Авантюристы. Книга 1

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Досмотр личных вещей покойного коменданта, опять привел солдат в крайнее возбуждение. Мольтке не брезговал ничем. Чего у него только в чемоданах не было. Ювелирные изделия и в гораздо больших количествах, чем у /теперь так же покойного/ обер-лейтенанта. Отрезы ткани, меха и различные изделия из них. Солдаты чесали затылки под касками, рассматривая очередную вещь, извлекаемую из чемоданов.

— Вот гад, пол-России скупил на наши денежки, — ворчали ветераны с многочисленными нашивками за ранения на рукавах. — Жаль, что застрелиться успел. Повесить его нужно было, морду лысую.

Денег, однако, у гауптмана в чемоданах обнаружено в больших количествах не было.

— Ну и сколько всего насобиралось? — требовали подвести окончательный итог гренадеры.

Среди них нашлись несколько человек разбиравшихся в ювелирке, и теперь они сидели рядом с кучкой изделий из драгметаллов, произведя их примерную оценку. Миллион двести пятьдесят четыре марки двадцать пфенигов, — отчитался Фриц перед товарищами.

— Это примерно по 50-т тысяч на брата, — разочарованно прикинул кто-то. — Где еще тридцать миллионов марок?

— Отправили в Фатерланд, мерзавцы, — высказал кто-то предположение. — Городок-то, когда уже у партизан отбили. Вот премии и не хватает за взятие.

— Плохо ищем, — высказал кто-то мнение. — Где этот обер-лейтенант, у которого деньжищ оказалось больше всех?

— На шлагбауме стоит, — сообщил кто то.

— Сюда его немедленно, — распорядился Фриц Тельман, и отделение гренадеров помчалось в сторону блокпоста.

Обер-лейтенанта они приволокли минут через двадцать, нещадно пиная и подгоняя прикладами. Следом тащились фельдфебель и двое рядовых, не понимая, что происходит и почему арестовали, избивая офицера.

Их быстро поставили в известность, ткнув пальцем в труп коменданта, расстрелянных офицеров и кучу конфискованных ценностей. И глаза солдат, только что сочувственно посматривавших на обер-лейтенанта тут же заволокло классовым антагонизмом.

— У, гниды, — высказал общее мнение фельдфебель.

— Старый знакомый, — кивнул Серега в сторону избитого солдатами обер-лейтенанта. — Догнал своих гавриков. Я же говорил, что доползут до поворота и все.

— Тебе не кажется, что как то вяло события развиваются? Динамики маловато, экспрессии.

— Добавить хочешь?

— Иногда нужно, — Мишка щелкнул пальцами и перед комендатурой обер-лейтенант тут же вспомнил, что припрятал кое-что в погребке того дома, в котором встал на постой.

Это"кое-что"оказалось двумя здоровенными тюками из кожи, в которых были обнаружены недостающие средства в виде рейхсмарок. Вспомнил обер — лейтенант и о трехстах парах сапог и трехстах куртках, извлеченных с чердака комендантского домика.

— Ну, ты добавил экспрессии. Вижу, даже погоны на куртки присобачить не забыл. Представляешь, что теперь будет? — усмехнулся Серега, рассматривая куртки в бинокль.

А обер-лейтенант вспоминал и вспоминал. Куча перед крыльцом росла и, более всего солдат поразил чемодан битком набитый английским фунтами стерлингов. Английская королева, смотрела с них на немцев высокомерно, бессовестными глазами.

— Вот суки!!! Они и английскими деньгами уже запаслись, — взвыл кто-то, и остальные подхватили.

— Суки. Вот суки продажные. Измена офицерская. Родину продали. Бедная Германия.

А Фриц уже составил ведомость и по ней начал выдавать утаенное ворами в погонах денежное довольствие. Довольные гренадеры с удовольствием ставили свои подписи и, прихватив вместе с деньгами часть оплаты вещами и ювелирными изделиями, отходили в сторону, распихивая, внезапно свалившееся на них богатство, по ранцам. Какова же была их радость, когда обер-лейтенант вдруг вспомнил, что на продовольственном складе, в амбаре есть несколько ящиков русской водки и пара бочек сала.

— Что же ты, гад, раньше молчал, — Фриц возмущенно ткнул обер — лейтенанта в челюсть. — Да за такое не только что повесить или расстрелять, а на кол посадить мало. У русских так я, слышал, казнят.

— Как это на кол? — заинтересовались любознательные гренадеры.

— Задницей голой на острый кол. Вот как этот, — Фриц махнул рукой в сторону соседнего домишки, с разрушенной крышей и разбросанным забором. От него остались только несколько остро оструганных, почерневших столбиков.

— Это же больно! — возмутился обер-лейтенант.

— Ничего. Мы его салом натрем. Скользнешь и не заметишь, — весело подмигнул офицеру Фриц. И заржал, довольный своим остроумием. — Давай, братцы, за русским шнапсом и салом. Эх, отметим сейчас!

Русский шнапс — сиречь водка, оказался в деревянных ящиках в количестве пятнадцати штук. По двадцать бутылок в каждом, что привело немцев в совершенный восторг. Сало же засоленное в бочках, привело их в восторг не меньший.

— Молчал мерзавец, как партизан. Правильно Фриц сказал на кол его, — высказал кто-то общее мнение. И не успел Фриц опомниться, как его родное отделение, родного взвода, схватив обер-лейтенанта и шмат сала, поволокло его, под улюлюканье остального коллектива, к указанному колу.

Обер-лейтенант вырывался, а Фриц пытался остановить товарищей, объясняя, что пошутил насчет кола и что, кажется, даже русские давно уже отказались сажать своих преступников на них задницами. Но ни Фрица, ни обер-лейтенанта, ни кто слушать не стал. Ситуация, что называется, вышла из-под контроля. Поэтому через пять минут злосчастный офицер уже тужился на колу, выпучив глаза и размахивая руками. Он хрипел, пуская кровавые пузыри и хватал себя за заголенные бока, пытаясь задержать соскальзывание организма по скользкому дереву, но от резких движений только ускорял процесс, опускаясь все ниже и ниже. Фрицу стало жаль беднягу, и он выстрелом в лоб прекратил его мучения, вызвав недовольство у сослуживцев.

— Зря ты это, Фриц. Пусть бы помучился, — выразил кто-то общее мнение. — Вон они, что с нами сотворили. Обворовали. На нашей кровушке жирели. Столько денег прикарманили. А тебе их жалко?

— Нет. Просто смотреть противно и пить мешает, — оправдывался Фриц. — Наливай.

Водка полилась в солдатские кружки и через полчаса трезвого найти в батальоне вряд ли уже было можно. Солдаты отрывались от души. И веселье продолжилось далеко за полночь. Угомонились многие только с первыми петухами.

А утром с похмельем пришло и трезвое осознание того, что они сотворили. Немцы ходили мрачные, стараясь не глядеть друг на друга, с содроганием косясь на обер-лейтенанта, сидящего на колу и, на остальных расстрелянных офицеров, сваленных в кучу у крыльца комендатуры.

Члены выбранного комитета собрались у дома с резным палисадником и, усевшись на скамье, совещались. Вернее угрюмо курили, уставясь под ноги.

— Что делать? — задал вопрос всем, здоровенный, рыжий фельдфебель, не догадываясь, что этот вопрос в России во все времена был и будет самым актуальным. Для тех, кто в ней жил, живет и будет жить. А также для тех, кто в нее попадает.

Угрюмое молчание было ответом, и только Фриц, сплюнул тягучую похмельную слюну и рявкнул:

— Сами они виноваты, — так же, не подозревая, что в отличие от русских, которые постоянно ищут виновных в собственных несчастьях, нашел ответ на второй извечно русский вопрос.

— Да. Они конечно суки, но что теперь нам делать? Может послать в штаб полка делегацию и все там рассказать, как было?

— Конечно. Только все равно зачинщиков арестуют и повесят, — вздохнул Фриц. — А зачинщики кто?

— Кто?

— Мы. Докажи, попробуй в гестапо, что нас просто выбрали.

— А кто стрелять в офицеров приказал?

— Ну, я. А кто орал расстрелять? Все."Что делать, что делать". Бежать. Вон там, сколько валюты английской. Делим и деру.

— Куда?

— В Швейцарию, — буркнул Фриц.

— Ты знаешь, в какую это сторону?

— Куда-то туда, — махнул рукой Фриц на север.

— Вот на Урал и выйдешь. В лапы большевикам.

— Значит, ты поведешь, раз грамотный такой, — проворчал Фриц.

— Я бежать не собираюсь. У меня семья в Гамбурге. Я не хочу, чтобы она пострадала, — завелся тут же рыжий фельдфебель.

— Так предлагай тогда что-нибудь. Мямлишь тут.

— Я не мямлю. Я спрашиваю.

— А я отвечаю. Сами они суки виноваты.

— В гестапо так тоже ответишь?

— Отвечу, — решительно гаркнул Фриц. — Раз уж вы меня главой комитета солдатского выбрали, значит, слушай мою команду. Нам нужно, во-первых, привести себя в порядок. Во-вторых, послать представителей в полк, но не в штаб, а к солдатам и рассказать им про увеличение жалования. Интересно они там как, получают или нет? А потом, в походной колонне, выступить в направлении Гомеля, а уж там, в полку разберемся, что к чему. Что делать, решим на месте.

Но собраться и уйти батальон не успел. Вчера в эйфории и разгоревшихся страстях все забыли об избитом лейтенанте, брошенном на затоптанном полу. А он полночи шел и дошел…

Узнав о мятеже, поднятом солдатами в Мозырском гарнизоне, командир полка оберст Бурман, отказывался верить своим ушам, но лейтенант бил себя гулко в тощую грудь и демонстрировал побои на лице.

— Причина? Какая?

— Кто-то распустил провокационный слух, что Фюрер увеличил жалование рядовому составу до 50-ти тысяч вот они и взбеленились. И там еще почему-то комендант Мольтке застрелился. Или застрелили. Я сам не видел, — лейтенант облизывал разбитые губы.

— А что ты вообще видел?

— Последнее что я видел — это каблук кованный солдатский. Потом полз по огородам. Там картофельная ботва замечательная в этом году уродилась. Дождливый июль стоял потому что.

— Ботва? Какая ботва? — командир полка схватился за голову. — Идиот!!! Кругом одни идиоты!!!

Полк был поднят по тревоге, погружен в автотранспорт и выдвинулся из Гомеля. Полковник задействовал приданные полку также два батальона украинцев из вновь сформированной дивизии"Галичина", которых почему-то командование экипировала в полевую форму СС, переведя им эту аббревиатуру, как"Сечевые стрельцы".

Поднятые по тревоге посреди ночи, солдаты, молчали, недоуменно поглядывая на офицеров и полагая, что их снова привлекают для прочесывания лесов.

Прочесывания эти особенно интенсивно применявшиеся командованием весной, запомнились им одной своей неприятной особенностью. Чаще всего они не видели противника, который норовил обстрелять и скрытно отойти. Неся потери соотносимые с потерями на фронте, но не видя врага, солдаты очень не любили такую"неправильную"войну.

Однако в этот раз, солдатское чутье подсказывало, что что-то не совсем так, как обычно бывает. О прочесывании лесных массивов обычно говорилось открыто. Задача ставилась четко и сразу. Сейчас же командиры молчали, настороженно поглядывая на своих подчиненных. Офицеры уже были в курсе, что взбунтовался батальон в Мозыре, но ставить об этом в известность рядовой состав не спешили.

Оберст Бурман сидел, нахохлившись в командирском БТР-е, и что-то невнятно бормотал себе под нос.

Водитель переключил скорость и прислушался.

"Мольтке, проклятье какое-то над фамилией висит. В феврале братца в клочья в Барановичах. Теперь этот здесь на пулю нарвался", — бормотал оберст.

— Кого в клочья, герр оберст? — спросил водитель и почесал любопытный нос.

— Не твое дело. На дорогу смотри, кретин, — рыкнул на него оберст.–"Проклятая привычка", — плюнул он в окно. — «А все контузия эта проклятая, мина в двух шагах рванула, чудом жив остался тогда под Смоленском. Месяца два вообще ни черта не слышал, записки писать приходилось. Будь все проклято! И отпуск не дали. Отлежался в Минске и в резерв. Что за подлая судьба? Однокашники уже все в генералах давно, один я болтаюсь, как дерьмо в проруби. Завыть в пору. Еще эти ослы из первого батальона со своим бунтом. Главное вовремя. Пятьдесят тысяч марок рядовому… Хм. Это сколько же тогда командиру полка? Миллион? Эх! Идиоты!!!»

— Так точно, герр оберст — идиоты. Если каждому по пятьдесят тысяч платить, то леса не хватит на банкноты, — согласился с ним водитель. — А если еще и офицерам по миллиону, то всю Россию до Владивостока придется выпилить.

— Заткнись, — зашипел на водителя оберст, поняв, что опять думает вслух.

— Слушаюсь, — водитель испуганно покосился на оберста, схватившегося рукой за челюсть.

Колонна грузовиков, выехавшая из Гомеля до восхода, медленно, но неотвратимо приближалась к Мозыру.

Мишка с Серегой, переночевавшие там же на чердаке домика, брошенного хозяевами и не занятого немцами, узнали о приближении колонны от Фили, посланного с облетом вокруг городка.

— Сколько, сколько их там?

— Всего сорок автомашин, пятнадцать БТР-ов и взвод мотоциклистов на девяти мотоциклах. Впереди колонны пылят.

— Быстро отреагировали. Интересно как узнали? — удивился Серега.

— Лейтенанту Розенману удалось сбежать. Он и доложил командованию полка, — Филя сидел на стропилине и посверкивал бусинками глаз.

— Когда же он успел? Далеко же?

— Повезло ему, оказия подвернулась. Доехал на попутном транспорте, — объяснил Филя скорость перемещения лейтенанта.

— Задавят! Сходу! — предположил Серега.

— Сходу не получится. Придержим слегка, — Мишка прошелся по чердаку и, остановившись с той стороны, откуда должна подойти колонна, прорезал в кровле аккуратное отверстие"Перфом".

Достал бинокль и принялся рассматривать окраины городка и подступы к нему.

— Овражек там имеется с мостиком. Уроним.

А через мосток уже тарахтели мотоциклисты.

— Пропускаем и роняем, — Мишка улыбнулся, наблюдая, как сползает край мостика в овраг, делая продвижение дальнейшее невозможным.

А на площади перед комендатурой тем временем шел митинг. Фриц, забравшийся с ногами на скамейку, кричал, размахивая снятой каской.

— Братья. Мы должны держаться вместе и тогда только нас станут слушать. Иначе расстреляют всех, вот за этих свиней, которые нас же и обкрадывали. Наших же братьев пошлют. А они не знают о приказе Фюрера и будут стрелять. Нужно занять оборону и никого не пускать в населенный пункт, пока мы не переговорим с солдатами и не объясним им, за что мы тут своих воров — офицериков наказали.

— Правильно. Занять оборону и переговорить, — поддержали его солдатские массы.

— Нужно выбрать командиров взводов и рот. Временно исполняющих обязанности. Обойдемся без офицерья продажного, — продолжал надрываться Фриц Тельман.

— Обойдемся!!! Правильно!!! Выбрать!!!

— Батальон! Поротно становись! — заорал Фриц и немцы дисциплинированно разбежались на свои привычные места. Ежедневные построения здесь на площади, сыграли свою положительную роль.

Солдаты выстроились, без дублирующих команд отсутствующих офицеров, доказав, что они не тупая скотина, а думающая.

— Выбрать комвзводов из унтер-офицеров. Приступить! — скомандовал Фриц и из строя через пару минут шагнули девять свежеиспеченных командиров взвода.

— Командирам взводов, к своим обязанностям приступить, — скомандовал Фриц и в этот момент на площадь медленно вкатился взвод мотоциклистов.