А осень еще далеко. Сборник рассказов

Никита Сатарев

Рассказы содержат истории, которые могли происходить с каждым из нас в тот самый долгий период жизни, когда все свободное время мы проводили на улице, а взрослая жизнь была еще так далека. Герой рассказов – мальчик, детство которого проходило в 80—90-е годы.

Опята или любовь на мусорке

Наши дома были окружены небольшим лесом, где мы и проводили большую часть своего времени. Как-то раз со Славиком в самом начале сентября мы отправились за опятами. Про их существование мы узнали из какого-то школьного рассказа, который мы читали на уроке на днях. Видеть мы их не видели, но из рассказа почерпнули, что они растут кустиками на пнях (картинка этих грибов в книжке тоже имелась). На ней грибы были коричнево-желтенькие, все с кривыми ножками и с юбочками возле шляпки. Росли они на гнилом сером пне, окруженном осенней травой и желтыми листьями, именно кустиками. Не знаю, что в этом рассказе или картинке нас так могло заинтересовать, но за опятами мы твердо решили отправиться. Встретились мы с другом у меня во дворе, как заранее и договаривались, у каждого было по целлофановому пакету и перочинному ножику. По дороге Славик рассказывал мне про книгу, которую он недавно прочитал, при этом деловито поправлял указательным пальцем левой руки очки на переносице, которые у него периодически съезжали на нос. В такие минуты я начинал его ненавидеть, мысленно пред глазами вставала моя мама и корила меня за то, что я не такой, как Славик, и читаю только из-под палки. Она мне его всегда ставила в пример за его любовь к чтению, а для меня это занятие было мукой несносной. Я его не особо слушал, страдая от мучавших меня угрызений совести, а Славик мне рассказывал о фашистах, партизанах, о каких-то героях и предателях. Я ждал, когда же он прекратит это интеллектуальное издевательство. Хотя занудой Славик не был совершенно. Он был моим лучшим другом. Вот только эта его отвратительная, отталкивающая любовь к книгам! К моей великой радости, Славик не стал углубляться в подробности прочитанного им произведения, так как мы оказались уже в лесу и нужно было сконцентрироваться на поиске пней с грибами на кривых ножках в юбках. Побродив немного, мы нашли немного сыроежек и старый руль от грузовика. Сыроежки отправились в пакеты, а руль мы решили поджечь и устроить муравьям в муравейнике «дымовуху». Мы всегда с собой таскали спички на всякий случай: костерок разжечь, устроить бомбежку муравьям капающим горящим целлофаном, поджечь тополиный пух… Да мало ли что можно было сжечь или сделать приятного при помощи спичек. Вот и в этот раз они у меня, конечно же, оказались в кармане! К сожалению, руль никак не хотел загораться, и мы оставили эту затею на счастье муравьям, зашвырнув противный руль подальше, проследив его полет глазами. Вдруг на месте приземления руля я заприметил пень, и на нем, как на картинке росли желтенькие кривенькие грибочки, как и было показано на картинке. «Славик, посмотри, вроде опята,» — обрадовался я, подбежав к пню. Славик опять поправил указательным пальцем очки и подошел поближе, присел на корточки возле пня и, прищурясь, словно крот, стал внимательно разглядывать пень. «Славик, это же вроде они?» — поинтересовался я опять. «Да, вроде они,» — ответил он, очевидно, мысленно сравнивая увиденное с картинкой. Даже травка была такой же пожухлой и листики вокруг такие же желтенькие, как на картинке в учебнике. Обрадовавшись, мы стали руками ломать опята за ножки, как это и было описано, только почему-то характерного хруста не было, но особого значения мы этому не придали и с радостью совали грибы в пакеты. Ободрав все грибы с пня, мы отправились дальше. Под ногами приятно шелестели опавшие разноцветные листья, пахло прелостью. Сквозь кроны деревьев и туман пробивалось мутное, уставшее сентябрьское солнце, лучи которого еще слабо, но грели. В лесу не было слышно щебета птиц, было совершенно тихо, лишь наши шаги нарушали звонкую тишину. Я рассказал Славику анекдот про зайца, который, видя в туалете круглую дырку, вспомнил песенку со словами «Встаньте дети, встаньте в круг», встал в круг и провалился. Мы вместе похохотали над придурковатым зайцем. Пройдя еще с пару шагов, мы опять наткнулись на опят. Дружные семейки стояли, тесно скучившись на корнях старого дерева. Славик, одурев от счастья, стал судорожно срывать их с корня и запихивать к себе в пакет, я последовал его примеру. Таким образом, наши целлофановые пакеты заполнились наполовину, а корни дерева осиротели, оставшись только кое-где с обломанными ножками от опят. Довольные мы отправились обшаривать лес в поисках заветных пней и корней дальше. Нам попадалось множество разноцветных сыроежек, кое-где в траве прятались одинокие подберезовики, но опят больше не было. Побродив еще по лесу около получаса и решив, что грибов у нас уже достаточно, мы решили возвращаться в сторону дома. Слава чуть было опять не начал рассказывать о каком-то прочитанном им произведении, но я вовремя прервал его, переведя тему разговора в другое русло. У меня от голода урчало в животе, о чем я сообщил моему другу. «А ты попробуй съесть сыроежку, ее же можно сырой есть!» — предложил он совершенно серьезно. Я достал из пакета одну синенькую сыроежку с белой упругой ножкой и понюхал ее. Она пахла приятно сыростью и лесом. Я отломил один белоснежный лепесток бахромы под шляпкой и положил себе в рот. «Да чего ты боишься, лопай смело, говорят же тебе, ее можно и сырой.» С этими словами он отобрал у меня гриб, отщипнул от него кусок и положил себе в рот. Я смотрел, как Слава со знанием дела его медленно и тщательно пережевывает. Глаза у него были совершенно спокойны, а лицо невозмутимо. «Слушай, а глисты не заведутся, ведь он же грязный,» — поинтересовался я. «Глисты в глисте не заводятся,» — ответил он, намекая на мое стройное телосложение. Я не обиделся, забрал у него обкромсанную сыроежку назад и откусил от нее немножко. Вкус был пресным, немного каким-то сыроватым, на зубах захрустел песок. Я проглотил. «Ну и как?» «Никак, — ответил я, — безвкусная какая-то». «Ее бы с черным хлебом и с солью, тогда было бы другое дело». «Ага, с солью не то что сыроежку, но и какашку съесть можно,» — пробурчал я и отшвырнул гриб в сторону. «А ты знаешь, во время войны партизаны иногда так и питались в лесах, когда есть ничего другого не было!» — задумчиво, с умным видом продекламировал он. «Вычитал опять где-то, умник,» — подумал я про себя и промолчал. Где-то вдалеке мы услышали голоса мальчишек. Между деревьями мы увидели силуэты, их было четверо. Так как всех ребят в округе мы знали, то решили отправиться им навстречу. Ребята нас тоже заметили, кто-то свистнул и заорал: «Эй, пацаны!» Кто-то замахал рукой. Подойдя, мы поинтересовались, что они тут делают. «Да решили шалаш построить где-нибудь, а то во дворе никого и делать нефига!» — заявил Самсон. Это была его фамилия, но звали его всегда именно Самсоном. Так как звучала она необычно, то и клички ему никто не придумывал, как это обычно бывает во дворах. «А чего это вы там насобирали?» — указывая на наши пакеты, спросил Игорь. Он был маленького роста, очень щуплого телосложения, смуглый, с тонкими чертами лица, но очень быстрый и сильный, умел подтягиваться более 20 раз. Во дворе среди ровесников он пользовался уважением. «За опятами ходили,» — ответил я и открыл пакет, чтобы похвастаться количеством собранных грибов. Он заглянул в пакет, и глаза его приняли изумленно-удивленный вид. «Так это же ложные опята, кого фига вы их насобирали!». Славик удивленно открыл пакет и заглянул внутрь. «С чего ты взял, что они ложные?!» — спросил я.

«А ты их пожарь и сожри, тогда узнаешь!» — с издевкой ответил Игорь. Остальные принялись разглядывать содержимое наших пакетов, после чего закатились от смеха.

Больше всего меня раздражал смех Самсона, который выглядел наиболее издевательским на фоне других. Его пухлые щечки вздрагивали от смеха, как желе, я еле сдерживал себя, чтобы не дать ему кулаком по одной из них, тем более, что необъяснимую неприязнь я испытывал к нему всегда. «Давайте, пойдем в „банку“ сыграем, — предложил кто-то из ребят.-Тем более, что народу сейчас будет достаточно. А?» «Да не, мне домой надо, — ответил Славик. — А то с братом сидеть надо, родители в гости уходят скоро». Мое настроение было изрядно подпорчено, и я тоже отказался от игры в «банку». Тем более, я не хотел дальше выслушивать от ребят колючих шуток по поводу моих грибных познаний. Ребята с нами попрощались и отправились, вероятно, строить шалаш, а мы, осмеянные, поплелись в сторону дома. Пройдя несколько шагов молча, я остановился и вывалил грибы из пакета на траву. Я выбрал из общей кучи сыроежки и несколько подберезовиков и положил на дно пакета. Славик проделал то же самое. Теперь содержимое наших тар было не столь увесистым. Мы пошли дальше, а на траве остались две желто-оранжевые кучки невзрачных грибов с кривенькими, обломанными ножками.

«Вот какая-нибудь белка обрадуется, найдя, эти две кучи, — подумал я про себя, — сможет все дупло грибами забить и грызть холодными зимними вечерами». Мы шли по лесу молча, уже не обращая внимания на грибы, а иногда специально наступая ботинками на поганки, которые произрастали в этой части леса в изобилии.

В конце леса недалеко от жилых домов находились баки для мусора, которые были с трех сторон огорожены забором из железных листов, покрашенных зеленой краской. Краска была выцветшей, проедена кое-где коричневой ржавчиной и облетала зелено-коричневатыми чешуйками. Над мусоркой витал кисло-тухлый запах гниения органических отходов. Неожиданно наше внимание привлекли звуки голосов и всхлипывание. Заинтересовавшись, мы со Славиком подкрались как можно тише и незаметнее на цыпочках к зеленому забору. Некоторые листы железа на ограждении были на стыках загнуты, так что через них мы могли замечательно видеть, что происходит по другую сторону и оставаться при желании незамеченными. Мы увидели толпу девчонок, которые, как нам казалось, были уже совершенно взрослыми, потому что были нас старше, лет одиннадцати-тринадцати! Их было человек десять. Они стояли группой. Вид у них был решительный и сосредоточенный, некоторые ехидно улыбались. Метрах в двух от них стоял мальчик, примерно того же возраста, что и они. Плечи и голова его были опушены вниз, глаза смотрели под ноги на домашние тапочки, в которые он был обут. В левой руке у него повисло мусорное ведро. Периодически он тихонько всхлипывал и утирал нос рукавом рубашки. Мальчик был явно деморализован и застигнут врасплох. Его мы сразу узнали: он жил в моем доме через один подъезд. В это время толпа пристально смотрела на него, явно чего-то от мальчика ожидая. Вдруг одна из девочек вышла немного вперед и произнесла не терпящим возражения, приказным тоном: «Так, или ты сейчас снимаешь штаны или целуешь ее!» Палец указывал на девочку, которая стояла рядом. Девчонка зарделась румянцем и отвела смущенный взгляд в сторону. Было видно, что она совсем не против быть обцелованной и именно из-за нее это мероприятие и было затеяно. Мальчик тем временем не шелохнулся, стоял так же неподвижно, только еще более понуро. Некоторое время подождав, что он примет все-таки из двух ему предложенных, какое-нибудь решение, девочка с голосом командира произнесла: «Ну, что?! Будешь ее целовать?! «Не дождавшись ответа, она приказала: «Тогда снимай штаны!» Девочка, которая должна была быть целованной, немного погрустнела. Теперь вид ее был немного разочарованным, но в глазах теплился проблеск надежды! Страх бедного мальчика потихоньку начал передаваться и нам. Славик начинал нервно ерзать, предвкушая нехорошее. Над мусоркой нависла звонкая, зловещая тишина. «Надо, что-то делать,» — прошептал я Славику. «Надо позвать кого-нибудь из старших,» — прошелестел он в ответ. Сами мы не рискнули ввязаться в эту историю, так как были слишком малы и не обладали необходимым авторитетом для решения данной проблемы, но судьба мальчика, который попал в ручки дерзких девочек, нас тоже не могла оставить безучастными. «Побежали, посмотрим, может, во дворе есть кто-то из старших ребят,» — предложил я. И мы стали как можно тише пробираться сквозь кусты в сторону дома. Миновав кусты, мы кинулись бежать со всех ног, пока не прибежали во двор. К великой нашей радости, мы сразу же обнаружили парня, который был уже совершенно в преклонном, в нашем понимании, возрасте, лет пятнадцати. Заприметив меня, он весело поздоровался: «Здорова, Кит». Почему-то он меня всегда так называл, наверное, ему было лень произносить мое имя Никита полностью и он сократил его до трех букв. У него была приятная внешность, открытая улыбка на всегда беззаботном лице и спортивная фигура. Движения его своей уверенностью напоминали повадки милиционера, разве что только очень довольного собой! Мы сходу, сбивчиво, перебивая друг друга, стали обрисовывать сложившуюся проблему. У парня лицо все больше и больше расплывалось в улыбке. Он с энтузиазмом последовал нашему предложению разобраться с девчонками. Было видно, что выданная информация его явно заинтересовала. Мы направились в сторону «голгофы». Теперь мы уже шли по дороге, а не пробирались через лес и через какую-то минуту уже оказались на месте происшествия. Картина на мусорке за три-четыре минуты нашего отсутствия совершенно не изменилась. Мальчик стоял в штанах, и, явно, ни одна из девочек не была им целована. Девочки, а особенно девочка-командир, были на грани потери самообладания. Мы со Славиком из-за своей скромности и на всякий случай, чтобы девочки не заметили, предпочли остаться за ограждением и наблюдать за происходящим из своего прежнего укрытия. «Хватит мучить пацана, а то он, видите, скоро описается от страха!» — произнес, подходя к неугомонным «фуриям»,» парень — милиционер». Тот действительно был уже на грани непроизвольного мочеиспускания. Девочки, явно не ожидавшие появления посторонних, немного испугались, явно смутились и спешно стали покидать место преступления так же кучно, как и стояли, в своей спешке напоминая молоденьких, напуганных хищником цыпочек. «А ты чего ревешь, что, от девчонок отвязаться не мог что-ли?» — обратился он к спасенному с неизменной улыбкой. Тот ни говоря ни слова, всхлипывая и утирая рукавом сопли, держа в левой руке ведро, отвернулся и медленно поплелся в сторону дома. Мы смотрели на его жалкую, словно растекшуюся фигуру с безвольно болтающимся в руке ведром, пока она не скрылась за деревьями. Парня-спасителя и след простыл. За происходящим мы и не заметили, как стало смеркаться. Деревья начинали отбрасывать зловещие тени, падающие листья очертаниями напоминали летучих мышей. В лесу становилось неуютно, сыро и прохладно. «Что-то мы загулялись, я ведь обещал родокам прийти пораньше, блин, влететь может! Ладно, я побежал!» — сказал Славик. Мы попрощались, он поправил очки указательным пальцем и потрусил к себе во двор. Я направился к себе. Шел и думал, что бы все-таки произошло с несчастным мальчиком, если бы не появились мы — этакие Робин Гуды? Даже жутко и представить!» На душе было спокойно и хорошо.

Я уже представлял, как меня встретит мама, как я буду купаться в теплой ванне, и по телу разбегались многочисленные стаи мурашек.