Театр одного убийцы

Николай Леонов

Все начинает сильно смахивать на пьесу сумасшедшего драматурга, когда руководителя одного из московских театров убивают прямо во время спектакля, а главное подозрение падает на Марию Строеву. Но Мария – не только ведущая актриса театра, но и жена полковника Гурова, лучшего сыщика Москвы. И в спектакле, поставленном самой жизнью, полковнику предстоит сыграть ключевую роль, и сыграть безукоризненно, иначе его очаровательной супруге придется еще долго выступать в роли, отведенной ей прокурором.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— А я сказал, ты будешь сидеть здесь! — заорал Орлов и с силой стукнул кулаком по столу.

Стаканчик с разноцветными карандашами, что стоял почти на самом краю, от удара подпрыгнул и опрокинулся. Его содержимое раскатилось по столешнице, и часть карандашей посыпалась на пол. Генерал, кряхтя, нагнулся и начал их собирать. Гуров и Крячко не пошевелились.

Станислав последние пятнадцать минут с удивлением наблюдал за происходящим. Орлов и Гуров не раз ругались друг с другом при нем. Обычно конфликты между ними были вызваны разными подходами к расследованию того или иного дела. И победителем в этих спорах почти всегда оказывался полковник.

Но сегодня был совершенно иной случай. Гуров, едва приехав в главк, уже откуда-то успел узнать, что в театре, где служила его жена, произошло убийство. Он вломился в кабинет Орлова и потребовал от генерала дать ему группу экспертов и отправить на место происшествия. Но Орлов отказал.

Усадив сыщика за стол, генерал объяснил ему, что делом уже занимается майор Свиридов. Гурову расследование генерал поручить не может. Поскольку любой прокурор может обвинить его в пристрастности и потребовать пересмотра дела, вдобавок обвинив Орлова в нарушении должностных инструкций. Гуров заявил, что ему наплевать на всех прокуроров. И поскольку дело касается в том числе и его жены, он не позволит никому вести расследование.

Орлов остался непреклонен. Совершенно неожиданно для Станислава он проявил твердость и не позволил Гурову уйти из кабинета. Последний рык был особенно впечатляющ. Поскольку после этого даже Гуров не нашелся что ответить.

— В конце концов, Лева, ты ведешь себя как институтская истеричка, — уже более ровным тоном заметил генерал, выбираясь из-под стола с несколькими карандашами, зажатыми в кулаке. — С чего ты решил, что убийство Левицкого касается Марии?

— Петр, не задавай идиотских вопросов, — возмутился сыщик. — Смерть художественного руководителя будет касаться любого работника театра. И под подозрением окажутся все, кто находился в тот момент поблизости.

— А откуда ты узнал, кого именно убили? — невинным голосом поинтересовался Орлов.

— Петр, ты, не практикуясь, совсем навыки потерял, — усмехнулся Гуров. — Пытаешься вести допрос, а делать это разучился. На чем ты пытаешься меня подловить? Считаешь, что это я прикончил Левицкого из-за его придирок к Марии?

— Так, значит, он придирался к твоей жене? — Орлов удивленно вскинул брови.

Гуров уже открыл рот. Но прежде чем он успел что-либо ответить, в разговор вмешался Станислав. Он резко вскочил со стула, почти отшвырнув его от себя, и встал так, чтобы и генерал и Гуров отлично видели его.

— Вот что, мужики, кончайте эти идиотские препирательства! — завопил он, ткнув указательными пальцами в сторону обоих офицеров. — Давайте сначала расставим все точки над"i". Иначе вы таким образом хрен знает до чего договоритесь!

— Не разбегайся, прыгай, — пожал плечами Гуров после небольшой паузы. — О каких точках ты говорил?

Станислав выдернул стул из-за стола и уселся поодаль от сыщика и генерала. Но сел так, чтобы держать в поле зрения их обоих. Несколько секунд он пристально смотрел на друзей, а затем покачал головой.

— Начнем с того, что нам ничего об убийстве не известно. Мы знаем только, кто и где застрелен, — начал он. — И прежде чем грызть друг другу глотки, давайте, по крайней мере, подождем возвращения Свиридова и узнаем, что ему удалось нарыть.

— Стас, никто не грызет друг другу глотки, — усмехнувшись, перебил его Гуров. — Просто мы с товарищем генерал-лейтенантом содержательно беседуем. Не больше!

— Лева, ты можешь хоть раз в жизни до конца меня выслушать? — поинтересовался Крячко и, дождавшись, пока Гуров утвердительно кивнет, продолжил: — Я прекрасно понимаю, что ты беспокоишься о тех неудобствах, которые может причинить ей Свиридов. Но она не подозреваемая и даже, может быть, свидетелем не окажется. Не стоит за нее волноваться, как за дочь, отправляющуюся в первый раз на свидание. И Петр тут совершенно прав. Нам стоит дождаться возвращения Свиридова, прежде чем что-то предпринимать. Если наше вмешательство вообще потребуется!

Орлов во время всей этой речи Станислава удовлетворенно покачивал головой. С его лица не сходила довольная улыбка, говорившая о том, что генерал рад благоразумию Станислава. Но когда тот повернулся к нему, выражение лица Орлова мгновенно изменилось.

— И ты тоже, Петр, хорош гусь! — рявкнул на него Крячко. — На хрена тебе понадобилось задавать эти идиотские вопросы? «Почему ты считаешь, что убийство касается Марии? Откуда ты узнал, кого именно убили?» — скривившись, передразнил генерала Станислав. — Решил с Левой в кошки-мышки поиграть? Молодость в заднице заиграла?

— Но-но, ты полегче с выражениями, — буркнул генерал, стирая с лица улыбку. — Я все-таки твой начальник…

— Вспомнил? Слава тебе господи! — Крячко наигранно закатил глаза. — Вот тогда и веди себя корректно. И вместо необоснованных подозрений помоги Леве успокоиться.

Гуров усмехнулся. Станислав в очередной раз разыграл представление как по писаному. Правда, сейчас все его жесты и ужимки загубленного актерского таланта оказались как нельзя кстати. И действительно помогли обоим спорщикам успокоиться и взять себя в руки.

Сыщик подумал, что и вправду перегнул палку, позволив эмоциям выплеснуться наружу. Он на самом деле сильно волновался за Марию. И в первую очередь из-за того, что вместо Гурова ее будет допрашивать незнакомый мент, может быть, относящийся к ней предвзято. Как к жене конкурента за теплое место под солнцем главка.

Гуров откинулся на спинку стула и, стрельнув у Станислава сигарету, закурил. И в этот раз Крячко даже не попенял ему на то, что он никак не научится держать при себе сигареты.

Курил сыщик очень редко. Сигарета требовалась ему лишь тогда, когда ситуация становилась экстремальной и Гурову казалось, что происходящие события выходят из-под контроля. Сыщик знал, что вопреки бытующему мнению никотин практически не оказывает никакого успокаивающего действия на нервную систему. И производимый курением эффект не больше чем самовнушение. Но все равно, когда нервничал, отказаться от сигареты не мог.

Орлову, который был старше сыщика более чем на десяток лет, приходилось всерьез думать о своем здоровье. Те, кто помнил генерала в молодости, считали его самым заядлым в сыске курильщиком. Но теперь Орлов вместо сигарет исправно сосал карамельки и леденцы. В столе у него всегда лежала коробочка с монпансье, и генерал, посмотрев на Гурова, запустил туда руку.

Так они и просидели молча — Гуров с Крячко дымили, а генерал исправно поглощал леденцы — до тех пор, пока измученная Верочка не доложила о прибытии майора Свиридова. Орлов, только услышав ее голос, хватился, что до сих пор держит на работе секретаршу, и, постучав себя пальцем по лбу, отпустил ее домой. Чем несказанно ее обрадовал.

Свиридов, переступив через порог кабинета, на мгновение замер, удивленно посмотрев на Гурова и Крячко. Майор никак не рассчитывал, что при его докладе генералу будут присутствовать эти два человека, и немного растерялся.

— Докладывай, — скомандовал тем временем Орлов и указал Свиридову на стул напротив полковника. — Что там произошло?

— Товарищ генерал-лейтенант, — начал было майор, но Орлов оборвал его.

— Вот только давай обойдемся без званий, — помахал он пальцем. — Ты мое имя-отчество знаешь. Вот и вперед!

— Петр Николаевич, — проговорил Свиридов, опускаясь на предложенное ему место. — Информация, полученная мной, несколько щепетильна. И я не уверен, что товарищу полковнику следует присутствовать при докладе.

— А ты не думай, — приказал ему Орлов. — Просто рассказывай, что удалось выяснить. Думать за тебя здесь буду я. Понятно?

— Как прикажете, Петр Николаевич, — пожал плечами майор. — Но я буду вынужден отразить этот факт в моем официальном отчете.

— Ого! — удивленно присвистнул Крячко. — Я смотрю, наш петушок расправляет крылья и машет хохолком?! Смотри, как бы тебя не перепутали с фазаном и не подстрелили.

— Вы напрасно иронизируете, — отрезал майор, поворачиваясь к Станиславу. — Когда вы услышите, о чем собираюсь доложить, то поймете, что я был абсолютно прав.

— Отставить дискуссии! — рявкнул на обоих Орлов. — Тут вам не какая-нибудь дума, а государственное учреждение.

Крячко прыснул в кулак, но от комментариев по поводу немного странного высказывания генерала все-таки воздержался.

— Докладывайте, майор, — приказал генерал. — А в официальном рапорте можете указывать все, что вам угодно!

— Слушаюсь, Петр Николаевич, — кивнул Свиридов. — После получения в двадцать ноль три от вас приказа выехать на место происшествия в театр…

— Стоп-стоп-стоп! — замахал на него руками генерал. — Теперь все сначала. Только человеческим языком. Мне и на бумаге такие формулировки читать трудно, а уж на слух их воспринимать и вовсе голова закипает. Давай-ка, Максим Эдуардович, попроще!

Свиридов прокашлялся и начал свой рассказ менее официальным тоном и без упоминания времени совершения каждого поступка. Все трое внимательно слушали его и не перебивали до тех пор, пока майор не заговорил о Строевой.

— Так, значит, вы, майор, на основании театральных сплетен делаете какие-то серьезные выводы? — взвился с места Гуров. — А что-нибудь поумнее вы могли придумать?

— Сядь, Лева. И помолчи! — осадил его генерал.

Сыщик, усмехнувшись, посмотрел на него.

— Ладно. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся, — сказал Гуров и опустился на стул. А майор продолжал докладывать.

Собственно говоря, показания уборщицы подтвердили почти все допрашиваемые. Они почти в один голос утверждали, что Левицкий в театре, мягко говоря, не пользовался популярностью. Но причины ненавидеть его были только у Строевой.

Большинство работников театра слышали о конфликтной ситуации, возникшей между известной актрисой и художественным руководителем театра. Многие подтвердили, что Левицкий позволял в адрес Марии нелицеприятные высказывания. И, более того, кое-кто утверждал, что художественный руководитель проявлял по отношению к ней сексуальные домогательства.

— Вранье! — вновь перебил Свиридова сыщик. — Мария мне рассказала бы об этом, если бы факты домогательства действительно имели место.

— Да замолчи ты. Или я тебя сейчас отсюда выгоню! — Генерал шлепнул ладонью по столу и покосился на стаканчик. А потом добавил уже спокойнее: — Лева, ты не хуже меня знаешь, что жены далеко не обо всем рассказывают мужьям. Ты просто дай майору закончить. А потом будем обсуждать проблему.

— Вот видите, почему я не хотел докладывать при полковнике Гурове, — развел руками Свиридов и нарвался на испепеляющий взгляд генерала.

— Позвольте мне самому решать этот вопрос, — отрезал Орлов. — Продолжайте доклад.

Свиридов несколько секунд помедлил. Он раздумывал, говорить ли о пуговице сразу или оставить это на десерт своей речи. И все же выбрал последнее. Прокашлявшись, майор рассказал об угрозах Строевой в адрес Левицкого, которые слышали многие работники театра. При этом Свиридов заметил, что прекрасно понимает, почему Мария так себя вела. Дескать, после всех оскорблений в ее адрес со стороны худрука иначе относиться к нему ни одна нормальная женщина и не могла бы.

Гуров слегка поморщился при попытке майора подсластить пилюлю. Работа научила сыщика быть неплохим психологом, и он понимал, что Свиридов выложил на стол далеко не все козыри. Майор держал какого-то джокера в рукаве, и Гуров ждал, когда же тот его выложит.

А Свиридов тем временем поведал, что, по предварительному заключению эксперта, убийство Левицкого произошло в начале третьего акта пьесы Булгакова «Белая гвардия», которая шла на сцене в этот вечер.

Мария, игравшая роль Елены Тальберг, как раз в этом акте была не задействована и отдыхала у себя в гримерной. И, по показаниям трех человек — уборщицы, заместителя директора Бельцева и артиста театра Артема Игнатьева, — почти в одно время с моментом убийства Строеву видели около лестницы, ведущей на второй этаж, к кабинету Левицкого. Правда, охранник, дежуривший у черного входа, в поле зрения которого была эта лестница, почему-то Строеву не заметил.

— А вот это — единственный человек, который говорит правду! — вновь не удержался Гуров. — Все прекрасно знают, что Мария ни перед спектаклем, ни в антрактах не выходит из своей гримерной. Она настраивается на роль и никому не позволяет тревожить ее. Даже мне такое не разрешается. Мария просто так устроена, и по-другому она не может. Именно поэтому она никуда из гримерной не выходила. И потому ее не видел охранник…

— А что вы скажете о пуговице в руке Левицкого? — Майор оскалился и бросил на стол перед Гуровым полиэтиленовый пакетик с перламутровой пуговкой.

— Что это такое? — вместо сыщика спросил Орлов.

— Пуговица от сценического костюма Строевой, — усмехнулся Свиридов. — Именно ее не хватало на платье актрисы. И именно эта пуговица была в кулаке у убитого Левицкого.

— А что сама Строева говорит по этому поводу? — очень медленно спросил генерал.

— Она утверждает, что обнаружила пропажу прямо перед выходом на сцену, — ответил майор. — Вторую такую же пуговицу найти не успели, и Строевой пришлось играть без нее. А то, как этот предмет оказался в руках Левицкого, она объяснить не смогла! Мы еще не успели сделать дактилоскопическую экспертизу отпечатков пальцев на пистолете, но, думаю, тут и так все ясно…

— На вашем месте я бы не стал делать таких поспешных выводов, майор, — в упор посмотрев на него, проговорил Гуров. — Можно допустить бо-ольшую ошибку.

— А вы сейчас и не на моем месте, товарищ полковник, — выдержал его взгляд Свиридов и повернулся к генералу: — Петр Николаевич, я взял на себя смелость привезти Строеву и еще нескольких людей в главк для более тщательного снятия свидетельских показаний.

— Что-о?! — взревел Гуров, вскакивая с места. — Да какое ты имел право?

— Сядь, Лева, — осадил его Орлов, и сыщик, беспомощно посмотрев на него, опустился на стул.

— Мне нужно срочно поговорить с ней, — заявил сыщик. — И не советую вам мне мешать!

— Думаю, это невозможно, — усмехнулся Свиридов. — Я считаю, что…

— Заткнись! — теперь Орлов рявкнул и на него, и у майора от удивления глаза полезли на лоб. Но генерал не обратил на это никакого внимания.

— У тебя есть десять минут, Лева, — проговорил он и, глядя в спину удаляющегося сыщика, добавил, обращаясь к оставшимся: — Всем оставаться на месте. Свиридов продолжает доклад. Крячко воздерживается от комментариев!

* * *

Гуров был просто в бешенстве. Какой-то прыщ в погонах позволил себе арестовать не кого-нибудь, а его жену. Конечно, Свиридов придал происходящему более обтекаемую формулировку. Но в его устах «снятие свидетельских показаний» прозвучало точно так же, как «получение признания». Для Гурова было совершенно очевидно, что майор не сомневается в причастности Марии к убийству Левицкого.

Еще не дойдя до двери, Гуров с трудом смог взять эмоции под контроль и придать лицу спокойное, даже безмятежное выражение. Было совершенно ясно, что Свиридов доставил в приемную генерала людей из театра, дабы блеснуть перед Орловым своими способностями получать признания.

И сыщик не ошибся. Мария, ее подруга Светлана Турчинская и еще несколько человек располагались на стульях в приемной под бдительным оком двух милиционеров. Выйдя из кабинета Орлова, Гуров кивком поздоровался со всеми и подошел к жене, поднявшейся ему навстречу.

— Лева, это черт знает что такое, — проговорила Мария, внимательно посмотрев мужу в глаза. — Что за чушь молол этот младший лейтенант?

— Не лейтенант, а майор, — поправил жену Гуров, стараясь улыбаться как можно естественней.

— Да какая разница! — отмахнулась от него Строева. — Все равно он врет как сивый мерин.

— Сейчас мы все это с тобой обсудим. — Сыщик взял жену под руку. — Пойдем в мой кабинет…

— Товарищ полковник, — остановил его один из милиционеров. — Товарищ майор дал распоряжение никуда не выпускать задержанных.

— Получи у товарища майора это распоряжение в письменном виде, — еле сдерживаясь, проговорил Гуров, но все же не устоял: — И вытри им свою задницу!

Кто-то из присутствующих в приемной работников театра прыснул в кулак, но сыщик не обратил на это никакого внимания. Одним легким движением он отстранил сержанта и, поймав на себе изумленный взгляд жены, повел ее к выходу. За дверями приемной Мария попыталась что-то сказать, но Гуров удержал ее, отрицательно покачав головой. А когда они переступили порог кабинета, сыщик уже не сдержался и разразился целым потоком брани.

— Ого, а ты не хуже меня умеешь материться, — усмехнулась Мария, присаживаясь на стул. — О чем изволите со мной побеседовать, господин сыщик?

— Мария, будь немного посерьезней. — Гуров положил ей руки на плечи и заглянул в лицо. — Положение достаточно щепетильное. И таким его делает эта проклятая пуговица. Как она могла оказаться в руках Левицкого?

— Откуда я знаю, Лева? Я уже говорила этому Свиридову, что она пропала прямо перед началом спектакля, — проговорила Мария и вдруг зябко поежилась. — Да что за ерунда такая?! Лева, где тут у вас туалет? За последние два с половиной часа уже третий раз туда бегаю. На нервной почве так приспичило, что ли?

— Идем провожу, — покачал головой сыщик и приоткрыл дверь кабинета. — Сама ты тут только заблудишься.

Мария вышла следом за мужем. И пока они не вернулись обратно в кабинет Гурова, не было сказано ни слова. А когда Строева вновь уселась на стул, сыщик спросил:

— Как тебя могли увидеть в коридоре?

— Я же тебе говорю, что третий раз в туалет бегаю, — хмыкнула Мария. — Вот когда первый раз из него возвращалась, то и столкнулась в коридоре с Марией Ивановной. Нашей уборщицей.

— Ладно, — махнул рукой Гуров. — Вернемся назад. Кто-нибудь видел, что у твоего платья пуговица была уже перед началом спектакля оторвана?

— Вряд ли, — покачала головой Строева. — Можно было бы предположить, что ее утрату заметили те, с кем я играла в первых двух актах. Но там одни мужики. А они на пропажу одной маленькой пуговки из тридцати восьми вряд ли обратили внимание.

— Это плохо, но все равно стоит попробовать, — вздохнул сыщик. — Если не получится, то наше положение будет очень серьезным. Остается надеяться, что твоих пальчиков не найдут на пистолете.

— Лева, скажи честно, все очень плохо? — Пожалуй, впервые за вечер Строева выглядела по-настоящему испуганной. — Он действительно собирается обвинить меня в убийстве?

— Да, — выдавил из себя Гуров. — Но я постараюсь сделать все, чтобы этого не случилось. А теперь пойдем. Свиридов должен будет задать тебе несколько вопросов, но ты можешь не бояться. На этот раз я буду рядом!..

* * *

Орлов будто специально ждал возвращения полковника, не позволяя Свиридову начать допрос свидетелей. И, как только Гуров переступил порог его кабинета, тут же попросил майора начинать.

Обычно Орлов никогда не вмешивался в следственные действия. Сам проработав долгое время опером, он понимал, как часто подобное вмешательство раздражает сыщиков и отрицательно сказывается на их работе. Но сегодня был особый случай. В этом деле непосредственно затрагивались честь и интересы его друга и лучшего сыскаря Москвы полковника Гурова. И наблюдать за развитием событий со стороны генерал просто не мог.

Проводив озабоченным взглядом полковника, Орлов сосредоточил все внимание на первом свидетеле, приглашенном Свиридовым. И генерал настолько хотел побыстрее покончить со всем этим, что даже закрыл глаза на явное нарушение процедуры снятия показаний майором, державшим всех свидетелей в одном месте.

Первой Свиридов допросил старушку уборщицу. Ничего нового к своим словам в театре она добавить не смогла. Единственным изменением в ее показаниях было то, что Мария Ивановна настоятельно подчеркивала, что сама никогда не слышала от Строевой плохих слов в адрес Левицкого и узнала об их ссоре из разговоров других людей.

Каких именно, старушка уточнить не смогла, отделавшись фразой о том, что об отношениях худрука и актрисы «все говорили». А единственными, кого она назвала по имени, были заместитель директора и лучшая подруга Строевой.

— Так вы утверждаете, что видели, как приблизительно сразу после убийства Мария спускалась со второго этажа? — встрял в допрос Гуров. Свиридов поморщился, но ничего не сказал. — В котором часу это было?

— Да не смотрела я на часы, Лев Иванович! — всплеснула руками старушка. — Знаю, что на сцене как раз третий акт «Белой гвардии» шел. Да и не видела я, что Машенька спускалась сверху. Говорю же, что она просто рядом с лестницей была. А откуда она шла, я и понятия не имею!

Больше старушка ничего не смогла существенного добавить. Следом за ней майор принялся вызывать остальных. Но и они ни одной серьезной улики против Марии не привели. Молодой актер Артем Игнатьев сказал, что, заходя в свою гримерную, заметил Строеву в противоположном конце коридора, рядом с лестницей на второй этаж. Светлана Турчинская подтвердила, что слышала от Марии, что была готова убить Левицкого.

— Но если бы этот похотливый козел и меня назвал «ментовской подстилкой», я бы тоже пообещала его убить! — заявила она под конец. — Он слишком много себе позволял.

— Например? — поинтересовался Орлов.

— Да он же приставал к ней на каждом углу, — фыркнула Турчинская. — Старый похотливый сукин сын!

— А вы сами это видели? — вновь вмешался в допрос Гуров.

— Нет, Лев Иванович. Что вы! — глубоко вздохнула Светлана. — Если бы видела, то сама бы морду набила. И пусть бы он меня попробовал из театра выгнать. Я бы его с дерьмом тогда сожрала. Не знаю, почему Мария все это сносила?!

— Тогда откуда вы знаете, что Левицкий к ней приставал? — усмехнулся Гуров. — Только не нужно утверждать, что все об этом говорят!

— А я и не собираюсь, — фыркнула Турчинская. — Мне Игорь Станиславович Бельцев говорил. Он, кстати, слышал, как Левицкий Марию, извините, «ментовской подстилкой» называл. Можете сами у него спросить…

Дальше все снова пошло как по накатанной колее. Люди, которых опрашивал Свиридов, утверждали, что сами ничего не видели, но все были в курсе того, что Левицкий проявлял в отношении Марии сексуальные домогательства, а Строева в отместку грозилась убить его. И в качестве источников этой информации чаще всего назывались имена Бельцева и Турчинской.

Последним, перед Строевой, в кабинет пригласили как раз заместителя директора. Бельцев выглядел немного раздосадованным тем, что его допрашивали позже всех работников театра. Видимо, поэтому он отвечал на вопросы довольно резко, но предельно кратко и оказался практически единственным, кто не говорил о слухах, а называл реальные факты.

— Единственным, что я могу утверждать наверняка, — закончил свою речь Бельцев, — является то, что после окончания второго акта Левицкий хотел видеть Строеву у себя в кабинете. Он сам просил меня сообщить ей об этом. И я предупредил его о том, чтобы он воздержался от некорректных поступков…

— Так почему же вы сразу мне об этом не сказали? — возмутился Свиридов, а Гуров помрачнел.

— Простите, товарищ майор. Просто вылетело из головы, — развел руками замдиректора. — Я сам, зная взрывной характер Марии, не рискнул идти к Строевой в гримерную и попросил Турчинскую передать распоряжение Левицкого ее подруге. К сожалению, не знаю, выполнила она его или нет.

— Мы сами выясним это, — усмехнулся майор. — Можете быть свободны, Игорь Станиславович. И позовите сюда, пожалуйста, Турчинскую!

Светлана, вернувшись в кабинет, сначала возмутилась тому, что ее «уже второй раз выдергивают из кресла». А затем в ответ на вопрос Свиридова о том, передала ли она Строевой просьбу Левицкого пройти к нему в кабинет, ответила:

— Конечно, передала. А Мария послала подальше меня, Бельцева и Левицкого, вместе взятых, и захлопнула дверь перед самым моим носом. А я бы на ее месте еще бы мне и в морду дала за такие просьбы. Нашел, тоже мне, девочку на побегушках.

— А почему вы не сказали мне об этом инциденте? — строго спросил Турчинскую майор.

— А не посчитала нужным, — с вызовом ответила ему женщина. — Мария все равно туда не пошла. А раз она наверх не поднималась, то и не убивала никого. И я считаю вопрос исчерпанным.

— Позвольте нам самим это решать, — жестко проговорил Свиридов и отпустил Светлану. — Можете идти, гражданка Турчинская!

Отпустив ее, майор уже собрался вызвать Марию, но Гуров остановил его.

— Подождите минуточку, майор. Прежде чем вы приступите к допросу единственной на данный момент подозреваемой, я хочу, чтобы мы подвели кое-какие итоги, — проговорил сыщик и, встав со своего места, принялся расхаживать по комнате из угла в угол, как это делал всегда во время размышлений.

— Во-первых, насколько я понимаю, единственным существующим сейчас мотивом совершения преступления являются сексуальные домогательства со стороны Левицкого в отношении Марии, — проговорил он. — Но их можно отнести лишь к области сплетен. Поскольку прилюдно своих притязаний Левицкий не проявлял, а Мария никогда не подтвердит того, что эти домогательства имели место.

Закончив эту фразу, сыщик даже не остановился. Он продолжал расхаживать по кабинету, и Орлов, у которого от этих мельканий кружилась голова, закрыл глаза. Гуров не обратил на реакцию шефа никакого внимания и продолжал:

— Во-вторых, никто непосредственно не видел Марию ни около кабинета худрука, ни даже спускающейся по лестнице со второго этажа. — Сыщик бросил мимолетный взгляд на Свиридова, но тот сидел неподвижно, даже не пытаясь ничего возразить. — Строеву видели около лестницы. А там, между прочим, находится дамская уборная. И мне Мария сказала, что в начале третьего акта именно туда она и ходила. Так что ни один ваш свидетель не поручится, что Мария выходила не из уборной, а с лестницы второго этажа.

— Лева, если ты использовал мое разрешение пообщаться с женой только для того, чтобы подсказать ей линию поведения, — начал было говорить генерал, но Гуров оборвал его. И в этот момент сыщик меньше всего думал о субординации.

— Петр, я не адвокат, чтобы объяснять невиновному человеку, как ему защититься от следствия, — махнул рукой Гуров. — Из всего вашего обвинения остается только пуговка в кулаке трупа. Согласен. Это улика, перевешивающая все остальные. Но если кто-то хотел подставить Марию, то он не хуже нас это знал. А срезать пуговку с платья, висящего в шкафу, проще простого. Вы ее, кстати, тоже на экспертизу по отпечаточкам отдайте. Может, и обнаружите что-нибудь интересное.

— Лева, Марию пока никто в убийстве не обвиняет, — устало проговорил генерал, потирая виски. — Мы сейчас все вместе просто пытаемся выяснить все обстоятельства дела.

— Вот оно как? Следственно-экспертная группа? — усмехнулся Станислав, молчавший до сих пор. — Мы, значит, тут экспериментики будем ставить, а о живом человеке кто-нибудь подумал? Даже ты, Лева, рассуждаешь о Марии как о посторонней. А каково ей сейчас сидеть там и ждать, пока вчерашние друзья решают, сжечь ее на костре или нет?! Я уже наслушался достаточно. И в этом садистском шоу участия принимать не желаю. Счастливо всем оставаться!

— Сядь! — коротко приказал ему Орлов. Крячко удивленно посмотрел на генерала, но вернулся на свое место. — Вот так-то лучше.

— Я просто не пойму, зачем мы с Левой здесь находимся, — усмехнулся Станислав. — Вполне очевидно, что это дело мы вести не будем. К нашему мнению прислушиваться никто не хочет. Что нам тогда тут делать? Сидеть и слушать, как хорошего человека поливают грязью?

— Ты на работе будешь делать то, что я тебе прикажу! — У Орлова лопнуло терпение. — Ясно, полковник?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — фыркнул Крячко. — Ботиночки не позволите вам почистить?

— Стас, я тебя последний раз прошу замолчать. — В голосе генерала послышалось едва скрываемое раздражение, и Крячко решил не дергать спящего тигра за усы. Он кивнул, соглашаясь, и отвернулся. А Орлов посмотрел на Свиридова.

— Твое мнение, майор, по поводу высказывания Гурова, — поинтересовался он.

— Товарищ полковник высказался абсолютно ясно и предельно логично. Но он не берет в расчет один момент. — Свиридов сделал паузу. — Все его утверждения продиктованы личным пристрастием и верой в невиновность Строевой. Я не берусь утверждать, что она причастна к совершению преступления, но и исключать этот вариант не считаю возможным.

Гуров хотел что-то возразить, но генерал остановил его жестом, дающим понять, что все проблемы можно будет обсудить в отсутствие майора. Орлов не верил в виновность Марии, но положение обязывало его быть беспристрастным. Впрочем, Гуров и сам это прекрасно понимал. Поэтому и промолчал. А Свиридов тем временем продолжил:

— Товарищ полковник вполне логично изложил, почему мы не можем утверждать, что Строева была в кабинете Левицкого. Но где доказательства того, что она там не была? Где эта простая штука, именуемая алиби? — Майор обвел глазами присутствующих. Все молчали. Поскольку хоть какого-нибудь завалящего алиби у Строевой не было. — Поймите меня правильно. Я не хочу делать поспешных выводов, но мы точно установили несколько фактов. Во-первых, Левицкий приглашал Строеву к себе в кабинет. Во-вторых, ей эту просьбу передавали. В-третьих, ее видели около лестницы приблизительно сразу после убийства. В-четвертых, нет никаких доказательств того, что Строева действительно отказалась выполнить распоряжение своего руководителя. Ну и последнее. У Левицкого в кулаке была зажата пуговица с костюма Марии. Того самого, в котором она была на сцене. Мы не можем не считаться с этими фактами.

Майор замолчал, и в кабинете повисла гнетущая тишина. И Орлов и Крячко считали, что Мария не могла убить худрука. Но Свиридов был прав. С приведенными фактами поспорить было трудно. Более того! Их было вполне достаточно для того, чтобы подвести Строеву под статью. И самой мягкой ее формулировкой было бы «непредумышленное убийство при самообороне».

Гуров тоже прекрасно понимал это, но сдаваться не собирался. Какими бы серьезными ни были факты, приведенные Свиридовым, все мог решить только пистолет. На нем просто не могли обнаружить отпечатки пальцев Марии. Как, впрочем, и любые другие отпечатки в случае их отсутствия. Но даже и это давало шанс. Поскольку никто из видевших в тот вечер Строеву не утверждал, что она была в перчатках или несла их в руках.

— В чем-то я согласен с утверждением майора, — прервал затянувшееся молчание Гуров. — Но у нас пока остается экспертиза пистолета. Дактилоскопическая и баллистическая. Я не думаю, что эксперты быстро с ней управятся, а Мария устала после спектакля. Да к тому же обвинения в убийстве потрепали ей нервы. Давайте отпустим ее домой и продолжим разговор утром.

— Лев Иванович, я прекрасно понимаю ваши переживания по поводу самочувствия супруги, но подождите еще десять минут. — Свиридов посмотрел на часы. — Как только мы нашли пистолет, я сразу отправил с ним человека в главк для того, чтобы поторопить экспертизу. Специалисты трудятся над ним уже больше часа, и результаты скоро должны быть.

— Хорошо, майор. Только десять минут, — усмехнулся Гуров. — Потом вам придется вызывать наряд, чтобы помешать мне увести отсюда Марию.

Но даже десяти минут ждать не пришлось. Буквально минуты через три после этой фразы сыщика в кабинет Орлова внесли предварительные результаты экспертизы. Свиридов мельком посмотрел на них и протянул бумаги генералу. Орлов, читая их, изменился в лице. На его высоком лбу появилась глубокая складка. А когда генерал поднял глаза, в них читались боль и сожаление.

— Закончить так быстро, как ты хотел, у нас, Лева, не получится, — растягивая слова, проговорил Орлов, стараясь не смотреть Гурову в глаза. — Тебе тоже придется ответить на ряд вопросов.

— Та-ак, дожили, — едко констатировал сыщик. — Меня тоже причислили к лику святых? И какие обвинения против меня выдвигаются?

— Пока никаких, — покачал головой генерал и оттолкнул в сторону Крячко, пытавшегося заглянуть в листы отчета через его плечо. — Просто тебе придется подробно объяснить нам, чем ты занимался с семи часов вечера до половины восьмого. Времени, как видишь, немного. Так что, надеюсь, у тебя найдется на этот срок алиби.

Конец ознакомительного фрагмента.