Мелочи сыска

Николай Леонов

В Москве объявилась необычная воровская шайка. Какие-то залетные парни дерзко грабят квартиры богатых людей, но работают чисто, почти интеллигентно, не оставляя после себя никаких следов. Очередной их жертвой стал известный театральный актер Белинков. Грабители обчистили его квартиру практически полностью, забрав вещей на полмиллиона долларов. И опять никаких следов. Почти никаких. Только лежала на полу сломанная ветка какого-то экзотического растения. Что ж, для знаменитого сыщика Льва Гурова и эта мелочь – улика...

Глава 2

— Послушай, Лева, — сказал Стас Крячко, усаживаясь на заднее сиденье гуровского «Пежо». — Я вообще-то не в претензии, что ты сосватал меня на это дело — за компанию-то и помирать веселее, но скажи откровенно — на хрена козе баян? То есть для чего тебе понадобилось лезть на глаза руководству? Знаешь ведь поговорку — на службу не напрашивайся, ну и так далее…

— Мария попросила, — коротко сказал Гуров. — Я люблю свою жену, а за любовь, Стас, приходится платить.

— А-а! — обескураженно протянул Крячко и хлопнул себя по лбу ладонью. — Ну да, как же я сразу не сообразил — они же работают в одном театре!

— В театре говорят — «служат», — поправил Гуров. — В последней пьесе они играют ведущие роли. А кроме того, у Белинкова похитили деньги, которые предназначались на операцию отцу.

— И много? — поинтересовался Крячко.

— Немало, — покачал головой Гуров. — Четыреста тысяч долларов.

Крячко присвистнул.

— И сколько украли?

— Да все и украли, — сказал Гуров. — Плюс золотишко и еще что-то по мелочи. Карманный компьютер, например… Только о краже речь не идет. Белинков дома был, когда все это случилось. Действовала хорошо организованная банда из четырех-пяти человек — возможно, больше… Ворвались в квартиру, когда хозяин собирался уходить, пригрозили оружием, потребовали деньги и ценности. Насколько я понял из материалов дела, Белинков особенно и не сопротивлялся.

— Значит, не дурак, — удовлетворенно заметил Крячко. — А с умным человеком и работать приятнее. Куда сейчас едем?

— На Ленинградский проспект, — объяснил Гуров. — Он там живет. Дом без охраны, только с домофоном. Но преступники им и не пользовались — просочились каким-то образом.

— Ничего хитрого, — заметил Крячко. — Могли код узнать, или жильцы дверь не закрыли, или с кем-нибудь за компанию. Народ у нас доверчивый.

— Доверчивый, но памятливый, — сказал Гуров. — Группу незнакомых людей кто-то из соседей наверняка должен был запомнить, а в данном случае — ничего. То есть из показаний соседей получается, что никто из них ничего подозрительного не видел и не слышал.

— А кто там работал?

— Следователь Булгин, ты его знаешь, толковый мужик, — ответил Гуров. — А из МУРа — майор Сорокин.

— И неужели никаких следов? — спросил Крячко.

— Вроде бы видели недалеко от дома «Жигули» вишневого цвета, — пожал плечами Гуров. — Сразу после ограбления в машину сели трое мужчин и быстро уехали. Сорокин выяснил при опросе свидетелей — кажется, по времени совпадает. Но ни номера машины, ни внешности этих троих никто не запомнил.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — поинтересовался Крячко.

— Пока трудно сказать, — хмуря брови, сказал Гуров. — Сдается мне, что тут действовала та же группа, которую уже полгода ищут. И Булгин того же мнения придерживается. Почерк похож. Находят квартиру состоятельного человека, проникают туда без особенного шума, но с наглостью беспредельной и быстро чистят — в присутствии, так сказать, «клиента». Всегда с угрозой применения оружия, но в ход тем не менее до сих пор ни разу его не пускали.

— Что-то припоминаю, — откликнулся Крячко. — Кажется, в МУРе их иронически прозвали «гуманисты в особо крупном размере»?

— Да, я как раз их имею в виду, — кивнул Гуров. — Кстати, в похожих случаях тоже действовали три-четыре молодых человека и фигурировали «Жигули». Правда, кажется, автомобиль был другого цвета… Но я думаю, преступники могут в каждом отдельном случае просто использовать угнанную машину.

— Скорее всего, — согласился Крячко. — Им всего-то — подъехать да уехать. А потом машина отгоняется на прежнее место, и хозяин транспортного средства, даже если обнаружил к тому времени пропажу, оказывается на седьмом небе от счастья и никакого заявления в милицию не подает.

— Там могут быть какие-то нюансы, — сказал Гуров. — Обязательно нужно посмотреть те, схожие дела. Займешься этим сегодня же… После того, как навестим Белинкова.

— Надеешься услышать от него что-то новенькое? — спросил Крячко.

— Даже старенькое предпочитаю слышать своими ушами, — сказал Гуров. — Да и сам господин артист наверняка что-нибудь вспомнит. Надеюсь, он немного отошел от потрясения.

— А он хоть знает, что мы неумолимо приближаемся к его оскверненному жилищу? — спросил Крячко.

— Мы созванивались, — пояснил Гуров и, немного подумав, добавил: — Только попрошу тебя сдерживать там свой неистребимый оптимизм. Актеры — люди чувствительные. Твои шутки Белинков может неправильно понять. И вообще неудобно — все-таки партнер Марии, да и меня знает… Подумает еще, что я злорадствую по поводу его несчастья.

— Нелогично, — заметил Крячко. — Почему же, если шучу я, то злорадствуешь ты? Но, впрочем, как хочешь. Обещаю, что буду скромен и тих. Твой Белинков меня даже не заметит.

Разумеется, это было преувеличением. Как оказалось, Белинков увидел их еще из окна. По некоей нервной привычке, вдруг сформировавшейся у него после ограбления, знаменитый актер с утра торчал у окна, подозрительно всматриваясь в каждого человека, входящего в подъезд. Возможно, он надеялся, что преступники захотят повторить свой эксперимент в другой квартире, и тогда он их непременно сдаст милиции.

Гурова он, слава богу, узнал издалека, поэтому отпер дверь быстро и без лишних вопросов. Он так же быстро намеревался запереть ее, но оперативники попросили его не торопиться.

На лестничной площадке находилась еще одна квартира, и Гуров, внимательно осмотрев все вокруг, поинтересовался у Белинкова, кому она принадлежит.

— Вы, простите, уж не соседа ли моего подозреваете? — с нервным смешком спросил Белинков. — Абсурд полнейший! В этой квартире живет Гаврилов — журналист-международник. Интеллигентнейший человек, категорическая редкость в наши времена. Представить его с пистолетом и в маске просто невозможно. Кстати, он уже две недели в отъезде.

— Вот как, — кивнул Гуров. — Но кто-то, наверное, остался в квартире? Жена, дети…

— Дети давно живут отдельно, а жена Гаврилова отдыхает сейчас в Анталии. Почему-то Анталию она предпочитает всем другим курортам.

— Действительно странно, — с невинным видом отозвался Крячко. — Есть сколько угодно местечек куда интереснее. Например, я знаю такой чудесный уголок — и всего километрах в ста от Москвы. Правда, удобства во дворе, но…

Гуров выразительно посмотрел на него, и Крячко немедленно умолк. Белинков, слушавший его с напряженным вниманием, недоуменно моргнул два раза и перевел взгляд на Гурова.

— Простите, товарищ увлекся, — сказал тот. — Ну что же, к вопросу о соседях, с вашего разрешения, мы вернемся попозже, а теперь, Владимир Александрович, хотелось бы побеседовать с вами. Надеюсь, вы никуда не торопитесь?

Красивое лицо Белинкова болезненно искривилось. Он до сих пор не избавился от пережитого стресса.

— Мне теперь некуда торопиться, Лев Иванович! — с надрывом сказал он. — Я должен был выезжать сегодня в Германию… и вот все к черту… — он махнул рукой и отвернулся.

Оперативники переглянулись, и Гуров деликатно сказал:

— Мы постараемся сделать все возможное, Владимир Александрович, чтобы помочь вашей беде. Нужно только немного потерпеть. И, разумеется, помочь нам.

— Эх, да что толку! — снова взмахнул рукой актер и торопливо предложил: — Прошу вас, проходите! Как бы то ни было, не в коридоре же нам стоять.

Он провел оперативников в большую светлую комнату, окна которой выходили прямо на проспект. С высоты пятого этажа открывалась прекрасная панорама.

— Немного шумновато? — спросил Гуров, осматриваясь.

— Нет, ничего, — сказал Белинков. — Простите, я весь теперь в растрепанных чувствах — даже есть не могу. Наверное, нужно что-то вам предложить. Может быть, кофе? Или что-нибудь покрепче?

— Ради бога, не беспокойтесь, — ответил Гуров. — Не будем отвлекаться. Ведь вы один живете?

— Временно один, — подтвердил актер. — Недавно мы с женой разошлись, простите за интимную подробность. Все было культурно, без склок… Впрочем, иначе и быть не могло — Виктория умная женщина, по-настоящему утонченная натура… Впрочем, я, кажется, не то говорю — вам это совсем не интересно.

— Нам все интересно, Владимир Александрович, — заметил Крячко. — Ведь, как ни странно, больше половины всех неприятностей криминального характера исходит как раз от родных и знакомых — от тех, на кого вроде бы никогда не подумаешь…

Белинков посмотрел на него с ужасом.

— Как, вы и Викторию подозреваете? — недоверчиво спросил он. — Не-ет, это невозможно! И потом, сами посудите, зачем ей меня грабить, если мы обо всем уже договорились полюбовно? Я имею в виду раздел имущества.

Гуров задумчиво посмотрел в потолок, а потом невозмутимо пояснил:

— Вы нас неверно поняли, Владимир Александрович. Мы пока никого не подозреваем. Тем более ваших родных и знакомых. Мой товарищ просто решил вспомнить статистику. Не совсем кстати, потому что каждый конкретный случай имеет свои нюансы. Давайте поговорим о том, что произошло вчера. Расскажите, как все случилось.

— Я уже столько раз это рассказывал, — упавшим голосом произнес актер. — Меня буквально тошнит от повторения этих диких подробностей. Может быть, вам лучше ознакомиться с моими показаниями?

— Я с ними уже ознакомился, — сказал Гуров. — Однако очень бы вас просил повторить все еще раз. Мне хотелось бы все услышать из первых, так сказать, уст. Уж таков мой подход к делу.

— Понимаю, — уныло сказал Белинков. — Ну что же… Собственно, рассказывать особенно и нечего. Я собирался на спектакль, как вам известно. Мысли и чувства были уже там… — Он сделал рукой выразительный пластичный жест. — Практически ничего вокруг себя я не замечал. Одним словом, отпер дверь — и они сразу ввалились. Оттеснили меня в прихожую — пистолет ко лбу и приказ молчать. Что мне оставалось делать? Я подчинился. Знаете, столько раз приходилось стоять под дулом пистолета в кино, изображая героя… Но оказалось, что в жизни никакой я не герой. Наверное, мои поклонницы будут страшно разочарованы, узнав об этом, — криво улыбнулся он.

— Лучше быть пять минут трусом, чем посмертно героем! — убежденно заявил Крячко. — Вы поступили как разумный человек и правильно сделали. Если бы вас убили, нам пришлось бы еще сложнее. Но неужели, открывая дверь, вы не заметили ничего подозрительного на лестничной площадке?

— Да нет же! — с досадой сказал Белинков. — Я был уже весь в образе, я же объяснил… Да и они будто из-под земли выросли.

— Сколько их было? — спросил Гуров. — Как выглядели? Вы — актер, должны были заметить какие-нибудь характерные детали.

— Спасибо за доверие, — саркастически отозвался Белинков. — Признаться, под дулом пистолета я как-то забыл о том, что я актер. Единственная моя мысль была об отце — мы оба так надеялись на эту операцию! Однако я понимал, что моя смерть будет для него еще большим ударом, и сразу отдал им деньги. Нет, не сразу. Сначала я все-таки попытался воззвать к их чувству сострадания. Я объяснил им ситуацию.

— В самом деле? И что же?

— Да ничего, — раздраженно сказал актер. — Их главный — или тот, кого я принял за главного — все выслушал и сказал, что при моей популярности и востребованности мне будет несложно заработать нужную сумму. Он не глумился и не насмехался, был предельно серьезен, но совершенно безжалостен… Эдакий прагматичный Робин Гуд. По-моему, он был совершенно убежден, что деньги достаются мне незаслуженно и без особого труда… Впрочем, это не имеет отношения к делу. Вы спрашивали, сколько их было? Их было трое.

— Трое, вы уверены? — переспросил Гуров. — Свидетели видели четырех мужчин, садившихся в машину…

— Я был напуган, — сказал Белинков. — Но не настолько, чтобы не сосчитать до трех. Возможно, на улице их еще кто-то ждал, но у меня их было трое. Довольно крепкие молодые люди — думаю, не старше тридцати — тридцати пяти лет, — в масках с прорезями. Обезличивающая одежда — черные брюки, черные водолазки… Вообще, ощущение было такое, словно ворвались тени из потустороннего мира, эдакая черная сила. Наверное, они на подобный эффект и рассчитывали.

— Возможно, — сказал Гуров. — Значит, никаких особых примет вы не запомнили? Только возраст… А почему вы уверены, что преступниками были молодые люди? Вы же не видели их лиц.

— Ну-у, здесь я вряд ли мог обмануться, — ответил Белинков. — Если только в сторону преувеличения. Движения, голоса… Нет, это несомненно были молодые люди. Может быть, даже моложе тридцати, как я сейчас думаю. И, знаете, для преступников они, пожалуй, были слишком хорошо воспитаны. Я имею в виду — для настоящих преступников.

— Но вы же не предполагаете, что вас просто разыграли? — спросил Гуров.

— О, нет, конечно! Я имею в виду, что эти люди не были похожи на представителей тех маргинальных слоев, из которых обычно выходят преступники. Может быть, я путано выражаюсь, но, поверьте, мне доводилось общаться с преступниками — во время работы над ролью. Они ведут себя совершенно иначе.

— Поясните, что вы под этим подразумеваете, — попросил Гуров.

— Но это же так просто! — воскликнул Белинков. — Преступный мир — это особая субкультура, со своими традициями, со своими правилами, с особым этикетом, с определенным словарем… Вы же сами знаете, что матерые преступники за версту видят своего и точно так же без труда вычисляют чужого. Так и в данном случае — я голову даю на отсечение, что грабителями были образованные люди, интеллигенты, хотя это звучит довольно парадоксально. Конечно, это интеллигентность в извращенной, я бы сказал, форме, но тем не менее…

— Это очень любопытно — то, что вы нам рассказали, — заметил Гуров. — Не припоминаю, чтобы об этом говорилось в ваших показаниях… Вы сообщали о своих предположениях следователю?

— Разумеется, — с горячностью заявил Белинков. — Но, по-моему, мои наблюдения его не заинтересовали. Ничего странного, что он не включил их в протокол.

— Ну хорошо, Владимир Александрович, — сказал Гуров. — Давайте вернемся к вопросу о ваших родных и знакомых. Нападение на вас произошло не случайно. Даже сумочку на улице просто так не вырвут, а тут такая сумма. Скажите, кто мог знать о том, что у вас дома находятся большие деньги?

Белинков посмотрел на него измученными глазами, сунул руки в карманы просторной домашней куртки и нервно прошелся по комнате.

— Вы меня пугаете. Кто знал, кто знал… — раздраженно сказал он. — Какая разница — кто знал? Черт возьми, неужели так трудно понять, что эти люди совершенно не были похожи ни на одного из моих знакомых! Я видел их первый раз в жизни!

Крячко счел нужным вставить словечко.

— Простите, Владимир Александрович, тут явное недоразумение, — деловито сообщил он. — Мы вовсе не собираемся покушаться на ваших хороших знакомых. Нам просто важно знать, кто мог осуществить утечку информации на сторону. Это мог сделать, кстати, и не очень хороший знакомый. А то и вовсе плохой. Зато, очертив определенный круг, нам будет проще вести поиски. Появится какое-то направление, понимаете? Не из газет же преступники узнали о ваших сокровищах!

— У меня нет никаких сокровищ, — сухо произнес Белинков. — У меня было только то, что я заработал своим трудом. На все имеются соответствующие документы. До сих пор ко мне не было никаких претензий.

— Упаси бог! — сказал Гуров. — Какие к вам могут быть претензии, Владимир Александрович? Я понимаю, вы немного нервничаете и воспринимаете все в черном цвете. Но мой товарищ прав — грабители ведь к вам не по наитию зашли. Они рассчитывали на хорошую добычу. Конечно, по общепринятым меркам вы вообще человек не бедный, но я полагаю, что ограбление произошло именно сейчас не случайно — преступники точно знали, что в вашей квартире находится крупная сумма в наличных. Кстати, почему вы не захотели вести расчеты с германской клиникой через банк? Ведь так было бы гораздо проще и безопаснее.

На лице Белинкова отразилось минутное смятение.

— Мне сказали… — замялся он. — Понимаете… Есть некоторые обстоятельства… Мне не хотелось бы сейчас об этом. Короче говоря, мне показалось, что в наличных будет надежнее… — он бессильно развел руками.

Гуров внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Белинков, чувствуя странную неловкость, засуетился, порывисто схватил со стола сигарету и, закурив, отвернулся к окну.

— Давайте вернемся к нашему разговору, — предложил Гуров. — Итак, кому было известно о ваших накоплениях, Владимир Александрович?

— Господи, да кому только не было известно! — не оборачиваясь, с горечью сказал Белинков. — Моим работодателям, коллегам по труппе, друзьям, всем родным, разумеется, включая мою бывшую жену.

— Соседи по дому? — деловито спросил Крячко.

— Вот соседи, пожалуй, исключение, — ответил артист, виновато усмехаясь. — Просто не было случая посвятить кого-то в свои тайны. Я очень много работаю — почти никого из соседей не вижу.

— Та-ак, ясно, — сказал Гуров. — Действительно очертить круг не получается. Ну, что выросло, то выросло. Попробуем задать вопрос по-другому — когда у вас дома появилась вся сумма, и кто знал об этом сроке конкретно?

— Собственно, половина денег у меня собрана давно, — сказал Белинков. — Дня три назад я получил гонорар за свой последний фильм. Ну и вот…

Гуров посмотрел на Крячко и принялся размышлять вслух:

— Значит, если отбросить мысль, что ограбление было случайностью — а мне почему-то решительно не верится в случайность, — следует предположить, что преступникам было известно о том, что вы еще не собрали полную сумму. Учитывая вашу открытую натуру, нетрудно себе представить, что вы щедро делились информацией с каждым встречным. Но кто-то из этих людей был наводчиком. В принципе, он мог и не знать точно, получили вы последние деньги или нет, но я уверен, куча народу знала, какого числа вы вылетаете в Германию. Преступники просто сориентировались на день отъезда. Они поступили логично — пришли накануне. У вас уже была полная сумма, да и настроение у вас было чемоданное. Плюс вы должны были играть в спектакле. Преступники неплохо подгадали момент!

— Знаешь, Лева, я одного не пойму, — озабоченно заметил Крячко. — Почему они пошли таким опасным путем? Почему ограбление? Они же могли преспокойно дождаться, пока Владимир Александрович покинет квартиру, и вскрыть дверь!

— Значит, не могли, — жестко сказал Гуров. — И это любопытный момент. Можно предположить, что они не сильны во вскрытии дверей и сейфов. А что? Как сказал Владимир Александрович — интеллигентные люди, не медвежатники какие-нибудь… Предпочитают, чтобы замки отпирал хозяин. Та же самая картина, между прочим, и во всех прочих случаях, о которых я тебе говорил.

— Но тогда они должны были где-то дожидаться, пока хозяин квартиры откроет дверь, — заметил Крячко. — Пусть хоть десять минут, но должны были! Не за тридцать же секунд до выхода они появились! Ведь еще в дом нужно было как-то проникнуть… Подозрительные люди в схожей черной одежде, околачивающиеся без дела в подъезде, — обязательно бы кто-нибудь насторожился. А между тем никто никого не видел.

— Обрати внимание на следующий факт, — возразил Гуров. — На лестничной клетке всего две квартиры. Хозяин одной отсутствует. Пятый этаж. Сейчас мало кто пользуется лестницей — в основном все предпочитают лифт. Так что преступники не очень-то и рисковали…

— Но все-таки рисковали же! — не сдавался Крячко. — Не кажется ли тебе, что у них был здесь сообщник, который прятал их до поры до времени?

Гуров недоверчиво покачал головой.

— Такой сообщник очень бы сильно рисковал, — сказал он. — Очень. Ведь если бы кто-то заметил у него посторонних людей в день ограбления, для него это было бы равносильно полному краху. Но вообще-то мысль интересная. Когда я читал показания свидетелей, то обратил внимание, что в момент ограбления из жильцов этого подъезда были дома всего пятеро, не считая маленьких детей. При такой малочисленности один из этих людей мог и рискнуть, верно? Нужно будет еще раз побеседовать с вашими соседями.

Гуров заметил, как изменился в лице Белинков, и поторопился добавить:

— Вы очень впечатлительны, Владимир Александрович! Не спешите записывать в преступники своих соседей! Мы с коллегой просто озвучили рабочую гипотезу — совсем некстати, между прочим. Обычно мы себе этого не позволяем. И скорее всего она не имеет под собой никакой почвы. Следить за вами с другого этажа все-таки неудобно и опасно — в любой момент могут обратить внимание. А на вашей площадке никого нет, кто мог бы укрыть преступников, поэтому…

Он вдруг заметил по глазам Белинкова, что тот колеблется, не решаясь что-то сказать. Гуров замолчал и вопросительно уставился на актера.

— Э-э… я, пожалуй, не совсем верно вас сначала информировал, — нерешительно пробормотал тот. — Мои соседи Гавриловы действительно в отъезде, но примерно раз в два дня сюда приходят дети — в основном дочь, — поливают цветы, следят, все ли в порядке… Не знаю, был ли кто из них вчера. Я никого не заметил, и ваши люди, кстати, звонили в квартиру Гаврилова — им никто не открыл… — Он неожиданно умолк, беспомощно уставившись в окно.

— Но вас что-то смущает, Владимир Александрович? — проницательно спросил Гуров.

Белинков обернулся и робко кивнул.

— Я никому об этом не говорил, — признался он. — Собственно, я и до сих пор не до конца уверен, не померещилось ли мне… Понимаете, когда я вспоминаю, как все было, мне все больше кажется, что в момент своего выхода я безотчетно услышал, как щелкнул замок квартиры напротив…