Капитан Женька. Нелогичные рассказы

Нил Кедров, 2022

В рабочем Поселке на окраине большого города живет мальчик по имени Женька. Он живет с бабушкой, потому что родители разошлись, когда он был совсем маленьким, а мама снова вышла замуж, переехала к отчиму Николаю и родила Женьке сводного брата Мишку. Вместо отца Женька помнит лишь «смутный образ» человека, который покупал ему шоколадные конфеты на развес. По этой причине иногда Женьку обзывают во дворе безотцовщиной. Это его напрягает. Но рядом с ним мудрая бабушка, школа, друзья-товарищи. К тому же за окном 1960-е годы – «оттепель», как потом назовут это время. Поэтому у Женьки есть все основания вырасти хорошим человеком. В конце книги читатель узнает, что из этого вышло. Узнает с удивлением, потому что сама Женькина судьба окажется удивительной.Сверстники героя книги – взрослые теперь люди, – найдут в ней картины, знакомые с детства. А нынешние юноши и девушки соприкоснутся с тем, чего они не могли знать в силу даты своего рождения.

Рассказ 5-й «Субчик-голубчик и другие»

Видимо, Женькина бабушка пошла в мать, в Александру Александровну. Она тоже была стержень, с прямой спиной, и тоже «по имени-отчеству». Когда погиб старший брат Алексей, Нина Алексеевна, по возрасту следовавшая за ним, осталась за главного. Поэтому все остальные братья, кто сохранился от былой семьи, слетелись в то место, где обосновалась именно она.

1

Правда, слетаться было некому. Только две семьи и переехали: дяди Горы с Нинкой и Танькой, да дяди Миши с Вовкой. Они тоже были дедами, но Женька каждого из них называл «дядя» — была такая в семье причуда. Взрослые работали на дедушкином Заводе, а их дети, чередуясь визитами, играли с Женькой.

Самый младший бабушкин брат, дядя Сережа, в Поселок не поехал. Он жил с женой и сыном в городе Калинине, и не мог бросить работу — служил капитаном парохода «Михаил Калинин». Очень модного по тем годам. Женьке нравилась фотография, где дядя Сережа, заложив руку за борт белого кителя, стоял на мостике. Всю навигацию он возил праздную публику до Астрахани и обратно. Дело это было недешевое, поэтому и публика ехала дорогая. Дамы путешествовали в воздушных платьях и с зонтиками, а кавалеры — в шляпах и широких брюках. Женька видел это сам, когда ходил с бабушкой встречать дядю Сережу. В их городе пароход делал остановку. Другой не переехавший дед, дядя Костя, тоже был занят важным делом. Он руководил районной Заготконторой где-то на реке Каме, сдавал государству пушнину. У него было трое мальчиков и одна девочка.

Была еще одна семья, «слетевшаяся» в Поселок. Старшая сестра дедушки Анна Захаровна, седовласая дама с бриллиантами в ушах. Ее муж Тихон Мироныч, с вылепленной головой, бритой наголо. И их сын Володя, умного вида парень лет 17-ти. Они приехали из далекой Клайпеды, совсем Женьке неизвестной. Дядя Тиша, так Тихона Мироныча под семейный лад переименовал Женька, прибыл первым. Как дедушка Алексей, он был кадровым военным, и, как дед Володя, — танкистом. К концу войны дослужился до подполковника. Его полк был расквартирован в Литве. Дядя Тиша разместился у Женьки с бабушкой, но через месяц ему дали квартиру. «Положено», — коротко объяснила Нина Алексеевна. В те времена любой офицер, уволенный в запас, имел право выбрать город, в котором ему хотелось бы поселиться после службы, и быстро получить там жилье.

Раньше Женька не видел дядю Тишу, поэтому, когда в проеме двери остановился незнакомый мужчина в военной форме, он вежливо, как учила бабушка, поинтересовался:

— Вам кого?

— Тебя! — весело сказал мужчина. — Тихон Мироныч я. Слыхал про такого?

Лишенный отцовского внимания, при всяком удобном случае Женька старался быть ближе именно к мужчинам. В этом крылась не любознательность, Женьке была важна атмосфера. Ведь именно она давала возможность ощущать себя частью большой мужской общности, никак не пересекавшейся с женской. Сцепив руки за спиной, Женька стоял в любимой матроске, в шортах на лямке, сандалиях на босу ногу и в огромной пилотке из «Учительской газеты». Был, правда, бабушкин журнал «Семья и школа». Но какая из него пилотка?

— А где это — Клайпеда?

Дядя Тиша поставил на пол маленький чемоданчик с блестящими набойками на углах и заученно смахнул несуществующую пыль с погон. Женька впервые видел погоны так близко.

— Это в Прибалтике, — сказал дядя Тиша.

Золото на его плечах заблестело настолько нестерпимо, что Женька, вмиг позабыв, о чем спрашивал, оказался в волшебной пещере Алладина. Накануне Нина Алексеевна читала ему эту сказку, и, зажмурившись, Женька опять ощутил то, в чем сладостно пребывал вчера. Однако это продолжалось недолго. Новый интерес взял верх, и Женька приоткрыл глаз.

— Прибалтика — это где?

— Э-э, брат, — сказал дядя Тиша, а потом добавил (по-военному, догадался Женька). — Ты, я вижу, совсем не владеешь обстановкой.

Он по-хозяйски прошел в комнату и уселся на стул. Потом притянул Женьку к себе и поставил его между ног. Мама с бабушкой так никогда не делали. Женьку они сажали на колени и гладили по голове. «Вот, оказывается, как надо», — удивился Женька. Дядины колени, туго обтянутые синими штанами, по кромке которых бежала красная веревочка, крепко держали его справа и слева. «Тут не сбежишь!» — радостно решил Женька.

Позже Женька узнал, что веревочка называлась «кант», а штаны и того красивше — «галифе». Если во дворе пробовали спорить: «Это бриджи!», он сразу же начинал злиться: «Не знаете, так и нечего!»

— Прибалтика, брат, — это на море, — сказал дядя Тиша. — Море, оно Балтийское, а Прибалтика, значит, при нем.

Чтобы дядя Тиша не выставил его из колен, Женька помалкивал. От дядиного мундира, блестящих сапог и погон шел запах ранее Женьке незнакомый. Ему казалось, что так, наверное, пахнет Балтийское море. А может быть вовсе и не море, а самые настоящие танки.

Анна Захаровна впечаталась в Женькину память невероятно энергичной женщиной. «Настоящая жена командира», — легко определил он.

Володя из Клайпеды не был Женькиным приятелем. Он был взрослым, и Женька мог лишь присматриваться к нему. К тому же Володя поступил в университет учиться на океанолога. Вообще непонятно, о чем речь.

Вот с Вовкой дяди Миши — другое дело. Он приходился Женьке действительно дядей — был двоюродным братом его мамы, но считался ровней. Два года разницы — это и не разница вовсе.

Женька часто ходил к Вовке. Ведь у того имелось два сокровища: фильмоскоп, а также большая картонная коробка, где лежала куча диафильмов, скрученных в круглые футляры. Когда Вовка проецировал их на кухонную стену, противостоять Илье Муромцу, сестрице Аленушке с братцем Иванушкой, а тем более Незнайке и его друзьям из Солнечного города, Женьке не удавалось никак совершенно.

Затаив дыхание, он во все глаза пялился на побелку и очень нервничал, если Вовка, не давая ему насмотреться на цветные картинки и, главное, прочитать текст, крутил пленку быстро.

— Ну, Вовка, — каждый раз просил Женька. — Ну, погоди хоть чуть-чуть.

2

Родня собиралась часто. В том числе на ноябрьские праздники, когда, отмитинговав на демонстрации, все заходили к Нине Алексеевне. Они вваливались шумной гурьбой, принося в дом холодок, почти уже зимний. На щеках играл румянец, а в петлицах серых драповых пальто багрели банты.

— Зачем взрослым банты? — регулярно спрашивал Женька. — Они же не девочки.

— В честь Великого Октября, — объясняла бабушка.

Женька силился, но никак не мог сопоставить: почему в честь октября, если сам праздник ноябрьский? Тем более все в точности повторялось на праздники майские. Хоть и без холодка с румянцем, но с бантами.

— Это как так? — приставал он, переходя от одного родственника к другому. — И почему октябрь великий?

Но гости смеялись. Им было не до Женьки, они были захвачены тем, что в Поселке гремела музыка, по улицам шагали колонны, а над головами протяжными волнами перекатывались здравицы. К тому же у бабушки всех ждал праздничный стол. Она на демонстрации не ходила, потому что готовила угощение, которое родственники ждали истово. Особенно ее знаменитые беляши.

3

Несуразица с Великим Октябрем снова напомнила о себе, когда наступили 90-е годы. Только теперь вопросы задавала Дина:

— Почему ты называешь Великий Октябрь «революцией», а по телевизору его называют «переворотом»?

— Либо специально врут, — коротко отвечал Женька. — Либо неучи.

— А почему неучи? — тут же спрашивала Дина.

И Женька начинал объяснять подробно. Ведь, следуя бабушкиным наставлениям, свою дочь он тоже учил во всем доходить до сути. Женька понимал, — тогда родственникам было не до него. Они жили в другой жизни, и про Великий Октябрь им было все понятно. А сегодня случилось то, что случилось. Один «коммунист» предал, другой промолчал, третий — «из блока беспартийных» — вообще был неизвестно где. Типичная «наша» история.

— Понимаешь, какая штука? Они неучи поневоле. Они не читали книг, которые для нас были обязательными.

Конец ознакомительного фрагмента.