А осень еще далеко. Сборник рассказов

Никита Сатарев

Рассказы содержат истории, которые могли происходить с каждым из нас в тот самый долгий период жизни, когда все свободное время мы проводили на улице, а взрослая жизнь была еще так далека. Герой рассказов – мальчик, детство которого проходило в 80—90-е годы.

Брат

Его привезли домой из роддома в зимний, морозный, солнечный день, и с этого дня моя жизнь изменилась. Когда мои родители появились на пороге, на руках у отца был

большой сверток из одеяла и пеленок, перевязанный синим бантом, в который был завернут мой новоиспеченный брат. Папа с мамой тихонько разулись, чтобы ни разбудить содержимое свертка и подошли ко мне. Я осторожно, стараясь даже дышать тише, заглянул внутрь. Мой брат спал, лицо у него было красного цвета и сморщено, как у старичка. Я еще никогда не видел такого маленького носика, рта, не больше копеечки. Бровей у этого старичка практически не было. Хоть я и видел его первый раз, но он мне был уже очень родным и любимым, я даже не успел осознать, в какой миг это могло случиться. Рядом бесновался мой молодой пес, он радовался приходу хозяев, не осознавая, что его жизнь с этого момента тоже поменялась. Грей кружился вокруг родителей, энергично виляя от своей собачьей радости обрубленным хвостом, пытаясь лизнуть кого-нибудь из них в руку или хотя бы за одежду. При этом он поскуливал и повизгивал, выражая тем самым свою радость. Так как его проявления чувств могли разбудить моего брата, отец приглушенно прикрикнул на него «Грей, а ну, пошел отсюда!». Явно не ожидая такой встречи, он удивленно отошел в сторону, описав при этом круг. Находясь, в некотором удалении, он продолжал повиливать хвостом и радоваться, но уже не так решительно, явно не понимая, что происходит. Раздевшись, мама с папой перенесли брата в комнату, где начали осторожно раздевать его. Сначала распутали голубой бант, потом начали избавляться от многочисленных простыней и одеяла. Так моему взору предстали ножки и ручки. Они были все в складочках, как у очень толстого человека, и тоже красные. Ножки были кривенькими, как два рогалика. Пальчики оказались настолько малы, что, казалось, просвечивались на дневном свету, словно восковые. Рядом со мной стоял мой пес, пребывая в полуобморочном состоянии от увиденного. Он явно не понимал, что происходит и откуда взялось это сморшенно-красное существо. Вдруг существо зашевелилось, закрутило головкой и пикнуло недовольно. «Его надо покормить,» — сказала моя мама и выгнала нас с Греем из комнаты. Я пошел на кухню, пес обреченно проследовал за мной. Я потрепал его по курчавой голове, а он посмотрел на меня недоумевающим, растерянным взглядом, словно пытался у меня узнать, откуда взялся этот новый человек в нашей семье. Нового человека назвали Алешей. Покормив и уложив брата в детской кроватке спать, родители, закрыли к нему дверь в комнату. Мне жутко хотелось посмотреть на него еще раз, и я попросил разрешения у родителей войти в комнату, где он спал. «Пусть покрепче уснет, потом посмотришь,» — сказала мама. «А можно когда он проснется, я его из бутылочки покормлю?» — спросил я. Мама улыбнулась и сказала: «Рано его еще из бутылочки кормить, это чуть позже». А чуть позже я ходил каждый день после школы, как на работу, на «молочную кухню» за детским творогом с молоком, на которых мой брат рос, как на дрожжах. Щеки надувались, наливались здоровым, розовым румянцем, животик становился похожим на маленький барабанчик, ножки и ручки наливались детским сальцем. К годику он был похож на этакого маленького, симпатичного, крепенького мужичка. Несчастный Грей терпел все его проделки, относясь к ним с терпеливой снисходительностью. Брат учился ходить, держась за шерсть пса, или просто вис ради удовольствия на его морде, что тот опять же мужественно терпел, иногда робко и обреченно порыкивая. Были для него, правда, и свои плюсы. Грей мог запросто слопать какую-нибудь печенюшку или конфетку из рук зазевавшегося брата, не упуская ни малейшего удобного случая, чем приводил его в жуткий восторг, а иногда, доводя, напротив, до слез. Таким образом, дневное довольствие Грея немного увеличилось.

К полутора годам брат переселился в мою комнату. Ночами бывало, что он частенько плакал и я вставал, чтобы покачать его. Обычно причиной его плача была мокрая постель. Тогда я менял ему подгузник и клал к себе в кровать, после чего я и он мгновенно засыпали. Частенько утром, проведя полночи с ним в кровати, я просыпался мокрым, так как Леша «ходил» в туалет не только один раз и делал это, как ему было удобно, под меня. Мою жизнь облегчило появление в нашей стране «памперсов», тогда ночей без сюрпризов стало значительно больше. Чтобы он лучше засыпал, мама купила ему музыкальную уточку. Это была мягкая игрушка с музыкальным механизмом внутри, который приводился в действие веревочкой, за которую нужно было тянуть. Перед тем как пойти в кровать, он дергал за эту веревочку и из уточки лилась добрая, тихая, усыпляющая колыбельная. Прослушав пару раз мелодию, малыш успокаивался, глаза делались тяжелыми, мечтательными, и вскоре он засыпал, прижимая игрушку к щеке. Иногда Леша просыпался от того, что мелодия прекращала играть. Он хлопал своими круглым, карими глазками. Тогда я заводил игрушку еще раз и пальцами закрывал ему веки, но через пару мгновений они опять приоткрывались, обнажая туманный взгляд, тогда я снова осторожно закрывал их. Эта борьба могла продолжаться несколько минут, но сон всегда брал свое. Во сне, как принято считать, дети растут быстрее.

Вскоре он вырос настолько, что пришло время идти в садик, а потом как-то совсем незаметно и в школу, но мне все же почему-то он до сих пор снится только маленьким. Во сне я чувствую запах наглаженных пеленок и его сладкий, молочный младенческий запах.