Мачеха для Золушки

Нина Васина, 2008

Золушка – Зоя Лушко, больше всего хочет женить своего отца – это непременное условие, чтобы сказка про Золушку стала явью… Отец – спасатель МЧС Виктор Филимонович Лушко, больше всего в жизни хочет счастья своим трем дочерям и… обладать красавицей-фотомоделью Медеей… Мачеха – фотомодель Медея, больше всего в жизни хочет остатья неузнанной… Сестры – Маринка и Иринка, больше всего в жизни хотят заполучить принца… Принц – Тамерлан, сын лучшего друга Виктора Лушко, волей-неволей должен жениться на Золушке… Крестная – вопреки всякой логике состоит в тесном родстве с мачехой. Самый таинственный персонаж. Кто она, можно узнать, только перелистнув последнюю страницу романа…

Кухарка

Останки вороны обнаружились на другой день. Переливая рыбный суп из кастрюли в супницу, кухарка Дездемона несколько секунд с удивлением разглядывала ворох черных перьев в половнике, потом тонко пискнула — странный звук для большого сильного тела — и, только уронив половник в кастрюлю, отчего на нее выплыла когтистая скорченная лапа, разразилась мощнейшим воплем, нарастающим как охрипшая сирена.

Это было в четверг — рыбный день. Хозяин дома не обедал, но сирену своей поварихи услышал за три километра, правда, по телефону: Маринка бросилась звонить папе.

— Что там еще? — спросил он устало, извинившись перед коллегами.

На соседней даче четверо мужчин за круглым столом в это время изучали карту Венесуэлы.

— Ворона. Дохлая. В супе, — доложила Маринка.

— Наводнение. Аэропорт будет закрыт. Отсидеться негде, — заметил один из мужчин.

— Если подеретесь, накажу всех троих, — предупредил в трубку Виктор Филимонович.

Маринка с Иринкой проявили чудеса выдержки, поэтому с восьми вечера до десяти тридцати Зоя одна драила пятилитровую кастрюлю «Пемолюксом». Степень очищения определяла Дездемона. По запаху. Она трижды обнюхивала кастрюлю, кривилась и мотала головой.

— Хоть бы ты, Зойка, кишки из нее вынула! — укоризненно заметила она в третий раз. — Я дохлые кишки по запаху ни с чем не спутаю! И чего ты добилась этой вороной? Только рыбу дорогую испортила.

— Испортила?.. Да я спасла себе жизнь! У меня аллергия на рыбу, сколько раз тебе говорила ее не готовить!

— Ох, испугала! — хохотнула Дездемона, понаблюдав, как Зоя сердито топает ногами. — Я тебе запеканку сделала. А ты со своей аллергией теперь вот чисти кастрюлю. Нравится запах кишок?

— Уже не пахнет.

— Еще как пахнет! Мой нос, — кухарка многозначительно показала на него пальцем, скосив глаза, — не проведешь!

Для чистоты эксперимента Зоя сунула под нос поварихе букет роз и молотый черный перец. За перец получила внушительный шлепок ладонью по левой ягодице, но даже после этого Дездемона помотала головой — не пойдет, чисти!

Это было накануне отъезда девочек в колледж.

— Сама виновата, — заметил Виктор Филимонович, подсаживаясь в темноте к Зое на ступеньки беседки.

Зоя взяла из его руки сигарету и затянулась. Дождавшись у папочки полного столбняка, выдохнула дым в зависшую над беседкой луну и вернула сигарету.

— Пап, — проникновенно попросила Зоя после этого, — переведи меня в другой интернат.

— Опять за свое? — Кое-как справившись с желанием надавать дочери оплеух за курение, Виктор Филимонович на всякий случай загасил сигарету о подошву дорогих ботинок. — Ты будешь учиться с сестрами, и точка! И не надо устраивать показательный дебилизм, как в прошлом году. Все в колледже знают, что ты за один семестр запросто одолеваешь все предметы за два года, и еще хватает времени пакостить! Я предупредил — двойки тебе не ставить. Будешь мыть полы и убирать в конюшне за каждый «незачет».

— Сейчас все серьезней, — уверила отца девочка.

— Например! — хмыкнул он.

— У Маринки начались месячные.

Виктор Филимонович закашлялся, подавившись смешком. Потом они помолчали. Зоя ждала, пока отец переварит информацию.

— Не вижу связи, — выдал он минуты через три.

— Почти у всех девочек из класса уже пришли месячные.

— Это естественный процесс, — уверенно заявил Виктор Филимонович. — Тебе его тоже не миновать.

— Я младше всех! — повысила голос Зоя. — Пока дождусь этого самого естественного процесса, сестры меня изведут! Ну как же ты не понимаешь, я среди девчонок как неполноценная! Я вообще не могу с тобой об этом говорить, почему ты не женишься, в конце концов?!

— Согласен, для тебя это новое ощущение — чувство неполноценности, — кивнул Виктор Филимонович, проигнорировав ее вопрос.

— Ничего подобного!

— Да? — удивился он.

— Да! Да! — крикнула Зоя и вскочила. — Посмотри на меня! Я же уродина. Толстая и конопатая уродина! И всегда такой была.

Виктор Филимонович еще больше удивился.

— Поговорим на эту тему, когда вырастешь.

— Ты тупой, как все папаши, — вздохнула Зоя и села.

— Не нарывайся.

— И уже никогда не поумнеешь! — продолжала нарываться Зоя. — Я не могу находиться в интернате вместе с сестрами. Это несправедливо — у нас разница в возрасте, а мы толчемся в одном классе!

— Раньше надо было думать: писать диктанты с ошибками, не хвалиться своим умом и сообразительностью и не проскакивать за год по два класса.

Зоя сердито засопела.

— Зачем ты еще Иринку затащил к нам в класс?!

— А зачем ты ее подтягивала по математике и английскому?!

— Я!.. Я убегу.

— Бегала уже. Не надоело?

— Я убегу так, что ты меня не найдешь!

— И в это мы уже играли, — вздохнул Виктор Филимонович. — Когда-нибудь найду, куда ты денешься… Охранников в колледже сменят, сигнализацию дополнительную установят, вот и вся недолга. Дотяни уж как-нибудь до совершеннолетия, получи образование, паспорт и гуляй на все четыре стороны.

— А до тринадцати?

— Что — до тринадцати?

— Если я закончу колледж в тринадцать? Ты меня потом не зафигачишь в какой-нибудь Оксфорд с сестричками на пару?

— С тебя станется, — пробормотал Виктор Филимонович, совершенно не представляя, что он будет делать с Зойкой через три года. Разве что…

— Договорились, — кивнул он. — Если закончишь с отличием в тринадцать, будем считать твое образование законченным. И тогда…

— Что? — не выдержала дочь его затяжного молчания.

— Выдам тебя замуж.

— Как это?.. — оторопела девочка. — А можно?

— Ты же знаешь, я все могу. Я даже знаю, за кого тебя выдам.

— Заметано! — вскочила Зойка.

— Ты что, не спросишь — за кого?

— Мне все равно, — как можно равнодушнее ответила девочка.

— Нет, ну ты должна знать, вдруг…

— Понравится! — уверила его Зоя. — Только есть одно условие.

Виктор Филимонович выдохом снял напряжение, вдруг накатившее спазмом мышц живота. Все не так безнадежно, девчонка в своем уме, раз у нее есть условие, а за три года…

— Одно условие? — уточнил он.

— Одно. Моя свадьба будет первой.

— Не понял, — сознался отец.

— Я выйду замуж первой, а сестры — потом.

— Понял, — кивнул Виктор Филимонович.

Он начал считать, сколько лет будет старшей — Маринке… а Иринке? — она на год младше. Получалось, что через три года, когда Зое исполнится тринадцать, Маринке будет шестнадцать, а Иринке пятнадцать. Все нормально. Зойка пойдет на рекордный трехлетний рывок, а ее сестрам придется «париться», как они выражаются, в колледже еще лет пять как минимум… Какие могут быть свадьбы? Очень довольный собой — теперь эта самая большая заноза в его жизни будет занята по самое горло, — Виктор Филимонович совершил роковую ошибку. Он сказал:

— Договорились!

И не просто сказал, а когда Зойка потребовала подписать договор у юриста, отнесся к ее просьбе очень серьезно.

К полуночи подъехала Мара.

— Что-то случилось? — спросила она, едва выйдя из машины.

— Ничего не случилось, Зойка захотела подписать договор, — весело объявил Виктор Филимонович. — Если закончит за три года свое образование, я выдам ее замуж!

— Я же тебя просила! — сердито хлопнула дверцей Мара. — Просила не принимать важных решений накануне вылета на работу!

— Заткнись и заверь наш договор, — рассердился хозяин.

— Почему здесь челядь топчется? — развела руками Мара.

— Свидетели мы, — объяснил садовник Елисей. — Так Зойка сказала.

— Дали девчонке волю с детства, вот она и куражится, — вздрогнула Мара, кутаясь в платок.

Через пятнадцать минут она, размахивая листком бумаги, возмущенно спросила:

— Кто это сочинял?

— Зойка написала, а что? — Виктор Филимонович вырвал у нее листок и понял, что придется все внимательно прочесть.

— Штрафные санкции читал?

— Штрафные?.. Доча, ты что? — он нашел глазами зевающую Зою.

Та сидела за столом между садовником и кухаркой и изображала, что помирает от скуки.

— Ты юрист, ты и объясняй, что она там мне припаяла за невыполнение договорных обязательств. — Виктор Филимонович сунул бумагу Маре и потребовал, многозначительно подвигав бровями: — Вкратце.

— Вкратце? Тогда так. Если ты не выдашь Зойку замуж в тринадцать лет, после выполнения ею своих обязательств по учебе…

— С ее учебой все понятно, — перебил Виктор Филимонович.

— А тебе понятно, что по нашему законодательству она не может выйти замуж до достижения ею хотя бы шестнадцати лет?

— Не отвлекайся! — повысил голос хозяин и подмигнул дочери. — Что там будет, если не выдам ее замуж?

— Она… Она требует должность Афони Каурского.

— Царство ему небесное! — поспешно перекрестилась Дездемона.

— Не понял! — воскликнул хозяин. — Афони, который подорвался?

— Вот она и требует, чтобы ты обеспечил ей полное обучение подрывному делу и взял в отряд спасателей. Если уж у тебя не получится выдать ее в тринадцать лет замуж.

— Зачем?.. — все еще не мог понять Виктор Филимонович и гнал от себя предчувствие неприятностей.

Садовник Елисей, потрогав распухшую правую скулу, вдруг поддержал Зойку:

— Вместо Афони, значит. А что? Она девчонка сообразительная и не без этого самого… — Он неопределенно повертел рукой перед лицом. — С чутьем и пониманием жизни.

Виктор Филимонович внимательно посмотрел на него, скомкал договор и бросил его на пол.

— Ложный вызов, — сказал он Маре, вставая. — Мой шофер тебя отвезет и до квартиры доведет, половина первого ночи все-таки. А с тобой!.. — он ткнул пальцем в Зойку, та съежилась. — С тобой у нас отдельный разговор будет… — Виктор Филимонович подумал несколько секунд, потом кивнул: — В каникулы!

— Давай хоть какой-нибудь договор подпишем, — тихо попросила Зоя. — Сам составь, я подпишу…

— Обойдешься. Я с тобой как со взрослой, а ты!.. Вместо Афони, вы только послушайте! Детский сад, честное слово!

— Кстати, о честном слове, — решила успокоить девочку юрист Мара. — Устное соглашение в присутствии свидетелей тоже считается юридически обоснованным фактом совершения сделки. Если свидетели, конечно, согласятся впоследствии этот самый факт подтвердить.

Она нарочито серьезно смотрела по очереди на садовника и на Дездемону. Елисей сообразил первым, закивал поспешно, приложил ладонь к груди:

— Да я за Зойку!.. Да я ее хоть сей момент готов объявить своей будущей женой!

— Дурак! — дошло и до Дездемоны. — Очень ты ей нужен, мужлан неотесанный, если она уже через три года учебы в этой Прибалтике бакаланом будет!

— Бакалавром, — поправила Мара.

— Что это за ерунда? — удивился Виктор Филимонович.

— Так по-европейски называется тот, кто у нас, например, закончил техникум и имеет специальное среднее образование.

— Значит, то, что у нас — пэтэушник, по-ихнему — баклан… — пробормотал Виктор Филимонович и, метнув в Зою тяжелый взгляд, приказал:

— Выйди!

Зоя поспешно шмыгнула за дверь. Прошлась по коридору и на цыпочках вернулась к гостиной.

В комнате как раз установилась тишина. Хозяин выяснял, кто сообщил Зойке о смерти подрывника Афони. Тишина затянулась.

— Она могла узнать только от своих! — настаивал хозяин.

— Зачем нам говорить ребенку о таких вещах? — первой приняла на себя гнев хозяина Мара.

— Зачем?! — завелся тот сразу. — А зачем мне подсовывают психолога? Зачем эта дура потом приходит ко мне и начинает нести ахинею о мужской импотенции? Зачем, спрашивается, если она должна была всего лишь устроить реали… рилиа…

— Реабилитационное восстановление, — подсказала Мара.

— Сам знаю! Она должна была устроить восстановление всем, кто видел, как Афоню разнесло на куски! А вместо этого пришла ко мне и стала выяснять…

— Это я виновата, — перебила его Мара. — Привела ее на вечеринку. Для общего знакомства…

Виктор Филимонович посмотрел на нее и как будто выключился. Грузно растекся на стуле.

— На то ты и юрист, чтобы быть виноватой, — пробормотал он.

— А я тут вспомнил, — внедрился садовник Елисей, — когда в прошлом году наших двоих погребло под музеем, Зойка ведь тоже тогда знала, кто умер!

— Да она наверняка подслушивает все время под дверью, — устало отмахнулась Мара.

Все посмотрели на дверь. Зоя с той стороны начала отходить на цыпочках.

— А вы уже знаете, кто жених? — вдруг спросила Дездемона.