Вляпались. Весёлые истории строителей коммунизма

Николай Сычев, 2023

Одной ногой мы в коммунизме были, подножку нам подставил Горбачёв. А Ельцин, друг его заклятый, страну пропил и развалил. Но сначала он КПСС запретил, потому как к той поре партия деградировала до маразма. Честных коммунистов во власти становилось всё меньше, зато росло число лицемеров, хапуг, карьеристов. Особенно в союзных республиках. В этой весёлой книжке нет ни выдуманных имён, ни придуманных ситуаций. Только в пяти сюжетах изменено место действия. Здесь всё просто: автор, проработавший 40 лет в журналистике и немало поездивший по стране, вспоминает разные истории из жизни коммунистов. А в целом книжка эта лечит, потому как прочитав её, мы от души смеёмся, зарядившись доброй энергией на долгое время. Так что читайте, веселитесь и лечитесь.

© Николай Сычёв, 2023

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2023

Выползающий из морга

По названиям совхозов Оренбуржья, Алтая и Казахстана можно изучать географию всего бывшего СССР. Из какой области приезжали на целину новосёлы, такое имя давали и совхозу, а посёлок получал название по этому имени.

Есть на целине и совхоз «Курский» (их даже два — один в Казахстане на берегу Ишима, а другой в Кулундинских степях Алтайского края). Совхозы с годами застраивались, крепли и интенсивно развивались. Вот однажды в один из них вместе с председателем райкома профсоюзов мы поехали на отчётно-выборное собрание.

— Там председатель профкома Марат Каирбаевич для банкета где-то целую бочку пива раздобыл, — сообщает по секрету председатель райсовпрофа о дефицитном в ту пору напитке. Тут я вспомнил разговор мужиков, которые говорили о Марате: «Вот ведь был дурак-дураком, а вступил в КПСС — сразу, видать, и поумнел, раз начальником стал». Но я промолчал, так как председатель райсовпрофа сам давал характеристику для вступления в партию этому Марату, который у него раньше шофёром работал.

Вечером в совхозном клубе народу битком. На заднике сцены ярко-красный кумач гласит: «Профсоюзы — школа коммунизма», и второй лозунг чуть покрупнее: «Решения партии — выполним!»

Избрали почётный президиум собрания. Слово парторг предоставил Марату, который зачитал стандартный доклад, составленный из вырезок газеты «Труд» с вкраплениями деятельности своей профсоюзной организации и своего совхоза. Словом, отчитался, как принято. А вот выступления в прениях были одно необычнее другого. Механизаторы, животноводы, строители — все как один критиковали председателя. Оказывается, он деньги из профкассы пропивает, заседания рабочего комитета не проводит, на производственных участках почти не бывает, стенгазеты нету. Запустил, одним словом, мужик профработу в совхозе. Зря, выходит, год назад Каирбаева предрабочкомом избрали. Апофеозом критики стало известие завгара о том, что сам председатель рабочкома взносы профсоюзные не платит.

До сей минуты Марат сидел тихо, внимая справедливую критику, но при упоминании об уплате взносов не выдержал и перебил завгара.

— Агафоныч, ты чё это? Пошто ж я должен взносы платить, если я не член профсоюза?!

Немая сцена в гоголевском «Ревизоре» была менее впечатляющая, чем здешняя. Зал просто окаменел от такого известия: собравшиеся не дышали минуты две, переваривая эту жуткую новость, пытаясь осознать услышанное и соизмерить с должностью, которую целый год занимал Марат Каирбаевич Каирбаев.

Первым вышел из комы мой приятель — председатель райкома профсоюза. Он выбежал из-за стола президиума прямо ко мне, выхватил у меня блокнот:

— Ты это, Николай, не пиши, чтобы в газете об этом и намёка не было.

Сосед с боку хихикнул. Подхватили другие. И тут такой хохот в зале начался, что даже люстра закачалась. Зал минут пять сотрясался. Один Марат сидел бледный и не смеялся. Председательствующий объявил перерыв.

Отчёт об этом собрании партийные власти так и не разрешили печатать в газете. Каирбаев уволился из совхоза и уехал, но журналистские тропы снова свели меня с ним. Уже в Целинограде встретились (сейчас этот город Астаной называют). Марат устроился в областной драмтеатр заместителем директора по хозяйственной части. Вот на десятилетие открытия этого театра я и попал по газетным делам. Со смехом повспоминали с ним то совхозное собрание, после которого на весёлом банкете мы всё же выпили бочку пива профсоюзным активом.

— Сегодня по завершении торжественной части юбилея театра банкет пошикарнее будет, — заверил Марат. — И пиво отличнейшее. Чешское закупил, бутылочное.

Это мы предполагаем, а где-то кто-то располагает. Да ещё как! Ну, сперва доклад, потом поздравления: устные — зачитывали, материальные — вручали. Все хлопали, ладошек не жалея. Артисты сценки показывали, пионеры стишки юбилярам читали. Власти города и областные культначальники елей лили, по праву нахваливая молодой коллектив. Предгорисполкома в своей торжественной речи отметил, что после капремонта в театре установили круговую вращающуюся сцену. Пока на сцене идёт одно действие, на второй её части готовятся декорации следующего, а затем одним поворотом рычага сцена вращается по часовой стрелке, и пьеса без антракта перетекает к финалу.

Вот в этом-то и была вся собака зарыта для нашего Марата. Видимо, кто-то из рабочих за кулисами в буквальном смысле понял слова городского головы и включил поворотный механизм этой самой сцены. Весь президиум в страхе поплыл за левую кулису, а собравшимся в зале открылась картина маслом с застольным натюрмортом: огромные столы, заставленные яствами и разнокалиберными бутылками, предстали нашему взору. Во главе этого кулинарного шедевра восседал перепуганный Марат Каирбаев с огромной бараньей ногой в одной руке и бутылкой пива в другой. Когда увидел битком набитый городской общественностью зал — онемел. Как, впрочем, и общественность. Такая вот сцена из спектакля. Немая. Гоголю подобное и не снилось.

Пива в тот вечер мы не выпили. Прессу просто попросили покинуть помещение. Дня через три и Марата из драмтеатра.

Но партия коммунистов никогда не бросала в беде своих преданных сынов. Вскоре облисполком назначил его заместителем председателя комитета по телевидению и радиовещанию. Это ничего, что Каирбаев не соображал ни по части радио, ни тем более телевидения. Вакансия была свободна, а лояльных коммунистов ведь требуется куда-то пристраивать. «Национальные руководящие кадры надо растить», — обычно объясняли в таких случаях партфункционеры.

Но и здесь не повезло моему старому знакомому. Про это коллеги потом рассказали.

А дело было так. Уже через недельку все журналисты раскусили Марата, поняв, что он и не журналист и не технарь. И устроили небольшую шутку.

Стояла зима. После очередного потепления все деревца окрест в кружевной иней оделись. Красотища неописуемая. Кинооператоры во главе с шустрым Лёшей Чапенко, который страсть как не любил дилетантов и вообще всех безмозглых, звонят Каирбаеву якобы со швейной фабрики с такой просьбой:

— Марат Каирбаевич, высылайте грузовик. Чехол на телевышку мы уже сшили.

— Какой чехол? — в неведении переспрашивает Марат.

— Ну как же! Телевышка вся в куржаке, как вечером в эфир выходить? Картинка же не пойдёт, если чехлом не укрыть…

Напомню, что областные телестудии в те годы выходили в эфир лишь на два часа по вечерам в будние дни.

— Да-да, сейчас приедем, — заторопился наш Марат и вызвал администратора. Тот явился быстро.

— Зачем, говорите, ехать?

— Так видишь, — Каирбаев показывает на телевышку в 180 метров высоты, — с фабрики швейной звонили, говорят, чехол готов на неё.

Администратор Наиль Гильманов сразу усёк в чём дело:

— Понял, мы там как раз операторам новые мешки заказывали. Привезём.

Пока Марат раздумывал о мешках и вышке, Гильманов вернулся (фабрика была близко).

— Вот восемь мешков, кинооператорам обновить их надо. А в эфир вечером и без чехла выйдем, ветер посдувает этот куржак, — успокоил администратор Каирбаева. — Тем более фабрика предоплату просила за такую огромную вешалку.

Не сообразил Марат, что это шутка. Стал мешки разглядывать, ахать и кричать:

— Бракоделы! Рубахи путной сшить не могут, какая уж им вышка…

Тут сделаю пояснение насчёт зарядных мешков. Их шили из двухслойного тёмного материала, и были они похожи на рубахи, потому как имеют два рукава, а по подолу пуговицы и петли. Когда кинооператорам нужно перезарядить кассету со светочувствительной плёнкой, они закладывают бабину и кассету в мешок, застёгивают его, засовывают руки в рукава этого зарядного мешка и готовят к работе. Притом горловины у мешка нет — его никак не наденешь на себя. Вот наш герой и раскричался, что на фабрике бракоделы, и стал звонить директору предприятия. На эти крики в коридоре у двери кабинета Марата Каирбаевича собрались не только все свободные от съёмок режиссёры, но ещё операторы и ассистенты.

Марат долго распекал в трубку мастеров и руководство, что испортили, мол, материал и денежки народные, грозился и требовал директора фабрики к нему в кабинет, чтоб сам примерил рубаху, где нет прорези для головы.

— Я посмотрю, как вы в неё залезете, а пуговицы я вам помогу застегнуть… Я сюда партией поставлен порядок хозяйственный блюсти и не тратить зря деньги народные. За вышку, понимаете ли, предоплату им подавай! Одеть её не способны…

Телефонная связь в те годы была не ахти какой, или из-за криков Марата директор фабрики его не расслышал, или подумал о Пышке, которая работала в бухгалтерии телецентра. Вообще-то звали её Галина Ивановна Пышкина, но за большие телеса в городе женщину прозвали Пышкой. Словом, директор фабрики Каирбаеву в ответ:

— Пышка ваша и так богато одета, видел я её утром в автобусе.

— В-в-в каком автобусе? — стал заикаться Марат. — Вы там не только бракоделы, но ещё и того, — покрутил он пальцем у виска. — Разве вышка влезет в автобус? Она же не шевелится даже…

— Что, умерла?! — ахнул директор фабрики.

— Чтоб вы сами там поумирали, — выкрикнул Марат и бросил трубку.

Неизвестно, в каком состоянии был директор фабрики, только через пару дней Каирбаева перекинули на другую работу. Как говорят, козла в огород пустили. Новая его должность звучала так: «Заместитель директора пивзавода по хозяйственной части». Тут он продержался много дольше. Правда, пиво целиноградское по качеству оставляло желать много лучшего, но сам Марат его и не потреблял. Для себя доставал чешское, тем более в соседний городок Степногорск оно поступало из столицы централизованно.

В этом небольшом закрытом городке главврачом больницы работал старый приятель Марата — Юрий Петрович — тоже большой любитель пива. И не только пива. И вот как-то в один из жарких дней июля в кабинете главврача они хорошенько продегустировали и чешское пиво, и водку столичную. К ночи выпивка закончилась, магазины уж не торгуют, а друзьям хочется ещё хлебнуть горячительного. Юрий Петрович предлагает спуститься в пустой морг, где у патологоанатома Василия всегда есть спирт.

От жары попали в прохладный тёмный зал. Но после двух тостов Марат упал на топчан и захрапел. Главврача Василий вывел на свежий ночной воздух.

— Друга-то вашего пузатого мне не дотащить. Куда его? — спрашивает патологоанатом.

— Пущай… проспится… Двери… не закрывай… Очухается — сам вылезет…

Надо сказать, что Степногорск — городок для молодых, пожилых там мало, и морг часто пустовал, как и в этот раз. Ближе к рассвету Марат захотел в туалет. В морге темно и холодно. Ничего не может понять бедняга: где он и что с ним? Ни одного окна. «Видать, общежитие какое-то», — подумал он, но выхода не увидел и стал звать на помощь. Зов услышали дежурные станции скорой помощи, что напротив стояла.

— Покойник что ли ожил в морге? — прислушался водитель.

— Лёня, не пугай нас, там не может никого быть. Уж дней пять пустует, — поясняют медсёстры.

Крик и стоны не стихают.

— Ты мужик, ты и иди. Мы боимся.

— Чего это я ночью в морг пойду? Я и днём-то страшусь туда заходить. Врача дежурного будить надо. Лидия Петровна! — водитель трясёт за плечо прикорнувшую на кушетке. — Вроде в морге кто-то шумит.

— Лёня, чего городишь? Покойники — они тихие, не могут они шуметь. Да и там же их сегодня нету.

— Ну как нету?! Сами послушайте…

— А! Точно, вроде там шум. Бери фонарь, Лёня, пошли. Монтировку прихвати. Может, Василий двери забыл закрыть, и алкаши в морг забрались?

Дверь открывают, светят. Стоны слышат, но спускаться боятся. Увидев луч света в живом царстве, пузатый Марат на карачках пополз им навстречу. Зад у него шире плеч, большой живот тянул вниз, но он упорно карабкался по ступенькам.

— Унитаз, дайте мне унитаз, — жалобно стонет.

— Что за чудо!? Как этот курдюк сюда попал?! — шарахается в страхе Лидия Петровна.

Дальнейшие приключения восстанавливаю по рассказам знакомых. Марат через годик достиг третьей степени полноты, и ему дали путёвку на лечение в Кисловодск, в санаторий имени Димитрова. На массаж попал к опытной медсестре, которая воскликнула:

— Нуувасишея!

— А как же, чешское пивцо сосём…

— Да вы что угодно сосите, но шею-то мыть надо!

— А вот сейчас пойду нарзанные ванны принимать и помою…

На эту процедуру он попал тоже впервые. Сидит возле кабинки, ждёт. За ним в очереди был шустрый мужичок, у которого с юмором было всё в порядке. Но не знал этого наш герой. Он только спросил шустрого:

— А что, в ванную голым залазить надо?

Сосед осмотрел пузатого новичка и говорит:

— Нет, вы чоботы не снимайте, а то всплывать будете, какое тогда лечение…

В общем, залез Марат в ванну с ботинками. Лежит, пузырькам нарзанным радуется. Тут по рядам проходит врач, смотрит, спрашивает о самочувствии больных. Увидела огромные башмаки Марата и едва чувств не лишилась:

— Это что такое? Вы почему башмаки не скинули!? Как додумались в обувке сюда забраться!?

— Так мне тут русский сосед сказал, чтобы я не всплывал, надо в ботинках быть…

— А ну, сымайте быстренько! Такого чуда у нас ещё не было!

Шнурки намокли — попробуйте их развязать, да ещё быстренько. Но отмучался Марат и угрюмый пошёл на орошение дёсен. Такую процедуру ему врач прописал. И опять сидит, ждёт. А впереди него старичок бывалый. Марат спрашивает, что, мол, делать надо на этой процедуре.

— Да ничего не надо. Дадут в рот загубник резиновый с трубочкой, по нему нарзан течёт, а ты сиди и сиди. Вода лечебная. Она и дёсны твои подлечит…

— Старичок зашёл в одну кабинку, Каирбаев — в другую. Он сидит, водичка журчит. Через какое-то время подходит врач и о самочувствии справляется.

— Ой, не могу больше! — завопил Марат. — Полно пузо воды, лопну скоро…

— Что? Вы воду пьёте что ли?

— Куда ж её девать, если течёт? Она ж лечебная — значит дорогая…

Так и прошёл первый санаторный день для Марата — в несуразностях. Утречком он на балкон вышел, подышать. А некоторые отдыхающие вместо бювета ходят каждое утро к нарзанному источнику, где свеженькая вода из-под земли ручейком вытекает. Попить прохладненькой до завтрака. Идут вместо зарядки. Гуськом. Человек 50 каждое утро набирается. Как туристы, только без рюкзаков, но каждый со своей кружечкой с носиком. Смотрят: Марат на балконе пейзаж разглядывает.

— Эй, аксакал! Айда с нами нарзан свеженький пить! — зовут его парни.

— Вай, шайтан, — испугался Марат при упоминании о воде, и с балкона его как ветром сдуло.