А осень еще далеко. Сборник рассказов

Никита Сатарев

Рассказы содержат истории, которые могли происходить с каждым из нас в тот самый долгий период жизни, когда все свободное время мы проводили на улице, а взрослая жизнь была еще так далека. Герой рассказов – мальчик, детство которого проходило в 80—90-е годы.

Летний день

Был знойный июльский день, От жары звенело в воздухе. Она утомляла и не оставляла совершенно никаких сил и настроения для работы. Недолго мучаясь угрызениями совести, мы с братом собрались на озеро, которое было километрах в двух от нашей деревни. Выгнали автомобиль брата за ворота и помчались на нем купаться. Дорога была ухабистая и из-за отсутствия дождя невозможно пыльная. Вскоре наш автомобиль, так как у него были открыты окна, стал больше похож на пылесос, а мы сидящими внутри него. Закрыть окна тоже не представлялось возможным из-за опасности получения теплового удара внутри автомобиля, но минуты через 3 мы выехали на асфальтированную дорогу, и пыль исчезла, оставив на панели приборов коричнево-серый слой. По асфальту мы долетели за считанные секунды до пляжа, на котором уже проводило досуг немалое количество деревенских жителей. Многие мужчины купались в семейных трусах совершенно немыслимой формы и расцветки, но это их ни капельки не смущало, так как мало кто из них был трезв. Женщины же, напротив, были в основном трезвы и в соответствующей общественным купальным процедурам одежде. Причем, как я приметил, все мужчины были поджары, а женщины, даже еще относительно молодые, имели тучные формы. У озера мы встретили знакомую молодежную компанию и пристроились рядом с ней. Компания попивала дешевое пиво из больших пластиковых бутылок и из такой же бутылки, какую-то сероватую, мутную, жидкость, которой оказалась брага. Компания уже была в развязано-веселом состоянии и разговаривала, преимущественно употребляя матерные слова, так что смысл разговора я не совсем мог уловить (если он вообще был). Причем радость, обида, раздражение и другие проявления каких-либо эмоций выражались примерно одинаково, иногда изменяя тональность, где самым приличным словом было «сука», которое служило для связи одного предложения с другим. Мы поздоровались со всеми за руку, нам тут же был предложен «древнерусский напиток-брага» и пиво, от которых мы отказались. Мы пристроились рядом со всеми на своих полотенцах. Скинув с себя шорты и оставшись в купальных плавках, мы лениво побрели к воде. Зайдя в воду по пояс, мы с братом нырнули. Вода обожгла мою кожу приятной прохладой, в теле появилась бодрость, и захотелось плыть, ритмично работая всеми конечностями. Сделав еще пару нырков, я поплыл ближе к берегу. Около берега в воде виднелась фигура моего брата, который был похож на ленивого тюленя. Он, смешно лежа в воде, опускал лицо в нее, набирал в рот воды и струей выпускал её изо рта. Доплыв до него, я лег рядом и стал делать то же самое. Только я скорее был похож на мокрого суслика, а не на тюленя, так как братец был намного крупнее меня. Вскоре я замерз и вылез на берег, вытерся полотенцем и лег на него. Подошел и братец, поблескивая на солнце загорелым, большим, гладким и мокрым телом, картину только портили его купальные плавки, из которых он вырос еще лет десять тому назад и которые врезались в его тело, до неприличия облегая его. Так что картина была с налетом легкого эротизма.

Компания в это время резалась в карты в дурочка, задорно поругиваясь между собой и потягивая уже отнюдь не холодные напитки. Я лежал на животе, пытаясь вставить пойманному мной оводу соломинку в зад. Вообще оводов этим летом было почему-то особенно много, они досаждали своими подлыми укусами и омерзительным жужжанием, а ещё они постоянно липли к телу. Так что, поймав одного, я решил отыграться на нем, за все причиненные его гадским родом мне неудобства. Вставив этой скотине соломинку в нужное место, я отпустил овода и тот медленно и натужно полетел в сторону водоёма, куда впоследствии и рухнул, доставив мне тем самым огромное удовольствие.

Конец ознакомительного фрагмента.