Капитан Женька. Нелогичные рассказы

Нил Кедров

В рабочем Поселке живет мальчик по имени Женька. Он живет с бабушкой, потому что родители разошлись, когда он был маленьким, а мама снова вышла замуж. Вместо отца Женька помнит лишь «смутный образ». По этой причине Женьку обзывают во дворе безотцовщиной. Это его напрягает. Но рядом с ним мудрая бабушка, школа, друзья-товарищи, а за окном 60-е годы – «оттепель», как потом назовут это время. В конце книги читатель узнает, что из этого вышло. Женькина судьба окажется удивительной.Издание второе.

© Нил Кедров, 2023

ISBN 978-5-0060-6072-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Написать историю по мотивам своей собственной биографии — это ещё та затея. С одной стороны, ты как бы становишься художником, который пишет автопортрет, и не спеша, не думая, кому и что приглянется, накладываешь мазок за мазком, стираешь их и наносишь другие, подгоняя изображение под то, что лично тебе кажется истинным «я». Вопрос — рефлексия — ответ. Красивый процесс! Но, с другой стороны, каждая буковка, ложащаяся на бумагу, становится самостоятельной, уже не подчинённой тебе субстанцией, зачастую похожей на психоаналитика, к которому ты сам же и напросился. Причём, этого «психоаналитика» через раз хочется заключить в кавычки. Настолько «красивый процесс» задевает болевые точки души, неподготовленной к подобного рода опытам.С этой историей я прожил свою жизнь заново. Точнее, часть её. Потому что на всю целиком не хватило бы не только времени, но и сил.Нил Кедров

Светлой памяти моей бабушки

Нины Алексеевны

посвящается

Место, где родился Женька, вряд ли бы отличалось от других, таких же неприметных точек на карте, если бы не война и эвакуация. Ведь именно из-за них Женькина малая родина — бывшая оторвановка на окраине большого города — стала аналогом новосибирского академгородка. Правда, по справедливости, скорей наоборот — это новосибирский академгородок стал аналогом. Поскольку возник позже.

С июля 1941 года, после эвакуации из Ленинграда одного из старейших в стране заводов, число жителей Поселка увеличилось вдвое — 7 эшелонов разгрузились на тихом полустанке (8-й прорвался через блокаду лишь в 42-м). А в незаконченных корпусах «Вагонстроя», что возводили тут со времен первой пятилетки, стремительно развернулся брат-близнец именитого предприятия. Уже через два месяца Поселок отправил на фронт свою первую военную продукцию.

После войны новый Завод обратно не вернулся. Вместе с ним в новых краях осталась и часть приезжих. С энтузиазмом, с каким они только что ковали оборону, ленинградцы взялись отстраивать Поселок и в мирное время. При этом, судя по результату, который сложился к моменту Женькиного рождения, к началу 50-х, делали они это по собственным — «ученым», как рассудили в Поселке, — вкусам.

Расчертив Поселок прямыми «першпективами», ленинградцы назвали их красивыми и добрыми именами: улица Тополевая, Кленовая, Каштановая, Правды (не имени сановной большой газеты, а просто — правды). На улицах появились 2-этажные дома на восемь отдельных квартир с паркетом, газом и ваннами. Квартиры были небольшими, поэтому ванны устанавливали прямо в кухнях. Под окнами, словно привет из Летнего сада, добротно обосновались семейные палисадники. Уже не прежние укропно-морковные грядки (блокадные и спасительные), но целые цветники, которые охорашивали старую поселковую палитру крупными мазками гладиолусов, каплями георгинов и многоточием турецкой гвоздики.

Много лет спустя, — где бы ни жил, — слушая песни своего любимого Антонова, Женька представлял, что это тоже о нем, о Поселке далекого детства, куда, чем старше, тем пронзительнее хотелось бы заглянуть снова:

Пройдусь по Абрикосовой,

Сверну на Виноградную

И на Тенистой улице я постою в тени…