёкого прошлого, которых уже давно нет в живых. А воплотить их в материальную форму — задача для простого Ремесленника.

— А откуда вы знаете, какими они были, эти люди, если они уже давно умерли? — полюбопытствовала девочка.

Свениций пожал плечами. — Очень просто. Я вхожу в информационное поле той эпохи, где жил интересующий меня человек, и нахожу временную спираль его континуума. Я самый лучший Специалист в этой области, — с гордостью добавил он. Лицо его засветилось довольной улыбкой, по-детски наивной и непосредственной.

— Какой он милый, — подумала девочка. — И совсем не строгий, каким показался вначале.

Не сумев сдержать удивления, Маня, которая ни слова не поняла из его объяснения, спросила: — А как вы входите… в это поле?

— Ну, конечно, — хлопнул себя по лбу Свениций, — я совсем забыл, что ты из мира Первого Эволюционного Уровня и не в состоянии меня понять. Но если я не могу тебе ничего объяснить, то показать, — довольно хихикнул он, — кое-что смогу!

Он подошёл так близко, и казался таким настоящим, что Маня не выдержала искушения и дёрнула его за шарфик. Вернее, хотела дёрнуть, потому что рука её прошла сквозь него, как сквозь дымовую завесу.

— Оставь в покое мой шарфик, — возмущённо пропищал старичок, — а не то я превращу тебя в муху! — он сделал страшное лицо и тут же залился таким заразительным смехом, что Маня не успела испугаться и стала смеяться вместе с ним, хотя мысль превратиться в муху её вовсе не веселила.

Отсмеявшись, Историк поправил величественным жестом свой шарф и тут же посерьёзнел: — Это просто удивительно, до какой степени ты невежественна, девочка. Заруби себе на своём носу, что никто — и никогда — не может — никого — ни во что — превратить, — скороговоркой выпалил он. — Это невозможно ни в одном мире — нигде и никогда!

— Почему? — упрямо спросила, обидевшись, что её назвали невежественной, Маня.

— Потому что это только в Его власти, — многозначительно подняв вверх указательный палец, шепотом ответил Историк.

— Кого Его? — тоже почему-то шёпотом переспросила девочка.

— Того, кого вы называете Богом. Всё остальное — сказки и суеверия. Ну, ладно. Так что бы ты хотела посмотреть? — деловито спросил он.

Как что? — не поняла Маня.

— Ну, какую эпоху, какое событие, какого мира?

Девочка задумалась. Она не представляла себе, как она что-либо может «посмотреть», но предложение Историка напомнило ей об одной стране, о которой ей рассказывал Патя, то есть, теперь уже не Патя, а вполне взрослый юноша Павел, сын тёти Дуси, которого Маня сразу и не признала после его возвращения из Петербурга.

Вроде была такая таинственная страна, которая существовала так давно, что не было ещё никаких других людей на земле, и называлась она Атлантидою. Находилась Атлантида на огромном острове в океане и правил ею Союз царей, имевших тайные знания и обладавших необыкновенной мудростью. Атланты, жители Атлантиды, жили там богато и счастливо, и чего там только не было, в этой волшебной стране! И конки, которые без лошадей могли ездить по земле и летать по воздуху; и большие корабли, которые плавали под водой, и высокие, до неба дома, в которых было тепло без печки, и много воды, которую не нужно было привозить бог знает откуда. А потом случилось страшное наводнение, и эта прекрасная страна погибла в один ужасный день и одну ночь.

Девочке всегда хотелось узнать подробнее об этой таинственной затонувшей стране, но в библиотеке доктора не было о ней никаких книг.

Историк внимательно смотрел на задумавшуюся девочку.

— Интересно, очень интересно, — прервал он её молчаливые воспоминания. — Откуда к вам могла попасть информация о нашем мире?

— Вовсе не о вашем, — возразила девочка, уже не удивляющаяся тому, что её мысли так легко кто-то читает. — А об Атлантиде. В вашем мире ничего такого нет, даже высоких домов нет.

— Сейчас нет, — согласился Свениций. — Нам это не нужно. Но раньше, когда нашей Королеве было столько лет, сколько тебе, и был жив ещё её отец и наш Король, благородный Ромуальдо, всё это у нас было. И ты сейчас в своих мыслях воссоздала картины именно нашего мира, а не Атлантиды, но только в прошлом. Тогда наша цивилизация пошла по ложному пути эволюции, который вёл не в сторону развития духа и психических возможностей человека, а по пути технической рациональности, который, в конечном счёте, и привел к власти в нашем мире Технократов, Железных рыцарей. Духовные ценности обесценились, идеалы исчезли за ненадобностью, и всё наше общество зашло в тупик. Людьми овладела жажда обогащения, их захлестнула волна зависти и злобы по отношению друг к другу. Они забыли о Всевышнем, и служение ему превратилось в организацию театрализованных представлений во время праздников.

Началась война, которая закончилась победой Железных Рыцарей, Король и Королева погибли, а маленькую Миранду спрятал в подземелье придворный шут, карлик Большая Голова. Это был величайший мудрец, он научил её всему, что знал сам и развил её необыкновенные способности, которые передаются по наследству в нашем мире всей правящей династии, до невиданных пределов. Будучи ещё совсем юной, наша великая Королева подняла восстание, в тяжёлой борьбе одержала победу и повела наш мир совсем по другому пути эволюции.

Маня слушала, открыв рот. Всё, что рассказывал ей старый Историк, звучало как волшебная сказка, но в эту сказку нельзя было не поверить!

— А что делали вы, сударь, в это время? — захваченная его воспоминаниями, спросила девочка.

— Меня ещё тогда не было, — развёл руками старичок.

— Вы хотите сказать, что Миранда старше, чем вы? — не скрывая свого удивления, воскликнула Маня.

— Естественно, дитя моё. Я родился значительно позже, уже после всех событий, о которых я тебе рассказывал. А что, — лукаво посмотрел Свениций на растерявшуюся девочку, — ты думала, что старее меня уже быть не может?

— Просто, сударь, Королева кажется такой молодой, — слегка покраснев, — ответила Маня.

— Наша Королева — необыкновенный человек, — серьёзно сказал Историк. — Она во многом превзошла даже своего отца, возможности которого казались безграничными.

— А знаете вы что-либо, сударь, об Атлантиде? — решилась спросить девочка.

— Что касается Атлантиды, — вернулся к прерванной теме Свениций, — то она действительно существовала, о ней оставили записи древние египтяне, которые были современниками её цивилизации. Так что было это не так уж давно, как принято считать в вашем мире. И находилась она в восточном Средиземноморье, на острове Санторин в Эгейском море. Там действительно процветала достаточно высокая культура, её обитатели знали систему мер и систему исчисления, они добывали известь и строили сложные сводчатые сооружения, расписывали стены фресками. Они воевали с греками, одерживали над ними победу и Афины вынуждены были платить им дань. Погибла Атлантида в результате геологической катастрофы. Случилось это около 1520 года до новой эры вашего летоисчисления. На Санторине произошёл взрыв вулкана, и основная часть острова была затоплена. Селения и поля были погребены под вулканическим пеплом, гигантские цунами смыли в море десятки городов. Остатками этого государства являются ныне несколько островов. Да ты и сама можешь сейчас всё это увидеть, — закончил он.

— Но как, сударь? Ведь Атлантиды уже давным-давно нет, — с сомнением покачала головой Маня.

— Ну и что из того, что нет? Информация о ней записана в Информационном Поле, которое является общим для всех миров, — возразил ей Свениций. — Ты будто заглянешь в окошко, откуда видно то временное пространство, которое тебя интересует. Я сейчас покажу тебе, как это делается.

Он подошёл к стулу, на котором сидела девочка, и показал ей на ряд разноцветных кнопок на его ручке.

— Видишь эту красную кнопку? — спросил он её. — Нажми на неё, закрой глаза и сосредоточься на том, что хочешь увидеть. Если тебя что-либо напугает, скажи — «довольно». Понятно?

— Так просто? — слегка оробев, спросила Маня.

— Ну, предположим, это вовсе не просто. Не уверен, что ваш мир когда-либо сможет придти к этому. Мы, например, если бы не Миранда, уже давно уничтожили бы друг друга.

Свениций выжидательно посмотрел на девочку. — Ты готова? Если не хочешь, можешь отказаться, — предложил он.

— Нет-нет, я готова, готова, — поспешно возразила Маня.

Она нажала на красную кнопку и, закрыв глаза, стала думать об Атлантиде.

И тут она ясно увидела, как чернота перед её глазами посветлела, и в ней стали ясно проступать неясные образы и картины. Всё было в каком-то зыбком сером цвете и слегка расплывчато, но девочка ясно различала двигающихся людей. Они открывали рот, как бы разговаривая друг с другом, но не было слышно ни звука. Одна картинка сменялась другой, показывая новые лица и новые пейзажи. Вот она увидела большое количество людей, вооружённых копьями, они наносили друг другу удары и лица их были искажены мукой и яростью. Потом появились простирающиеся далеко вдаль поля, пересечённые каналами, по которым бежала вода. На полях работали люди.

Поля сменились берегом моря, вдоль которого были причалены корабли. Видимо, на них производились какие-то строительные работы, вокруг было много людей, они несли брёвна и передавали их друг другу на корабль.

Потом море исчезло, и Маня увидела большую мастерскую. В ней горел огонь, и люди в одних набедренных повязках наносили ритмические удары по каким-то металлическим предметам, время от времени, помещая их в огонь. Потом появились дома, невысокие, с примитивными крышами, без каких-либо декоративных украшений. Всё это были картины мирной жизни обыкновенных людей.

Вдруг картина резко изменилась, и перепуганная девочка увидела огромный столб огня и дыма, исходящий прямо из-под земли. Неведомая сила поднимала здания над поверхностью и с силой швыряла их вниз. Прямо на неё бежали люди, и ужас был в их глазах. Взгляд женщины, прижимающей к себе маленького ребёнка, был направлен прямо на неё, казалось, она кричала что-то, обращаясь именно к ней, и молила о помощи. Но тут земля под ней разверзлась, и женщина стала медленно уходить под землю с беззвучным криком на губах. Собрав последние силы, она отшвырнула от себя ребёнка, и через минуту земля накрыла её.

— Довольно! — закричала Маня. — Я не хочу, я не могу… Слёзы текли у неё ручьём из глаз. Она закрыла их руками, чтобы отогнать страшные видения, но кошмар прекратился сам по себе. Она сидела на своём стуле в той же самой комнате, испуганная и заплаканная.

Глава 7

Подарок Королевы

— Вы поступили очень непредусмотрительно, мой друг, — неожиданно раздался строгий голос Миранды.

Маня и Свениций вздрогнули от неожиданности, как застигнутые врасплох шалуны.

— Ваше Величество, — девочка никак не решалась называть Королеву по имени, — господин Историк не виноват, я сама его попросила.

Миранда укоризненно покачала головой и бросила в сторону Свениция неодобрительный взгляд. — Когда я тебе говорила, девочка, — недовольно прервала она Маню, — что книги перестали быть для нас источником информации, я имела в виду как раз возможности Информационного Поля, которое мы широко используем для обучения наших детей различным предметам. В том, что достойный Свениций показал тебе небольшой урок из истории, нет ничего предосудительного. Но вам, мой почтенный друг, — сказала Миранда и ещё раз с укоризной посмотрела на Историка, — следовало бы быть более разборчивым в выборе темы. Гибель Атлантиды — не самое подходящее зрелище для ребенка, тем более неподготовленного.

Свениций виновато опустил голову.

— С тобой всё в порядке? — обратилась вновь Королева к Мане.

— Со мной всё в порядке, — поспешила уверить её девочка. — Благодарю вас, ваше Величество.

— Величество считает, — на губах Королевы промелькнула улыбка, — что тебе пора возвращаться домой, девочка.

На лице девочки вспыхнул радостный румянец. Маня церемонно присела, стараясь изобразить вежливый реверанс.

— А я так боялась, что вы меня не отпустите. Та-а-к боялась, — призналась она, прижав руки к груди. Её личико заулыбалось, а глаза были полны такой благодарной признательности, что добряк Свениций не выдержал и прослезился. Он порылся в кармане и вытащил оттуда огромный платок.

— Я уже начал привыкать к девочке, у нас ведь так мало кого можно чем-то удивить, — высморкавшись, сказал он Миранде.

— Я ведь предупредила тебя с самого начала, что не буду тебя задерживать силой, напомнила Мане Королева, — но отпускаю я тебя не полностью.

— Как это — не полностью? — насторожилась Маня, и беспокойство опять овладело ею.

— Твоя память о всём, что ты увидела здесь, останется в нашем мире. Ты вернёшься в свой мир такой, какой пришла, — твёрдо сказала Королева. — Все твои впечатления от увиденного здесь исчезнут, как исчезнет сама память о нашем мире. Ты не будешь помнить ничего из того, что здесь увидела или услышала. Ты забудешь всех, с кем встречалась и разговаривала.

— Всех-всех? — огорчённо переспросила девочка. — И даже Гимли?

— И даже Гимли, — утвердительно кивнула головой Миранда.

— И даже Малыша с Дружком? — Ты забудешь всех, девочка. Так надо.

Глаза Мани стали предательски наполняться слезами.

— Забыть какую-то часть своей жизни — это как будто немножко умереть, — подумалось девочке. — И никому здесь до меня не будет ни-и-ка-кого дела. Посмотрели на меня, как на ту… инфузорию под микроскопом, — вспомнила она обидное сравнение, — и выбросят вон, — с обидой сказала самой себе Маня.

— А вот здесь ты совсем не права, — возразила мягко Королева, и подошла вплотную к девочке. Она прижала её к себе и бережно погладила по голове. — Ты ведь нам теперь не чужая. Войдя в наш мир, пусть случайно, ты стала его частью.

От Королевы исходило едва ощутимое тепло, которое успокаивало и прогоняло все её страхи. Миранда подняла голову девочки и заглянула ей в глаза: — Теперь ты — тоже моя подданная. И я должна заботиться о тебе точно так же, как о других, и оберегать тебя. Поняла?

Маня доверчиво кивнула головой.

— Хотя лично я в случайности не верю, — задумчиво добавила Королева. Всё определено свыше. Значит, это было зачем-то нужно. Время прояснит, зачем.

Она подошла к столу и вынула из стоящей там шкатулки маленькое колечко.

— Надень-ка на пальчик это кольцо, — сказала она девочке.

Мане стало очень неловко. Мало того, что она вторглась в чужой мир и чужую жизнь, доставив беспокойство такой доброй и благородной даме, её ещё и собираются одарить!

— Ваше Величество, — решительно сказала она, — я, конечно, вам очень благодарна, но я не заслуживаю подарка, простите.

Сказав это, девочка поняла, что совершила какую-то оплошность. Свениций вытаращил на неё в негодовании глаза и зажал рот маленькой ладошкой, покачивая головой, как китайская статуэтка в гостиной Капилло.

У Миранды брови удивлённо поползли вверх, а глаза стали темнеть от гнева. Спохватившись, Историк прекратил качать головой и попробовал разрядить обстановку:

— Моя Королева, девочка сама не знает, что говорит. Она…

Но Королева остановила его попытку властным движением руки.

— Как, однако, у вас плохо воспитывают детей, — сказала она. — Запомни, девочка: если тебе делают подарок, особенно если это человек старше тебя по возрасту и положению, ты не можешь от него отказаться, это невежливо и расценивается как оскорбление. Запомни это, и не совершай подобных оплошностей впредь.

Маня послушно протянула Королеве свою ладошку:

— Простите, — виновато сказала она. — Я и не думала вас обидеть. На самом деле я очень рада, ведь знаете, мне редко когда делают подарки.

Глаза Миранды посветлели, и она сама надела колечко на безымянный пальчик девочки. — Что касается этого кольца, то это не совсем подарок, — возразила Королева.

Но Маня, всё внимание которой было приковано к подарку, не слушала её. Подумать только — у неё будет самое настоящее кольцо, да ещё с камешком! Присмотревшись, она вспомнила, что уже где-то видела такие же камешки. — Точно! — догадалась Маня и посмотрела на обруч, стягивающий прекрасные белокурые волосы Королевы. Его украшали точно такие же камни, только побольше размером. Заметив её взгляд, Миранда утвердительно кивнула головой. — Это кольцо — наш связной. Если с тобой случится беда, оно мне даст знать об этом, и я постараюсь придти тебе на помощь.

— А если я его потеряю? — обеспокоенно спросила девочка.

— Ты его не сможешь потерять. У тебя это не получится. Ну-ка, попробуй его снять, — предложила она ей.

Маня покрутила колечко в одну, затем другую сторону. Оно казалось совсем свободным, но с пальца, к её большому удивлению, никак не снималось!

— Вот чудеса, — сказала девочка, разглядывая кольцо. На вид колечко было очень скромным, из какого-то белого металла.

— Интересно, — подумала Маня, — из чего оно сделано? Жаль, что не из золота.

У Елизаветы Кристовны, матери Лёнчика, на пальцах было несколько золотых колец, которые так красиво блестели на солнце, что не могли не привлекать к себе внимания, и девочка часто любовалась ими издали.

Это в вашем мире золото очень ценится, поскольку у вас существуют деньги, а оно является их эквивалентом, — ответила на её мысли Королева. — А на самом деле материал, из которого сделано это кольцо, несравненно ценнее, он не существует в природе в чистом виде, и техника его изготовления вам, возможно, никогда не будет доступна. Поэтому в вашем мире его нет. Но его свойства намного превосходят свойства золота.

— Но зато золото блестит, — попробовала ей возразить Маня.

— У вас есть хорошая поговорка на этот счёт: не всё то золото, что блестит, — ответила ей Королева и, обернувшись к Историку, спросила:

— Вы что-то хотите сказать, мой друг?

Свениций, мысли которого были застигнуты врасплох, вздрогнул от неожиданности, и нерешительно предложил: — Поскольку кольцо не является настоящим подарком, моя Королева, может, мы сможем подарить девочке что-нибудь на память?

— Может быть, может быть…, — нерешительно ответила Миранда и вопросительно посмотрела на Маню: — А что бы тебе хотелось, девочка?

Маня хотела, было, вежливо отказаться, дядя Яков всегда ей говорил о том, чтобы она не злоупотребляла гостеприимством, и если ей что-либо предлагают, следует отвечать: — Спасибо, у меня это дома есть. Но, вспомнив недавно преподанный урок, она вместо возражения решила уточнить: — А что именно, ваше Величество, я могу попросить?

— Да что угодно, — улыбнувшись, ответила ей Королева. — А мы со Свеницием подумаем, сможем ли мы исполнить твоё желание.

Маня задумалась. Перед её глазами поочередно появились коробка цветных карандашей, разноцветные петушки на палочке, маковки, посыпанные сахаром, часики с браслетом, которые она видела на витрине лавки в Садовом Ряду, зимние ботики со шнуровкой, отделанные внутри тёплым мехом, которыми щеголяла Лиза, дочка господина Протасова, попечителя Одесского учебного округа, капризная и надменная девочка, которую приводила к ним во двор её мать, водившая дружбу с Елизаветой Кристовной.

Затем всё это исчезло, и появилось платье: розовое, с белыми кружевами и пышными рукавами, с длинной юбкой, стоящей колоколом и высоким воротничком — стоечкой. Такое платье ей виделось в мечтах, когда она представляла себя на детском балу, который устраивала для своего сына жена доктора Капилло.

Вначале Мане хотелось быть Снежной Королевой, но потом она передумала и остановила свой выбор на костюме Феи из французской сказки о Золушке, которую часто читала им с Лёней старая Мадам. Снежная Королева, конечно, была очень красивая, но злая, и хотела погубить Герду и Кая, а Фея была доброй волшебницей и умела творить чудеса.

Маня уже хотела открыть рот, чтобы попросить бальное платье, но тут перед её глазами неожиданно возникло лицо её матери, Анны. Как всегда печальное, оно смотрело на неё укоризненно и грустно.

— Ваше Величество, — твёрдо сказала она, — у меня только одно желание: я хочу знать, где мой отец.

Миранда посмотрела на неё долгим изучающим взглядом. На лице Свениция тоже застыло удивление.

— Ведь она совсем ещё ребёнок, — подумал он, — а ведёт себя так достойно, как не всякий взрослый способен поступить в подобной ситуации. Ведь соблазн — очень тяжёлое испытание для человека. Только доброе сердце и сильная воля могут его достойно преодолеть. И то, что девочка смогла отказаться от всего, о чём мечтала, о многом говорит.

Королева пристально посмотрела на Маню и в глазах её была печаль. — Хорошо, девочка, я попробую узнать вначале, жив ли он, — сказала она тихо и, откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза.

У Мани сжалось сердечко. Она поняла, чем занята сейчас Королева. Из её разговора с Историком Маня узнала, что Миранда имеет дар видеть умерших и разговаривать с ними, и что сейчас она мысленно ищет её отца среди тех, кого уже нет в живых. Если она найдёт его, значит, его больше нет.

Время как бы исчезло, и когда Королева открыла глаза, то девочка не знала, сколько времени прошло: пять минут, десять, а может и час.

— Вы… вы видели его? — только и спросила она.

— Да, я видела его, — отрешенно ответила Королева. Лицо у неё было уставшее и осунувшееся. — Мне очень жаль, девочка, но твой отец умер. Я думаю, что он погиб на войне, на нём был военный мундир, и он ранен.

Глаза Мани наполнились слезами, она даже не пыталась их вытереть. Сдерживая рыдания, она спросила: — Мой отец ничего не сказал вам?

— Он назвал какое-то странное имя: Ланжерон, — ответила Королева. — Оно тебе ни о чём не говорит?

— Как же, говорит, — оживилась девочка. — Это же имя нашего градоначальника. А… больше он ничего не сказал?

Миранда огорчённо развела руками: — Люди, ушедшие в Вечность, не разговаривают. Я их не слышу, я их чувствую. Поэтому могу уловить только что-то очень важное. Думаю, он хочет, чтобы ты встретилась с этим человеком. Наверное, это важно для тебя.

— Но как же я могу это сделать, если я ничего не буду помнить о том, что вы мне сказали? — всхлипнув, возразила девочка.

Помедлив, Миранда ответила: — Если судьба привела тебя ко мне, она сведёт тебя и с Ланжероном. Если нет — значит, твоё появление здесь случайность. И тогда не о чем говорить. Королева встала.

— Всё, девочка, пора прощаться. Интуиция подсказывает мне, что мы с тобой ещё встретимся.

В руках у Миранды неожиданно оказался какой-то свёрток, появившийся неизвестно откуда. Она протянула его Мане со словами:

— Это тебе от нас подарок. Надеюсь, он доставит тебе удовольствие.

Свёрток был довольно увесистый. Девочка прижала его себе к груди. Различные чувства переполняли её: известие о смерти отца, которое наполнило её сердце недетским горем, восторженная благодарность по отношению к Королеве, которую она успела полюбить всей душой, грусть от расставания со всем этим волшебным миром… Маня искала слова, чтобы выразить всё, что чувствовала, и не находила их. Тогда она просто расплакалась.

Добрый Свениций плакал вместе с ней. Маня хотела обнять его и сделала, было, шаг вперёд, но, вспомнив, что, на самом деле, Историка нет в комнате, остановилась.

Велико же было её удивление, когда Свениций сам подошёл к ней и крепко прижал к себе. От него пахло книгами. Маня обожала этот запах. — Господин Свениций, вы совсем как настоящий, — удивилась девочка.

— А я и есть настоящий, — озорно подмигнул ей Историк. — Я пришёл проститься с тобой. Обернувшись к Миранде, он спросил:

— Моя Королева, я приготовил от себя подарок для девочки, не будешь ли ты возражать, если я его ей вручу?

Королева с сомнением покачала головой: — Что же ты придумал, неисправимый романтик?

Историк хитро улыбнулся: — Всего лишь волшебная палочка. Какая Фея может обойтись без волшебной палочки?

Миранда взяла из его рук продолговатый небольшой предмет.

— Ты же знаешь, мой друг, твой подарок более чем несовременен для временного отрезка, в котором живёт девочка. Ты не думаешь о последствиях, которые может повлечь за собой появление этой игрушки?

— Можешь мне поверить, моя Королева, что эти люди так невежественны, что не смогут понять, что это такое.

Круглое лицо историка сморщилось от смеха: — Хотел бы я посмотреть на их удивлённые лица при виде этого играющего фонарика!

Миранда не выдержала и тоже улыбнулась. Свениций умел так заразительно смеяться, что никто не мог устоять при виде его смеха. Даже заплаканная Маня, ничего не понявшая из этого разговора, тоже засмеялась, хотя в словах Свениция явно было что-то обидное.

— Ай, да ладно, можно же и нам иногда пошутить, — согласно махнула рукой Королева, поддавшись настроению Историка. Она вложила подарок Свениция в пакет и прикрепила его к поясу девочки.

Затем она протянула руку и положила её ей на голову. Последнее, что ощутила Маня в этом необычном мире, было сожаление о том, что она не успела проститься с Гимли и его четвероногими друзьями.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Ромео и Джульетта

Обогнув за сараем большую поленницу дров, заготовленных на зиму, Маня упала лицом в густую траву, вобравшую в себя пряный аромат уходящего лета, и громко разрыдалась.

Эта маленькая заповедная лужайка была для бедной девочки подолом материнской юбки, в которую выплакивают дети свои ребячьи обиды. У Мани такого подола не было, потому что она жалела свою больную мать и старалась прятать от неё любые свои неприятности.

А сейчас у девочки на сердце было особенно тяжело.

Целый год она ждала день рождения своего друга Лёнчика, с которым выросла в одном дворе, и с которым никогда не разлучалась надолго. Но Лёня был сыном главного городского врача, заведовавшего первой в Одессе больницей, и с ним водили знакомство все богатые люди города. А у Мани отца вообще не было. То есть, конечно, он когда-то был, но она его никогда не видела и ничего о нём не знала. И даже рассказать ей об отце было некому, так как у них с матерью не было родственников. Во всяком случае, мать их не помнила, как не помнила и отца своего ребёнка, поскольку ещё до рождения дочери полностью потеряла память. В больнице она работала палатной няней, ухаживала за больными и мыла полы.

Вначале мать Лёни не обращала особенного внимания на то, с кем играет её сын. Красивая и молодая, как город, где она жила, Лизавета Христовна наслаждалась жизнью, используя для этого все возможности Одессы, которая, постепенно становясь южной столицей России, всё больше привлекала к себе аристократический деловой Петербург перспективой быстрой и блестящей карьеры. Сюда приезжали отпрыски столичных аристократических семейств, направляемые в Одессу влиятельными родственниками. Они обустраивались здесь основательно, спеша выкупить для постройки своего дома участок земли получше и поближе к порту, который был центром всей деловой жизни города. Почти каждый день кто-нибудь из них устраивал в городе приём, так что скучать молодой супруге городского врача не приходилось.

Но когда Лёня подрос, и его пора было готовить в школу, Лизавета Кристовна задумалась об окружении своего сына и стала подбирать ему друзей, родители которых подходили бы им по положению и имели влияние в городе.

В доме стали появляться воспитанные аккуратные мальчики и скромные тихие девочки, все из хороших семей. Их приводили элегантные и хорошо одетые мамы, оставлявшие после себя в больничном дворе резкий запах заграничных духов.

Лизавету Кристовну всё больше стала раздражать привязанность сына к безродной еврейской девочке, которая слишком часто попадалась ей на глаза, особенно после того, как — подумать только! — муж разрешил ей бывать у них дома и даже пользоваться его библиотекой!

Особенно она была возмущена тем, что в прошлом году он без её согласия пригласил эту нищенку на день рождения их сына, и маленькая нахалка осмелилась явиться к ним в дом, полный приличных детей! Но уж в этом году она этого никак не допустит и примет все меры предосторожности, чтобы обезопасить свой дом от непрошеных гостей.

Ей в голову пришла прекрасная мысль организовать на день рождения сына детский маскарад, куда будут допущены только дети, переодетые в костюмы различных сказочных персонажей. Приобрести для своего ребёнка такой костюм сможет только очень состоятельная семья, так что это обстоятельство послужит надёжным барьером для всякого рода голытьбы, с которой водил дружбу её неразборчивый мальчик. Об этом она и объявила сегодня сыну. Пусть передаст своей нищей подружке, что дорога ей на этот раз сюда заказана.

Когда расстроенный Лёня, запертый в своей комнате, из окна сообщил Мане о решении матери, девочка, ни слова не говоря, бросилась со всех ног прочь. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел её слёзы. Пусть никто не узнает о том, как ей больно и горько быть изгнанной из своей детской мечты.

Уткнувшись в траву, Маня, в который раз, вспоминала во всех подробностях прошлый день рождения Лёнчика.

Как и все, она зашла тогда в дом с парадного крыльца, который в обычное время для неё был закрыт. Всё вокруг сияло чистотой. Полы в доме были начищены до блеска, и ощущение праздника у неё отныне всегда будет связано со свежим запахом мастики.

Стол для детей был накрыт на веранде, достаточно большой, чтобы вместить многочисленных гостей. Для игр им предоставили просторную столовую, примыкавшую к веранде, и взрослые, чтобы не смущать детей, деликатно ушли в гостиную.

Девочки, подражая мамам, манерно уселись на диван и сидели там неподвижно, словно куклы. А мальчики чинно стояли в сторонке, украдкой бросая в их сторону заинтересованные взгляды.

Маня, заводила всех игр во дворе, предложила гостям сыграть в одну интересную игру, которую сама придумала, и некоторые из них оживились, особенно после того, как их мамы перестали заглядывать к ним в комнату.

Лёня и Маня сразу подружились с симпатичным белокурым мальчиком, который был несколько их старше, и уже учился в гимназии. Мальчика звали Серёжей, у него был открытый взгляд и добрая улыбка. Его отец был простым учителем, но все знали, что ему покровительствует сам господин губернатор, его сиятельство граф Ланжерон, и Лизавета Кристовна старалась привлечь его с женой в свой дом и подружиться с ними.

А вот среди девочек они себе подруг не нашли. Все они были либо скучны, либо заносчивы. На Маню смотрели свысока, потому что она заметно хуже была их одета, и не хотели ни во что играть. Но Маня не обращала внимания на все эти мелочи и веселилась вовсю.

Конец ознакомительного фрагмента.