Виражи судьбы

Николай Иванович Липницкий, 2023

Люди ушли в космос, оставив свою родную планету умирать в одиночестве. Человечество выросло из коротких штанишек, но не утратило свойственных ему болезней. Старые болячки в виде зависти, лени, чревоугодия и властолюбия остались с ним. А ещё война – пожалуй, самый верный спутник человека на протяжении всей его истории. Саша Чистяков – маленький винтик войны, которому судьбой определена важнейшая миссия – спасение человечества.

Что нас ждёт впереди? На каком перекрёстке вселенной

Я судьбу изменю, поменяв и расчёт и расклад?

И отринув всё то, что когда-то считал несомненным,

Я навстречу судьбе побегу, полечу наугад.

Он летел в черноте космоса. Черный параллелепипед, словно вырезанный из куска неизвестного минерала такой черноты, что свет ближайших звёзд не отражался, а, словно впитывался гладкими, полированными гранями. Ещё недавно его мотало страшным фотонным штормом в растянутом мире подпространства сразу между двумя червоточинами, и стегало ливнем нейтрино так, что весь корпус ходил ходуном. Уходя от сметающего всё на своём пути огромного вала ионизирующего излучения, он, совершенно случайно, выскочил в точку совмещения нескольких временных потоков. Потом, его закрутило и выбросило сюда, в эту часть вселенной. Где он и когда он, его это не интересовало. Как не интересовало и то, что один член экипажа был ещё жив.

Когда медицинский модуль доложил о том, что экипаж не выдержал перегрузок в захваченном фотонным шквалом корабле, и признаки жизни подаёт только авторизированный капитан, он приказал ему провести экстренные реанимационные мероприятия. Не из жалости, сострадания или человеколюбия, нет. Просто это было заложено в программе: бороться за жизнь экипажа. Но, после того, как модуль доложил о том, что повреждения капитана не совместимы с жизнью и его смерть, это только вопрос времени, искусственный интеллект потерял к выжившему всякий интерес.

Сейчас, он терпеливо ждал, когда последний человек умрёт, чтобы потом, следуя программе, найти планету, пригодную для жизни гуманоидных форм и, спрятавшись понадёжнее, законсервироваться и ждать. Просто ждать, сколько бы ни прошло времени. Когда-нибудь его должны были найти. А, пока, он неспешно собирал данные, поступающие с зондов и датчиков, выискивая в окружающем его космосе подходящее место для посадки. Медицинский модуль, наконец, сообщил о том, что последний член экипажа прекратил свою жизнедеятельность, и искусственный интеллект приступил к обработке данных. Пора было готовиться к консервации.

Подходящая звёздная система нашлась неподалёку. Уверенно преодолев пояс астероидов, он поплыл к третьей от звезды планете, на которой, согласно данным, есть все необходимые условия. Посадка вышла вполне штатной, после чего, два бота, выпущенные наружу, создали необходимое внутри базальтового основания давление, вытолкнув наружу заранее рассчитанный кусок скалы. Потом, ещё, несколько ботов за двое местных суток, идеально совпадающих с бортовым исчислением, оборудовали место консервации глубоко под скалой. Осталось, только, запечатать вход и устроить вентиляционные выходы, замаскированные под естественные трещины в монолите. Вентиляция была нужна, ведь реактор продолжал работать, хоть и в экономичном режиме. До конца глушить его было нельзя.

Выполнив все регламентные работы, он приступил к консервации всех систем, а, потом, когда всё было выполнено, перешёл в спящий режим и принялся ждать. Когда-нибудь его, обязательно, найдут.

Последний бой был просто кошмарным. После того, как их десантный модуль достиг планеты, он сразу подвергся такому плотному обстрелу плазмой, что половина десантников так и не смогла выбраться на поверхность. Так и сгорели вместе с модулем. Капрал Ленски собрал всех выживших и увёл в небольшую расселину, как нельзя, кстати, подвернувшуюся, совсем рядом с местом их последней посадки.

— Быстро, беременные ленивцы! — орал он надсаженным горлом, мучительно кашляя. — Шевелите булками, если хотите прожить еще, хотя бы, пять минут.

Ленски был страшен. Без шлема, который он потерял где-то, ещё в первые минуты десантирования, с опаленными волосами, бровями и ресницами, обожжённой щекой, по которой из лопнувшего огромного волдыря стекала сукровица, он сверкал белками глаз на закопчённом лице и размахивал пятикилограммовым штурмовым комплексом, словно лёгкой юнармейской винтовкой из полиамидного пластика.

Саня некстати подумал о том, что капралу будет тяжело воевать без шлема с его системами распознавания «Свой — чужой», автоматическим захватом цели, ноктовизором и, ещё, много чем, без чего воевать просто невозможно. Чувствуя, что время, милосердно отпущенное для спасения судьбой, или другими высшими силами, уходит, словно вода, он, всё же, задержался возле одного из трупов, усеявших склон, сорвал с его головы тактический шлем, стараясь не смотреть на большую дымящуюся дыру в груди убитого солдата, и рванул вперёд.

В расселину он вломился последним, сопровождаемый грубым толчком в спину и забористым многоэтажным матом. Ленски никогда не был вежливым и предупредительным, а в искусстве материться с ним мало кто мог поспорить во всём десантном корпусе, разбросанном по орбитальным тактическим станциям звёздной системы. Даже и не думая обижаться на подобную грубость, Сашка сунул капралу в руки шлем и, не задерживаясь, бросился готовить позицию для обороны. Справа и слева бойцы уже громоздили валуны один на другой, устраивая укрытия и бойницы для ведения огня.

Только сейчас появилась возможность осмотреться. Впереди, метрах в ста догорала их десантная капсула. Дальше, ещё несколько таких же чадили, с треском разбрызгивая капли расплавленного металла.

— Это, чем они нас так? — удивился Генрих, рядовой Шлиман из второго отделения.

— Похоже, противокорабельные орудия на прямую наводку выставили, — предположил Гарсиа, штатный бронебойщик оттуда же.

— Не похоже, — усомнился Витёк, командир Сашкиного отделения. У противокорабельных заряд, ого-го, какой! Мы бы, ещё, в полёте испарились. Просто калибр крупный.

— Что разболтались, как дамочки в космобаре! — рявкнул Ленски, неожиданно оказавшийся совсем рядом. — Готовьтесь к бою! Сейчас полезут.

В том, что полезут, Саня ни капли не сомневался. Как, в прочем, и в том, что это их последний бой. Оставалось, только, продать свои жизни как можно дороже и постараться не попасть в плен. Плен на этой войне — самое страшное, что можно придумать. Это, даже, не смерть, о которой начинают мечтать уже к исходу второго часа пленения. Это, гораздо хуже. Поэтому, разложив перед собой гранаты с ионизированной плазмой, Сашка достал из ранца аннигилятор и закрепил на левом боку так, чтобы можно было в случае необходимости активировать, как правой рукой, так и локтем левой, а, если не будет этого локтя, то, просто, прижавшись всей левой стороной тела к любому камню. Уж лучше на атомы.

Гоблины не заставили себя долго ждать. Сначала, над головами пронеслись, перекрещиваясь, лучи. Один из них мазнул по Сашкиному укрытию, и в бойнице с верхнего валуна потекла струйка расплавленного камня. Саня, даже, похвалил себя, что не высунул раньше времени штурмовой комплекс. А то, хана была бы ему. Расплавленный базальт наглухо закупорил бы все вентиляционные отверстия и пережёг бы, гарантированно, волновод.

А, потом, полезли они. Высокие, двух с половиной метров ростом, сутулые, почти горбатые фигуры в, болотного цвета, броне, сжимающие в мощных, похожих на окорока, руках огромные, словно стационарные зенитные установки легкого крейсера, излучатели, они необыкновенно ловко передвигались на своих толстенных, словно тумбы, ногах, и неумолимо приближались.

— Огонь! — заорал Ленски и первый, присев у скального выступа, выстрелил в наступающего противника.

И тут началось. Воздух расчерчивали лучи излучателей, на позициях глухо хлопали гравитационные снаряды, создавая локальные области гравитации огромной силы, то и дело, то тут, то там, взрывались плазменные гранаты, и зелёные фигуры, объятые высокотемпературным пламенем, осыпались на землю обугленными головёшками. Слева, даже сквозь респиратор, пахнуло горелым мясом. Сашка обернулся и увидел медленно оседающего Гарсиа, у которого напрочь отсутствовала голова, а торчащий из шеи обугленный позвоночник дымился, словно фитиль только что потушенной свечки.

Перед лицом пронёсся росчерк луча, и сзади кто-то коротко вскрикнул. Оглядываться, чтобы посмотреть, было некогда. Парень на ощупь нажал на кнопку управления десантным комбинезоном, продолжая выцеливать зелёные фигуры, карабкающиеся по склону. На лицо надвинулась кислородная маска, разом отрезав все запахи. Вот и хорошо. А то, вонь горящего человеческого мяса реально стала выворачивать кишки.

По тактическому щитку шлема пробежали багровые всполохи. Сашка поднял голову вверх и увидел огненные росчерки, устремляющиеся вниз. На позициях гоблинов вспухли разрывы. Орбитальная бомбардировка. Значит, скоро будет помощь. И это хорошо. Правда, есть один вопрос: доживут ли они до этой помощи? Уж слишком яростно гоблины наседают. Надо бы обозначить себя сигнальным маяком. А то, не ровен час, накроют их позиции дружественным огнём. Звучит-то как красиво: «Дружественный огонь». Но это красиво до той поры, пока не узнаешь, что это такое. Погибнуть от рук своих — врагу не пожелаешь.

Капрал, наверное, уже активировал маяк. Где он, кстати? Гоблины, не ожидавшие орбитальной бомбардировки такой интенсивности, в замешательстве отступили. Пользуясь передышкой, Саня оглянулся, выискивая глазами Ленски. Капрал лежал под выступом скалы, вращая глазами и беззвучно разевая рот, словно рыба, выброшенная из воды. Ноги и почти всё тело были расплющены гравитационным снарядом, практически, в лепёшку. Лопнувшая во многих местах кожа, ореол кровавых брызг на камнях и мешанина костей. Здоровое сердце ещё пыталось протолкнуть кровь через сплющенные сосуды, но капрал умирал.

И не спросишь, теперь, активировал он маяк, или нет. Где все, кстати? Витька Сашка опознал по руке, на рукаве которой сохранилась нашивка командира отделения. Разорвало бойца, видать, прямым попаданием. А, вот, Генриха располовинило излучателем ровно в районе пояса, и было видно, как он полз вперёд, оставляя след из крови и внутренностей, пока, наконец, не умер. Там, в дыму, ещё кто-то отстреливается. Короткие импульсы уходили куда-то вниз по склону. Саня рванул на выстрелы и увидел Генку по прозвищу Старый.

Он и был старым. Тридцать четыре года, это, уже, возраст. Вислые усы, коротко стриженый ёжик тёмных, с проседью, волос и морщины вокруг глаз. Старик. Как есть старик. Он разительно выделялся среди восемнадцати-девятнадцатилетних десантников и ни с кем так и не подружился. А воевал хорошо. Вот и сейчас он вёл огонь короткими экономными импульсами с, настолько хорошо оборудованной, позиции, что, несмотря на весь трагизм ситуации, Саша залюбовался. Его отсюда выковырять — ещё постараться надо.

— Под ноги смотри, салага, — не оборачиваясь, рявкнул Старый, словно затылком увидев, кто к нему идёт. — Там растяжки стоят.

Саня глянул под ноги и, действительно, увидел тонкие нити, тянущиеся к детонаторам плазменных гранат, замаскированных между камней. И здесь Гена всё рассчитал. С тылу, тоже, к нему, не так-то просто, подобраться.

— Куда долбишь? — поинтересовался он, когда, преодолев все растяжки, плюхнулся рядом с Генкой.

— Вон, под склоном, штурмовая группа засела. Остальные вниз откатились, а эти застряли и, сейчас, не знают, что делать. Только высунутся, я им по носу. Вот и сидят там.

— Похоже, мы здесь одни остались. Что дальше делать будем?

— Не паникуй. Орбитальная бомбардировка закончилась, сейчас вторая волна десанта пойдёт.

— И сожгут их так же, как и нас.

— Не сожгут. Мы — запланированные потери. Зато, благодаря нам, вскрыты огневые точки противника. Вот с орбиты тяжёлые крейсера их и причесали. Второй волне намного легче будет.

— Как бы нас не причесали.

— Не причешут. Я маяк активировал.

— Как? Маяк же у капрала. А с ним, вон что. И маяк в лепёшку.

— У меня резервный был. Ты, что, думаешь, начальство дураки? Всегда есть резервный, как раз, на такой случай. И, кстати, похоже, наша войнушка на сегодня закончилась. Отступают по всему фронту.

Гоблины, действительно, стали оттягиваться назад и уходить. А в небе показались десантные капсулы второй волны, которые, не долетая до поверхности нескольких метров, расцветали пламенем тормозных двигателей и мягко садились. Броневые панели откидывались, словно лепестки гигантских цветков, а на планету высаживался десант, с ходу разворачиваясь в боевые порядки. Отдельно садились роботизированные десантные комплексы, сразу занимая позиции за десантниками, поддерживая их огнём из своих бортовых орудий и готовые в любой момент принять к себе на борт бойцов.

— Эй! — раздалось откуда-то сверху. — Живые есть здесь? А то гранату кину!

— Я тебе кину! — Отозвался Старый. — Кто такие?

— Вторая десантная рота, восьмой батальон.

— А мы — третья, первый батальон.

Сверху, оскальзываясь на сыпучке, спустился рослый детина с добродушной улыбкой на закопченном лице.

— Первая волна? Да уж. Досталось вам, ребятки. Ну, всё, ваша война закончилась. Идите вон туда. Там эвакуационные катера садятся. Вас вывезут. Дальше мы уже сами.

Когда широкие разлапистые звездолёты непривычных очертаний вынырнули из подпространства, пограничники на галактической пограничной станции даже растерялись. Всё-таки, за двести лет спокойной мирной жизни расслабились, отвыкли адекватно реагировать на такие неожиданности и с ходу распознавать угрозу. Да что тут про людей говорить, если, даже, бортовой вычислительный комплекс завис на какое-то время, пытаясь определить тип и принадлежность прибывших кораблей?

А чужаки быстро перестроились в боевой порядок и первым же залпом уничтожили основные орудия станции. Вторым залпом они смели с палуб готовившиеся взлететь истребители, а, потом, непрерывно ведя огонь, сблизились и пошли на абордаж. Схватка была яростной и короткой. Буквально, в течение трёх часов, противнику удалось овладеть всеми восемью палубами станции и уничтожить почти всех её обитателей. Командир, перед тем, как погибнуть, дал задание искусственному интеллекту собирать записи со всех камер и отправлять их в штабную базу этого сектора. И всё время, пока захватчики не отключили главный компьютер, в штаб с периодичностью в полсекунды шли записи гибели станции, упакованные в сжатые файлы.

Так, люди впервые познакомились с гоблинами. Вообще-то, самоназвание захватчиков было Ноохчув. Но, кто-то, просматривая те самые записи и рассматривая гуманоидов, обронил «Гоблины». Так и прижилось. Они и похожи были на тех гоблинов, которых рисовала древняя мифология ещё на материнской планете тысячу лет назад. Рост около двух с половиной метров, плотное массивное тело с кожей зеленоватого оттенка, покатый лоб с глубоко посаженными маленькими глазками, мощные руки и толстые тумбообразные ноги. Ну, ещё, и непомерная и ничем не оправданная жестокость.

Люди отворачивались, когда на записи эти гоблины в ангаре для истребителей заживо сдирали кожу с выживших. Впоследствии, подтвердилось, что пленные нужны им только для таких жестоких обрядов. И там не только сдирание кожи. Фантазия в этом плане у гоблинов работала хорошо. Так, что в дальнейших боестолкновениях, желающих попадать в плен, как-то, не находилось. А воевали они сильно, дерзко и умело, захватывая одну планету за другой. Где-то, их удалось потеснить, где-то, даже, отбить парочку планет, но война, развязанная пришельцами, шла тяжело и требовала неимоверных усилий.

Поначалу, считалось, что гоблины представляют собой совершенно иную расу, пришедшую к нам из глубин вселенной. Но вскрытие трупов показало, что анатомически, они совсем не отличаются от обычных людей. Тот же скелет, те же органы и на тех же местах. Да и, язык, их при более глубоком рассмотрении, оказалось, что имел общие с официальным языком конфедерации корни. Тогда и было выдвинуто предположение, что это потомки одной из партий, отправившихся в полёт в начале колонизации космоса.

Тогда, далеко не все добрались до экзопланет, способных принять поселенцев, в различных звёздных системах. Со многими связь была утеряна навсегда, и они считались погибшими. Видимо, эта партия высадилась на планету, условия которой резко отличались от земных. Как предположение: более сильная гравитация, другой спектр излучения звезды, иной состав атмосферы. Да, мало ли факторов, способных изменить до такой степени человеческое тело?

К слову сказать, раса гоблинов действительно отличалась просто повышенной агрессивностью. Те немногочисленные пленные, которых удалось захватить, на контакт не шли вообще, а при каждом удобном случае пытались самоубиться. Поразительно небрежное отношение к жизни. И это в тридцатом веке по исчислению материнской планеты, когда во всей конфедерации, даже, само понятие «Жизнь» возведено в ранг наивысшей ценности. Что и говорить о том, что человечество оказалось совершенно не готово к встрече с таким противником?

Орбитальный лифт плавно затормозил, входя в плотные слои атмосферы планеты Риза. Ещё пять минут небольшой болтанки и, наконец, его днище с негромким чмоком коснулось магнитной платформы, створки пассажирского люка распахнулись, впуская в салон мягкий жёлтый свет родного солнца. Вообще-то настоящее имя этой звезды Кеплер-10-С, но по давней сложившейся традиции, на всех обитаемых планетах звёзды именовались солнцем. Как на материнской планете, с которой и пришли сюда люди.

Сашка поднялся с кресла, закинул на плечо армейскую сумку с немудрёными пожитками и вышел на улицу. Космопорт бурлил. Грузовые боты, тяжело гружёные контейнерами, сновали, чудом не сталкиваясь друг с другом. Неподалёку, на броневых плитах расположилась рота новобранцев, ожидающих посадки в челнок. Ловко лавируя между модулями, на каре промчался какой-то мальчишка в форменной тужурке работника порта, пробежали несколько докеров, возбуждённо о чём-то споря и размахивая руками, а над ними, на, мгновение накрыв своей тенью, пошёл на посадку лёгкий орбитальный разведчик.

Саня вдохнул прогорклый воздух, наполненный запахами перегретой смазки, выхлопов кислородно-водородных разгонных двигателей и, ещё чего-то, до боли знакомого, улыбнулся и пошёл к выходу в город. На выходе через терминал возникла заминка. Что-то в багаже у мужчины, идущего впереди, было подозрительным. Сработала система безопасности, и его заблокировало прямо на терминале стаканом из пуленепробиваемого стекла. Пришлось ждать, пока мужчина под бдительными взглядами набежавшей охраны дрожащими руками вытаскивал из своего саквояжа вещи и раскладывал их прямо тут же, на полу терминала, со страхом косясь на ствол лучемёта, выдвинувшийся из потолка.

Наконец, инцидент был улажен. Причём, выяснилось, что страху на охрану нагнала обыкновенная капсула с какими-то редкими насекомыми с планеты Тритон, которая издалека, чем-то, действительно напоминала гравитационный снаряд. Мужчина оказался энтомологом. Да не простым, а каким-то там ведущим специалистом в этой области и, чуть ли, не надеждой всего человечества в обозримом будущем. Да уж. Из-за этой войны у всех, сейчас, нервы не в порядке. Скоро от своей тени шарахаться будут.

Потом пришлось ждать, пока охрана не извинится перед этим великим энтомологом и, наконец, свобода! Плавные линии эстакады впереди, ровная шеренга наёмных флаеров справа, тонкая нитка монорельса слева и громада города, как бы вырастающая из утренней дымки. Дома. Пусть ненадолго, но дома. Саня прислушался к себе и понял, что все эти два года службы в космодесанте он скучал по своей планете, своему небольшому, всего-то в двести миллионов жителей, городку. Огромные голографические экраны на припортовой площади демонстрировали возможности современных защитных бункеров последнего поколения какой-то фирмы с трудночитаемым названием. Реклама.

Ничего не меняется в этом мире. Хотя, нет. На фоне рекламируемого чудо бункера вдруг выплыла Сашкина фотография и слова снизу: «Такой бункер не смогу захватить даже я. Что уж тут говорить про каких-то гоблинов?». А потом под бравурную музыку голос за кадром: «Наш земляк, герой битвы на Ариане, кавалер пурпурной подвески «Совесть человечества» рекомендует!» Да уж. Война и здесь внесла свои коррективы. Интересно, а если пойти, сейчас, в эту трудночитаемую фирму и предъявить претензии, получится, хоть, что-нибудь? Эх, отпуск маловат. А то срубил с них денег побольше. Всё родителям легче было бы.

После того памятного боя, когда из первой волны десанта в живых осталось только около шестидесяти человек в общей сложности, их поселили отдельно, на верхнем этаже базы, там, где в зоне отдыха журчали фонтаны, синело голографическое небо и, в почти настоящей, листве, почти настоящих, деревьев пели свои песни, тоже, почти настоящие, разноцветные птицы. Армия психологов целый месяц приводила в порядок их нервную систему, а ежедневные релаксационные часовые процедуры в медицинской капсуле сделали кожу нежной и розовой, как у младенцев. И, кто бы сейчас мог подумать, что,, ещё совсем недавно, они кувыркались под выстрелами излучателей, уходили от разрядов плазмы и ловили в прицел зелёные фигуры на, оказавшейся такой негостеприимной, Ариане?

А, потом, была пышная церемония награждения, и, вечно потный, одышливый представитель парламента конфедерации, возбуждённо тряся всеми тремя подбородками сразу, цеплял на их парадные комбинезоны пурпурные подвески «Совесть человечества», с трудом попадая своими толстыми пальцами в магнитную застёжку. Вот так, в одночасье, они стали героями. Во всех виртуальных изданиях мелькали их мужественные профили, журналисты дрались между собой за возможность первыми взять интервью, а хайперы заполонили межгалактическую сеть мемами с их участием.

Оно и понятно, в принципе. По сути, битва на Ариане, как её окрестили СМИ, была чуть ли не первой весомой победой конфедерации, когда удалось не только отбить планету у захватчиков, но и, развив успех, выкинуть гоблинов из этой звёздной системы. А всё, благодаря первой волне, сумевшей вскрыть планетарную защиту. Это, потом, высадившийся десант разгромил силы гоблинов, выжившие после массированной планетарной бомбардировки, и захватил базы обеспечения и вычислительный центр, координирующий все действия флота захватчиков в этой части галактики.

Всем им дали отпуска. Небольшие. Всего девяносто шесть часов, или четверо суток по исчислению материнской планеты. На Ризе-то побольше будет. Почти шесть суток. Для удобства во всей конфедерации, почти с самого её образования был введён один стандарт: исчисление планеты Земля, или, на официальном языке, материнской планеты. У молодёжи, даже, вошло в моду, считать свой возраст, как по земным меркам, так и по меркам своего мира. И, в итоге, выходило действительно забавно, когда в компании молодых шестнадцатилетних ребят, где-нибудь в очередном галактическом университете, кому-то было всего десять лет, а, кому-то, целых тридцать по исчислению их родного мира.

Толпа, выплеснувшаяся из терминала, быстро разделилась на три ручейка. Небольшая часть пассажиров направилась в сторону стоянки личного транспорта, часть побольше — к стоянке наёмных флаеров, а, основная — в сторону остановки монорельса. Подумав, Саша решил разориться на флаер. Монорельс, конечно, не в пример дешевле, но захотелось шикануть в кои-то веки. А, что? Боевые, да, плюс, премия, полагающаяся каждому кавалеру пурпурной подвески — сумма приличная. Может же он, хоть раз, позволить прокатиться на флаере. Правда, жалко, что в его доме не предусмотрены посадочные площадки на этажах. Вот бы соседи поразились! Да, эффект был бы потрясающим. И пища для разговоров на год вперёд.

Машина, легко жужжа, поднялась над землёй и рванула вперёд. Спустя пару минут, она, уже, ввинтилась в поток флаеров, двигающихся в сторону города. У самой городской черты флаер свернул влево и стал облетать кварталы бедняков. Сашка и сам жил до армии в таком районе, поэтому, с интересом разглядывал проносившиеся под днищем дома, дворы и улицы. За два года службы ничего не изменилось. Та же нищета и грязь. Ну, и слабое движение.

Наёмными флаерами тут пользовались редко, а свои, практически, никто не имел. Разве, что у борделей можно было встретить парочку устаревших моделей, как правило, выкрашенных в кричащие цвета и аляповато разрисованных. Ну и служебные машины попадались. Как раз обогнали тускло-зелёный флаер с эмблемой социальной защиты. Да, ещё, и в подворотне застыл в засаде полицейский катер с огромной люстрой на крыше. А, вот, рекламы прибавилось. Практически, на каждом шагу голографическая реклама, или, кого-то куда-то приглашала, или назойливо уговаривала купить очередную, совершенно необходимую, вещь.

Вот и дом, в котором прошло Санькино детство. Стандартный, стопятидесятиэтажный муравейник, жилище для небогатых граждан, которым государство дало крышу над головой, работу, на которой зарабатывали столько, чтобы, только, не протянуть ноги, и минимальные блага, вроде забегаловок на каждом десятом этаже, низкопробных клубов с сомнительными напитками и развязными танцовщицами и галерей отдыха с блеклой искусственной зеленью. Сашка помнил, как бегали они пацанами по этим галереям, обрывая пластиковые листья с облезлых полиуретановых берёз и клёнов, прятались в жёстких пластмассовых кустах и стреляли из рогаток по редким уцелевшим макетам птиц на ветках.

Огромная голографическая реклама перед домом призывала вступать в вооружённые силы конфедерации и стать кошмаром для захватчиков. Мужик в тяжёлом боевом скафандре с гипертрофированным штурмовым комплексом протягивал руку, воинственно сверкал глазами и говорил: «Пошли со мной, брат. Дадим жару этим гоблинам!». Саня отпустил флаер и вошёл в холл. Обшарпанные стены пахнули на него чем-то родным, и сердце сжалось от предчувствия того, что ещё минут пять, и он окажется в стенах родной квартиры. Жаль, родителей не будет. Уже несколько лет, как они завербовались работать на шахтах Танатоса. Там, и платят побольше, и социальный пакет завидный. Почти, как в армии. Одно только бесплатное ежегодное медицинское обследование чего стоит. В конфедерации оно обязательное, но, на Ризе нужно выложить за него немалые деньги из своего, и без того скудного, бюджета.

Лифт никак не хотел слушаться. Мало того, что он не открывал свои створки, а, ещё, и выводил на тусклую, местами прожженную хулиганами панель надпись: «Вы не авторизованы, как пользователь. Пожалуйста, оформите пропуск в домоуправлении». Сашка в недоумении потоптался в холле и побрёл по коридору туда, где в окружении электронных помощников сидел бессменный домоуправ дядя Петя. Бред какой-то. Родной лифт его не признал. Так не бывает. Помнится, совсем маленьким, когда он, ещё, еле доставал до сенсора вызова, лифт всегда признавал его и услужливо распахивал перед ним свои створки. А тут: «Вы не авторизованы».

Дядя Петя так и сидел за своей конторкой, что-то выводя стилусом на экране планшета, вокруг мерцали штук десять мониторов, а бот заваривал ему свежий чай. Такое впечатление, что Сашка никуда не уходил и, перед отъездом на призывной участок, не заходил к нему попрощаться два года назад. Кажется, на нём, даже, тот же самый комбинезон, рыжий, с жёлтой декоративной строчкой, под старину.

Домком поднял на него глаза и открыл рот. Глаза расширились до величины чайных блюдец, а лицо, внезапно, приняло землистый оттенок.

— Саша, это ты?

— Я, дядь Петь. Что с вами?

— Ты же погиб.

— Как погиб?

— В битве на Ариане. Извещение пришло. В твоей квартире, уже, другие живут.

— Подождите, дядь Петь. Как погиб? Вы, что, прессу не просматриваете? Там же, через выпуск, моя физиономия мелькает. И реклама.

— Ну, мало ли что мелькает. А тут — официальный документ. Да и, не особо я и жалую нашу прессу. Пишут, что ни попадя. Вот в наше время…

— А почему квартиру другим отдали? — оборвал воспоминания управдома Саня.

— Так, погиб ты. Освободилась жилплощадь.

— Ну, ладно, я погиб. А родители?

— Так ты ничего не знаешь? Ну, конечно! Мы тебе и не сообщали. Извещение же пришло, что ты пал смертью храбрых, значит, и сообщать некому. Не на тот свет же писать.

— Что сообщать? О чём вы?

— Сначала, о твоей смерти пришло извещение. Где-то оно у меня было. Красивое такое, на матовом пластике с титановой нитью. Всё честь по чести, с траурной каймой.

— Дальше, дядя Петя, дальше!

— Ну, так пришло, говорю, извещение, а, на следующий день новое. На транспорт, в котором твои родители в отпуск домой летели, гоблины напали. Короче, никто не выжил. Так, что, крепись, Саша. Один ты, сирота, остался.

Новость оглушила. Всё остальное отошло, как-то, на второй план, и осталась только она. Сирота. Сашка, внезапно, почувствовал, как у него ослабели ноги. Он плюхнулся на кушетку и обхватил голову руками. Сирота. Управдом подошёл к парню, мягко его приобнял за плечи и сунул в руки недавно приготовленный ботом чай.

— На, хлебни. Хороший чаёк. На престорийских травах заварен. Успокаивает.

Саня автоматически взял чашку в руки и отхлебнул. Напиток оказался горячим и моментально обжёг губы и ротовую полость. Закашлявшись и расплёскивая жидкость из чашки, он подскочил на кушетке и вытер слёзы, брызнувшие из глаз. Мысли, получившие встряску, заработали в прежнем стройном порядке.

— И, что же мне, теперь, делать, дядя Петя? Как же я без квартиры?

— Ты надолго приехал? — немного подумав, спросил управдом.

— Девяноста шесть часов.

— Почти неделя. Ничего ты не успеешь за это время. Понимаешь, практически, тебя в живых нет. Для того, чтобы опять получить права на квартиру, тебе надо официально доказать, что ты живой. А с нашими бюрократами это долгий процесс. Тут не одна неделя уйдёт. А, потом, требовать пересмотра решения о передаче твоей квартиры другим. Это им же, тоже, нужно будет подыскивать жилище. Так что, эта процедура, тоже, не меньше месяца займёт.

— Так я же не кто попало! Вон, «Совесть человечества», — кивнул Сашка на пурпурную подвеску у себя на груди.

— А нашим крючкотвором, что совесть, что не совесть, всё едино.

— Так, всё же, что делать то?

— Ты, через неделю, как я понял, опять на фронт уходишь?

— Да. После отпуска, опять, в десантный корпус. А там — куда пошлют.

— Кто знает, может, тебя через месяц убьют. Так, чего, сейчас, этот огород городить с квартирой-то? Ничего не добьёшься, нервы себе испортишь, и всё, может, впустую.

— Добрый вы, дядя Петя.

— Какой есть. Зато, честный. Я правду-матку всегда в глаза говорю. Так вот, думаю, за квартиру бодаться тебе, сейчас, не след. Вот, отвоюешь своё, вернёшься живым, там и начинай. А, сейчас, могу выделить тебе подсобку. Там диванчик есть. Будет, куда голову преклонить.

— Да нет, — прикинул Сашка свои капиталы. — Спасибо, конечно, но я, лучше, в гостиницу.

— Так, дорого же.

— Мне хватит.

И, действительно. Боевые, да премия — сумма немалая. Чего мелочиться? Старик прав, кто знает, может его в ближайшем бою убьют. И какой резон тогда над деньгами трястись? Да и дом, после известия о смерти родителей, больше не манил, а, скорее, отталкивал.

— А, может, ты и прав. В гостинице-то оно получше будет, чем у нас тут. Наш район и раньше-то особым законопослушанием не отличался. Сам здесь вырос, знаешь, какие личности проживают. А, сейчас, вообще не разберёшь, кто есть кто. Часть от призыва бегает, часть — дезертиры из армии. С гоблинами биться, особо, дураков нет. Своя жизнь дороже. Да не сверкай глазами! Мы всю жизнь налоги на армию конфедерации отстёгивали, от себя отрывали. А, когда захватчик пришёл, они, что, нас защитить не могут? Тогда, зачем мы эти налоги платили? Мало того, что кровные свои отстёгивали, так, ещё, и самим идти, да жизни свои класть. Тебе, вон, эту награду, небось, не за прогулку по бережку моря дали. Сколько вас в том бою погибло?

— Да, почитай, все и полегли. Нас горстка осталась.

— Вот и я про то говорю. Для чего, тогда, с нас налоги в три шкуры драли? Вот, народ и прячется. Тут, в неделю по три раза полиция шмоны делает, уклонистов, да дезертиров ищет. Да где им! В нашем муравейнике и космолёт спрятать можно так, что не найдёшь. Что уж про людей говорить? А ты своей формой да наградой только людей раздражать будешь. А там, и до беды недалеко.

Саня поднялся и пошёл на выход, шаркая подошвами, словно глубокий старик. Сил не было. Разница в гравитации на Ризе и на станции неожиданно почувствовалась очень сильно, и захотелось просто лечь и бездумно лежать. Казалось, что он попал не в родной город, о котором скучал там, на галактических базах, а в зазеркалье, где все понятия вывернуты и искажены немыслимым образом.

На пыльном тротуаре, среди чахлых полудохлых кустиков, обнаружилась сравнительно целая скамейка, и Сашка присел на неё, постаравшись, опять, собрать себя в кучу. По тротуару прогуливались полупьяные мужики. Женщина, с усталым лицом тащила в обеих руках достаточно тяжёлые сумки, периодически останавливаясь, чтобы передохнуть. Стайка чумазых малолетних оборвышей с гиканьем гнали куда-то перепуганную ободранную кошку, а, поодаль, у стены приткнулись несколько тёмных личностей, то и дело, поглядывая на Саньку. И над всем этим убожеством мужик в боевом скафандре протягивал руку с голограммы и произносил, как заведённый: «Пошли со мной, брат. Дадим жару этим гоблинам!»

Как бы то ни было, а жить надо, и, впереди, около девяноста часов привольной гражданской жизни. В первую очередь, нужно озаботиться ночлегом. Саня напряг память, пытаясь вспомнить ближайшие к этому месту гостиницы. То, что пришло на память, не годилось. В этом районе сплошные ночлежки с продавленными кроватями, хлипкими дверями и обдолбанными или пьяными постояльцами. Про антисанитарию и вспоминать не хочется. Совести человечества, да, ещё, и с достаточно приличным капиталом за душой, туда соваться стыдно. Остается центр. Там, конечно, подороже будет, но и поприличнее. И чисто, и цивильно. Решено. Эх, гулять, так гулять!

Флаер, вызванный по сети, быстро юркнул на парковку перед домом. Сашка влез в салон и задал маршрут к гостинице «Марселона», единственной, всплывшей в его памяти. Помнится, в прошлой жизни, ещё до армии, он всегда восхищался строгими обводами, полихромным стеклом и зимним садом на крыше. Тогда, ему казалось, что красивее гостиницы нет во всей галактике, и там могут жить только одни небожители.

Память, конечно, подвела. Сейчас, гостиница, уже, не казалась такой шикарной. Явно видны были заваленные углы, полихромное стекло местами пошло трещинами, а зимний сад на крыше оказался, просто, кучей растений в горшках, затейливо расставленных так, чтобы между ними можно было прогуливаться. Но, как бы то ни было, это, всё же, не те ночлежки, что в его родном районе.

Он вошёл в вестибюль и с удивлением уставился на живого человека, сидящего на ресепшене. Действительно, когда в гостинице тебя встречает не бот, а человек, это, как-то, непривычно. Даже, отели высочайшего класса не позволяют себе тратиться на зарплату там, где людей с успехом заменяют роботы. А тут…

— Добрый день, молодой человек, — немного картаво поприветствовал его портье. — Могу я узнать, что привело такую героическую личность в наши скромные пенаты?

Ага. Пурпурную подвеску заметил. Ну, ничего, пускай глазеет. Может, и скидка будет.

— Хочу у вас остановиться.

— Для нас будет огромная честь предоставить вам апартаменты. А, если, молодой человек соблаговолит сголографироваться в нашем фойе и разрешит повесить на стену его портрет, мы не включим в счёт использование полотенец за всё время проживания.

— Вам-то что за интерес с этой голографии?

— Как же, как же? Кавалер пурпурной подвески «Совесть человечества», герой битвы на Ариане останавливался у нас! Это, же, такая реклама!

— Откуда вы знаете?

— Я, молодой человек, прессу хорошо изучаю. Всегда полезно знать, что творится в мире. А, уж, ваш портрет мелькает довольно часто.

— Договорились. Только, давайте побыстрее. Отдохнуть хочется.

— Сию минуту, — засуетился портье. — Пойдёмте. Я вас поселю в самом лучшем номере. Кстати, меня зовут Абрам Соломонович.

— А меня Саша.

— Не самое плохое имя для такого героического юноши. В истории человечества было немало Александров, овеявших своё имя славой.

— А, кстати, почему вы сидите на ресепшене? Неужели, хозяину гостиницы выгодно оплачивать лишний персонал.

— Я и есть хозяин гостиницы, — рассмеялся Абрам Соломонович. — Просто, я подумал, а зачем мне тратиться на покупку лишнего бота, когда я и сам могу посидеть на ресепшене?

— Действительно, — усмехнулся Саша, удивляясь пронырливости хозяина. — Ну, что, голографироваться будем?

— Конечно! Встаньте, пожалуйста, вот сюда, к этому папоротнику. На его фоне вы будете смотреться просто замечательно. Да и название гостиницы за спиной тоже добавит шарма.

Санька подошёл к кадке с каким-то растением, видимо, точно, папоротником, и встал к стене, на которой сверху золотыми буквами было написано: «Гостиница «Марселона».

— Молодой человек, ну, что вы встали, как на расстрел? У вас же красивая улыбка! Улыбнитесь счастливо.

Сашке было совсем не до смеха, но он пересилил себя и раздвинул рот в некоем подобии улыбки. Абрам Соломонович щёлкнул голоаппаратом и со счастливым выражением на лице повёл парня на второй этаж. Покрытие на лестнице, стилизованное под старинную ковровую дорожку, мягко пружинило под ногами, словно обещая в конце пути роскошную мягкую кровать. И, почти не обмануло. Кровать, действительно, была большой и мягкой. А то, что она видала виды, так Сашка в этом особо не в претензии. В космодесанте и на камнях спал. Зато, выполнил, можно сказать, мечту своего детства и поселился в этой гостинице.

— Вам покушать? — поинтересовался хозяин гостиницы.

Сашка прислушался к себе. Последний раз, он ел на борту межгалактического лайнера. Как раз, позавтракал перед переходом в орбитальный лифт. Есть хотелось, но, ещё больше, хотелось просто отдохнуть и, может быть, поспать.

— Я, сначала, отдохну, — решил он. — Поем позже.

— Как скажете. Если что, я на ресепшене.

Наконец, Саня остался один. Он прошёлся по номеру, посмотрел на себя в огромном, в пол, зеркале, сбросил с себя одежду и нырнул душ. Горячая вода. Вот что нужно сейчас не только для уставшего тела, но и для разгорячённого резкими переменами мозга. Только бы она была. А то, на Ризе и в мирные времена были часты перебои, а, уж, по военному времени, и подавно. Горячая вода была. Сашка минут десять просто стоял под душем, наслаждаясь тем, как горячие струи стегают по его телу. Потом, спохватился, что счётчик крутит, и так никаких денег расплатиться не хватит. Поэтому, быстро помылся и, выскочив из душа, сразу нырнул в кровать, скомандовав на ходу: «Закрыть шторы!». Комнатный компьютер сразу выполнил эту команду, и тяжёлые портьеры бесшумно задвинулись, создав в комнате приятный полумрак. Санька попытался подумать о жизни вообще и о себе в частности, но, размякший под горячим душем мозг думать не хотел, мысли разбежались, словно тараканы и забились в труднодоступные уголки разума, и он мягко провалился в сон.

Проснулся он, когда темнота в комнате стала почти кромешной, а за закрытыми портьерами угадывался закат. Снилось всякое. Вот только что он, маленький, бежит по галерее, играя в прятки с друзьями, и тут открываются створки лифта. Из него выходят гоблины в своих боевых скафандрах болотного цвета, протягивают руку и говорят: «Пойдём со мной, брат». А потом резкий рывок, и он уже взрослый инспектирует убежища фирмы с труднопроизносимым названием и говорит: «Я бы его не порекомендовал». Бред какой-то.

Санька сел на кровати и, дав команду открыть шторы, посмотрел за окно. Вечереет. В небе зажглась голографическая реклама с полуголой девкой, принимающей разные соблазнительные позы. Благодаря хорошим стеклопакетам звук в комнату не проходил, но сверху над девицей высветилась надпись: «Посети ресторан «Убей гоблина»! Оттянись, как космодесантник!» Какое отношение к гоблинам или к космодесанту имеет эта полуобнажённая девица, Саня не понял, но для себя решил, что развлечься просто необходимо. Впрочем, как и поесть. Желудок, уже, не просто тактично намекал ему об этом, он орал в полный голос, требуя себе что-нибудь, вроде отбивной или стейка.

Одевшись, Санёк вышел из номера и спустился по лестнице в холл. Абрам Соломонович клевал носом за стойкой ресепшена, но, как только парень вошёл, сразу встрепенулся.

— Молодой человек решил прогуляться? — картаво поинтересовался он.

— Да. Пройдусь, развеюсь.

— Ну, дело молодое. И, кстати, на ночь я двери закрываю, но у притолоки есть звонок. Так, что, звоните, не стесняйтесь. Я в любое время спущусь и вам открою.

Сашка пожал плечами и вышел на улицу. Странная гостиница. Чего проще установить систему распознавания посетителей. И не надо, тогда, выходить и впускать постояльцев. Искусственный интеллект сам распознает авторизированных пользователей и не пустит внутрь никого чужого. Хотя, признаться, так приятнее. Душевнее, что ли. Вон, при заселении и познакомиться и поболтать немного успели. А с ботом не поболтаешь. Оплатил задаток, авторизовался в системе и иди себе в свой номер. Ни тепла, ни души.

И, всё-таки, центр, сильно отличался от окраины. Это было заметно, ещё, днём, а, с наступлением вечера, разница стала видна ещё больше. По бульвару гуляли хорошо одетые люди, чистенькие дети чинно играли на лужайке, стайка молоденьких симпатичных девчонок дружно покупала мороженое у торгового аппарата. И, ни одного пьяного. Сашка заскочил на ленту движущегося тротуара и поехал сквозь очередную голограмму мужика в скафандре, зовущего пойти вместе с ним воевать с гоблинами. Вот надоел! Шёл бы уж сам, чего людям надоедать?

Дорожка привезла его почти к входу в ресторан «Убей гоблина». На яркой вывеске корчился зелёный гоблин с, непропорционально большой, головой и, почему-то, тоненькими ручками, а рядом хохотал брутальный, почему-то, голый по пояс мужик, видимо, космодесантник. Одной рукой он вонзал в гоблина десантный нож величиной с саблю, а, в другой руке сжимал фужер с каким-то искрящимся напитком.

Сашка усмехнулся про себя. И зачем нужен такой нож? С таким размером в тесных переходах космических станций не повоюешь. А на просторах планет лучше врага из штурмового комплекса уничтожать. Вступать в рукопашную с таким противником, дураков нет. Да и ножом броню не пробьёшь. Ну а, такого гоблина, как на вывеске, вообще, руками задушить можно. Зачем нож пачкать? Про экипировку этого космодесантника и говорить нечего. Наверное, самоубийца.

Музыка в ресторане оглушила. Мощные басы, кислотные звуки электронных инструментов и завывания ионофонов били по ушам не хуже, чем звуки стартовых двигателей челнока. По тёмному залу метались разноцветные огни, выхватывая на секунду посетителей, сидящих за столиками. Боты бесшумно сновали, разнося заказы, а посреди зала извивались какие-то тени. Наверное, танцуют. Перед Сашкой, словно из-под земли, вырос бот, приглашающее махнул манипулятором и повёл куда-то в рябящую темноту.

Почти на ощупь Саня пошёл за ним, добрался до свободного столика, рухнул на стул и развернул перед собой голографическое меню. Выбор озадачивал. Глаза разбегались, а большая часть названий блюд оказалась, вообще, незнакомой. Наконец, он остановился на простой и понятной котлете, пюре из клубней патагорийской мататы и бокале игристого фляша. Еда, по крайней мере, понятная, и можно не бояться попасть в просак. А про фляш он, только, слышал. Попробовать до настоящего времени не приходилось. Всё-таки, это элитный напиток. Был у них один балабол во взводе, который хвастал, что этот игристый напиток пил на гражданке, чуть ли не каждый день. На Ариане он и остался и, больше, фляша не попьёт.

Бот быстро принёс заказ и сразу принял расчёт. Долго здесь оставаться Сашка не был намерен. Яркие огни и агрессивная музыка напрягали, и он уже чувствовал себя настолько уставшим, словно разгрузил в одиночку резервную капсулу с боеприпасами. Еда, неожиданно, оказалась вкусной. Особенно, котлета. Меню не соврало, и она, реально, была сделана из натурального, а не из синтетического мяса. А, вот, фляш поразил. Это был, действительно нектар богов, как говорил тот балабол. Лёгкая кислинка, в меру сладости и, где-то на заднем плане, маленькая нотка горчинки. Пузырьки приятно пощипывали язык. Если бы не это световое шоу и кошмарная музыкальная какофония, можно было ощутить себя в раю.

Расслабиться, так и не получилось, поэтому Сашка, отставив пустой бокал, поднялся из-за стола и вышел из ресторана. Сразу почувствовалось облегчение. Не торопясь, он прошёлся по бульвару, подошёл к дверям гостиницы и, отыскав под притолокой звонок, позвонил. Абрам Соломонович не заставил себя долго ждать, открыл дверь и, с удивлённым видом, пропустил гостя в фойе.

— Что? — не понял Саня.

— Такой молодой человек и так рано приходит с гулянки? Вам там, на войне, ничего не отстрелили?

— Нет, с этим всё в порядке.

— А, что, тогда? В центре много соблазнов. Было бы мне столько лет, сколько вам, я бы домой, только, утром возвращался. И то, только для того, чтобы, поспав пару часиков, снова окунуться в этот приятный разврат.

— Не знаю. Побывал в ресторане — не понравилось. Слишком шумно. Даже, устал.

— Вам, Александр, надо был идти в бар. Тут, недалеко. Называется «Кларисса». Достойный бар, я вам скажу. Тихо и уютно.

— Хорошо, Абрам Соломонович, завтра я так и сделаю. А, сейчас, я хочу отдохнуть.

Несмотря на то, что днём он неплохо вздремнул, уснуть получилось почти сразу. Сказалась армейская привычка спать про запас. Да и, потрясение в ресторане, тоже, даром для психики не прошло. Проснулся с первыми лучами солнца. Сразу поднялся, умылся, сделал разминку, немного побоксировал с тенью и нырнул в душ. На этот раз, долго не под струями не стоял, а быстро помылся и выскочил в комнату. Мультикомплекс выдал чистую и отглаженную форму, которую Сашка одел с удовольствием.

Внизу, на ресепшене, хозяин гостиницы просматривал на мониторе последние новости. В холле пожилая женщина с высокой причёской фиолетовых волос пила кофе за низким столиком. Немного поодаль, мужчина средних лет просматривал что-то на планшете, развалившись на мягком диване.

— Доброе утро, Александр! — поприветствовал Абрам Соломонович. — Как спалось?

— Нормально. Позавтракать бы.

–Как вы смотрите на свежайшие круассаны? Их мне каждое утро приносят из небольшой пекарни за углом. Никакой автоматики, всё своими руками.

Ага! Ищи дурака! В тридцатом веке и никакой автоматики. Небось, боты тесто месят.

— Можно и круассаны.

— Хорошо, присаживайтесь за любой из столиков. Я, сейчас, вам сделаю кофе и подам всё в лучшем виде.

На экране монитора, тем временем, новости сменились рекламой. Опять эти бункера и Сашкин портрет.

— Абрам Соломонович, а вы можете узнать, где находится вот эта фирма?

— Какая?

— Да, вот их реклама.

— А вы, что, разрешения на неё не давали? — сразу ухватил суть хозяин гостиницы.

— Конечно! Когда бы я успел? Я, только вчера, в город приехал.

— Вот, что я скажу вам, молодой человек. Эти люди ушлые и, если вы планируете пойти туда и закатить там скандал, то ничего у вас из этого не выйдет. Уж послушайте меня, старика.

— Так, что же делать? Простить им всё это?

— Зачем прощать? Зачем отступаться от своего, когда у вас есть такой человек, как Абрам Соломонович?

— И, что?

— А то, что у меня племянник — очень хороший адвокат. Я, сейчас, вызову его, вы пойдёте вместе с ним и, за совсем небольшой процент, ну, скажем, процентов тридцать, он разденет эту фирму догола. Они будут бежать за вами, и умолять принять их последние трусы. Но вы их не берите. Нельзя отбирать последнее. Так, как! Мне вызывать его?

— А тридцать процентов не много будет? — рассмеялся Сашка.

— В самый раз. Это же такая малость, когда речь идёт о юридических услугах!

— Вызывайте. А я, пока, позавтракаю.

Кофе оказался синтетическим, а, вот, круассаны, действительно, были выше всяких похвал. Саня, даже, готов был согласиться, что они, и вправду, делались вручную. Как раз, к концу завтрака за стеклянными витринами фойе на стоянке приземлился небольшой, ультрамаринового цвета, флаер, явно не наёмный, а личный, и в гостиницу вошёл такой же чернявый и носатый, как и Абрам Моисеевич, молодой человек. Хозяин встретил его довольно приветливо, они о чём-то пошушукались, а, потом, подошли к Сане.

— Александр, познакомьтесь с моим племянником. Это и есть, тот самый молодой, но очень талантливый адвокат по имени Исаак.

Саня поднялся и пожал холёную руку адвоката.

— Так, вы говорите, что согласие на использование вашего образа в рекламе никому не давали? — сразу взял быка за рога Исаак.

— Да. Я, просто физически не мог дать его, потому, что находился в космосе за много сотен парсек отсюда. А в город приехал, только, вчера.

— А эту рекламу крутят уже не меньше недели, — призадумался адвокат. — Странно.

— Чего странного?

— Я знаю владельцев этой фирмы. Они очень осторожны и, вот так, вляпаться они себе не могли позволить.

— А, вот тут, всё, как раз, просто, — осенило Сашку. — В том бою погибли почти все. Выжило нас, около шестидесяти человек, всего. Видимо, где-то в штабах произошёл какой-то сбой, и на мой адрес сюда пришло извещение о том, что я пал смертью храбрых. Спрашивать-то не у кого. И некому претензии предъявить.

— А родственники?

— Примерно в то же время погибли мои родители. На транспорт, на котором они летели в отпуск, напали гоблины. Там, вообще, никто не выжил. Вот и получилось, что можно безнаказанно использовать меня в рекламе.

— Очень интересно! Это беспроигрышное дело! В суде мы их без штанов оставим!

— У меня осталось не так много времени. Я улетаю назад через три дня.

— Очень жаль. Очень. По мировому соглашению мы получим меньше, чем по суду. Но, что делать? Надо брать то, что есть. Думаю, получится не так много. Всего около полумиллиона.

— Сколько?

— Полмиллиона.

— Я рассчитывал тысяч на пятьдесят.

— Молодой человек, — вмешался в разговор Абрам Моисеевич. — В старину говорили: «Проси верблюда. Хоть барана, но получишь».

— Правильно, дядя Абрам, — закивал головой Исаак. — Думаю, начнём с миллиона.

Исаак бился, как лев. Сашка, только, поражался, как искусно оплетает он хозяев фирмы паутиной статей, пунктов и подпунктов законов, добивая их логическими умозаключениями и призывами к совести. Не прошло и трёх часов, как на Санин счёт упали семьсот тысяч полновесных межгалактических червонцев.

— Я думаю, что свои тридцать процентов я заслужил, — довольно потёр руки адвокат, когда они вышли из офиса. — Вот счёт, на который нужно перевести деньги.

Теперь, понятно, откуда у него личный флаер, безумно дорогой костюм из натуральных волокон и часы из настоящего золота. Парень умеет зарабатывать деньги. Саня, тут же, отправил на счёт Исаака требуемую сумму. Адвокат немного подождал, увидел сообщение о поступлении средств, после чего улыбнулся своей, наверное, самой лучезарной и дорогой улыбкой и тепло попрощался. А Сашка, не торопясь, пошёл по центру города, рассматривая окрестности.

Невысокие, пятнадцатиэтажные дома, скверы, зелёные лужайки, фонтаны и причудливые скульптуры. Всё это было красиво, уютно, и резко контрастировало с пейзажами окраин. Чувствовалось, что здесь живут обеспеченные люди, которым не нужно постоянно думать о куске хлеба. Глядя на чистеньких детишек, гонявших по дорожкам на электороциклах, Сашка вспомнил своё детство, и в душе появилось сложное чувство. Этакая адская смесь зависти, злобы и сожаления. Он-то в детстве об электроцикле и не мечтал, даже.

Мысли плавно перетекли к родителям. Как обидно, что они погибли! Сейчас, когда у него на счету целое состояние, можно было бы обеспечить для них достойную старость. Чтобы не гробили они здоровье на этих шахтах и, наконец, смогли бы пожить для себя и в своё удовольствие. Тот же фляш попить. Кстати, о фляше. Что хозяин гостиницы о баре говорил? Вроде, там чисто, тихо и уютно. Стоит зайти. Сашка забил на коммуникаторе «Бар «Кларисса», и навигатор быстро построил маршрут. Идти оказалось не так далеко, и он решил флаер не брать. Хоть, за время службы Саня и отвык от гравитации родной планеты, но, от удовольствия пройтись, отказываться не стал. Тем более, что тут так красиво. Это не по трущобам родного района шататься.

Над головой сплошным потоком проносились флаеры, замирая на перекрёстках, а, потом, дружно срываясь с места. Полицейский дрон снизился, тактично, со стороны просканировал лицо Сашки, а потом, не найдя ничего криминального, полетел куда-то по своим делам. Лёгкий ветерок ласкал разгорячённую кожу. В общем, идиллия. Саня шёл, не торопясь, по бульвару, наслаждаясь покоем и красотой. Даже, не верилось, что где-то идёт война. И не простая война, а война на уничтожение. Страшный противник рвётся в сердце конфедерации, планируя захватить этот мир и поработить человечество. А здесь — тишина и идиллия. Даже, рекламные голограммы, призывающие вступить в армию, не рождали чувства тревоги. Да и, по правде говоря, были эти голограммы настолько карикатурными, что, ничего, больше насмешек, не вызывали.

А, ведь, скоро ему опять туда, на фронт. Опять высаживаться на планеты, захватывать плацдармы и кувыркаться, пропуская над собой росчерки лучемётов. Сколько таких атак ему отпущено в жизни? Одна? Две? Четыре? Кто знает, может, при ближайшем десантировании, его десантная капсула превратится в пылающий факел, даже не достигнув планеты?

— Маршрут закончен, — тихим голосом оповестил навигатор.

Сашка поднял глаза и увидел перед собой одноэтажное здание, сплошь заплетённое лианами с планеты Жавадж. Лет пять назад на Ризе был настоящий бум. Эти лианы богатеи покупали за немалые деньги и обсаживали ими свои дома, беседки, парковки и, даже, спортивные площадки. В обрамлении листьев виднелась простенькая и, совсем не вычурная, вывеска: «Бар «Кларисса». Дверь в бар была похожа на вход в сказочную пещеру и, словно, приглашала войти и отдохнуть. Саня улыбнулся и шагнул внутрь.

Помещение бара было погружено в полумрак. Только возле барной стойки тускло светили лампы, выполненные в виде цветов, а углы, вообще, тонули во тьме. Играла мягкая неназойливая музыка, создавая уют. Сашке понравилось. Бот бармен услужливо поклонился и сделал манипулятором приглашающий жест. Парень потоптался на входе, оглядывая помещение, и решил присесть на высокий стул за барной стойкой. В темноте сидеть, как-то, не хотелось, да и занимать одному целый столик было неуютно. С таким же успехом можно повесить на шею табличку: «Я одинок». А у барной стойки было достаточно светло и со стороны создавалось впечатление, что забежал человек на бокальчик и побежит дальше.

Бот расторопно подал фляш, и Сашка с удовольствием сделал первый глоток, с наслаждением ощущая игру пузырьков на языке. Из темноты ближнего угла раздались звуки поцелуев, сдавленные шепотки и шорох одежды. Понятно. Влюблённые голубки нашли место для уединения. Саня усмехнулся и опять потянулся к бокалу.

— По-моему, фляш, не совсем подходящий напиток для мужчины, — раздался низкий, немного грудной женский голос справа.

Парень вздрогнул и повернулся. Через два стула от него, у стены, почти сливаясь с тенью, падающей от пивного автомата, сидела женщина. Лица её видно не было, но фигура, осанка и точёный профиль, положительно заслуживали внимания. Изящными пальцами с 3-D маникюром на коротко остриженных ногтях она теребила тоненькую ножку своего бокала. А в бокале играл загадочными искрами сока альмиры безумно дорогой коктейль «Созвездие Цереры». Дамочка, видно, не из бедных. И, с чего это, она снизошла до простого солдата, приехавшего на побывку?

— Не знаю, — нарушил, немного затянувшееся, молчание Саша. — Мне нравится. А женский он или мужской, мне, как-то, без разницы.

— Действительно, — хмыкнула женщина. — К чему эти условности? Тем более, что в отсутствии мужественности вас заподозрить нельзя. Вы не местный?

— Почему вы так думаете?

— Я вас здесь не видела раньше.

— Я, только вчера, приехал в отпуск. А тут никогда не был. Здесь хорошо. Не то, что в «Убей гоблина».

— Вы там были? — как-то тепло и уютно рассмеялась она.

— Да, — Саня почувствовал, что глупо, вот так, переговариваться через два стула и, взяв свой бокал, подсел поближе к собеседнице. — Вчера. Признаться, чуть не оглох.

— И не мудрено. В этом ресторане собираются цветы жизни.

— Какие цветы?

— Жизни. Это дети богатейших и влиятельных семейств, считающие, что уже поймали Бога за бороду и стали хозяевами всего, что есть на этой планете. Ну и, субкультура соответствующая.

— А здесь?

— А сюда приходят те, кто хочет просто отдохнуть. С друзьями за кружечкой пива, или стопочкой граппы. Одному, подумав о жизни за бокалом коктейля. Кому что больше необходимо в данный момент.

— А вы?

— А я люблю одиночество. Мне хорошо, когда никто не лезет в душу, не донимает досужими разговорами и не требует к себе внимания. Просто прихожу, сажусь на это место и молчу.

Саша молча разглядывал незнакомку, не зная, что ответить на её слова. И, в конце концов, разве обязательно отвечать? Можно просто любоваться её красивым классическим профилем лица и смотреть, как она грациозно меняет позы. Девушка, а это была именно молодая девушка, а не женщина, как вначале показалось, вытянула руку и полюбовалась игрой маникюра в свете лампы. А маникюр был, что надо. Вот, на ногте среднего пальца вырос старинный рыцарский замок. А, вот, при другом положении кисти, на безымянном пальце возник объёмный образ принцессы в окружении лилий. На мизинце сошлись в поединке не на жизнь, а на смерть два рыцаря, закованные в латы. Не иначе, ту самую прекрасную даму не поделили. Мода на рыцарскую тему средних веков, ещё материнской планеты, возникла года два назад и упорно использовалась везде, от голографических и мнемофильмов, до наклеек на флаеры и рисунков на комбинезонах. Вот, теперь и на ногтях.

— Меня зовут… — попытался представиться Саня, но был остановлен тонким пальчиком, прижатым к его губам.

— Тс-с, — проговорила девушка, а на ноготке игриво вырос розовый единорог. — Не надо.

— Почему?

— Не разрушайте флёр загадочности.

— Но, как-то неудобно общаться с незнакомым человеком.

— Неправда. Это так таинственно. Я не знаю, что у вас было до, и не имею основания для того, чтобы предположить ваше будущее. А вы, соответственно, не знаете ничего обо мне. Что было, что будет, всё это скрыто. Есть, только, сейчас. Есть неизвестный вы и неизвестная я. И, можно представить, что вы — принц с одной из планет-монархий, который прибыл сюда инкогнито, или я — преступница, за которой гоняется вся полиция конфедерации. Неужели, это не интересно?

— Не знаю, — нерешительно протянул Саша. — Это, как-то, необычно.

— Я буду называть тебя Мистер Х, — неожиданно и вполне естественно девушка перешла на «Ты». — А ты зови меня Незнакомкой.

— Почему такой странный выбор псевдонимов?

— Романтика. Было такое классическое произведение, в котором парень из богатой семьи отринул всё богатство и ушёл, по-моему, в бедные кварталы. Ну, и, чтобы его никто не мог узнать, постоянно носил маску и называл себя Мистер Икс. Там он, кажется, ещё и в нищую девушку влюбился, но, это не точно. Красивая история. Правда?

— Ну, я не…

— Тс-с, — пальчик с единорожком на ноготке опять мимолётно скользнул по его губам. — Я же говорю, что мы ничего не должны знать друг о друге. Пусть у каждого из нас будет возможность представить друг друга тем, с кем хотелось бы встретиться хоть раз в жизни.

— Хорошо. А, почему Незнакомка?

— Так называется картина какого-то древнего художника. Красивая женщина, сидящая в открытой кабине старинного флаера на фоне не менее старинного города. Существует легенда, что художник случайно увидел её на улице, влюбился, но, потом, так и не смог её, больше, найти. Картину, якобы, рисовал по памяти. Тоже очень романтично.

— Тогда другое дело, — хмыкнул Сашка. — Договорились. Ты — Незнакомка, я — Мистер Икс.

Музыка внезапно выключилась, а между полок с разноцветными бутылками за спиной бота вдруг засветилась колонка головизора. Саня с запоздалым чувством вины подумал о том, что за два дня ни разу не поинтересовался новостями, а особенно обстановкой на фронтах. Там парни гибнут, а он, тут, с Незнакомкой развлекается. Зазвучала бодрая мелодия заставки на фоне двух стрел устремившихся друг другу и скрещивающихся с искрами и скрежетом.

— Что это? — не понял Саша.

— «Не на жизнь, а на смерть». Программа, обязательная для просмотра.

— Мы обязаны её смотреть?

— Нет, — рассмеялась девушка. — Но бот был обязан её включить.

— Бред.

— Тем не менее, тебе стоит посмотреть, раз ты раньше её не видел. Забавно. Да и я хочу увидеть твою реакцию.

— Что ж, давай глянем.

Тем временем на площадке, выросшей, благодаря голограмме прямо за барной стойкой, в ложементах, словно в кабине галактического лайнера, расположились трое мужчин. Хлыщеватый, весь какой-то развинченный парень в комбинезоне, отдалённо напоминающем десантный, явно был ведущим. А двое — были гостями студии. Один, мужчина достаточно преклонных лет, с крепким кряжистым телом и крупной породистой головой, которую украшала благородная седина. Умные глаза, казалось, видели и знали всё. У таких, и глупость звучит глубокомысленным изречением. Второй, пухленький, весь какой-то скользкий, словно намазанный синтетическим маслом для смазки трущихся деталей ботов. Гадливая улыбочка то и дело кривила его мягкие, пухлые губы. Слизняк слизняком. Вот, только взгляд… Острый, цепкий, словно ежеминутно приговаривающий к расстрелу. Непростой мужик, однозначно.

— Я приветствую почтенную публику! — напыщенно начал хлыщ. — Поудобнее располагайтесь возле своих головизоров и приготовьтесь к интересным баталиям. Сегодня у нас в гостях…

Сашка недоумённо посмотрел на девушку. И, вот этих, неизвестно кого, он должен слушать? Незнакомка улыбнулась и кивнула.

— Хотя бы немного, — негромко попросила она. — Эпатаж против цинизма. Занимательное зрелище.

Саня вздохнул и опять принялся смотреть на разворачивающееся действо. А на экране гости уже начали выступать со своими программными речами.

— Уже год, как идёт эта кровопролитная война! — начал первым крупнолицый. — Сколько жизней достойнейших граждан нашей конфедерации брошено в горнило этого чудовищного в своей жестокости конфликта! А мы всё продолжаем церемониться с этими гоблинами! Сколько ещё жизней наших граждан мы должны отдать, чтобы понять, что с таким врагом ни о каких цивилизованных методах ведения войны и разговора быть не может?

— И что вы предлагаете?

— Аннигиляторы! Только аннигиляторы! Технически, мы можем создать огромные стационарные установки и, перехватывая корабли гоблинов в космосе, распылять их на атомы! А, потом, добраться до их звёздной системы и аннигилировать все их планеты вместе с жителями.

— Что за бред? — не удержался Саня. — Он, хоть, знает, как выглядит аннигилятор? Даже, самый большой, ручной, имеет активный элемент размером, всего, с экран наручного комуникатора, а, всё остальное — блок питания! И то, только при единичном срабатывании аккумулятор не просто разряжается до ноля, он рассыпается! А тут — стационарные, способные уничтожать межгаллактические крейсера и линкоры, а то и планеты! Где взять столько энергии? Звезду за собой таскать?

— Но, это жестоко! — возмутился ведущий.

— Зато справедливо! На самой заре человеческой цивилизации, ещё на материнской планете, был такой правитель, который, захватывая город, убивал всех жителей вплоть до детей, выросших выше половины колеса их повозок. Таким образом, он лишал противника воинов, как в настоящее время, так и в будущем. Некому было мстить. А те, кому сохранили жизнь, были слишком малы, чтобы что-то помнить. И вырастали в преданности этому правителю. И он захватил почти весь материк, на котором жил! Это была самая большая империя во всём древнем мире!

— Всё, что вы сейчас сказали, шовинистическая пропаганда! Наглый, великодержавный шовинизм и геноцид! — раздался голос гаденького.

А у него не только внешность отталкивающая. Один голос чего стоит. Тихий, вкрадчивый, словно гадюка, заползающая ночью к тебе в ботинок, чтобы ты, сунув туда ногу при команде подъём, получил смертельный укус.

— Почему, только за то, что у них другой цвет кожи, вы должны подвергнуть их тотальному истреблению?

— Я так не говорил! — взвился крупнолицый. — Я не против их цвета кожи! Я против их захватнической политики!

— Тогда, потрудитесь не применять в отношении их оскорбительное название «Гоблины»! У этой расы есть имя. Ноохчув! Конфедерация проявляет жесточайший шовинизм и геноцид по отношению к ним. Когда-нибудь, наши потомки покроют нас позором. Бедные ноохчув и так пострадали от тех условий, в которых была вынуждена развиваться их цивилизация. Вы посмотрите, как изуродованы их тела! И, в тот момент, когда они, наконец, нашли те миры, которые более подходят для жизни человека, мы начинаем их уничтожать!

— Что вы предлагаете? — заинтересованно спросил ведущий.

— Я предлагаю сесть с ними за стол переговоров. Мы можем обсудить с ними условия заключения мира, уступить им парочку звёздных систем и помочь с обустройством на новом месте.

— Но, они, вообще, не идут на переговоры! — взвыл крупнолицый. — Я уже не говорю о том, что они первые развязали эту войну!

— Это говорит о том, что мы сами не очень-то хотим мирного разрешения этого конфликта. Если бы хотели, давно бы договорились о перемирии и переговорах.

— Я больше не могу смотреть этот бред, — взмолился Саня.

Только сейчас он заметил, что сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. В висках молоточками стучала кровь, а на лбу выступила испарина.

— Тогда, пошли, прогуляемся, — засмеялась девушка. — Бот не может выключить эту программу, но мы вольны уйти. Если останемся тут, будем вынуждены смотреть на эту клоунаду ещё полтора часа.

Они шли по бульвару, любуясь огоньками дронов, носившихся над головами. Немного поодаль проходила трасса флаеров, необычайно оживлённая, несмотря на позднее время. Незнакомка говорила о молодёжных тусовках, о передачах и фильмах по головизору, о мнемофильмах последних выпусков и о любимых актёрах, а он молчал. Сашке нравилось, просто, молчать и слушать, любуясь чертами её лица, её фигурой, такой соблазнительной и такой недоступной. Как-то так получилось, что она сумела поставить тонкий, едва ощутимый, но, всё же, барьер, между общением и близостью, позволяя, только, любоваться и наслаждаться тем, что она рядом. Не более.

— А, давай улетим на побережье, — вдруг предложила она, игриво наклонив голову и глядя на него с некоторым вызовом.

Оно и понятно. Решила смутить его, выбить из колеи и посмотреть, как он будет выпутываться из такой щекотливой ситуации. Естественно. Откуда у солдата деньги на флаер? Да, ещё, и не просто по городу, а на побережье. Тут городской не подойдёт. Нужно заказывать более скоростной, рассчитанный на полёты между населёнными пунктами. А, вот тут, она не угадала. Да и, как она могла угадать, что на счету у простого солдата лежит солидная сумма? Санька спокойно, совсем не смущаясь, вызвал флаер по коммуникатору и, наблюдая за, слегка изменившимся, лицом девушки, предложил ей сесть в салон.

— А денег у тебя хватит, — не выдержала она перед самой дверцей.

— Не волнуйся, — улыбнулся парень и слегка подтолкнул Незнакомку. — Садись.

Флаер, дождавшись, когда дверца с негромким вздохом закроется, поднялся в воздух, занял свой коридор и рванул на восток. Их обоих ускорением вдавило в кресла. Саня с интересом рассматривал проносящийся внизу пейзаж. Ещё бы! Стыдно сказать, но он, побывавший за время службы в нескольких галактиках, высаживающийся десантом на десятки планет, никогда не выбирался за пределы города. А о побережье — удел богатых горожан, и мечтать не мог. И, вот, сейчас, он летит с красивой девушкой из недоступного мира центра города на дорогущем флаере, час аренды которого стоил больше, чем месячная зарплата его отца, на то самое мифическое побережье.

Незнакомка молча сидела на соседнем кресле и с интересом посматривала на спутника. В глазах её читалось удивление, смешанное с любопытством. Кажется, сейчас, в этой прелестной головке идёт мучительный процесс распутывания того ребуса, который ей преподнёс Александр. На её лице так и читалось: «Неужели ты и есть современный Мистер Икс, скрывающийся в армии, сын богатых родителей?» Ну, пусть помучается. Самой захотелось флёра таинственности. Так, пусть и получает по полной программе.

Впереди показалась морская гладь, сверкающая под холодным мертвенным светом двух лун. Флаер пошёл на снижение и, наконец, приземлился на посадочной площадке у самого берега. Метрах в ста играл огнями ресторан, была слышна ритмичная, бьющая по ушам басами, музыка, а здесь был пустынный песчаный пляж и волны, мерно накатывающие на берег. Незнакомка подошла к самому срезу и, скинув свои босоножки, с визгом побежала по мелководью. Сашка улыбнулся, вдохнул полной грудью солёный морской воздух и, внезапно, почувствовал себя совсем мальчишкой. Куда делся год войны, боли, грязи и горя? Он гикнул и помчался вслед за девушкой.

А, потом, они сидели на камне, слушали рокот прибоя, и она читала стихи.

Я смотрю в тёмно-синюю даль

Мне сегодня немножечко жаль

Что не я сквозь парсеки лечу

Навигатора, внемля, лучу

И не я на чужую планету

Принесу каплю нашего света

Пыль чужую нарушив шагами

Твердь чужую потрогав руками

И не мной назовут ту планету

Обо мне не напишут поэты

Ну а я всё смотрю в эту даль

И себя мне немножечко жаль

А Сашке было хорошо. Такого с ним ещё не было. Рядом с ним сидела девушка, прекрасная в своей недоступности, под ногами шумело море, а, где-то там, в морской дали, шарил по небу луч прожектора трансокеанского лайнера, плывущего сквозь тьму. И стихи.

Там, у дальних галактик, на тропинке из звёздной пыли

Где кометы, как птицы, порхают от звезды до звезды,

Я легко пробегусь, расправляя душу, как крылья

И за звёздной туманностью скроюсь от близкой беды.

Утром Сашка зашёл в фойе гостиницы и сразу натолкнулся на укоризненный взгляд Абрама Соломоновича.

— Александр! Как вы можете поступать так со старым человеком! — с ходу набросился на него хозяин гостиницы.

— Что случилось? — не понял Саня.

— И он ещё спрашивает, что случилось?! То, что молодой человек получает огромную сумму, как мне сказал Исаак, и пропадает! Буквально, растворяется в городе, кишащем наркоманами, алкоголиками и, просто, бандитами! И, что вы мне прикажете думать? Я всю ночь не сомкнул глаз, переживая за вашу дальнейшую судьбу!

— Простите меня, Абрам Соломонович! — растрогался Саша. — Я так, больше, не буду. В следующий раз, обязательно, вас предупрежу. Кстати, следующий раз будет уже сегодня.

— Мне так кажется, или молодой человек нашёл себе даму сердца? — моментально сменил гнев на милость хозяин гостиницы. — Поделитесь со старым человеком: кто она?

— Я и сам не знаю. Прекрасная незнакомка.

— О! Это так романтично! Нашему обществу положительно не хватает романтики!

— Давайте, о романтике потом поговорим. Я, сейчас, хочу поспать.

— Конечно-конечно! О чём вы говорите? Идите и наберитесь сил.

Санька поднялся по ступенькам, чувствуя, как отяжелели ноги, и ввалился к себе в номер. Широкая и мягкая кровать манила, но он нашёл в себе силы, чтобы принять душ и ещё быстро просмотреть новостные каналы по головизору. Фронт стабилизировался. Обе стороны перешли к позиционной войне. Замерли, словно два хищника перед решающим прыжком. Парень внезапно подумал о том, что очень скоро эта спокойная жизнь закончится и транспортный корабль повезёт его в родной десантный корпус. И снова стычки, десантирования, бои и смерть. Смерть вокруг, смерть снаружи и смерть внутри. Опять подумалось, сколько боёв ему осталось, прежде чем его располовинит росчерком луча, или расплющит гравитационным снарядом. И впервые он пожалел о том, что приехал в этот отпуск. Ведь, теперь, после встречи с Незнакомкой, ему, как бы, и незачем умирать. Ему жить хочется. Вот так гулять по берегу, сидеть на камнях и слушать низкий грудной голос, читающий стихи.

Сон навалился неожиданно и коварно, словно диверсант, и Сашка провалился в него, как в морскую пучину. А во сне он снова гулял с Незнакомкой, а из моря к ним лезли гоблины. Парень шарил вокруг себя руками и никак не мог найти свой штурмовой комплекс. Наконец, он поднял с земли обломок камня и крикнул через плечо незнакомке: «Беги!» Тишина сзади напрягла, и он оглянулся. Рядом никого не было, и только откуда-то сверху раздавался низкий грудной смех.

Саня дёрнулся на постели и вскочил, ошалело оглядываясь по сторонам. Сон. Всего лишь сон. Он вытер испарину со лба и побежал в душ смывать с себя липкий пот. Приснится же такое! Мимоходом глянул на время. Ого! Проспал, почти, весь день. Осталось покушать и идти в «Клариссу», чтобы вновь встретиться с Незнакомкой. Очень хотелось надеяться, что она, тоже, ждёт этой встречи. Выйдя из душа, он, вдруг, остановился, как вкопанный, пригвождённый к полу внезапно промелькнувшей мыслью. А, что, если она не придёт? Мимолётная встреча и, такое же, мимолётное расставание. Что может быть романтичнее?

И, вообще, с чего он взял, что понравился девушке? Уж, по крайней мере, она ничем не выдала своей симпатии к нему. Подумаешь, погуляли под ночным небом, поговорили. Ну, свозил он девушку к морю. Ничему не обязывающие поступки. Провела время, развлеклась, и опять назад, к своим подружкам и друзьям. К людям своего круга. Как бы Санёк не тужился, а из него прямо сквозит, что он — человек окраин. Не чета жителям центра. Разве, что, денежка водится. Но, это — чистая случайность. Просто, повезло.

Парень спустился в холл. Бессменный Абрам Соломонович, как всегда, был на своём посту.

— Куда-то собрались, молодой человек?

— Покушать хочу.

— А, зачем вам далеко идти. Присаживайтесь за столик, и я, сейчас, подам вам вкуснейшее рагу из зиганских уточек. Уверяю вас, так готовить рагу не умеют, даже, в лучших ресторанах нашего города. Да и, что они там умеют? Никогда, слышите меня, никогда синтезатор не приготовит лучше, чем моя мама!

— Ваша мама готовит сама?

— О чём я вам говорю уже полчаса? Конечно, сама! Еда, это та религия, в которой нет атеистов! Есть, конечно, извращенцы, типа вегетарианцев или сыроедов. Но, это же еретики, которых уже давно нужно было сжечь на костре!

Рагу, действительно, было выше всяких похвал. Маленькие зиганские уточки просто таяли во рту, а рассыпчатые клубни патагорийской мататы добавляли пикантную нотку нежному утиному мясу. Даже, переживания ушли на второй план, оставаясь этаким размытым фоном на фоне гастрономической сюиты. Наконец, Сашка откинулся на спинку, отодвинув от себя пустую тарелку. Абрам Соломонович принёс и поставил перед ним чашечку с кофе. Парень потянул носом и поразился.

— Неужели, настоящий кофе?

— Из личных запасов, — потупился хозяин гостиницы. — Настоящий кофе с Ники.

— Но, это же безумная редкость! С чего это такая щедрость?

— Ну, во-первых, не щедрость. Я включу его стоимость в счёт. Причём, адекватную стоимость, прошу заметить, а не грабительскую. А, потом, вы мне нравитесь, молодой человек. Вы прошли через такие испытания и не сломались, не огрубели душой. Вы остались человеком. А, в наше время, встретить человека — большая редкость.

Они гуляли уже третью ночь. Незнакомка всё так же говорила о чём-то своём. Саня особо не вслушивался и не вникал в суть. Ему, просто, нравилось слушать её голос, любоваться её грациозными движениями и ловить замки, драконов, рыцарей, единорогов и прекрасных дам, то и дело вырастающих на её ногтях. Тоненькая стена, которую она воздвигла между ними ещё в первый вечер, никуда не делась, и Незнакомка, для Саши, оставалась всё такой же близкой и, в то же время, недосягаемой.

Конец ознакомительного фрагмента.