Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных

Николай Чувиков, 2023

Далёкое будущее. Управляемая твёрдой рукой Великого Межпланетного Объединения Галактика погрязла в войнах, преступности и противоречиях, в то время как в изведанный человечеством космос проникают древние силы, чьи жестокие игры ставят под угрозу существование всего живого. На фоне этого разворачиваются истории шести, казалось бы, ничем не связанных людей, которые невольно оказываются в центре событий апокалиптического масштаба.Разыскиваемый по всей Галактике мошенник, получивший в свои руки все силы космоса…Отверженный обществом капитан космолёта с тёмным прошлым…Прирождённая воровка с тяжёлой судьбой и тягой к чему-то большему…Неунывающий искатель приключений, замахнувшийся на что-то, что оказалось ему не по зубам…Бывшая королева далёкой планеты, понемногу теряющая свои ментальные силы…Вечный неудачник, попавший в самую худшую историю в своей жизни…Шесть судеб. Шесть историй. Шесть изгоев, которым суждено привнести перемены в Галактику.

IV. Кирис Айам

Кэсседи не мог поверить, что на его родной планете всё ещё сохранились места такой красоты: сквозь дымчатые облака пробивались весёлые лучи золотистого солнца; они радостно играли в высокой некошенной траве и серебрили очаровательные капельки росы на листьях нетронутых деревьев. Куда-то за горизонт убегала давно разбитая и запущенная, но от этого только более загадочная асфальтовая дорога, которую время от времени перебегали юркие зверьки, спасающиеся от зноя и неожиданного вторжения человека. Из тёмного и манящего леса тянуло давно забытым запахом еловых шишек и несобранных грибов, а до ушей доносилось еле различимое журчание далёкого источника пресной воды. Воистину, даже на этой повидавшей виды планете кто угодно мог найти для себя райский уголок. Если, конечно, этот самый «кто угодно» сможет пройти через тройные кордоны тяжеловооружённых солдат кеметской гвардии, навороченной бронетехники, оснащённой самым современным тепловым оружием, и душегубцев, которые патрулируют окрестности, обвешанные лазерными ятаганами и ультразвуковыми распылителями. Так называемую Запретную территорию тщательно скрывали от внешнего мира: здесь не имелось ни современных городов, ни дач, ни вилл, ни магазинов, ни ресторанов, ни личных космодромов, ни даже военных баз, — правительство тщательно охраняло эту священную и дьявольски опасную землю от искателей приключений, разного рода учёных и просто любопытных глаз. При этом никто на всей планете не знал, почему эта территория является закрытой — некоторые поговаривали об орде уродливых мутантов, которые заселили эти земли после войны с Жао, другие намекали на старую как мир теорию заговора, которая гласила, что оттуда секретное правительство контролирует разумы всех жителей планеты; самые же безумные индивидуумы считали, что древние тираны захоронили там несметные сокровища, наворованные у простого народа как на этой планете, так и на других. Однако при всём при этом все распространители сплетен и просто шептуны сходились в одном — Запретная земля чрезвычайно опасна, и мало кто сможет в ней выжить. Опасна до того, что кеметские войска и спецслужбы охраняли лишь территориальный периметр, не пуская никого внутрь, — на самой же Запретной земле не было ни солдат, ни правительственных агентов. Считалось, что она сама уничтожит незваного гостя…

Кэссиди же хотел выжить.

И именно поэтому рядом с ним стояло что-то, лицом вполне напоминающее человека, но своей комплекцией превосходящее добротных размеров гориллу. Оно радостно поигрывало мускулами размерами с преторианские арбузы (в два раза больше кеметских) и время от времени хрустело пальцами-сардельками, словно надеясь на скорое крупномасштабное кровопролитие или хотя бы мелкий мордобой. Существо это звали Крогг, и оно родилось на орбитальной станции Голова Зевса, мерно вращающейся вокруг Юпитера (как парадоксально это ни звучало). И даже если Кэсседи он напоминал Снежного человека с марсианской полярной шапки, то у себя дома считался чрезвычайно маленьким, почти что карликом: комбинация малоизученного радиоактивного излучения, которое присутствует в этом секторе Солнечной системы, и сверхмощного притяжения Юпитера превратило жителей Головы Зевса в настоящих великанов, почти что Голиафов, как они сами себя и называли. Крогг, достигнув совершеннолетия, оказался в полтора раза меньше своих сверстников, что, конечно же, навлекло позор на его семью, и его изгнали на Европу, где он с успехом вдарился в пьянство и разврат, не очень-то жалея, что больше никогда не увидит своих родителей и бывших друзей. Он бы погряз в алкоголе и лёгких наркотиках до конца своей жизни, если бы на него случайно не наткнулся Кэсседи Адамс — человек экзотической, но в то же время довольно распространённой в Галактике профессии: искателя приключений. Неожиданно друг для друга они быстро сдружились и вскоре стали неразлучными компаньонами-путешественниками.

И вот сейчас они вдвоём — один всё ещё прыщавый, но при этом вполне себе симпатичный, и второй, больше похожий на глыбу неотёсанного гранита, — стояли на опушке манящего леса, вдыхая удушливые ароматы лета и пытаясь понять, куда же им нужно идти, чтобы добраться до своей цели.

— Не мог бы ты мне сказать: на черта мы сюда явились? — Гулкий бас Крогга заглушил хрупкие голоса природы и вывел Кэсседи из глубокой задумчивости. — Здесь нет ничего, кроме напоминания о человеческой слабости.

— Ты ведь никогда не имел ничего против кеметцев, Крогг. — Кэсседи с явным интересом взглянул на чудовище, о котором он каждый день узнавал что-то новое. — Я думал, твоё врождённое отвращение распространяется исключительно на тех, кто живёт вне нашей Солнечной системы.

— Моя ненависть не касается ни тебя, ни кого-либо ещё, кроме меня самого. Меня так воспитали мои проклятые родители, так я живу, и так я умру. И даже если я плевать хотел на свой народ, я обязан следовать их пути, иначе умру так же, как умираете вы, — в слезах и мучениях.

— Надеюсь, подобная смерть обойдет меня стороной. — Кэсседи невольно поморщился. — Лично я рассчитываю умереть в своей постели, окружённый несколькими безумными сорванцами, которые приходят в восторг от каждого моего слова. При этом желательно, чтобы моя постель была расположена на моей личной яхте. Так было бы хорошо.

— Пф, — Крогг сплюнул, — мы уже говорили об этом. Это мечты слабака.

— Богатого слабака.

— Неважно какого. Мы с тобой слишком разно понимаем своё предназначение.

— Ну, именно поэтому мы с тобой так хорошо друг другу подходим. — Лёгкая улыбка пробежала по хитрому лицу Кэсседи. — Ты отдаёшь дань своему изуверскому богу, за одно поклонение которому Собор вырвет тебе кишки и заставит съесть их на обед, а я набираюсь жизненных впечатлений и набиваю карманы деньгами и древними побрякушками. Не знаю уж, что ты вдруг сейчас взбунтовался, но раньше такая схема работала.

— Потому что даже такой варвар, как я, чувствует, что здесь произошло что-то, что покалечило людей. Причём не только физически.

— Да нет, как это ни странно, но наши вдумчивые историки считают, что здешний город покинули как раз из-за войны, — Адамс покивал, — Жао. Сам понимаешь.

— Тоже те ещё трусы. — Крогг сложил руки на груди и сузил глаза, пытаясь разглядеть что-то вдали. — Они даже из кораблей не вылезали, пока разрушали твой мир.

— Да, так оно и есть. Просто взяли и разнесли к чертям целый континент.

— А потом сбежали. — Очередной сгусток слюны полетел в траву.

— Я бы не сказал, что они сбежали, Крогг. — Кэсседи любил читать, а потому неплохо знал историю Та-Кемета; по крайней мере, ту историю, которая разглашалась или вообще была хоть кому-то известна. — Они, скорее, просто улетели, хотя могли уничтожить Землю по мановению руки. При условии, что у них есть руки, хех.

— Я бы не сказал, что между нашими словами есть разница. — Тот факт, что Крогг с ним сегодня спорил, обозначал, что у гиганта паскудное настроение: обычно он просто молчаливо выслушивал все тирады Кэсседи, а в ответ лишь хмыкал или мычал. — Просто ты облагаешь мысль в другую форму, вот и всё.

— Сильно сказано. — Адамс поглядел на суровое лицо своего спутника: иногда тот казался умнее, чем был на самом деле. — На Голове Зевса ты посещал кружок философии?

— Нет, но у меня был кружок смерти, в котором меня научили убивать. — Он вытянул вперёд ладони. — Вот этими руками я в четыре года задушил своего друга, который был младше меня. Знаешь, что мне сделали? Дали награду. А потом носили на руках как героя дня. Так что со смертью я дружу с самой колыбельки, и поверь мне на слово: тут её нет.

— В смысле?

— Здесь не было войны. Здесь не убивали людей.

— Вот и хорошо, — Кэсседи постарался обнадеживающе улыбнуться, но почему-то сразу понял, что Крогг ещё не закончил, — нам же лучше…

— Зато здесь было ещё что-то. Хуже. Опаснее.

— Темнее?

— То есть ты тоже чувствуешь?

— Нет, — читал Кэсседи не только умные книги, но и бульварное чтиво, а там чего только не писали, — по слухам, здесь находилась земная лаборатория, в которой разрабатывали оружие галактического масштаба. Госпожа Кокловецкая, известный лунный конспиролог, утверждает, что это оружие умело контролировать разум любых живых существ на далёком расстоянии…

— Пф… Оружие тр…

— Да, трусов. Ну что ты заладил? Итак. Представь: стоит лишь подлететь к планете, включить оружие, и жители сами тебе сдаются — ну неужели не круто?

Крогг уверенно промолчал.

— Однако, когда произошла война с Жао, проект успешно забросили и теперь где-то там лежат сотни нетронутых документов, компьютеров, сердечников и тому подобного добра… А может, всё ещё проще: там просто зарыты сокровища, кто знает?

— Никаких сокровищ… Вы, люди, хоть и боитесь своей собственной тени, но здесь я с вами соглашусь: здесь что-то не то… Правильно вы сюда не суётесь. — Третий плевок.

— Странно, лично я чувствую лишь глупые предрассудки и древние поверья в чудесное и сверхъестественное. — Кэссиди попытался повторить трюк помощника и сделал попытку плюнуть, но слюна повисла у него на подбородке и даже умудрилась заляпать ему его новый комбинезон. — Ты всегда так говоришь перед тем, как мы планируем ворваться в очередной заброшенный храм или древнюю гробницу многоруких богов. Просто суеверия, и ничего больше…

— Хм, я бы назвал это храбростью, но она происходит из безразличия, так что ты так же слаб, как и твои земляки. — Крогг любил иногда поносить и опускать Кэсседи, причём делал это абсолютно бесконтрольно, будто внезапно срывался с цепи, однако на самом деле любил этого хлипкого (по его стандартам, конечно) и слишком умного для своего собственного блага человека. — Почему они здесь?

Крогг покосился на небольшой межпланетный катер, небрежно припаркованный прямо на обочине разрушенной дороги, вокруг которого возилась горстка разномастных инопланетян, найденных Каспером на разных планетах. Они методично вскрывали запечатанные коробки и герметичные контейнеры и обвешивались самым современным вооружением и поисковым оборудованием.

— А, кхм… — Кэсседи готовился к этому вопросу. — Ну-у, понимаешь, они все нам нужны.

— Зачем?! — Ох уж эта ревность верного телохранителя. — Я могу справиться со всем, что ты поручил этим уродам.

— Хорошо, Крогг. — Кэссиди предвидел и такой вопрос. — Давай разберёмся. По порядку. Видишь того чудика, чьё лицо покрыто странного рода наростами, из которых время от времени сочится тошнотворная жидкость? — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Это Горец с планеты Аркус. При всей своей непривлекательной внешности эти ребята умеют автономно производить такие мощные яды, что не снились ни одному кеметскому алхимику. Но и это ещё не всё: когда я три года назад оказался на его родной планете и тамошние аборигены бросили меня в яму с ядовитыми плотоядными растениями, этот уродец достал меня оттуда и каким-то образом высосал весь яд из моей крови. Тогда он спас мне жизнь, а я, со скупой слезой на глазах, пообещал взять его с собой в своё главное приключение.

Крогг фыркнул. Реакция вполне достойная жителя Головы Зевса.

— Далее: вон там, в заднем отделении катера, роется полупрозрачная девушка Урра: она утверждает, что её родная планета Урр была последней колонией землян перед первым контактом с цаннами. Ну, сам понимаешь — одна из тех заброшенных колоний, связь с которыми оборвалась после Жао… Так вот — её полупрозрачность является побочным эффектом жидкости, которую они потребляют на этой планете, чтобы там выжить. На Урр каким-то образом за четыреста лет Забвения установилось нечто вроде монархии, где порядок престолонаследия определяется уровнем IQ кандидата. У кого он выше — тот и достоин управлять Урр: есть, конечно, ещё и выборная система. Вполне логичная мысль, по-моему… Однако интереснее другое: выяснилось, что сок местного дерева, которое они называют «руакки», выделяет жидкую смолу, которая при правильном употреблении значительно развивает умственные способности человека и даже даёт ему силу, сравнимую с наиболее мощными зрячими. Дальше сам понимаешь, что было: началась целая охота за соком этих деревьев, которая чуть не довела планету Урр до кошмарной мировой войны. Остановило их только то, что, как выяснилось, этим же самым соком питаются местные аборигены, жившие на этой планете уже несколько миллионов лет. Оказалось, что поселенцы их не видели из-за того, что сок не только повышает способности к усвоению и обработке информации, но и каким-то непонятным образом оборудует наше тело светоотражающими элементами, делая человека — ты правильно понял, если понял, — невидимым! Не сразу, конечно, но с течением времени… В итоге с аборигенами Урр заключили соглашение о «Равнозначном потреблении смолы руакки» — с этого момента её употребляли лишь десятки избранных народом лидеров, один из которых, в зависимости от эффекта смолы, мог стать монархом Урр. Представь себе, наша Урра как раз и была монархом своей планеты, причём на протяжении пяти лет, что для их мира ой как много… При этом она умеет обрабатывать и запоминать информацию за несколько секунд, способна влиять на эмоции живых существ и знает больше, чем всё население Та-Кемета, вместе взятое. Из-за этого она, конечно, иногда подвисает, подобно древнему компьютеру, но тут уж ничего не поделаешь…

В этот раз Крогг удостоил полупрозрачную инопланетянку своим взглядом, при этом в нём скользнула искорка неподдельного интереса.

— Ещё один представитель инопланетных рас — удивительный житель астероида А — шестьсот семьдесят восемь, что кочует по Вселенной уже несколько миллионов лет: это даже не существо, а скорее разумная эктоплазма, умеющая просачиваться в любые, даже микроскопические отверстия. При этом, если это нужно, она умеет отращивать отростки наподобие наших с тобой рук и ног. Представь себе, мы оказываемся на пороге древнего хранилища с такими толстыми дверями, что их даже семисотмегатонная бомба не снесёт. А тут у нас под рукой оказывается Аллаотт — так его зовут, — он находит микрощель между дверьми, сжимается до полумикрона в ширину, и через несколько секунд он уже находится в хранилище и открывает для нас двери изнутри. К тому же Аллаотт однажды спас жизнь моей ныне уже покойной собаке, что опять же заслуживает огромного уважения.

Крогг попытался что-то сказать, но Кэсседи продолжил свою долгую и увлекательную речь:

— Последняя в нашем списке, к сожалению, ещё не явилась, но ты определённо оценишь её умения и таланты. У нас с ней рандеву через четыре дня в установленной локации. Проблема лишь в том, что она уже сорок восемь часов на связь не выходит, но я лично уверен, что с ней всё в порядке…

— Где ты только умудряешься находить этот сброд? — Нелюбовь Крогга к инопланетным существам не мог объяснить даже он сам. Скорее всего, его просто так воспитали, причём на подсознательном уровне: их раса почитает силу и ненависть, так что такое объяснение вполне логично. — Ты же всегда со мной таскаешься?

— Ну, не всегда, ты ещё и отпуска берёшь, а у такого скитальца, как я, отпусков заведомо быть не может.

Огромный мужчина ещё раз озабочено хмыкнул и бросил небрежный взгляд на инопланетян, которые извлекали из катера небольших размеров пулемёт — древний, но всё ещё эффективный.

— Раньше нам не нужны были подобные помощники. — Крогг морщился от всё более жаркого солнца. — Раньше мы разрешали все наши вопросы лишь при помощи моей силы и твоих не менее сильных слов.

— Раньше… — Кэсседи на секунду задумался. — Раньше мы не видели конца. А здесь… На моей собственной планете мы наконец подошли к концу нашего долгого пути.

Крогг резко обернулся на говорившего и вопросительно поднял свою густую бровь.

— Да, друг, — длинные блондинистые волосы Кэсседи на солнце становились похожими на только что созревшую пшеницу, — я недавно снова видел свою сестру. Во сне, естественно. Я видел, как дикари, живущие на самом краю нашей проклятой Вселенной, поедали её конечности, когда она медленно поджаривалась на разведённом ими костре, — он запнулся, — и поверь мне… Каждый раз, когда мы убиваем кого-то ради наживы или даже ради того, чтобы освободить рабов, как на той самой планете… уж прости, не помню названия… в душе я понимаю, что и они были чьими-то братьями… Или сёстрами.

Трясущимися руками он достал из кармана пачку кеметских сигарет и попытался достать одну, но сразу же передумал.

— Да кем угодно, чёрт их возьми! Мне… пора на покой. Мне уже сорок лет… Не так много, понимаю, но посмотри на меня. Я до сих пор ношусь с планеты на планету в поисках чего-то неуловимого… Я всё время ищу…

— Все мы чего-то ищем, уж поверь мне. — Даже Крогг поддался настроению Кэсседи и сейчас уже затягивался огромных размеров сигариллой.

— Да, но никогда не находим… Но здесь… На планете, которая породила меня, я наконец должен найти то, что мне нужно. Я хочу… воплотить в жизнь свои мечты: свой дом — где-нибудь подальше от разбойников, пиратов, контрабандистов и тому подобного отродья — с видом на озеро… Своя жена… Немного пухленькая, но при этом добрая и заботливая… Свои детишки… Тоже пухленькие… Ведь дети должны быть такими, да?

— М-да. — Глубокая затяжка, и струйка густого дыма быстро унеслась в голубое небо. — И ты такой же пухленький, сидящий в кресле и залипающий в Простор. Это путь слабака, Кэсседи.

— Да, может, я хочу быть слабаком, Крогг! Тебе не понять, я знаю, но хотя бы постарайся поверить: я устал… Эта жизнь грызёт меня изнутри, и все эти воспоминания — о сестре, о родителях, обо всех тех, кому мы продырявили головы ради «благого» дела, — губят меня, уничтожают. Поэтому я прошу тебя, друг, помоги мне в последний раз… И не спускай собак на этих существ… Некоторые из них стоят десятка таких, как я.

— Ладно. — Сигарилла полетела на землю. — Пусть будет по-твоему. Пока.

Кэсседи вопросительно глянул на друга-амбала. Тот не медлил с ответом.

— Лично я сомневаюсь, что это место принесёт тебе покой.

— Так как ты сказал тебя зовут, чужестранец? — Полупрозрачная девушка Урра со смесью интереса и отторжения поглядывала на распухшее лицо незнакомого ей инопланетянина, с которого капельками стекала сероватая жидкость.

— У нашего народа нет имён. — Аркусианец переводил дух от тяжёлой работы и с некоторой гордостью поглядывал на распакованное и разложенное оружие. — Можешь называть меня Горцем, если тебе нужно как-то меня называть. Я замечал эту слабость за людьми.

— Я уже не человек. — Женщина растянулась на щекочущей траве, которая мягко приняла её в свои объятия. — Технически нет. После четырёхсот лет параллельной эволюции я Урр: гордая представительница своей планеты. Прародитель назвал меня Урр-а, что означает «дитя Урр». Мой прародитель, гордясь тем, что его ребёнка ещё до рождения отобрали в перечень кандидатов в монархи, назвал меня в честь своей Родины…

— Да-да. — Горец угрюмо переминался с ноги на ногу. — Я не просил тебя рассказывать мне свою подноготную. — На кеметском языке он говорил постоянно чавкая и будто бы пытаясь что-то сплюнуть.

— В отличие от нашего шефа, ты не отличаешься вежливостью. В моей базе данных нет информации о таких особях, как ты, но рискну предположить, что культурой твоя родина не славится. — Урра методично перебирала свои длинные волосы, будто бы пытаясь отделить каждую волосинку от другой, хотя на самом деле она подсознательно их пересчитывала: аборигены планеты Урр говорили, что таким образом ей будет проще сортировать накопленную информацию — волосок к волоску. — Соратник Кэссиди тоже меня интригует — его аура светится преданностью, прямо как у цепного пса. Дондель.

— Что?

— Дондель. Я не могу точно выразить это слово, но думаю, что оно близко к кеметскому «хранитель». У нас так называют людей, которые служат монарху, защищая и оберегая его…

В их головах внезапно раздался мягкий, практически шепчущий голос:

«Я бы сказал „телохранитель“. В данном случае это выражение гораздо более уместно».

— Отлично. — Горец встрепенулся и постарался спрятаться в крошечной тени катера. — Проклятая слизь умеет читать наши мысли.

Аллаот выполз из-за одинокого дерева, давно уже иссохшего и погибшего.

«Простите, но я бы не стал так резко выражаться, господин Горец. — Интонации голоса ничуть не изменились. — Особенно если вы неправы: как вы видите, у меня нет внешних органов, отвечающих за звуковую коммуникацию. Именно поэтому мои нейронные клетки способны посылать речевые сигналы, которые ваш мозг трактует как речь. Было бы гораздо сложнее работать с господином Адамсом, если бы он не мог меня слышать и понимать, не правда ли?»

— Всё равно это отвратительно, — парировал Горец.

— А мне это кажется довольно интересным. Коренные уроженцы Урр общаются точно так же, но их слова появляются у нас в головах подобно мыслям, так как их коммуникационное излучение воздействует непосредственно на мозговые нейроны. — Урра с интересом поглядела на жижу, которая пробиралась сквозь траву, подминая под себя одну травинку за другой. — Я бы хотела побольше с вами пообщаться, Аллаотт.

«Благодарю вас, госпожа Урра, хоть кто-то здесь может оценить мои таланты», — прошептала слизь и медленно откатилась обратно за дерево.

— Ладно, ущербные, давайте делом займёмся, а то вон наши наниматели идут.

Действительно, с пригорка спускались Кэсседи и Крогг, который выглядел ещё более злобно, чем обычно.

— Адамс, — резко бросил ему Горец, — все вещи распакованы, и мы готовы к переходу по кеметской земле. Правда, я до сих пор не понимаю…

— Почему мы не используем транспортёр? — Как-то слишком весело ответил Кэсседи. — Потому что идти нам всего ничего, а до пункта назначения можем найти кучу всего удивительного. Плюс к этому рёв транспортёра может привлечь кеметских душегубцев.

«Это понятно, — слизь снова вступила со всеми в мысленный контакт, — но всё-таки нам надо было приземлиться подальше. Долгий путь может измотать нашу группу, особенно молодую Урру».

— Обо мне не беспокойся, Аллаот. — Женщина поднялась с травы. — Наши монархи проходят глубокое обучение не только в плане интеллекта, но и в самозащите. Радикально настроенные группировки всегда угрожают жизни монарха, и мы умеем за себя постоять. Более того, никак не ожидала от существа, как вы, такого проявления неуважения и бестактности по отношению к девушке…

— Приехали… — буркнул Горец и потёр рукой лоб, одновременно почёсывая нововыросшие наросты.

Крогг вроде даже улыбнулся, но сразу отвернулся и отошёл за катер. Всем показалось, что слизь даже немного поёжилась и сжалась:

«Простите, дорогая Урра. — Голос звучал даже обиженно, если это вообще возможно при мысленном контакте. — У меня на родине тридцать семь полов, лишь двенадцать из которых задействованы в размножении, поэтому мне сложно представить ваши половые взаимоотношения».

Урра немного смутилась:

— Да, Аллаотт, вы правы… Я определённо не учла межкультурные различия…

— Вашу мать! — Грубый голос Горца почему-то всегда радовал Кэсседи: он напоминал ему тех молодящихся космических моряков, которые уволились с флота и теперь остаток жизни просиживают в пабах, распивая весь галактический алкоголь, куря всё, что можно курить, и рассказывая пропитыми голосами о своих мнимых приключениях. — Хватит любезностями обмениваться. Как в университете, ну честное слово. Может, вам чайку налить?

Урра и Аллаотт промолчали — обоим определённо не нравился Горец и его грубые манеры, что немного напрягло Кэсседи, так как для любой миссии слаженность просто необходима.

— Возвращаясь к нашему вопросу, — сказал он, пытаясь сменить тему и разрядить обстановку. — Если бы мы приземлились в другом месте, то я бы не мог устроить вам Кирис Айам.

— Что? — бросил Горец, взглянув на своего командира как на сумасшедшего.

«Да, признаюсь, я тоже немало заинтригован вашим странным выражением мысли. — Слизь подползла ближе к недружной компании искателей приключений. — Не поймите превратно, я понимаю, что значат эти слова, они означают, что вы хотите удивить нас чем-то неожиданным и, возможно, пугающим. Язык цакси, если не ошибаюсь. Но что же именно вы хотите нам продемонстрировать?»

Кэсседи таинственно улыбнулся, нащупал ногой что-то, давно заросшее травой и погребённое под слоем земли, нагнулся, немного повозился и поднял на руки небольшую табличку. Он хитро глянул на всех исподлобья и перевернул табличку так, чтобы все её увидели. На синем фоне горели давно выцветшие, но всё ещё различимые буквы русского алфавита, который позже стал кеметским и даже общегалактическим. Буквы складывались в одно слово, внушающее страх даже тем, кто никогда не бывал на Та-Кемете: название давно покинутого, самого загадочного и зловещего города во Вселенной; города, где произошли великие и кровавые события, навсегда изменившие жизнь Галактики.

Губы Кэсседи медленно зашевелились, и он торжественно, будто бы посвящая всех присутствующих в великую тайну мироздания, прошептал:

— Москва.