Путь правой руки

Никита Закевич (2024)

В мире, где водяной готов утащить ребенка на дно в наказание родителям, а боги обычно глухи к мольбам, убийство не кажется чем-то особенно возмутительным. Для Воесила, что промышляет со своей ватагой темными делами, насилие — лишь необходимость, без которой не выжить. Однако его путь лежит к границе всего сущего, к светлому и безмятежному Ирию, в край вечного лета и певчих птиц, а потому по дороге к райским кущам лучше бы обойтись без кровопролития. К сожалению, не все его спутники согласны обходиться малым. Очень скоро Воесилу приходится отложить собственные планы, чтобы возместить случайно содеянное верной службой тем, кто неизмеримо сильнее простого человека.

Глава 3

Ярмарочный перекресток образовался много лет назад и с тех пор разросся до размеров небольшого городка. Поговаривали, широкая и удобная поляна на изгибе реки и пересечении двух трактов изначально служила пристанищем странствующих торговцев, причем как на ладьях, так и простых пеших коробейников. Они останавливались тут на несколько дней, чтобы перевести дух и выменять у местных припасы. Со временем мелкие ходебщики начали обустраивать здесь времянки для зимних ночевок, пока наконец кто-то из торгового братства не решил вложиться в постройку гостиного двора для хранения товаров и постоянной торговли с местными. Деревянный острог с неусыпными дружинниками-наемниками — маленькая крепость на бесхозной земле, что упиралась стенами в самый берег.

Разумеется, очень скоро вокруг частокола появился палаточный городок дельцов поскромнее; когда же ладьи братства стали постоянно прибиваться к берегу, на другой стороне вырос брат-близнец закрытого подворья «противников», а через саму реку перекинулся каменный мост.

Остановить это безумие было уже невозможно, и теперь на бывшем пустыре никогда не прекращался гомон вечно торопящихся купцов. Тут и там поминутно заключались сделки и скреплялись договоры, и только что пожавшие руку уже бежали на другой конец улицы. Вдали от княжеской власти, на перепутье самых известных трактов края, под защитой преданного воинства в одночасье решались судьбы целых семейств и снаряжались настоящие караваны с диковинными товарами. Издали могло показаться, что это не скопище разношерстных людей, а потревоженные внезапно поднятым камнем жуки, в панике бегающие по кругу.

Но находилось в этом райском саду деловитых воротил местечко и для гораздо более скромных вопросов.

Воесил остановился у одного из замызганных шатров, долгий путь и нелегкая доля отражались на рваных полях его палатки. Деловые гости молчаливо наблюдали за ним, ревностно оберегая товар от лишних прикосновений грязных рук.

А беречь здесь явно было что.

— Что хотите за куяк? — громко и медленно спросил Воесил.

Гости недоверчиво переглянулись. Один из них, самый большой и грозный на вид, нехотя подошел поближе. Голая грудь блестела белесыми шрамами, а борода, кажется, была недавно опалена. От него пахло кислым потом и железом.

— Куяк? — громогласно отозвался он. Прищурился, подбирая слова. Распухший от меда язык с трудом проговаривал чужие слова, но великан, явно поднаторевший в разговорах с чужаками, тоже старался говорить медленно. — То не куяк. Это пластины. Железо! Прочнее костей. Ламелляр!

Он бережно забрал доспех у Воесила и с любовью расправил на собственной груди. Сцепленные ремешками железные чешуйки радостно звенели, обещая надежную защиту. Конечно, это было слишком дорого и непрактично в ремесле грабителей, но план, давно зревший в голове, не давал ему спать по ночам. Тем более сейчас, когда их сумки ломились от чужих богатств, которые стоило сбыть как можно быстрее.

— И что ты хочешь за свои ламелляры? — Воесил жестом попросил вернуть ему товар, но великан вовсе не спешил расставаться с ним. Баюкая его, будто собственного ребенка, он с непониманием уставился на покупателя.

— Говорю, сколько? Что взамен? За что отдашь?

— Зачем тебе ламелляры? Ты не похож на воина. На твоей коже нет знаков, твои руки не скрывают историю. Выбери другое. Вот, держи! Толстая кожа, бык. Есть кабан. Больше тебе и не надо.

В руках оказались тяжеленные свертки. В нос ударил запах едкий мочи, не успевший выветриться с самых дубилен. Надежная и простая одежда. Такая могла уберечь и от холода, и от удара дубиной. При этом совершенно не звенела и явно не боялась дождей.

— Хороша, а? — расплылся в улыбке великан. Должно быть, так и выглядит гордый отец. — Гордость.

— Хорошо держат удар?

— Хуже, зато дешевле. Собираешься в поход? Вот и я думаю, что нет. А на этой земле нет ничего страшнее копья.

— Выдержит?

— Нет, — самодовольно хмыкнул он. — Но его ничто не выдержит, кроме щита. Нужен?

Нечто, изначально показавшееся крышками для погребов оказалось, в понимании гостей, добрым щитом. Здоровенные, обтянутые сыромятными шкурами, изукрашенные жутью, на некоторых виднелись десятки насечек и вмятин. Должно быть, старые владельцы расставались с имуществом неохотно.

— А, не смотри на эти. Глянь вот те, видишь? Краска свежее. Выменял на коня. Сам крашу! Надо?

— Нет, — покачал головой. — А вот эти топоры? Выглядят грозно.

— Да-а. Ты знаешь толк. Хорошие, хлесткие. Видишь? Края топорища загнуты. Бьешь по цели — плохо. Бьешь вскользь — хорошо. Считай, не жилец. Держи, дам один. Подарок. На удачу.

— Воесил благодарно поклонился. Топорик был небольшим, удобно лежал в руке, но его приятная тяжесть дарила спокойствие. Впрочем, едва ли рубилу однажды придется столкнуться с чем-то кроме дерева. Висящий на поясе, он оградит их компанию от любого разбойника. Особенно если такие будут у каждого.

Воесил порылся в сумке, достал завернутый в тряпье кувшин. Великан жадно вперился взглядом в блестящее серебро. Кувшин казался невероятно легким, будто призрачная дымка поздним утром. В шатре повисла тишина, а великан, пригрозив зашевелившимся сородичам кулаком, надолго задумался. Казалось, тайна гложет его даже сильнее, чем желание многократной наживы. Воесил слышал, что его народ более славы и богатств ценит хорошие истории, но, разумеется, не собирался рассказывать хоть что-нибудь.

— Да-а. Я недооценил тебя. Прости. Ты очень щедр. И немного похож на варяга. Хоть и без меток. Ты потерял удачу и жаждешь мести? Наверняка дело в павшем брате. Или ты из тех, что идет к краю мира?

— Этого хватит?

— Да! Хватит. По рукам. Забирай.

— Погоди, это еще не все. Хочешь еще два таких же? — Великан быстро кивнул. — Тогда приготовь еще пять топоров и столько же башмаков, рубах и прочего, что нужно в пути. Одежда для пятерых, полностью. Та же кожа. Мой человек зайдет за всем нынче утром. Добро?

— Да, — немного подумав, согласился великан. — Не так щедро, как первое. Но честнее. Пусть это поможет тебе найти путь к славе. И тогда не забудь и про мое имя, славного Сигурда Трюггвана! Скажи, чем еще я могу помочь тебе?

— Нужна сменная одежда, чтобы не портить зазря доспешную. Нужны хорошие сумки за пазуху. Четыре плаща. Пять ладных шлемов, но не очень тяжелых. Но чтобы издали было видно. Пять перевязей и ремней. И сможешь найти мяса сушеного? Чтобы до седмицы следующей хватило на шесть мужчин.

— Хочешь выглядеть грозно, — понимающе кивнул Сигурд, задумчиво поглаживая бороду. — Да. Хорошо. Едой я поделюсь даром на благое дело. Остальное поглядим. Что еще?

— Это все.

— Я вижу, ты хороший главарь, печешься о своих. Нужна ли вам помощь моего клана? За достойную плату…

— Нет. У меня есть еще одно дело здесь, так что я пойду. Подготовь все к утру. И прощай.

Воесил по-особенному стукнул в иссохший косяк. Пара грозных глаз сверкнула в полумраке, дверь распахнулась, и он оказался внутри. Здесь было темно, удивительно сыро, пахло землей и червями, будто в старой подземной норе. В дальнем углу в окружении недоброжелательно выглядящих фигур, скрытых полумраком, сидел толстый мужчина, подслеповато щурясь. Некогда богатый кафтан прохудился, на плечах появились первые заплатки. Между тем здешний скупщик краденого и добытого кровью добра, прозванный Кротом, считался одним из самых богатых и влиятельных во всем государстве. И что гораздо важнее, не самым последним человеком в самом городке.

Оторвавшись от записей, которые он старательно выводил, Крот поднял глаза на настойчивого посетителя. Неприязнь скользнула по его необъятному лицу и сменилась усталостью.

— Что же, — изрек он, предлагая сесть напротив. Воесил с готовностью принял предложение. — Из нас двоих это ты потратил добрую половину приданого какой-то княгини, чтобы попасть сюда. Так что говори. Я слушаю.

— Пару недель назад… — начал Воесил, покосившись на ворох бумаг на столе. Даже в свете тусклых огарков он смог заметить на некоторых красные печати высокородных особ. — …мы смогли пробраться в одно поместье. И взяли богатую добычу.

Крот понимающе посмотрел на новенький топор. Стража, до этого незримо кружившая в темноте за спиной Воесила, по знаку хозяина отступила. Странное чувство, сродни, наверное, забившемуся в нору лису, что инстинктивно чует присутствие натравленных гончих неподалеку. Возможно, уже оглушительно лающих у самого входа норы в попытках привлечь внимание охотника. Раз — и это мерзкое ощущение скорой смерти вдруг пропало. Как ослабевшая на шее петля. Очевидно, что Крот заинтересовался легкой наживой, пусть ради нее и придется потерпеть наглого инородца.

— Только без подробностей. — Толстяк строго ткнул в него пальцем. — Без имен, усек? Значит, там были?..

— Кубки, — выпалил он. — Каменья. Украшения. Даже книги, на вид древние.

— И теперь вы хотите обменять свои тяжелые и неудобные, к тому же краденые богатства на монеты? Что же, это похвальное решение. В наши дни лучше не иметь ничего, что не поместится в переметной суме, да? И сколько у вас добра весом?

— Сколько могут унести десять крепких мужчин. Крепких и очень жадных.

Крот облизнул опухшие губы и со скрипом подался вперед.

— И где же вы храните свои богатства? — как бы ненароком спросил он, складывая руки на объемном животе.

— Неподалеку. А где вы храните свои?