Последний богатырь

Николай Шмигалев

Никогда ещё не случалось в княжестве великом такого, чтобы богатыри подчистую переводились. А вот, поди же ты, свершилось! Дождались вороги окаянные! Собрались оккупанты на славное княжество войной идти! И имя им – легион! Но отыскался-таки не совсем законнорожденный потомок древнего рода богатырского, который встанет на пути захватчиков лютых! И имя ему – Перебор! Перебор Светлогорыч – последний заслон земли родной!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Перед военным советом, как и положено, по законам военного времени, все бояре княжеским указом были в одночасье переназначены в воеводы, оперативно развёрнуты карты местности меньшего масштаба и нужного района, охрана дворца переведена на усиленный режим, а вражеские лазутчики, промышлявшие во дворце под видом лакеев, отданы в распоряжение палача и его помощников, на обработку по ранее утверждённому плану.

Сам князь, с умным видом склонившись над картой местности, попытался разгадать, в чём заключался тайный замысел противника, вознамерившегося дать битву в таком подозрительном, судя по данным на карте, месте. Равнина приграничного Колоторья, была окружена с одной стороны непроходимым лесом, с другой озером. Места кот наплакал и то что «наплакано» всё сплошь в оврагах да ухабах. Как в таком месте воевать, непонятно.

Так ничего и не «разгадав», великий князь вернулся на престол, нервно зевнул и лёгким кивком головы открыл военный совет. Из толпы «бояро-воевод» насильно выпихнули воеводу полководческого штаба, пухлощёкого пузача-бородача (хотя нам с вами эти «особые приметы» ничего конкретного не скажут, так как бояре-воеводы на загляденье все как один были пухлощёкие, пузатые и бородатые удальцы). Обиженно покосившись на оставшихся за спиной доброхотов, воевода-штабист умело расставил на карте несколько десятков солдатиков. Со стороны противника, он расставил синих оловянных рыцарей, во главе которых стоял одноногий солдатик, символизировавший вражеского полководца Бондюэля, потерявшего ногу в многочисленных междоусобных распрях. С нашей же стороны, воевода расставил вырезанные из дуба широкоплечие фигурки богатырей, выкрашенных в красные цвета, так что они образовали плотный заслон по государственной границе рабочей карты местности со стороны предпологаемого вторжения. Сразу видно, перед князем рубился в солдатики опытный и грамотный стратег.

— Вот, великий князь! И никакая хунта поганая не сунется к нам! — изрёк свой гениальный стратегический план воевода. — Как вам, государь? — поинтересовался «генштабист» и затаил дыхание в ожидании княжеской резолюции. В унисон с ним затаили дыхание и остальные «силовики».

— А что, круто и нешаблонно! — выставил большой палец князь и у «силовиков» отлегло на сердце. — Ещё предложения будут?

Князь обвёл взглядом высокопоставленную челядь и, задумавшись о чём-то своём, о личном, чуть дольше задержал его на воеводе иноземных сношений (том самом, переназначенном боярине иностранных дел и потех). Истрактовав этот долгий задумчивый взгляд по своему усмотрению, воевода иноземных сношений, вопреки своему же жгучему желанию затеряться в толпе, робко поднял руку.

— Коловруша, у тебя есть что сказать? — удивлённо повёл бровью князь Свистослав и благосклонно кивнул, мол, валяй, выкладывай.

Судорожно ища ответ сразу на два вопроса — зачем он, собственно, поднял руку, и чтобы такого эдакого «навешать» князю, раз уж поднял её, неладную, — «сношенец», что-то там придумав, обрадовано крякнул, вытащил из кармана потёртую колоду карт и разложил почти классическую «косынку» крестовой масти рядом с солдатиками «генштабиста».

— Насколько я знаю, рыцарские полководцы завсегда используют один и тот же хитрый манёвр — «клин», или как наши, солдатушки-бравые ребятушки, прозвали их боевой порядок — «свинское рыло», — разъяснил окружающим воевода, что это вовсе не банальная «косынка», а элементарная модель боевого порядка «крестовых», и — ловкость рук и никакого мошенничества — виртуозно раскидал карты червовой масти в зеркальной, относительно карточных «крестоносцев», последовательности. — А мы, по старорунийской традиции — «клин клином» их. То-то оккупанты удивятся! Как вам господин Верховный Главнокомандующий князь такой расклад?

Воевода иноземных сношений с облегчением ткнул пальцем в разложенную на боевой карте колоду игральных карт: кое-как «отбрехался» со своим предложением, можно и дух перевести.

— Тоже неплохо, — похвалил и его князь и, особо не надеясь на более «гениальные» планы воевод, на всякий случай поинтересовался: — Ещё у кого есть идеи?

Больше идей у воевод не было. Хотя нет! Воевода военно-прикладной науки (следуя логике нашей повести, вы уже смекнули, что это никто иной, как переназначенный боярин образования и науки) поперхнувшийся слюной (в зале военного совета, несмотря на потуги кухарок, позакрывавших и двери, и даже ставни на кухне, до сих пор пахло жареным, пареным, тушенным и печёным, и пахло, я скажу вам, весьма недурно) деликатно закашлялся.

— Мишута? — почти без тени иронии удивился князь Свистослав Златоглавый, знавший боярина от науки, как человека сугубо мирного, в военном деле несведущего и даже, не при детях будет сказано, пацифиста. — Ты тоже хочешь нам что-то предложить?

Несмотря на свою честность и порядочность, а также полную несведущность в военном деле, образованный воевода-боярин Мишута проявил кратковременную слабость и, продолжая нарочно покашливать, оттягивая время, лживо кивнул головой.

— Давай, озвучь, коли не шутишь, — подбодрил его князь и, поправив корону на темени, подался вперёд.

«Воевода» Мишута, впервые принимавший участие в подобном мероприятии, уже, однако, уловил общую суть и нюансы протекающего процесса, и не преминул предложить свой вариант развития событий. Для того чтобы это было более наглядно, как и в первых двух случаях, Мишута достал из-за пазухи походно-полевые шахматы и молниеносно расставил фигуры на чёрно-белой доске, положенной поверх секретной карты отечественных коммуникаций.

— Я так считаю, что их надо брать не столько силой или внезапностью, сколько военной хитростью, солдатской смекалкой, умом и сообразительностью, — озвучивая свой план, воевода военно-прикладной науки решительно переставлял фигуры по доске, безжалостно рубя пешки условного противника. — В начальной фазе боевых действий применяем индиотайскую защиту, затем ход конём, то есть, понятно да, бросаем конницу с фланга, — продолжал Мишута «пожирать» фигуры противника, — рокировка с резервом, вилка их королю и ферзю «папочке», то есть шах и мат!

Чёрный вражеский король, символизировавший неугомонного Филипса Загребущего, лёг у «ног» белого шахматного «князя».

Не ожидавший такого неординарного «плана» князь Свистослав Златоглавый, взяв державу под мышку, даже похлопал в ладоши. Вторя хлопкам «верховного», по залу пронёсся порывистый шквал боярско-воеводских аплодисментов.

Польщённый таким вниманием, Мишута смущённо зарделся и щелбаном сбил с доски зажатого в угол чёрного ферзя «папочку», таким образом добив последнего потенциального захватчика. Своим докладом он показал всем сплетникам, что никакой он не пацифист, а нормальный рунийский мужик и всем этим сплетникам пришлось прикусить свои не в меру длинные языки.

— Замечательно! — подытожил расширенный военный совет князь. — Из всего сказанного и показанного здесь, я понял главное, надо бить врага на его территории, с использованием грубой богатырской силы, неординарных методов и воинской смекалки. Спасибо всем, сам бы я до этого ни в жисть не додумался. Если никто больше не хочет с помощью домино или, там, нард, добавить яркие штрихи к нашей безоговорочной победе над супостатом, разрешите считать военный совет закрытым. Все свободны!

Польщённые и окрылённые похвалой князя, бояре, возбуждённо переговариваясь и толкаясь, дружно покинули тронный зал. Последним вышел Архистрах Плутархович, старший дьяк официального протокола и осторожно затворил дверь, оставив князя наедине с шутом и вернувшемуся к этому времени с экзекуции палачом.

— Вот, теперь можно поговорить по делу. Как говорится одна голова на плечах уже добре, а три — вовсе лепота. На троих соображать ладнее, хотя дело такое, что без «пол-литра» не разобраться, — проворчал князь. Достав из потайного шкафчика в троне шкалик царской водки и разлив оную по трём серебряным рюмкам, выуженным из того же тайничка, произнёс краткий и как всегда уместный тост. — Ну, здравы будем, руничи!

Князь, шут и палач чокнулись и дружно выпили.

Князь от приёма «лекарства», взбодрился и военный совет продолжился в более узком кругу.

— Ну, а вы что скажете на всё это? — занюхав рюмочку драгоцеными перстнями, князь обратился к своим собу… соратникам.

— Дело плохо! — серьёзно произнёс шут Сарканя, позвякивая колокольчиками на своей кепке.

— Чего так? — огорчённо протянул княже. Шута он тоже знал как облупленного и ведал, что если тот что-нибудь говорит, без этих вот своих дурацких ужимок, значит, так оно и есть. — А мне кажется затея с заслоном на границе, этот «клин клином» и «вилка» с «матом» совсем даже ничего?

— Ничего-то ничего, да ничего хорошего, — передразнил князя шут (на то ведь он и шут, чтобы и с князем паясничать) и, вздохнув, пояснил. — Чтобы претворить в жизнь идеи твоих воевод…

— Наших, — поправил шута князь.

— Не надо меня сюда приписывать, князь, не я их подбирал, — открестился от «сговора группы лиц» Сарканя и переглянулся с палачом. — Это целиком твои кадры.

— Шут с ними, что дальше? — отмахнулся Свистослав Златоглавый.

— Ещё раз говорю, шут не с ними.

— Да что ты заладил… это присказка такая, — нахмурился князь. — Говори уже.

— Так вот, чтобы претворить идеи этих дармоедов во что-то более-менее действенное, надо иметь что-то более-менее дееспособное, — ответил шут и криво ухмыльнулся.

— Давай-ка уже не паясничай! — рассердился князь на заумного шута и кивнул на палача. — А то сей момент скажу Сердюхе, он тебя мигом розгами отвадит словоблудничать.

— Не отвадит, — уверенно ответил шут и сплюнул на отполированный пол, и так ещё высказывая своё мнение на пустые угрозы князя.

— Почему это?! — подскочил Свистослав Златоглавый. — Что это значит?! Сговор?! Дворцовый переворот!? Иль, — прищурился князь, — тот самый рунийский бунт безжалостный и беспощадный?!

— Да расслабься, князь, — фамильярно положил палач тяжёлую руку на плечо своего прямого начальника. — Сам ведь знаешь, шуту по закону даже подзатыльники давать запрещено, а чтобы розгами или голову с плеч, это равносильно политическому самоубийству. На то он и шут гороховый!

— Верно! — опомнился князь, моментально сменив гнев на милость. — Фу-у! Нервишки шалят. Ладно, забыли. Давай уж, Сарканя, руби правду-матку, но не перебарщивай. Я всё же здесь покамест не пустое место.

Шут исподлобья посмотрел на князя и, чуть помедлив, ответил буквально следующее:

— Всё что здесь нагородили твои, князь, помощнички, яйца выеденного не стоит по одной простой причине — некем заслон ставить. Земли у нас полно, спору нет; народу куча; экономика ни шатко, ни валко, развивается; государство, вроде как солидное, вес в мире имеет. А почему тогда на нас какое-то плутовское королевство «бочку катит», причём необоснованно, не по понятиям, так сказать?

— Да, и почему? — солидарный с началом шутовских высказываний спросил князь, думая, что вопрос риторический. Но он ошибся.

— Благодаря твоим реформам! — рубанул, не подумавши, правду-матку, шут. — Ты же нас слушать ни в какую не хотел; со своими боярами дров наломал, а как жареный петух клюнул, сразу «на троих соображать» позвал, да поздно уже.

— Как так поздно? Почему? — побледнел князь, хотя поначалу собирался гневно отчитать шута.

— Благодаря твоим реформам, — повторил изречение шута палач. — Ну вот, например, на кой чёрт ты профессиональную дружину разогнал, а рекрутский набор с пожизненного до пятилетнего срока срезал. Они же, сопляки, даже портянки за такой срок не научатся правильно наматывать, не то что ратному делу «должным образом». Это хорошо, что ещё не додумался на год рекрутов призывать, вообще курам на смех было бы.

Шут и палач дружно, но невесело рассмеялись.

— Зато сколько денег в казне сэкономили, — попытался парировать князь доводы собеседников. — Сколько уходило на дружину, уму непостижимо. Несколько годовых бюджетов этой самой Плутвы.

— Вот-вот, точняк. Теперь кормить будешь Плутву окаянную, — «передёрнул» шут опять не в пользу своего рачительного начальника. — Не хотел ты, княже, свою рать кормить, будешь чужую потчевать, и ещё дороже обойдётся. Их вояки кашу с щами не едят, им облизанью с бифидоштексами подавай. Тьфу!

— Что есть, то есть! Не на том экономил, князь, — поддержал шута палач.

— А про «мобрезерв» забыли? — встрепенулся князь, «разыгрывая» очередную «карту». — Клич кинем! Всех под копьё поставим! Лозунг «За Родину-мать» выдвинем!

— Нет, сопляки-недоучки тебе точно не подмога, — со знанием дела «побил» его «карту» палач. — Бывалые же вояки, нынче разве что в партизаны сгодятся, а одними партизанами войну, как в прошлый раз, не выиграть.

— Ты бы ещё княже предложил понадеяться на покровителя страны нашей Яр-бога Триждысветлого. Как юродивые всё время обещают, что вот-вот сойдёт рать небесная нам в подмогу и тогда всем места мало будет. Смотри на вещи трезво, князь!

Свистослав уныло вздохнул.

— Ну а может наших дружинников, солдатушек-ребятушек родимых, назад попросить? — совсем уже как-то неуверенно предложил князь и сжался в комок.

— Ага! Ищи-свищи их теперича! — продолжил «добивать» князя шут. — Они — мастера боевых искусств. Их заморские купцы, да правители себе в охрану пачками переманили. А после походов наших витязей на усмирение горных троллей, орков и гоблинов, когда тридцать трёх богатырей, Герач — прежний палач, тот, что с немого согласия князя Борисея, бросили в настоящее пекло против гоблинских полчищ, солдатушки вообще властям, то бишь вам, не верят.

— Это да! — согласился князь Свистослав. — Зря тогда бесноватого Борисея на царство допустил Михаставр своим малодушием. Навсегда это позорище пятном на его лысом челе легло. Лихо Рунию-матушку потрепало при этих деятелях.

— Да и на тебя лично обижены они, князь, — поддал «жару» палач.

— Да о каких обидах речь может идти, когда наша общая родина в беде! — пафосно произнёс князь и налив только себе, выпил «за победу рунийского оружия».

— Принципиальные они, дружинники, — добавил палач и, взяв у князя шкалик, разлил себе и шуту остатки водочки. — Пока не извинишься лично, не придут.

Оба выпили не чокаясь.

— Кстати, «за рунийское оружие», — выставил палец шут. — Оно морально устарело. Сейчас уже такие мечи как у нас никто не куёт. Для своего времени «меч-кладенец», «кладаш» в простонародье, был чудо-оружием, а нынче и он «поза-позавчерашний день». Все уже давно в доспехах сплавы используют, их катапультой-то не пробьёшь, а мы всё кольчуги вперемежку с лаптями плетём.

— Да-а, мне бы легендарный «ядрёный щит» Велесара, или хотя бы одну «булаву» Перувла, — мечтательно закатил глаза князь. — Я бы показал им кузькину маму в ихней юнайтед нейшенле и ещё каблуком кому-нибудь челобитную устроил.

— Кстати, насчёт оружия богов. Я намедни у одного лазутчика выпытал, что у заморских есть такое чудо — боевые топоры «томагавки», — как бы невзначай добавил палач. — Что за штуковина и как они фунциклируют не знаю, врать не буду. Но бают как на исповеди, якобы одним таким «томагавком» зрелого дракона вдребезги разнести — раз плюнуть.

— У-у, — застонал князь как от зубной боли. — Уб-бедили! Дело — дрянь! А что же тогда делать?!

— Надобно наёмников нанять, — выдвинул вариант палач. — У меня есть знакомые свикинги. Безбашенные ребята! Правда злата-серебра много уйдёт.

— Нет!!! — оборвал его князь. Когда дело касалось существенных финансовых расходов, он был неумолим. — Не пристало нам, руничам, за подмогой наёмной обращаться. Стыдно нам должно быть! Нежели в нашей стороне родимой, необъятной, не сыщется богатырей-патриотов, пускай и без высшего ратного образования и опыта работы в данной сфере.

— Я тебе говорю, князь, не сыщется, — со знанием дела произнёс шут и тряхнул головой: бубенчики на кепке, в пику общему настроению, весело дзинькнули. — Коренной зуб мудрости даю, не прокатит!

— А если я им горы пообещаю? — хитро прищурился Свистослав Златоглавый.

— Золотые? — ехидно скривился шут.

— Простые, — раскрыл свою задумку князь. — Земли у нас много, и если я богатырям пообещаю выделить хорошие земельные участки, после сокрушительной победы над врагом, думаю, охотники обязательно сыщутся.

— Не факт, но на безрыбье и рак… Можно рискнуть, — поддержал начинание князя Сарканя. — Попытка не пытка!

— И то верно! — согласно кивнул и палач. — Лучше уж землю своим раздать, за дело, чем чужакам отдавать, непонятно за что. Авось, что и выгорит.

Обнадёживающий тон прямолинейных советников, заметно обнадёжил и князя, тем более, что прозвучало волшебное рунийское слово «Авось»!

— Зови дьяка, будем указ сочинять! — деловито распорядился Свистослав Златоглавый, к которому вернулась утраченная сила духа и шут, вернувшись в образ, придуриваясь и делая сальто, сиганул за скорописцем.