Наперсный крест

Николай Еленевский, 2011

Роман «Наперсный крест» – повествование о жизни священника, отца Сергия. Пример его незыблемой преданности вере, настоящего патриотизма, его подвижничества и сегодня восхищает, вдохновляет и заставляет каждого из нас задуматься о своем назначении в этом мире.

III

Первый день в должности полкового священника запомнился вот чем. В полковом церковном хоре выделялся среди певчих рядовой Трофим Корчик. Я слышал много хороших голосов. Благо в Минске хватало хоровых коллективов. Но у Трофима и впрямь был удивительный голос, сильный и красивый — настоящее украшение полкового хора.

Когда об этом я сказал подполковнику Кременецкому, тот улыбнулся:

— О! Сколько раз, сколько раз просили, чтобы перевести этого солдата в части, скажем так, придворной службы. Ан нет! Петь он ездил, но переводить — ни-ни! Вы знаете, он ведь и непревзойденный гармонист!

Как играет солдат на гармонике, мне услышать не довелось. Он ее продал накануне того апрельского дня, когда я был представлен полку как священник. После церемониала представления личному составу и моей первой службы в полковом храме я решил побеседовать с солдатом: от меня не ускользнули его душевные переживания.

— Вижу ваше огорчение. Из-за чего? Вроде как и пели с душой, а на лице…

— Беда и огорчила, ваше преподобие.

Оказалось, получил весточку, что в его деревне у многих пала скотина. Не обошла эта напасть стороной и хозяйство родителей. Деды и прадеды были и кузнецами, и хлеб сеяли. Кузнечил теперь и отец, а сам солдат для себя решил, что после службы обязательно займет его место.

— Помимо кузни, у нас и хозяйство свое большое, — и, вздохнув, добавил: — Было…

— А что же так?

— И быков, и лошадей хворь одолела. Вот, ваше преподобие, и продал гармонику. Так жалко было с ней расставаться, что душа болит. Мне ее перед армией дед справил. Отослал им деньги. Да ведь все равно мало. Весна, батюшка, посмотрите какая! Апрель, а уже пчела вовсю звенит. Пахать-сеять пора. А без тягла весны нет, одни мучения. Жди-пожди, когда кто первый отсеется, чтобы на пару дней тягло у него занять. Отец просить не умеет и не любит. Говорит, сам впрягусь…

Солдат опять вздыхает:

— Эх, ваше преподобие, был бы я дома, рядом с ними, а так ведь…

Мне искренне его жаль. В душе я уже понял, что смогу ему помочь, поскольку только вчера получил свое первое жалованье.

— Вот, отошли родителю.

Увидев ассигнации, солдат растерялся:

— Ваше преподобие, ваше преподобие, это как же так? Деньги-то ведь какие!.. Сразу вола купят… И лошадь, ваше преподобие…

Солдат долго бормотал слова благодарности:

— Постараемся понемногу отдавать, — и… заплакал.

— Успокойтесь, все хорошо, а будете отсылать, передайте от меня добрые пожелания.

— Обязательно, ваше преподобие, обязательно… — и, широкой ладонью смахнув слезы, счастливо рассмеялся.

Улыбнулся и я. День был светлый и радостный. Один из моих первых дней в должности военного пресвитера. Вечером, вознося молитву Творцу нашему, я поблагодарил его за то, что представилась возможность сотворить радость.

На Покрова Пресвятой Богородицы после утренней службы солдат принес мне подарок.

— Вот, велено передать вам, отец Сергий!

И протянул нечто завернутое в кусочек отбеленного полотна.

— И что сие значит?

— Велено вам передать, — повторил Корчик.

— Что велено и кем велено? — я развернул полотно. На нем лежал наперсный крест с цепью. Стало видно, что это очень старинный крест, и он меня сразу чем-то привлек, чем-то понравился. Бывает такое, когда в твои руки вдруг попадает знак, духовно связывающий тебя с далекими предками. Первое, что я ощутил, когда взял крест в руки, теплоту, исходившую от потемневшего металла. Ощущение столь необычное, столь непривычное, что я, придя к себе, долго рассматривал крест, чувствуя, как необъяснимое тяготение появляется к нему в душе. Спустя время, будучи в Минске, показал подарок его высокопреосвященству Александру и попросил благословения на ношение.

Мы за чаем долго рассуждали, какие пути он прошел, что встречал на этих путях, какие молитвы слышал и какие судьбы видел за прошедшие столетия…

— Намоленности крест превеликой, может, этим и возможно объяснить его постоянную теплоту. Теперь вот и ваши пути пересеклись, и судьбы повязались, — и владыка возложил крест на меня.

Затем спросил:

— Каково же тебе среди военных? Не обижают? Хотя тебя и не обидишь. Наверное, вспоминают, как ты их на сабельках-то всех обходил? Да, великие дела наше воинство ожидают, великие. Да поможет всем нам Господь наш Иисус Христос нести каждому свой крест достойно.

Сопровождавший меня Миткевич вздохнул:

— Везет же тебе, брат мой.

Правда, я так и не понял, в чем скрывалось мое везение.

…А жизнь шла своим чередом. Обычная гарнизонная жизнь, в которой мне приходилось многое познавать, многому учиться. Соразмерно неспешная, но и не медленная. Полк готовился к войне. Вся Россия готовилась к войне с Османской империей. Братья-славяне на Балканах взывали о помощи, и мы отозвались на этот зов. Мы не могли не отозваться. Об этом писали все газеты. Об этом спорили в офицерских собраниях…