Рубашка

Николай Куценко, 2018

Любовь, страсть, измены, убийства и раскаяние – все это вы встретите на страницах новой книги Николая Куценко. История студенческой любви, вокруг которой разворачивается лихо закрученный детективный сюжет, постепенно перерастает в повествование о поисках героем веры и своего истинного призвания. При этом «Рубашка» захватывает с первых страниц и не отпускает до конца – и благодаря прихотливым, непредсказуемым поворотам сюжета, и за счет глубокого психологизма, высвечивающего драматизм человеческих отношений. Автор очень тонко показывает ту грань между злом и добром, за пределы которой, преследуя личные мотивы, выходят его герои, и к чему это в конце концов их приводит…

Глава 3. Родители

Дверь квартиры захлопнулась, и Максим с Машей оказались в темном, заставленном вещами коридоре. В одной из комнат горел свет настольной лампы, немного освещая пространство квартиры. Макс бросил портфель на пол и стал неуклюже снимать пальто, пытаясь расстегнуть пуговицы озябшими руками. Но они не поддавались. Нервный день и долгое отмечание защиты не оставили никаких сил. Макс с трудом шевелился.

Маша стала одной рукой стягивать с него пальто, другой — собирать книги, выпавшие на пол из портфеля. В темноте что-то сначала зашевелилось, потом послышался шепот, а после загорелся свет. Из самой большой комнаты выскочила Машина мама, Зинаида Ивановна, несясь по коридору так, что скрипел старый паркет, и кинулась обнимать Максима тяжелыми пухлыми руками.

— Поздравляем! — кричала она. — Поздравляем, Максимка!

За ней следовал худой невысокий человек. Это был отец Маши, Андрей Петрович, уже немного лысоватый, но все еще сохранивший строгие черты лица и выправку в теле. Он рано, в звании майора, ушел на пенсию, но по дому почему-то до сих пор часто ходил в военной рубашке и брюках. Вот и сегодня он вышел почти в полном военном обмундировании. Не хватало, пожалуй, только фуражки.

— Поздравляю, Максим! — подошел он к зятю и, слегка приобняв, пожал руку. — Наша гордость, так сказать!

— Спасибо, — еле выдавил из себя Максим, с трудом держась на ногах.

— Устал он, спать ему надо! — вступилась за мужа Маша.

Она подлезла под правую руку Максима и придерживала его, помогая передвигаться по квартире.

— Я нормально, умыться бы, — с большей уверенностью сказал Максим и направился в сторону ванной. — Сейчас я… — Он тяжело вздохнул. — Приду в себя только.

Максим зашел в ванную вместе с Машей и захлопнул дверь.

— Пусть душ примет! — прокричала Зинаида Ивановна из коридора. — Ему легче будет!

— Примет, примет! Только оставьте его в покое, — ответила Маша звонким голосом.

Минут через пятнадцать Максим с Машей вышли из ванной. Приняв душ, он выглядел довольно свежо. На нем была выглаженная новая рубашка с накрахмаленным воротничком и крупными перламутровыми пуговицами.

Максим сиял от радости.

— Зинаида Ивановна, неужели вы купили? — ткнув себя в грудь, спросил он.

Зинаида Ивановна, полная женщина с добрым лицом и кудрявыми, хотя и редкими русыми волосами, засмущалась и, опустив глаза, ответила:

— Я, Максим. Подарок тебе к защите! От нас с Андреем Петровичем.

— Да где ж вы ее нашли-то? Они после развала Союза исчезли вместе с «Березками».

— В ГУМе есть одно местечко, я тебе как-нибудь покажу. Прямо на втором этаже, за кассой. Я там иногда Андрею Петровичу рубашки покупаю на большие праздники.

— Когда такое было?! — вмешался в разговор Андрей Петрович. — Один раз в жизни, может, и купила! В ГУМе она мужу рубахи покупает?! Тьфу! Не смешила бы!

Макс от удовольствия покрылся красными пятнами и не мог найти себе места. Рубашка радовала его сейчас больше полученной степени кандидата наук.

— Ну надо же! Я уже и не думал, что они появятся?! А тут бах — и в ГУМе!

Странную любовь Макса к рубашкам не мог объяснить никто — ни откуда она взялась, ни в какой момент появилась. Сколько себя помнил, он всегда искал белые, немного зауженные рубашки итальянских марок. У Макса их было уже несколько штук. Но каждая новая несказанно его радовала.

— Ну, за стол! — не выдержал Андрей Петрович, давно желавший выпить.

— Да ему бы… — начала Маша, но не успела закончить.

— Отдыхать на том свете будет! — по-военному приказал Андрей Петрович. — А сейчас — к столу! За такое дело грех не выпить!

Стол ломился от еды. Были тут и селедка под шубой, и оливье, и даже «мимоза», которую так любила Маша. Зинаида Ивановна знала, что зять с дочерью придут сытыми и пьяными, но ничего не могла с собой поделать: готовить она любила с детства и помногу, хотя потом обычно разносила всю эту еду соседям, опасаясь, что испортится. Вот и сегодня готовила она с самого утра, наперед зная, что все равно вся ее стряпня останется на завтра.

Андрей Петрович быстро разлил водку и произнес тост:

— Ну, Макс, ты хоть человек у нас и не военный… — Тут он сделал паузу, но не успел продолжить.

— Опять про своих военных! — не выдержала Зинаида Ивановна.

— Не перебивай! Так вот, человек ты не военный, но очень толковый. И главное, целеустремленный. А это качество у нас в стране сегодня редкое! Особенно после развала великого государства! Так что выпьем за твой талант! А все эти кандидатские, докторские — дело наживное!

— Спасибо, Андрей Петрович, приятно! — чокнулся с тестем Максим и махом выпил стопку водки.

Тесть сразу разлил еще.

— Куда ты льешь-то? — возмутилась Зинаида Ивановна. — Дай человеку-то продышаться. Все не напьется он своей водки.

— А ну цыц! У нас говорят: между первой и второй перерывчик небольшой.

— Ничего-ничего, — поддержал тестя Макс, — я нормально. Тост тоже хочу сказать.

Он встал и поднял свою рюмку на уровень глаз. Затем внимательно всех осмотрел и обнял Машу за плечо свободной рукой.

— За вас, дорогие родители! За вашу поддержку! В общем, без вас бы я ничего не добился!

Зинаида Ивановна шмыгнула носом и потерла ладонью правый глаз. Затем окончательно прослезилась и, достав носовой платок, вытерла слезы.

— Мы всегда с тобой! Только скажи. Видишь, Зинаида тебе рубашку модную даже нашла. Всю Москву объездила!

Максим встал, подошел к теще и поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, мама!

Зинаида Ивановна махнула рукой, покраснела и отвела взгляд в сторону.

— Да брось ты, Максим. Ерунда какая! Рубашек этих… тьма! Магазины ими забиты, — зачем-то соврала теща.

Сидели за столом до часа ночи, пока не выпили всю водку. А после — вино. Андрей Петрович вознамерился было сбегать за пивом, но уже раздраженная и хотевшая спать супруга его остановила. Потом разошлись. Маша с Максимом закрылись в своей комнате. Маша разделась и стала надевать ночную сорочку. Максим посмотрел на ее стройное упругое тело и подумал: «А ведь она так хороша собой. Ведь лучше этой Ани. Что же я так…»

Ему вдруг стало стыдно: за все измены жене, за неспособность порвать с этой Аней, за то, что предал друга. Он отвернулся к стене, накрылся одеялом и от досады прикусил свой кулак.

Маша, стоя у журнального столика, достала маленькую, вышитую бисером иконку в серебряном окладе и принялась тихо молиться. Она всегда так делала перед сном. Ее шепот убаюкивал Максима, погружал в легкую дрему; он еще не спал, но понимал, что уже не различает слов Маши. Внезапно перед ним опять появились картины из прошлого. Он увидел, как возвращается к себе в палатку с банкой тушенки…

— Ну что, достал? — спросил Сергей, потирая руки.

— Достал. — Максим протянул ему банку.

— Ну ты и долго! Я уж тут чуть водку не открыл без тебя. Какой-то ты бледный. Случилось чего?

— Да нет, нормально все. Налей лучше! Замерз я.

— По тебе видно. Руки вон дрожат, как у алкаша. А тушенку где достал?

— Да у одних там… — соврал Максим. — Сигареты им завтра принесу.

Сергей налил сразу серьезно, по полстакана, и бутылка водки наполовину опустела. Затем он ловко ножом открыл банку тушенки и вывалил ее содержимое на газету.

— Давай! За что только? — спросил Сергей.

— За… — Тут Максим задумался. — За… наверное…

— Не важно. После придумаем! В общем, будем!

И Сергей залпом осушил алюминиевую кружку.

Второй тост родился через несколько минут, и бутылка водки кончилась. Потом они весь вечер болтали и курили, наблюдая за тем, как на небе появляются первые звезды. Теплая алкогольная расслабленность растворила все мыслимые и немыслимые невзгоды. Им снова захотелось водки. У Сергея была заначка с деньгами. Так что спиртное можно было купить у знакомых однокурсников.

— У Вована есть, точно знаю! Сбегать? — предложил Сергей. — А завтра деревню будем проходить, купим!

— Ну сбегай к своему Вовану! — поддержал его Максим.

— Он такой же мой, как и твой, но водка у него есть! — ухмыльнулся Сергей. — Это я точно знаю!

Сергей исчез и через несколько минут вернулся с водкой. Одним мигом он наполнил стаканы. Закуски уже не было, поэтому решили запивать разбавленным «Зуко».

— А ты ее там видел? — вдруг спросил Сергей.

— Кого?

— Аню-то мою!

Слово «мою» неприятно покоробило Максима, но он не подал виду.

— Не-а, не видел, — соврал Максим.

— Ох, Макс, не представляешь ты, какая это сука! Не представляешь!

Макс взял свой стакан, приподнял его и произнес тост:

— Ну так за любовь! — и крепко ударил своим стаканом стакан Сергея.

— За любовь, — тяжело выдохнул тот, — будь она неладна…

— Ты не зацикливайся, Серега! Вон сколько баб вокруг. И им тоже надо! Не меньше, чем твоей Ане.

— Да я же не поэтому. Я ж и впрямь люблю ее. По-настоящему.

— Ладно, забудь. Наливай, только себе больше, а то я пьяный уже!

— Хорошо! Мне сейчас надо, Макс! Ух как надо!

— Давай-давай, мне можешь вообще не лить уже.

Через полчаса Сергей заснул. Макс аккуратно укутал его в спальный мешок и вышел из палатки. Небо было усыпано звездами, а в реке отражался крупный, идеально ровный диск луны. Максим спустился к берегу и пошел в сторону женского лагеря.