Коррупция

Николай Леонов, 1990

Находясь в отпуске, подполковник Гуров включается в расследование уголовного дела, нити которого ведут в Москву. Он выходит на мощную мафиозную корпорацию, возглавляемую крупным чиновником. Оценив таланты сыщика, глава подпольного бизнеса предлагает Гурову работать на корпорацию.

Глава 3

А за Уралом накатывалась ночь. Рита, Ольга и Эфенди сидели в гостиной у камина и пили чай с медом.

— А я уезжать не хочу, — сказала Рита, потягиваясь в кресле и глядя на полыхающие поленья.

— Да! — подхватила Ольга. — Мы не хотим!

В темном углу гостиной скрипнул ставень. Эфенди незаметным движением передвинул кобуру с пистолетом и, стараясь придать голосу беззаботность, ответил:

— И я делаю не то, что хочу. Жизнь!

— Жаль, — Рита вздохнула. — Красиво у вас, я никогда не думала, что ели бывают разные, здесь они совсем иные, чем под Москвой. А люди какие! Понимаете, в Москве мы все очерствели…

Эфенди облизнул сухие губы, расстегнул кобуру, привстал и неожиданно бросился на Риту, сбил ее на пол вместе с креслом, одновременно выхватил пистолет, прокатился по ковру и выстрелил в окно, из которого в это же мгновение полыхнул ружейный залп.

— Лежать! — крикнул Эфенди девочкам, произнес еще что-то непонятное и с пистолетом в руке выпрыгнул в черное окно.

Стрелявшего Эфенди не догнал и возвращался хмурый, злой на себя и на сорвавшихся с резьбы подчиненных.

«Старый стал, — рассуждал он, стряхивая снег и тяжело переводя дыхание. — Еще вожак, но уже старый, иначе не посмели бы, чуют, щенки, что хватка ослабла».

Был он исконно русским. Силин Леонид Ильич, а кличку Эфенди он получил в зоне более тридцати лет назад и привык к ней, как человек привыкает к своему имени. Он родился в Узбекистане, на первый этап вышел в расшитой тюбетейке, и кто-то из конвоиров, не помня его фамилии, окликнул:

— Эй, ты, как тебя? — и неожиданно выпалил: — Эфенди!

Почему, отчего именно это слово выплюнул конвойный, неизвестно. С того дня никак иначе его не называли.

В армии по известным причинам Эфенди не служил, рос среди уголовников, но стал человеком дисциплинированным; получая приказ, выполнял не задумываясь; отдавая команды подчиненным, не сомневался, что они будут выполнены незамедлительно. Сегодня он был руководителем группы боевиков, гауптвахты у него не было, и нарушителей дисциплины Эфенди просто убивал. И вот незадача: вместо того чтобы убить обоих, убил лишь одного, за что мог и поплатиться.

Эфенди был достаточно умен, чтобы понимать, что есть много вопросов, на которые он не в состоянии найти ответ сам, и поэтому надо слушать старших. Ему приказали захватить девчонок, беречь и ждать, он и выполнял, и надо же было такому случиться.

Он вернулся в дом, оглядел пустую гостиную, догорающий камин, опрокинутую мебель, подошел к одной из дверей, постучал и громко сказал:

— Рита, Оля, это я, Эфенди. Не волнуйтесь, ничего не случилось, браконьеры пугают. Утром вылетите домой.

А в Москве был лишь вечер, трудящиеся пытались раздобыть что-нибудь на ужин и по глупости или от безысходности толкались по магазинам.

Не будучи оригинальными, Гуров и Сергачев встали в очередь за колбасой. В магазинах Гурова возмущала не скудость или полное отсутствие продуктов, а грязь и тошнотворный запах. Если ничего нет, то что же гниет?

— Лев Иванович, — тихо говорил Денис, — не будь ты святее папы римского. Один из наших в фирменном магазине заправляет, заскочим в него, все будет как в горкоме.

— Я не святой, я просто ленивый, — устало ответил Гуров. — Сейчас мы с тобой обойдемся, а вот завтра мне продукты нужны, — и про себя добавил: «Надеюсь». — Я тебе деньги дам, а ты завтра мне организуй, пожалуйста.

— Что вы там покупаете? — раздался позади визгливый голос.

Мужчина и женщина, в которых сразу угадывались провинциалы, стаскивали с прилавка осклизлые батоны колбасы, путались в сумках, испуганно оглядывались, словно воровали.

— Как саранча, — сказала женщина, стоявшая перед Гуровым. — Ездят, а нам жрать нечего.

— Это точно! — поддержал кто-то.

Супруги, втянув головы в плечи, подхватили тяжелые сумки, авоську с апельсинами и затрусили от прилавка.

— Надорвешься, деревня! Креста на вас нет! — выкрикнула стоявшая впереди женщина.

Гуров хотел высказаться, сжал челюсти и лишь подтолкнул в спину «христианку» так, что та проскочила мимо прилавка.

— Да я тебя! — женщина развернулась, увидела Гурова и Дениса, поняла, что справиться с этими двумя даже ей, закаленной в боях, не под силу, и задохнулась.

Когда проглотили яичницу с колбасой и пили чай, молчавший весь вечер Денис спросил:

— Что дальше?

— По ситуации, — ответил Гуров. — Сейчас не наш ход.

— Смотрю я на тебя и думаю, зря ты спортом не занимаешься, в тебе есть… — Денис запнулся, подыскивая нужное слово. — Ты победитель.

Гуров вытряхнул из пачки сигарету, начал прикуривать.

— Цивилизованные люди курить бросают, а я только учусь. Тебе надо попасть в их команду.

— Хочешь сделать из меня разведчика?

— На нашем жаргоне это называется «ввод сотрудника в среду». Но ты не сотрудник, в этом твоя слабость и твоя сила. Они, без сомнения, знают о собрании, которое ты устроил летом, когда твои друзья меня под ручки взяли, и верить тебе не будут, но, как я понимаю, на контакт пойдут.

— Могут убить? — вырвалось у Дениса, и он поспешно добавил: — Я, в общем-то, не боюсь…

— И дурак, надо бояться, — перебил Гуров равнодушно. — Я тебя научу, как к ним приблизиться и через кого.

Молчали долго. Денис бездумно поглядывал в потолок, Гуров портил сигареты, просчитывал варианты.

— Они сами на тебя выйдут, — подводя итог своим размышлениям, сказал Гуров. — Я тебе не говорил, но тогда, за столом, среди твоих друзей-ветеранов был один… Он из той команды.

— Кто? — Денис приподнялся.

— Я не знаю, как его зовут. Кто завтра из твоих бывших тебе повстречается, тот и есть.

— Гуров! — Ольга выскочила из толпы и повисла у него на шее. — А в нас вчера стреляли!

Чтобы унять дрожь, Гуров крепко обнял девочку, и она тонко вскрикнула. Гвоздики в его руке сломались, он поцеловал Ольгу, опустил на пол и протянул сломанные цветы жене.

Рита взяла цветы, изучающе долго смотрела в лицо мужа, коснулась губами его щеки, кивнула на чемоданы и пошла из аэропорта к машине. Ольга состроила гримасу, попыталась отнять у Гурова свой чемодан, сказала:

— Кажется, они ревнуют. Гуров, ты в порядке?

Он не ответил. Подойдя к своим «Жигулям», уложил чемоданы в багажник, открыл дверцы, сел молча за руль. Ольга устроилась рядом, а Рита со сломанными гвоздиками в руках села сзади.

— Раз в жизни мы отдыхали, как белые люди. Сорвал с места, все испортил, теперь разговаривать не желает, — сказала Рита.

Она чувствовала, что что-то случилось, и вывод сделала самый примитивный — у Гурова другая женщина. Поэтому и неожиданный отъезд, похожий на принудительную ссылку, и скорое возвращение, и мертвое лицо, и даже вот сломанные гвоздики.

Гуров включил двигатель, но не ехал, в груди снова защемило, ноги куда-то пропали, он даже взглянул вниз, словно сомневался, все ли на месте, и пробормотал:

— Сейчас, только чуть погрею…

— Гуров! — Ольга взяла Гурова за рукав, начала теребить. — Улыбнись!

Он посмотрел на Ольгу и улыбнулся, но лучше бы ему этого не делать, потому что, кроме вымученного оскала, ничего не получилось. Девочка отшатнулась, втянула голову в плечи и затихла.

Гуров взял себя в руки, начал рассказывать, как жил один, скучал, пытался придумать что-нибудь смешное, покосился на Ольгу, увидев ее недоуменный взгляд, осекся и спросил:

— Я говорю что-нибудь не то?

— А ты себя слышишь? Ты уж лучше помолчи, следи за дорогой, — сказала Рита.

— Верно, — обрадованно заявила Ольга. — Я тебе лучше расскажу, что вчера с нами приключилось. Я такое только в кино видела, да и то в американском.

Ольга рассказывала, Гуров слушал внимательно, иногда перебивая ее короткими четкими вопросами, и пытался разобраться в причинах происшедшего. Эфенди был розыску известен. Только, по оперативным данным, он лет пятнадцать как пропал, его стали забывать, молодые уголовники имени его и не слышали.

Риту же заклинило на мысли, что у мужа роман, семья разваливается, что-то надо было делать, а как в таких случаях себя вести, неизвестно. Она была уже не девочка, которая, узнав об измене мужа, взмахнет хвостом, словно белка, и перепрыгнет на другую ветку. Рита приняла решение: «Буду терпеть и ждать, без боя ничего не отдам».

Приехав домой, Рита прошлась по квартире, в спальне, прикрыв дверь, откинула покрывало, прижалась лицом к подушке. Наволочка была несвежая, но пахло только Гуровым. Она повеселела, заглянула в ванную и увидела… на щетке торчал светлый длинный волос. Она намотала волос на палец, передохнула, вернулась в большую комнату, распаковывая чемоданы, начала рассказывать:

— Дружок твой… Серов, кажется, встретил в аэропорту, привез в гостиницу. Скромный номерок, вода только холодная.

Гуров постепенно приходил в себя, оттаивал, даже вытянул ноги и пытался улыбаться. Ольга подошла к нему, показала огромную кедровую шишку и начала выколупывать орешки. Гуров обнял девочку за плечи и, снова не рассчитав силы, прижал к себе, Ольга вскрикнула.

Рита взглянула на сестру, на мизинец, обмотанный чужим волосом, упрямо наклонила голову и с трудом выговорила:

— В буфете грязь…

— И дохлые мухи, — встряла Ольга.

— Приставили к нам молодого оперативника, — продолжала Рита, — который ужасно стеснялся, таскал нас по городу, в общем, не приведи господи…

— А потом, я тебе уже рассказывала, — перебила Ольга. — Потом нас украли и отвезли в избушку на курьих ножках…

— Видимо, твой коллега наконец сообразил, что мы от скуки и голода помираем, — пояснила Рита. — Природа!

— Не еда, а сплошная вкуснятина!

— А люди! Сразу чувствуется, что не вашего ведомства.

— А Эфенди? Как он тебя сбил, выстрелил и из окна… Прямо Чак Норрис! Эфенди — чудо, наверняка оперативник! — сказала Ольга.

— Дурацкая история с браконьером, — Рита пожала плечами. — Сегодня в аэропорту Серов был вроде тебя, лицом темный и все скалился, улыбку изображал.

— Знаю, он сегодня звонил. Тот мальчик, что вас по городу сопровождал, вчера в госпитале скончался.

— Как? — Рита опустилась на стул.

— Так! Люди рождаются и умирают! — сорвался Гуров. — Я тут тоже чуть не подох!

Ольга взглянула на Гурова, затем на сестру, взяла чемоданчик, пошла к двери и на пороге остановилась.

— Даю вам тридцать минут. Вернуться я должна в царство любви и счастья, — вышла и плотно закрыла за собой дверь.

— Что случилось? — спросила Рита.

— Ничего. У мужчин свои заботы. Я только сейчас понял, как люблю вас, — в груди у Гурова защемило, и он болезненно поморщился.

— Мужские заботы! Любишь? — Рита взглянула на свой мизинец, принесла из ванной щетку для волос, шмякнула ее на стол. — Сначала решила не заметить! Кобель, ты и есть кобель! — Она потянула на щетке волос. — Блондинка?

— Денис Сергачев заходил…

— Ага, pасскажи морским пехотинцам! Ты бросаешь меня? Мы что, разводимся?

Гуров попытался обнять жену, но Рита отстранилась. Он лишь пожал плечами, прошел в кухню, достал из аптечки валокордин, вылил в стакан, в другой стакан налил водки до краев, выпил и то, и другое, закусил яблоком, налил еще водки.

Никакие слова не могли бы убедить Риту так, как вид непьющего мужа, который, не присаживаясь, глотал водку стаканами.

Она подошла, протянула рюмку:

— Тогда и мне плесни. За встречу! — Рита улыбнулась, взглянула мужу в лицо, быстро выпила и отвернулась.

Гуров провел ладонью по глазам, выпил, поцеловал жену в затылок, прошел к входной двери, запер на ключ и сказал:

— Телефон отключи. Будить только в случае пожара. — Он, не раздеваясь, лег, сунул ключ под подушку и закрыл глаза.

Выполняя полученный приказ, Эфенди прилетел в Москву с группой из пяти человек. Он был не согласен с начальством. Эти люди годились только для тайги или Средней Азии, и то лишь для провинции, минуя крупные города. В Москве, которую и многоопытный Эфенди боялся и терпеть не мог, парни были совершенно лишними, опасными. «Свои мысли доложу, — решил Эфенди, — а приказ есть приказ…» — И, забросив парней в окраинную гостиницу, долго ездил по столице, прежде чем рискнул объявиться у Лебедева.

Поздоровались сдержанно, о здоровье не спрашивали — были знакомы давно, хотя связи и не поддерживали. Что может быть общего у финансиста и бандита? Лебедев сравнительно недавно узнал, что является фигурой не самостоятельной, есть люди и покрупнее, которые уже несколько лет использовали его «втемную», не раскрываясь, но помогая в операциях, реализовывая через него свою реальную власть, получая наличные деньги. Утром к Лебедеву заглянул человек, оставил чемодан и сказал:

— Прибыл Эфенди, поживет у тебя.

— Да я только что оттуда, — сказал Лебедев. — Могу находиться под наблюдением.

— Ты находишься только под нашим наблюдением. Патрон велел передать, что все средства, которыми ты обладаешь, принадлежат Корпорации. С сегодняшнего дня ты лишь казначей и полноправный акционер, — сказал посыльный, оставил чемодан и ушел.

Лебедев испугался, что в чемодане наркотики, тут же открыл его и тщательно осмотрел. Но, кроме костюма, плаща, обуви и прочей одежды, ничего не нашел и успокоился.

«Они имеют право, — рассудил Лебедев. — Освободили меня мгновенно, Иван Сыч, единственный человек, который мог спалить меня, мертв. А деньги? Что деньги? Фантики. Связь у них отлажена, власть практически не ограничена, лучше быть седьмым в упряжке, но на свободе, чем вожаком в одиночной камере».

Эфенди брился в ванной у зеркала, поглядывая на Лебедева, который стоял в дверях и крутил между пальцев связку ключей. Эфенди протер лицо одеколоном, прошел мимо хозяина и, скинув халат, начал молча одеваться.

Лебедев наблюдал за гостем, отметил, как ловко тот повязал галстук, и подумал, что недооценивает этого человека, он совсем не так неотесан и прост, и не зря Патрон благоволит к нему. Эфенди еще раз поправил воротничок белоснежной рубашки, одернул безукоризненно сшитый пиджак, снял с вешалки плащ и шляпу, протянул руку.

Лебедев вложил ему в ладонь ключи от квартиры, спросил:

— Деньги нужны?

— Немного, — равнодушно ответил Эфенди, взял протянутые ему банкноты, небрежно сунул в карман и, заметив удивленный взгляд хозяина, спросил: — Что-нибудь не так? — Он вновь одернул пиджак, оглядел себя, поддернул штанину. — Носки не в тон?

— Да нет, ты отлично выглядишь, — ответил Лебедев. — Идешь на дипломатический прием?

— Не знаю. — Эфенди пожал плечами. — Мне назначили время, указали место и предупредили, чтобы я был одет как следует.

— Ты одет как следует, — повторил Лебедев, проводил гостя до двери, заперся на засов и подумал: «Да, оказывается, я мелковато плаваю. Вот каких Патрон имеет исполнителей: в грязном кишлаке и в столице Эфенди свой человек».

Денис Сергачев решил заняться самодеятельностью. Сыщик предупредил — не дергайся, тебя найдут. Прождав два дня, Денис решил, что Гуров ошибся, позвонил подполковнику.

— Я же тебе все объяснил, — сухо сказал Гуров. — Ты работаешь в журнале? Вот и занимайся своим делом, будешь нужен, я объявлюсь.

— Лев Иванович, я никогда не сходил с дистанции, — обиделся Денис. — Я рад, что твои девочки дома, значит, первый раунд, самый главный, мы выиграли. Как я понимаю, ты не ушел со стадиона…

— Денис, — перебил Гуров. — Ты мне очень помог, я твой должник. Но я — это я, а ты — это ты. И не говори со мной на спортивном жаргоне, словно других слов не знаешь. Но уж коли тебе так хочется, то, используя твою терминологию, скажу: мы ничего не выиграли, нам победу просто подарили. Ты веришь противнику, который тебе подыгрывает? Ты должен меня слушаться, иначе вляпаешься в историю и меня затянешь по самые уши. Жди. В нашем деле контратака часто выгоднее.

«Он меня оберегает», — решил Денис и начал действовать. Три дня назад, проезжая по улице Воровского, Гуров кивнул на дом и сказал:

— Здесь живет подпольный миллионер. Я его взял с поличным, а он выскочил.

Денис улицу Воровского знал отлично, здесь, во дворе, спортзал «Спартака». И вот, решая, с чего начать, Денис приехал сюда, остановил машину у обочины, рядом со зданием Верховного Суда, и начал прогуливаться, поглядывая на указанный Гуровым дом. На Эфенди он обратил внимание случайно, из-за брезентового плаща с капюшоном и сапог, которые в Москве давно не носили. Взглянув на приезжего, Денис сразу понял, что человек этот — не москвич, сомневаться в том не приходилось. Денис мельком отметил, что этот дядечка издалека и уж точно не к миллионеру приехал, — подумал и забыл. Болтаться по улице без дела быстро надоело, и Денис свернул во двор и заглянул в спортзал. Никого из знакомых он, естественно, не нашел, люди все были молодые, новые, уборщица тоже новая, только ругалась она по-старому. Равнодушно постояв на пороге маленького зала, где ребята громыхали железом, Денис вернулся на улицу, решил было сесть в машину и вернуться в редакцию, когда увидел, как из подъезда вышел элегантно одетый мужчина. Может, тот самый миллионщик, подумал Денис. Интересно, как он выглядит? За границей Денис Сергачев не раз встречался с очень богатыми людьми и знал, что в загнивающем обществе по внешности не определить, кто сколько стоит. Интересно было взглянуть на своего, доморощенного, и Денис остановился, пропустил мужчину, пригляделся и оторопел. Он узнал нелепого провинциала в брезенте и сапогах. Одежда была совсем иная, но вот загар, не мягкий курортный, а годами въедавшийся от солнца и ветра, спутать было невозможно. Денис отвел взгляд, тихонечко присвистнул и, отпустив Эфенди шагов на двадцать, двинулся следом. Новоявленный «джентльмен» свернул в переулок и направился в сторону проспекта Калинина.

Переулок был узкий, у тротуаров жались редко стоявшие машины, было малолюдно. Денис оперативной работы не знал, прилепился взглядом к объекту и не заметил, что его самого уже «ведут», а из замызганных «Жигулей» вылезли еще двое.

Сейчас мы посмотрим на этого Аль-Рашида, рассуждал Денис, радуясь, что приехал не зря и будет что рассказать самоуверенному сыщику. Вскоре впереди зашумел проспект, и Денис, боясь потерять незнакомца в людской толчее, прибавил шагу. Неожиданно в голове что-то взорвалось, на глаза упала ночь. В улетающем сознании мелькнула мысль, что надо бы устоять на ногах, но мысль тут же исчезла, ноги подкосились.

Но Денис не упал, так как ударивший кастетом мужчина и его напарник подхватили обмякшее тело и легко забросили в подъехавшую машину.

— Парни, да это Денис Сергачев, — сказал водитель. — Он-то мне и нужен, как говорится, на ловца и зверь бежит. Топайте себе, а я его починять поеду.

Олег Веселов, мастер спорта по вольной борьбе, понимал толк в травмах. Ощупав голову Дениса, Веселов пришел к выводу, что жить чемпион будет, но показать его врачам следует, и погнал машину в травмопункт ближайшей поликлиники.

Веселов служил в Корпорации второй год, человек феноменальной силы, среднего ума, дисциплинированный, выпивающий, когда можно, в нужный момент всегда трезвый, он пользовался доверием руководства. Два дня назад он получил приказ найти Дениса Сергачева и представить по инстанции. Веселов высказал опасения, что Денис идейный, рассказал о товарищеском обеде и встрече с подполковником из МУРа. Но бывшему борцу объяснили, что это не его ума дело, задача у него простая, только встретиться с Сергачевым следует «случайно». Он позвонил Денису, но тот от встречи отказался, сославшись на занятость. Помня полученные указания, Веселов не настаивал, а сегодня, работая «шофером», даже не зная, чем заняты «коллеги», принял в машину бесчувственное тело, понял, что подфартило, и решил выжать из этой ситуации максимум.

Денис выныривал из небытия, снова в него опускался и снова выныривал. Окончательно он пришел в себя от знакомого запаха нашатыря и, взглянув на медсестру, ясным голосом сказал:

— Сколько лет, сколько зим!

— Мы незнакомы, — растерянно пробормотала девушка.

Денис отобрал у нее смоченную нашатырным спиртом ватку, сел на покрытом клеенкой диване, понюхал ватку, словно ароматный цветок.

— Нашатырь! Моя молодость!

— Лежите, вам нельзя..

— Девочка, — перебил Денис, осторожно поглаживая забинтованную голову, — ты понятия не имеешь, что мне можно, чего нельзя. — Увидев Веселова, блаженно, несколько придурковато улыбнулся: — И ты здесь. Может, все вернулось? Я засадился на матче?

— Ты засадился не на матче, и ничего не вернулось, — ответил, улыбаясь, Веселов. — Тебе за сорок, ты давно отыгрался. Приляг!

Денис поднялся с койки, ухватился за Олега и сказал:

— Скажи девочке спасибо и до свидания, — и пошел к дверям.

— Вы с ума сошли! — крикнула медсестра.

— Здоровяк, — сказал появившийся в дверях врач. — Дома отлежится, — и пожал Веселову руку.

Когда спортсмены вышли, сестра возмущенно сказала:

— Как же вы его отпустили? У него же сотрясение…

— А у кого сейчас не сотрясение? И куда я его положу? В коридор? — пробормотал доктор и продолжал в полный голос и нецензурно.

Веселов усадил Дениса в машину, начал уговаривать:

— Хорошо, ты не хочешь оставаться в этом приюте, понимаю. Давай я тебя отвезу в ЦИТО. Ты — Денис Сергачев! По старой памяти примут.

Денис вялой рукой потрогал голову.

— А где ты меня… — медленно проговорил он, — подобрал?

— В переулке, между Воровского и проспектом Калинина, — ответил Веселов. — Ты лежишь, а добрые люди тебя обходят, боятся споткнуться. Кто же тебя так?

— У меня там машина. Надо забрать, — не отвечая на вопрос, сказал Денис и подумал: «Гуров сказал бы, что я вышел в цвет. Правда, другие слова он бы тоже употребил. Надо срочно позвонить…»

К дверям поликлиники подъехала «Скорая». Два санитара выскочили из машины. Один закурил, другой глянул на «Жигули», подошел, открыл дверцу, спросил:

— Помочь?

— Спасибо, нет проблем, — ответил Веселов.

Санитар смотрел на Дениса и не уходил.

— Как же его такого выпустили?

— Так ведь за бесплатно, — огрызнулся Веселов. — Брали бы деньги — не выпустили бы. Мне еще руку пожали, что забрал.

— Не пойдет, — санитар открыл заднюю дверь, — давай назад.

— Приятель, ты свободен. Убирайся, иначе я тебя здесь устрою так, что тебя долго не выпишут.

Санитар сплюнул и отошел, Веселов захлопнул дверцы.

— Олежка, поедем на Воровского, я тебе покажу, где стоит моя тачка, — Денис с каждой минутой прибавлял в силе, оживал. — Затем ты отвезешь меня домой, потом пригонишь тачку. Годится?

Так все и сделали. Когда Веселов привез его домой и уехал за машиной, Денис тут же позвонил Гурову и рассказал все.

— Лев Иванович, критику ты пропусти, переходи сразу к наставлениям. Олег парень свой в доску, возьмем его в команду.

Гуров помолчал, продумывая ситуацию, затем, тщательно подбирая слова, стараясь не обидеть Дениса, начал медленно говорить:

— Лечись, ты должен максимально быстро встать на ноги. Твой приятель уже из команды, только из команды противника. Ты должен верить мне на слово, но я тебе объясню. Если он ехал на машине, увидел лежащего на тротуаре человека, то узнать тебя не мог. Ты что, когда за рулем, у каждого пьяного тормозишь?

— Я дурак?

— Ты просто новичок на чужом стадионе, — ответил Гуров. — Ты даже не знаешь правил игры. Выздоравливай. Он будет расспрашивать обо мне, так ты в последний раз меня видел прошлым летом, в кафе. У тебя материальные сложности, займи у него денег. Ты ни за кем не следил. Ты пошел переулком, где живет твоя знакомая, машину оставил — женщина замужняя, а машина твоя в ее семье известна. Все понял?

— Кажется.

— Не хочу пугать, лишь констатирую факт. Если они узнают, что ты был со мной на Алтуфьевском в роще, убьют.

Положив трубку, Гуров начал бесцельно разгуливать по квартире. Ольга была в школе, жена на работе, делать совершенно нечего. Со дня возвращения девочек прошло два дня. Гуров ждал звонка. Так история закончиться не может, в этом он не сомневался. Чем дольше он думал и сопоставлял, тем вернее убеждался, что семью ему вернули не потому, что испугались угрозы, и генерал никак не мог быть центральной фигурой Корпорации. «Мой кавалерийский налет, конечно, оказался неожиданным, — рассуждал Гуров, — но не определяющим. Они изменили тактику, поэтому вернули девочек. Какую они преследуют цель и зачем я им нужен? Как информатор? Прежде чем за меня взяться, на подполковника Гурова собрали досье. Я живу скромно, не пью, никогда не шел на компромиссы с преступниками, скорее наоборот, известен как максималист, человек упрямый и несговорчивый. Доносчики у Корпорации есть, незачем им затевать рискованную дорогостоящую операцию ради приобретения еще одного стукача». Складывалась обычная история, когда вопросов значительно больше, чем ответов. Лишь в одном он не сомневался, что не сегодня, так завтра раздастся телефонный звонок и подполковника милиции преступники пригласят на переговоры. И он на переговоры пойдет, так как ему нужен не Потапов, а человек, который отдает команды, принимает решения. Роль Лебедева в Корпорации ясна — министр финансов. Возможно, не единственный финансист, наверняка есть и другие. Однако ясно: Лебедев — не глава, а как до него добраться?