Взгляни на меня

Николас Спаркс, 2015

Новый мировой бестселлер от короля романтической прозы Николаса Спаркса! История страсти, одержимости, переоценки ценностей и любви, преодолевающей любые преграды! Колин Хэнкок за свои двадцать восемь лет совершил немало ошибок, но все же нашел в себе силы отступить от самого края пропасти. Теперь его жизнь – это учеба, работа, спорт и никаких серьезных отношений. Но случайная встреча с обаятельной Марией Санчес меняет все – у них обоих появляется надежда стать счастливыми. Однако прошлое Марии внезапно напоминает о себе – над ее жизнью нависает угроза. На что пойдет Колин, чтобы защитить женщину, которую он по-настоящему любит?

Глава 3

Колин

В понедельник Колин вышел из дома и зашагал к машине, когда внезапно заметил детектива Пита Марголиса. Коп припарковался на улице прямо перед домом и стоял, прислонившись к капоту, со стаканчиком кофе в руках и зубочисткой во рту. В отличие от большинства полицейских, с которыми Колин имел дело, Марголис проводил в спортзале не меньше времени, чем он сам. Рукава у него были закатаны и туго облегали бицепсы. Марголису было под сорок, темные волосы он зачесывал назад. Пару раз в месяц он появлялся без предупреждения, чтобы взглянуть на Колина — так гласило условие суда. Марголис явно наслаждался властью над подопечным.

— Хреново выглядишь, Хэнкок, — заметил он, когда Колин приблизился. — Ты натворил что-нибудь, о чем мне надо знать?

— Нет, — ответил Колин.

— Уверен?

Колин смерил детектива взглядом вместо ответа. Он знал, что коп рано или поздно перейдет к сути.

Марголис перекинул зубочистку в другой угол рта.

— Около полуночи была драка на парковке у «Безумной лошади». Какие-то парни швыряли друг в друга бутылками и поцарапали несколько машин. Одного мужика отправили в нокаут. Свидетели говорят, он получил удар ногой по голове, когда лежал на земле. Сейчас он в больнице с проломанным черепом. Тяжкие телесные, сам понимаешь. Как только я об этом услышал, то подумал: о, что-то знакомое. Я, кажется, арестовывал тебя за похожее прямо здесь, в Уилмингтоне. Несколько лет назад, правда? И с тех пор, кажется, ты успел засветиться еще в паре потасовок?

Ответы Марголис знал заранее, но Колин тем не менее их озвучил.

— Да — на первый вопрос. Нет — на второй.

— А, ну да. Потому что каждый раз вмешивались твои друзья. Тот придурковатый парень и его блондинистая цыпочка.

Колин промолчал. Марголис не сводил с него взгляда. Молчание длилось, пока детектив наконец не произнес:

— Вот почему я здесь.

Колин молчал. Он знал, что в присутствии полиции нужно говорить как можно меньше.

— Поставь себя на мое место, — продолжал Марголис. — Проблема в том, что почти все участники разбежались, как только услышали сирену. Остались несколько свидетелей, и я поговорил с ними, но понял, что просто трачу время зря. Гораздо проще отправиться сразу к источнику неприятностей, правда?

Колин поправил рюкзак на плече.

— Мы закончили?

— Нет. Ты, кажется, не понимаешь, о чем речь.

— Понимаю. Но меня это не волнует. Меня там не было.

— Ты можешь это доказать?

— А вы можете доказать обратное?

Марголис отхлебнул кофе и выудил из кармана новую зубочистку. Не торопясь, сунул ее в рот.

— По-моему, ты юлишь.

— Я всего лишь задал вопрос, — заметил Колин.

— Ладно, ладно, давай вернемся к вопросам. Где ты был вечером в субботу?

— В Джексонвилле.

— Ах да. Матч. Смешанные единоборства. Ты говорил. Ну и как, ты победил?

На самом деле Марголису было наплевать, и Колин это знал. Он молча наблюдал, как тот пьет кофе.

— Дело в том, что от свидетелей мы получили кое-какие описания, и оказалось, что парень, который нанес удар ногой, — старше двадцати, мускулистый, с татуировками на руках, темноволосый, коротко стриженный. И, кстати, на парковку он уже явился с разбитой физиономией. Его видели в баре. А поскольку я знал, что ты недавно дрался в Джексонвилле… ну, не нужно быть гением, чтобы догадаться, что произошло.

Колин задумался, много ли правды в словах Марголиса.

— У вас есть ко мне еще вопросы?

Марголис снова покрутил во рту зубочистку и поставил кофе на капот.

— Ты был в «Бешеной лошади» в субботу вечером?

— Нет.

— Не заходил хотя бы на минуту?

— Нет.

— А если у меня есть свидетель, который тебя там видел?

— Он врет.

— А ты нет?

Колин не ответил. Не было смысла. После долгого молчания Марголис скрестил руки на груди, почти бессознательно напряг мышцы.

Если бы детектив действительно имел против него улики, Колина бы уже арестовали.

— Ладно, — произнес Марголис. — Тогда скажи, где ты был в воскресенье между полуночью и часом ночи?

Колин порылся в памяти.

— Я не смотрел на часы. Но я либо сидел в закусочной Трея на Семнадцатом шоссе, либо ехал домой, либо под дождем менял колесо одной дамочке. Я был дома около половины второго.

— Закусочная Трея? Какого черта ты там делал?

— Я проголодался.

— А когда ты выехал из Джексонвилла?

— За полночь. Минут в пять или десять первого. Точно не знаю.

— Есть свидетели?

— С десяток.

— Я так понимаю, у Трея ты сидел не один?

— Нет, с Эваном.

Марголис фыркнул:

— С Эваном? Да, это очень удобно.

Колин выпятил челюсть, пропустив колкость мимо ушей.

— Наверняка официантка нас запомнила.

— Потому что видок у тебя, словно ты угодил лицом в мясорубку?

— Нет. Потому что Эван в таких местах не остается незамеченным.

Марголис ухмыльнулся, но дело есть дело.

— Значит, ты уехал из закусочной.

— Да.

— Один?

— Да. Эван уехал чуть раньше. Он был на своей машине.

— Значит, никто не может подтвердить, куда ты направился?

— Я уже сказал, что случилось потом.

— А, ну да, ты менял какой-то даме колесо.

— Да.

— В грозу.

— Да.

— Твоя знакомая?

— Нет.

— Тогда зачем ты остановился?

— Подумал, что ей нужна помощь.

Марголис задумался над словами Колина, явно решив, что тот наконец попался.

— С чего ты взял, что ей нужна помощь, если ты просто ехал мимо?

— Я увидел, что она не может вытащить запаску из багажника. Тогда я остановился, вышел из машины и предложил помощь. Сначала она отказалась и попросила у меня телефон, чтобы позвонить сестре. Я дал свой мобильник, и она позвонила. А потом попросила помочь с колесом. Я помог, сел в машину и поехал домой.

— Во сколько это было?

— Не знаю. Но она звонила сестре с моего телефона. Если надо, покажу список исходящих.

— Давай.

Колин полез в карман и достал мобильник. На экране, подтверждая его алиби, появился список звонков. Он показал телефон Марголису.

Детектив достал блокнот и нарочито медленно переписал номер. Несомненно, звонили примерно во время драки на парковке, потому что бицепсы у Марголиса опять напряглись.

— А откуда мне знать, что это телефон сестры той женщины?

— Неоткуда.

— Но ты не против, если я позвоню и проверю?

— Делайте что хотите. Вы же свое время тратите.

Марголис слегка прищурился:

— Думаешь, ты самый умный?

— Нет.

— А по-моему, думаешь. Знаешь что? Зря.

Колин промолчал. Они долго мерили друг друга взглядами. Наконец Марголис забрал кофе и обошел машину, направляясь к водительскому сиденью.

— Я проверю, учти. Потому что мы оба знаем, что тебе нечего делать на свободе. Скольких людей ты отправил в больницу за последние несколько лет? Ты жесток. Думаешь, что всегда сможешь держать агрессию под контролем? Ты ошибаешься. И когда ты сорвешься, я буду поблизости. И первым скажу: «Я же предупреждал».

Седан тронулся с места. Колин проводил машину взглядом, пока она не скрылась за углом.

… — Что случилось?

Колин развернулся и увидел на крыльце Эвана. Тот, уже полностью одетый, спустился и зашагал по дорожке.

— Как обычно.

— Что на сей раз?

— Драка в «Бешеной лошади».

— Когда?

— Когда я был с тобой. Или ехал домой. Или менял колесо.

— Я могу стать свидетелем?

— Сомневаюсь. Марголис знает, что я не виноват, иначе он бы уже арестовал меня и допрашивал в участке.

— Тогда зачем столько шума?

Колин пожал плечами. Вопрос был риторический: ответ они оба знали. Колин протянул руку.

— Это галстук, который Лили подарила тебе на день рождения?

Эван опустил глаза на свой разноцветный галстук с узором «огурцы».

— Да, да. У тебя хорошая память. А что? Слишком ярко?

— Какая разница, что я думаю?

— Но тебе не нравится.

— Если хочешь его носить, носи.

Эван вдруг заколебался.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он.

— Что?

— Отказываешься отвечать на простой вопрос.

— Потому что мое мнение не имеет значения. Ты имеешь право носить все, что хочешь.

— Просто ответь!

— Да, мне не нравится твой галстук.

— Правда? Почему?

— Он безвкусный.

— А вот и нет.

Колин кивнул.

— Ты сам не знаешь, что говоришь.

— Очень может быть.

— Ты даже не носишь галстуки!

— Ты прав.

— Так почему меня должно волновать твое мнение?

— Не знаю.

Эван нахмурился:

— С тобой невозможно разговаривать.

— Ты повторяешься.

— Конечно! Только вчера об этом говорили! Потому что это правда! Необязательно брякать все, что придет в голову.

— Но ты же сам спросил.

— Но… ладно, проехали.

Эван развернулся и зашагал обратно к дому.

— Потом поговорим, хорошо?

— Ты куда?

Эван сделал еще несколько шагов, прежде чем буркнул:

— Сменить галстук. И, кстати, Марголис был прав, ты как будто угодил лицом в мясорубку.

Колин улыбнулся:

— Эван!

Друг остановился и обернулся:

— Что?

— Спасибо.

— За что?

— За все.

— Да, да. Скажи спасибо, что я не передам твои слова Лили.

— Если хочешь, передай. Я и так ей уже сказал.

Эван уставился на него.

— Ну да. Не сомневаюсь.

В аудитории Колин сидел в третьем ряду, записывая и стараясь сосредоточиться на том, что говорил преподаватель. Речь шла о распространении грамотности. В первое время в колледже Колин испытывал двойственные чувства: с одной стороны, он думал, что профессор говорит тривиальные вещи, и гадал, зачем они ему нужны, а с другой — что в этом кроется некий, пока еще непонятный, смысл, способный когда-нибудь превратить общие принципы в связную образовательную стратегию и в формальные планы уроков. Главная проблема заключалась в том, что преподаватель — невротичная женщина средних лет с певучим голосом — перескакивала с темы на тему, так что слушать ее внимательно было трудно.

Колин учился в колледже третий год, но в Уилмингтоне — первый семестр. Два года он провел в колледже Кейп-Фир и закончил его с отличием. До сих пор Колин не мог понять, где было сложнее, там или тут; в конце концов, все сдавали экзамены и писали контрольные работы. Колин не слишком волновался: он старался читать материал с опережением и знал, что Лили поможет ему с учебой — погоняет по вопросам, когда понадобится, и проверит эссе. В общем, Колин охотно отводил на учебу как минимум двадцать пять часов в неделю, не считая времени, проведенного в аудитории; каждый раз, когда выдавался перерыв, он шел в библиотеку — и до сих пор его усердие оправдывалось. В отличие от большинства студентов, которые поступили в колледж в том числе ради веселой жизни, он пришел только для того, чтобы узнать как можно больше и получить максимальный балл. Поразвлечься Колин уже успел; на самом деле, учеба была единственным средством избежать прежнего неверного пути.

Он гордился своими достижениями — дружбой с Эваном и Лили, тренировками, местом, которое он мог назвать домом. Колину не слишком нравилась его работа — ресторан, где он подрабатывал барменом, чересчур кишел туристами, — зато там он мог не бояться, что влезет в неприятности. Большинство клиентов заходили туда поесть, в том числе много семей с детьми, и те, кто сидел у стойки, обычно ждали, когда освободится столик или когда принесут еду. Ресторан сильно отличался от баров, которые Колин посещал раньше. В годы безумной юности он предпочитал бары для заядлых алкоголиков, темные и грязные неприметные забегаловки, где на заднем фоне ревела — или не ревела — музыка. Его ожидали неприятности, как только он входил в дверь, и судьба спешила оказать ему услугу. Теперь Колин старательно избегал подобных мест. Он знал свою точку кипения и больные места; хотя уже научился сдерживаться, всегда был шанс оказаться в ситуации, когда гнев мог выйти из-под контроля. И Колин не сомневался: даже если он ввяжется в неприятности в другом штате, Марголис докопается, и следующие десять лет он проведет за решеткой, в окружении людей с аналогичными проблемами.

Спохватившись, Колин заставил себя вновь сосредоточиться на лекции. Профессор объясняла, что некоторые учителя считали полезным читать детям отрывки из книг, подходящих по возрасту, в противовес книгам, которые предлагались более старшим или младшим ученикам. Колин задумался, записывать или нет. Понадобится ли ему в будущем эта информация? И решил: почему бы нет? Если преподаватель считает, что это важно, он, так и быть, запишет.

И тут Колин заметил темноволосую девушку, которая смотрела на него через плечо. Конечно, он привлек удивленные взгляды, когда вошел в аудиторию — даже профессор дважды посмотрела на Колина и запнулась посреди фразы. Но потом все повернулись к кафедре.

Кроме этой девушки. Она наблюдала за ним. Очень внимательно. Колин сомневался, что она флиртует; скорее, она что-то пыталась понять. Впрочем, ему-то какая разница? Пусть смотрит, если хочет, ее дело.

Лекция закончилась. Колин закрыл тетрадь, сунул в рюкзак и закинул его за спину. И поморщился, когда рюкзак хлопнул по разбитым ребрам. После занятий он собирался сходить в спортзал, чтобы выпустить пар, но к физическому контакту сейчас явно не был готов. Никаких спаррингов и схваток. Только основные силовые упражнения, полчаса со скакалкой. Потом он сделает небольшой перерыв, наденет наушники и пробежит миль пять под музыку, которую родители всегда терпеть не могли. Затем отправится в душ и соберется на работу. Колин задумался, как отреагирует хозяйка, когда увидит его; наверное, ей не понравится. Разбитое лицо плохо сочеталось с интерьером туристического ресторана. Но что поделаешь?

Имея в распоряжении целый час до начала следующей лекции, Колин зашагал к библиотеке. Ему нужно было писать контрольную работу; он начал на прошлой неделе, но хотел закончить черновик в ближайшее время, предстояло как следует потрудиться. Свободное время в промежутке между тренировками и работой приходилось использовать как можно рациональнее.

Все еще чувствуя боль, Колин шел медленно и отмечал реакцию пробегавших мимо девушек. Она была почти одинаковой: они замечали его, быстро оглядывались с выражением ужаса и страха на лице, а потом делали вид, что ничего не видели. В душе его это даже веселило; если бы он крикнул или свистнул, они, наверное, разбежались бы в разные стороны.

Когда он свернул на другую дорожку, сзади послышался голос:

— Эй, подождите! Да, вы, вы!

Колин был уверен, что окликают кого-то другого, и не стал оборачиваться.

— Эй! Парень с разбитым лицом! Я же сказала, подождите!

Сначала он подумал, что ослышался — а когда остановился и обернулся, то увидел темноволосую девушку, которая махала ему. Он посмотрел по сторонам — никто больше не обращал на нее внимания. Когда она приблизилась, Колин окончательно убедился, что именно она рассматривала его в аудитории.

— Вы мне?

— А как, по-вашему? — спросила девушка, останавливаясь в нескольких шагах. — У кого тут еще разбитое лицо?

Колин не знал, как отреагировать, но она произнесла это таким тоном, что невозможно было обижаться.

— Мы знакомы?

— Мы в одной группе.

— Знаю. Я видел, как вы на меня смотрели. И все-таки мы незнакомы.

— Вы правы, — сказала девушка. — Мы посторонние люди. Можно задать вопрос?

Колин знал, что будет дальше — разбитое лицо вроде как наводило на мысль, — и подтянул поудобнее рюкзак.

— Я подрался.

— Догадываюсь. Но я вообще-то хотела спросить про другое. Сколько вам лет?

Он удивленно хлопнул глазами.

— Двадцать восемь. А что?

— Прекрасно, — произнесла девушка, не ответив на вопрос. — А куда вы идете?

— В библиотеку.

— Отлично, я тоже. Пойдемте вместе? Нам надо поговорить.

— О чем?

Она улыбнулась и стала смутно кого-то напоминать.

— Вот и выясните.