Ведьма из Старопяткино

Ника Климова, 2020

Что такое не везет? Я знаю об этом не понаслышке. Вся моя жизнь – это бесконечная череда проблем, и они не заканчиваются никогда. Вот и сейчас я снова без работы, без парня, в затопленной соседями квартире. Еще и наследство какое-то на голову свалилось. Ну чуяла же, что не к добру оно мне. Нет же, захотелось взглянуть. Взглянула? Молодец! А выпутываться как будешь?

Глава 2

Первые пару километров Витек бежал бодро. Из динамиков «Виагра» жаловалась маме, что полюбила монстра. Все еще ярко светило солнце, хотя день уже близился к вечеру. Тоска по оставленному дому начала проходить и я предвкушала горячий ужин и вечер в объятиях родных котов. Пора завязывать с мечтами! Потому что мне кажется, что наверху кто-то сидит, слушает их и специально, чисто из вредности и с удовольствием, разрушает их вдребезги. Иначе объяснить то, что произошло потом, я не могла.

Витек заглох. Просто взял и остановился. Светило солнце, отражаясь бликами от снега, пела «Виагра», а Витек стоял. Попробовала снова его завести. Ни черта у меня не вышло. Попыталась снова — реакции никакой. Вспомнив, что Бог любит троицу, снова повернула ключ в замке зажигания. Тишина. Витек стоит. Я сижу. И даже мыслей в голове никаких. Просто столбняк какой-то напал. Я одна, неизвестно где, в глуши и даже не на оживленной трассе. Да здесь, если раз в неделю кто-то проезжает, и то хорошо. А за неделю я тут окочурусь.

— Витек, миленький, родненький, ну давай, заводись, прошу тебя, — умоляла я машину. — Я не буду тебя продавать, обещаю. Со мной останешься. Заботиться о тебе буду. Чехлы новые куплю, колеса. Все, что хочешь. Заводись, пожалуйста!

Со стороны я выглядела по-идиотски, знаю, но мне было плевать, потому что стало страшно. Близилась ночь, а помощи ждать неоткуда. Можно было бы, конечно, родителям позвонить, но они сегодня собрались на юбилей к папиному начальнику, да еще и не в ресторан, а на дачу за город. И, насколько я помнила, банкет уже начался, а это означало, что папа выпил и за руль уже не сядет. Попала, так попала!

Я вышла из машины и на всякий случай обошла ее. Все как обычно! Ничего нового не добавилось, а старое не отвалилось. Заглянула под капот. Зачем, сама не знаю. Как будто я там что-то понимаю. Закрыла, огляделась. Нииии души. Только дымок из труб вдали идет. Что ж, деваться некуда. Надо возвращаться в деревню. Пешком. Оценила расстояние. Посмотрела на Витька, всем своим видом давая понять, что я о нем думаю, и пошла. Сначала бодро, потом медленнее. Все-таки деревенские дороги — это вам не городской асфальт. И когда до первого дома оставалось несколько метров, меня можно было просто выжимать.

Отдышавшись, я постучала в ворота. Тишина. Снова постучала. Даже собака не залаяла. Посмотрела на крышу. Дым идет, значит, здесь живут люди. Но не открывают. Вышла на дорогу и потопала к дому напротив. Реакция такая же — никакой. Вымерли они тут, что ли? Наплевав на сугробы и промокшие угги, подошла к следующей калитке. Стучала долго, решив все-таки не сдаваться. Может, из чистого любопытства выйдут посмотреть, кто тут полчаса пытается выломать их ворота? Помогло. С крыльца спустился дед, древний, как Китайская стена. В растянутых спортивных штанах, галошах на босу ногу и старой залатанной фуфайке на голое дряблое тело.

— Здравствуйте! — вежливо крикнула я. — Мне помощь нужна. Не знаете, к кому обратиться?

— А в чем помощь-то? — недовольно спросил он. — Чего случилось?

— Да у меня машина тут заглохла рядом с деревней. Не знаете, кто мог бы помочь?

Дед крепко задумался. Я уже даже решила, что он про меня забыл. Мало ли, лет-то ему было прилично.

— Это тебе к Федору надо, — вдруг отмер он.

— А это где? — обрадовалась я, что не придется ночевать в машине.

— Дойдешь до угла, — махнул дед левой рукой, — повернешь направо. Третий дом. Увидишь, там трактор стоит. Туда иди.

— А Федор этот, он кто? Автомастер?

— Тракторист он. Иди к нему, — махнул дед, молча развернулся и потопал обратно в дом.

Радость моя поубавилась. Чем мне может помочь тракторист? Хотя они, вроде, в технике должны разбираться. Выхода-то другого все равно не было. Пошла искать дом этого Федора. К счастью, нашелся он быстро. Примета у него была важная. Трактор. Разобранный. И довольно давно, если из-под снега почти был не виден. Радость исчезла почти совсем, но раз уж пришла…

Стучать не пришлось. Огромный мужик в куртке на голое тело чистил снег во дворе.

— Здравствуйте, — заглянула я через забор. Мужик недобро оглянулся. — Вы Федор?

— А ты кто?

— Я Алена, — растерялась я, от чего улыбка моя вышла кривой и неестественной. — Меня к вам прислали.

— Кто? — выпрямился мужик, держа лопату обеими руками, скорее, ручищами. Такой и приласкает — уже не встанешь.

— Дедушка. В начале деревни живет. Сказал, что вы можете мне помочь.

— Чем? — Федор, а я была уверена, что это был именно он, ни капли не смягчился.

— У меня машина заглохла рядом с деревней. Дедушка сказал, вы сможете помочь.

Мужик хмыкнул.

— Могу только отбуксировать ее до деревни. Ремонтом не занимаюсь.

Я сникла окончательно.

— А кто-нибудь здесь занимается ремонтом машин? — спросила в надежде.

Федор задумался. На его лице отразилась тяжелая работа мысли.

— Костян умел. Но они переехали в город. Больше никого не знаю.

Убил так убил.

— И что же мне делать?

— А я откуда знаю? — пожал он плечами и вернулся к уборке снега.

Взвесив все «за» и «против», решила, что переночевать в деревне лучше, чем посреди дороги. А утром можно будет позвонить папе.

— Хорошо. Вы отбуксируете машину в деревню?

Он снова выпрямился.

— А чего ж не отбуксировать? Большая машина-то?

— Витц.

— Тю. Маленькая. Щас, погоди.

Федор скрылся за домом, чтобы вскоре вернуться без лопаты. Тяжело поднялся на низкое крыльцо, рванул на себя дверь так, что она едва с петель не слетела, и вошел в дом. А я начинала подмерзать. Было уже не так жарко, как во время марш-броска. И разгоряченное тело начало медленно остывать. Я передернула плечами и накинула капюшон. Зря шапку не ношу. Сейчас она бы мне очень пригодилась.

Ждать пришлось недолго. Мужик вернулся, уже основательно одетый, выгнал из гаража потрепанный Уазик и почти пинком открыл для меня дверь. А чтобы ее закрыть, мне пришлось несколько раз так ей шарахнуть, что я испугалась, как бы такой раритет не развалился.

— Не боись, — по-доброму рассмеялся Федор. — Он старый, но зверь-машина. Не то, что современные, разваливаются на ходу.

Я промолчала.

— А ты тут чего? Приехала к кому? Или туристка?

— Да приезжала на дом прабабкин посмотреть.

— Прабабкин? — нахмурился мужик, поворачивая к выезду из деревни. Машина так подпрыгивала на каждой кочке, что мне казалось, еще чуть-чуть и из моих внутренностей будет коктейль. — А кто твоя прабабка?

— Зинаида Тимофеевна Воронина.

— Зинаида Тимофеевна? — нахмурился он, видимо, вспоминая, о ком идет речь. — А! Бабка Зина, что ли?

— Да, она.

— Никогда не слышал, что у нее есть внучка.

— Правнучка, — поправила я Федора. — Я и сама не знала.

— Хорошая была бабка Зина, — в голосе мужика послышалось неподдельное тепло.

— Она вроде колдовством занималась, — решила я осторожно расспросить Федора о том, чем жила бабуля.

— Кто? Бабка Зина? — удивился он. — Да не. Каким колдовством? Ну так, травками лечила. Заговорами какими-то. Но зло никому не делала. Не, не было такого. К ней лечиться ходили. Сильная была бабка Зина. Нет теперь уже таких. Одни шарлатаны остались.

У меня как от сердца отлегло. Значит, не колдунья она была, а знахарка. Теперь понятно, зачем ей нужна была икона.

— А с домом что будешь делать? — спросил Федор, выезжая из деревни. — Жить?

— Да продать хотела. А там и продавать нечего.

— Это почему? — удивился он.

— Так старый он. Почти развалился. Крышу перекрывать надо. Разве что из-за земли продать.

Федор как-то странно на меня посмотрел, но промолчал. Мало ли, может, счел, что я зажралась и по его меркам прабабкин дом — это хоромы. Уточнять не стала. У меня свое мнение есть и глаза. И мне есть с чем сравнивать. Да дом того же Федора в разы лучше.

— Твоя стоит? — кивнул он вперед.

— Моя, — вздохнула я.

— А чего заглохла-то? Бензин закончился?

— Да нет, бензин есть. Не знаю, что с ней. Она же старая у меня. А продать жалко, да и за сколько продашь? Новую за такие деньги не купишь. Хотела продать бабушкин дом да новую купить, но за такой дом много не дадут.

И снова Федор одарил меня странным взглядом. Мне даже не по себе стало, поэтому решила больше эту тему не трогать.

Когда мы вернулись в деревню, темнело.

— Уже темно. Ничего не видно, — произнес мой спаситель, задумчиво разглядывая Витька. — Завтра попробую посмотреть. Может, разберусь.

— О, это было бы просто прекрасно, — обрадовалась я.

— Ну давай. До завтра.

Он окинул бабушкин дом внимательным взглядом, пожал плечами и, закинув трос в машину, уехал. А я только сейчас поняла, что ночевать предстоит в чужом доме без еды, воды и тепла. Посмотрела на Витька. Нет, спать в нем не вариант. Эх, надо было у Федора спросить, есть ли здесь магазин. Мне, по крайней мере, на глаза не попадался. Может, на другой какой улице? Повела взглядом по деревне. Нет, бродить тут ночью не стоит. Помнится, в бардачке была пачка печенья. Я как-то покупала ее да забыла достать. Сейчас она была бы кстати. И точно! Даже срок годности еще не вышел. До утра можно протянуть.

Радость моя была недолгой. Ровно до того момента, как я вошла в дом. Свет, слава Богу, был. А вот с теплом… беда. Печку-то я топить не умела. Хотя не раз видела, как это делала баба Наташа. Но то ж сколько лет назад было! Да и видеть одно, а самой делать — другое. Ну деваться-то все равно некуда. Либо к утру превратиться в ледяную статую, либо попробовать и согреться. Дрова нашлись в небольшой нише за домом. Даже уголь был, хоть и немного — не успела бабушка запастить на зиму. Бумага в виде аккуратной стопки газет обнаружилась в кладовке на полке, спички — на кухне в шкафу. Что ж! Глаза бояться — руки делают. Потерев ладони друг об друга, я приступила к таинству под названием «растопка печи». Включив логику и воспоминания из детства, сложила дрова вперемешку с измятыми газетами, чиркнула спичкой и, затаив дыхание, наблюдала, как по газетам весело побежал огонек, быстро превращаясь в настоящее пламя. Ну-с, подождем, что будет дальше. Я закрыла дверцу и, отряхнув руки, поднялась с пола. За спиной кто-то хмыкнул. Испуганно оглянулась — никого. Показалось, наверное. Да и дрова в печке трещали. А уж желудок пееел. Сейчас бы чайку горячего, но, как назло, заварки у бабушки не нашлось, а брать травы я не рискнула. Кто их знает, от чего они? Потом галлюцинации замучают. И так вон мерещится не пойми что. Воды, кстати, в доме тоже не было. А где ее брать, я не имела ни малейшего понятия. Придется грызть печенье всухомятку. Не снег же растапливать, в конце концов.

Дровишки весело трещали в печке. Я пару раз заглянула, проверить, не пора ли засыпать уголь. Решив, что время настало, подбросила сначала один неполный совок. Закрыла дверцу, подождала, снова заглянула. Вроде, горит. Подсыпала еще пару совочков и решила, что на этом хватит. Пока дом медленно наполнялся теплом, я грызла печенье, разделив пачку пополам. Остальное — наутро. А к обеду надеялась уже быть дома.

Телевизор у прабабки не работал. Книг не было. Чем заниматься? Решила почитать что-нибудь в Интернете. Облом — он тут не ловил. Делать нечего — пошла спать, сначала проверив печку и подсыпав еще пару совочков угля. До утра хватит. Спать решила в бабкиной комнате. Так как переодеться было не во что, то и раздеваться не стала. Кровать оказалась жесткой, а я так надеялась на мягкую перинку! Взбила подушку и устроилась поудобнее, если это вообще возможно на такой узкой кровати. Отправила маме сообщение, что ночую в деревне. Ответа не дождалась, а потом и вовсе уснула, чтобы проснуться от чьего-то дыхания рядом.

Я распахнула глаза, глядя в темноту. Фонари в деревне не водились, но благодаря снегу, можно было легко разглядеть предметы в комнате. Никого! Но я ясно слышала, как над ухом кто-то сопел. Приснилось? Возможно! Я снова закрыла глаза и тут же в страхе снова открыла. Никого. И тишина! Уснула нескоро, то и дело осматривая комнату, но усталость взяла свое. Правда, ненадолго. Теперь я проснулась от тяжкого вздоха. Да что же это такое! Испуганно подскочила на постели и заозиралась. Мне показалось, что за шкаф юркнула тень. Посветила туда телефоном. Никого. И снова тихо. Собралась уже было снова лечь, как за окном раздался вой, жуткий и леденящий кровь, а следом смех.

— Мама дорогая! — прошептала я в ужасе и попыталась хоть что-нибудь разглядеть через замороженное стекло. Рамы-то в доме были деревянные, вот и разукрасил мороз окна, как в старые добрые времена. Вой повторился, но уже тише. — Что это такое?

Я отбросила одеяло и на цыпочках подошла к окну. Приложила ладонь к стеклу — холодно, но лед немного подтаял. Наклонившись и сощурив глаза, увидела, как там, где начинается лес, мелькнули два красных огонька.

— Господи, что это? — отшатнулась я от окна. Сердце колотилось как сумасшедшее, а тело от страха как онемело.

Где-то совсем рядом с домом раздался треск, словно ломали ветки. Я снова осторожно посмотрела в окно. Темно и ничего не видно. Зато за спиной услышала торопливый топот. Как будто кошка пробежала. Я резко оглянулась. В комнате, кроме меня, не было никого. Дверь закрыта. Если бы сюда как-то пробралось животное, за вечер оно бы себя выдало обязательно. Тогда что же это?

— Нет, к черту! Надо валить отсюда! — прошептала я, добежав до кровати и запрыгнув на нее как в детстве. Еще раз осмотрела комнату, пол — никого. — Утром пешком отсюда уйду, если машина не заведется, но ни дня тут не останусь.

До утра я уже, конечно, не уснула. Тряслась под одеялом не столько от холода — печка уже прогорела, а идти подсыпать уголь я не рискнула, сколько от страха. Но ни воя и шума за окном, ни подозрительных звуков в доме больше не повторялось. И все равно эта ночь показалась мне вечностью, а когда за окном начало сереть, я все-таки уснула, не сумев с собой справиться.

Проснулась от того, что стучат зубы. С трудом разодрала глаза и увидела, что за окном уже день. Вспомнились события ночи — сон как рукой сняло. Я подскочила с постели, впопыхах запрыгнула в угги и, обняв себя за плечи, вприпрыжку побежала на кухню. Затопить печь? К черту, к черту, к черту! Ни секунды больше в этом доме не останусь. Даже полупустая пачка печенья на столе не возбудила моего аппетита. Накинув пуховик и, застегивая его уже на ходу, выскочила на крыльцо, чтобы тут же застыть истуканом с раскрытым ртом. Мои вчерашние следы не только засыпало снегом, но его за ночь навалило столько, что у Витька только крыша виднелась.

— Да твою ж мааать! — протянула я в сердцах. Никогда не любила выражаться, но тут сам случай требовал.

— Ничего, — тут же решила. — Сейчас откопаем. Поди лопата у бабки найдется.

Я рванула обратно в дом. В кладовке нашлась лопата. Не снеговая, к сожалению, обычная, но и такая сойдет. Вооружившись ей, снова вышла на улицу, решительно настроенная на борьбу со снежными завалами. Но пока расчистила дорожу до калитки, выдохлась. Нелегкая это работа — жить в деревне. Вытерев со лба пот, принялась откапывать Витька. Дело шло медленно и почти безуспешно. Снег был тяжелым и скоро руки почти отнимались, а лопата казалась неподъемной. Я все чаще и чаще останавливалась на передышку.

— Ого! Вот это завалило так завалило! — услышала веселый мужской голос за спиной. Резко оглянулась, собираясь отправить любопытного на экскурсию по эротическим местам без карты и навигатора, но почему-то не стала. Вместо этого снова вернулась к уборке снега, но пятой точкой чувствовала, что случайный прохожий не ушел. На вид ему было около тридцати. Толстым его назвать нельзя было, но и особой худобой он не отличался. Первое, что бросилось в глаза, — это открытое лицо и широкая, абсолютно беззлобная улыбка. Больше я ничего не разглядела, да и не очень-то интересно было. Моей первостепенной задачей сейчас было вырваться из этой чертовой деревни во что бы то ни стало!

— Помочь? — наконец, произнес парень.

Я оглянулась, опершись на лопату. Дыхание уже давно сбилось, поэтому прежде, чем ответить, я выдержала паузу, разглядывая незнакомца. На нем была болоньевая шапка с мехом внутри. Ее уши были подняты и завязаны сзади. Темно-синий горнолыжный костюм и такие же перчатки. И эта улыбка! Она, что, приклеена у него?

— А помоги, — ответила я вдруг. В конце концов, почему я сама должна делать мужскую работу? Опять же, сам ведь предложил, никто за язык не тянул.

Я вручила парню лопату и отошла к калитке, туда, где уже был расчищен небольшой пятачок.

— Меня Максим зовут, кстати, — представился он, не отвлекаясь от лопаты и снега.

— Алена, — произнесла хмуро, давая понять, что на заигрывания и подкаты реагировать не собираюсь.

— В гости приехала или туристка? — бросил Максим на меня веселый взгляд.

— В гости, — зачем-то соврала.

— Давно?

— Вчера.

— Ясно. Поэтому я тебя тут и не видел.

— А ты местный? — решила я уточнить, опять не знаю, зачем.

— Нет, по работе.

— И кем же ты работаешь? — хмыкнула, решив, что Максим соврал. По какой работе можно ездить в такую глушь? Вот в город — другое дело.

— Фотографом. Вот приехал снимать деревенскую природу да обычаи местные.

Стало стыдно за то, что я, пусть и мысленно, сочла его лгуном.

— Ясно, — ответила коротко.

— А ты уже уезжать собралась? — спросил Максим, когда была видна уже большая часть Витька.

— Да, нагостилась, — от воспоминаний о прошедшей ночи передернуло. Парень посмотрел на меня, нахмурившись.

— Ты чего? Поругалась с родственниками что ли? — он снова принялся откапывать машину.

— Да нет, нормально все.

Не рассказывать же первому встречному, что я сегодня видела и слышала. Еще решит, что у меня крыша поехала, но все-таки закинула удочки на предмет паранормальных явлений в деревне.

— А ты здесь давно?

— Да уже неделю.

— И как? Съемка успешная?

— Да вроде ничего, — пожал он плечами. — Природа здесь шикарная. Правда, хотел еще зверье какое поснимать, но пока не встретил.

— А ночью сегодня ничего не слышал? Вроде как ураган, что ли, был, — чуть приврала я.

Максим задумался.

— Да нет. Спал всю ночь.

— А здесь, что, гостиница есть?

Где-то же он остановился.

— Нет, нет никакой гостиницы.

— А живешь где? У родственников?

— Нет, у местного предпринимателя. Он, в общем-то, и заказал эту съемку, туристов привлечь.

— Ясно.

Когда Витек был откопан окончательно, Максим вернул мне лопату, но уходить не спешил, разглядывая с веселым прищуром.

— Спасибо, — смутилась я отчего-то.

— А можно я тебя сфотографирую? — спросил он неожиданно.

— Нет, не стоит, — вспомнила я, что сегодня даже не умывалась и не расчесывалась. Мама дорогая! Теперь понятно, почему ему так весело. А мне стало совсем не до веселья. Разозлилась я. — Мне ехать надо.

— Жаль, — вздохнул Максим.

Я развернулась к калитке, собираясь вернуть лопату в кладовку и тут же уехать, как вспомнила, что уезжать-то мне на чем.

— Черт!

— Что такое? — забеспокоился парень.

— Федор же обещал прийти, — вспомнила я, оглядывая улицу, не идет ли знакомая фигура. Но насколько хватало глаза никого не было.

— Зачем? — удивился Максим.

— Да Витька посмотреть.

— Витька? — удивился он еще больше, даже брови нахмурил. — Сын твой?

— Да нет, — рассмеялась я. — Машина. Витц — Витек. Назвала я ее так.

— А, понятно, — улыбнулся Максим. — А Федор вряд ли придет.

— Почему?

— Пьяный он. Еще с вечера.

— Да елки-палки, — протянула я расстроено.

— Может, я посмотрю?

— А ты что-нибудь смыслишь в ремонте?

— Ну, попробую, — неуверенно ответил Максим.

И он попробовал. Долго пробовал. Я уже замерзать начала.

— Ну что? — спросила, наверное, в пятый раз.

— Не знаю. Вроде в порядке все. Не понимаю, почему твой Витек не заводится, — пожал Максим плечами растерянно.

Я так и думала. Перед девушкой просто решил покрасоваться.

— А автобусы тут ходят? — вздохнула тяжело, решив выбраться из деревни любым способом.

— Ходят, — живо кивнул Максим. — Но уже ушел.

— А следующий когда? — спросила я, надеясь, что хотя бы через полчаса или час.

— Вечером, — убил меня парень.

— Что? Как вечером? — опешила я.

— Ну автобус здесь ходит два раза в сутки. В восемь утра и в восемь вечера.

Я застонала от бессилья. Хотя оставался еще папа, но и тут мне продолжало не везти — телефон разрядился, а зарядка осталась дома. Я же не планировала тут ночевать. Хотела быстренько съездить, все осмотреть и вернуться. Съездила. Осмотрела. Осталось вернуться. Только как??? Нееет, сидеть в этом странном доме до вечера я не собиралась.

— А ты на чем сюда приехал?

— На автобусе, — снова добил меня Максим. Да что же это такое?!

— А не знаешь никого, кто мог бы отвезти меня в город?

— Знаю, — живо откликнулся он, возвращая мне надежду, и тут же нагло ее отбирая:

— Федор, но он…

— Пьяный, — закончила я, поникнув.

— Может, ты позвонишь кому и тебя заберут? — посоветовал Максим.

— Телефон сел, — показала я ему свой Самсунг с черным экраном.

— Так возьми мой, — он начал стягивать перчатки.

— Я не помню номера.

И, правда, мою память как отшибло. Раньше ведь наизусть знала телефоны родителей, а сейчас как будто их стерли. Представлю, как мама уже волнуется и выносит папе мозг, что пора вызывать МЧС. Черт, и коты не кормлены. Их было особенно жалко!

— Ну дела так дела. Придется тебе у родственников задержаться до вечера, — сочувственно произнес Максим.

— Придется, — вздохнула я, ни в какую не желая возвращаться в дом. — А магазин здесь есть?

— Есть, но там мало что можно купить. Водка, пиво, хлеб не всегда. Много просрочки.

— Ну консервы хоть есть? — нахмурилась я.

— Тебя, что, родственники не кормят? — рассмеялся парень.

— Кормят — буркнула я. — Покажешь, где магазин?

— Покажу, конечно, — широко улыбнулся Максим.

Идти пришлось на другой конец деревни, которую я уже начинала тихо ненавидеть. Дороги были не чищены и каждый шаг превращался в борьбу. К концу пути я готова была упасть в сугроб и никогда не подниматься — настолько устала. Пока шли, узнала, что детей не видно, потому что их почти нет. Так, парочка от силы наберется. Что неудивительно — работать-то в деревне негде. Вот и уезжает молодежь в город, а тут одни старики остаются. А дороги засыпаны снегом, потому что чистить их должен Федор, который пьяный. Да он тут прям царь и Бог!

— Да, — рассмеялся Максим. — Молодых мужчин тут тоже немного.

Интересно, как моя прабабка выживала? Кого она лечила, если кроме стариков в деревне и нет никого? Хотя о чем это я? На стариках как раз-таки можно состояние сколотить. У них же постоянно что-то болит: суставы, давление, почки и далее по списку. Лечи — не хочу.

Мы подошли к небольшому заведению, на котором гордо красовалась обшарпанная надпись «Магазин», хотя больше оно напоминало какой-то сарай или барак с покосившимся крыльцом. Есть сразу же расхотелось.

— Это магазин? — спросила я с кислой миной.

Максим снова рассмеялся.

— Я же тебе говорил.

— А что ты ешь?

— То, что готовит жена Михалыча, у которого я живу.

Я от зависти чуть не сдохла. А если сейчас хоть чего-нибудь не куплю, то к вечеру в прямом смысле сдохну. От голода.

За деревянным прилавком стояла изрядно потрепанная жизнью женщина необъятных размеров. Я против полных людей никогда ничего не имела. Бывает полнота даже приятная, а тут же… Подбородки наслаивались друг на друга в три ряда. За щеками, кои покрывали алые румяна, почти не было видно глаз. Зато веки! Густого синего цвета. Грудь — мечта красоток с Рублевки. И никакого силикона. Все родное, природное, выращенное на свежем воздухе и натур-продуктах. И все это богатство плавно колыхалось на животе, который вполне можно было принять за беременный, на месяце эдак двенадцатом, тройней. Приятного впечатления не добавлял засаленный синий халат. На коротких пальцах-сардельках красовались кольца разного размера и фасона, а грязь под ногтями была видна даже под темно-фиолетовым лаком. Про Санэпидемстанцию и Роспотребнадзор здесь явно не слышали никогда.

Хозяйка «магазина» окинула меня таким оценивающим взглядом, что я почувствовала себя невзрачной замарашкой по сравнению с ней. Захотелось выйти пятками назад, но я заставила себя остаться на месте. Повела глазами по полкам — не густо: несколько пакетов с крупой, одинокая бутылка растительного масла, несколько банок с консервами, конфеты в коробке сомнительного качества, зато выбор водки и пива был шикарный. Заглянула в холодильник. Одинокая пачка масла и синяя курица. Были у меня сомнения, что умерла она сама, тихо, во сне.

Максим наблюдал за мной, с трудом пряча улыбку.

— Ну, — пробасила женщина-громада. — Брать что-нибудь будете? Или так, на экскурсию зашли?

— А…, — я прочистила горло, — тушенка у вас есть?

Продавщица бросила взгляд себе за плечо.

— Есть, восемьдесят девять рублей, — ответила она. — Брать будете?

Если учесть, что мясо стоит раза в три-четыре дороже, то вряд ли оно использовалось при производстве именно этой тушенки.

— Нет, спасибо, — отказалась вежливо. — А рыбные консервы есть?

— Какие? — закатила она глаза недовольно.

— Ну шпроты там, горбуша, килька.

— Шпроты, — вздохнула дама. — Килька есть. Брать будете?

— А они свежие? — решила я уточнить на всякий случай.

Меня одарили таким взглядом, как будто я нанесла продавщице личное оскорбление.

— Конечно, — хмыкнула она. — Вчера только поймала. Сама. В Вонючке.

— А вообще у вас есть что-нибудь съедобное, от чего невозможно получить отравление? — спросила раздраженно.

— Водка. Пиво, — махнула она в сторону стройного ряда бутылок.

— А поесть? — произнесла с нажимом.

Дама вздохнула, повела взглядом по полкам и изрекла лениво:

— Ну чай вот есть.

— Мне бы съедобное, — напомнила я. — Чай — это напиток.

Интересно, сколько классов у нее образование?

— Дайте пачку макарон и…, — я замялась, а потом все же решилась. — Ладно, давайте вашу тушенку.

Если и умру, то хоть сытая. Чай, кстати, тоже взяла и сахар, и бутылку воды без газа. Уж ими-то точно не отравлюсь.

Обратно я возвращалась также в компании Максима. Выяснилось, что перед поездкой сюда его бросила девушка. Я хмыкнула.

— Поди та еще стерва была? — спросила с иронией. У мужиков ведь как? Распалась семья — виновата женщина. Хоть семьи тут и не было, но смысл один и тот же.

— Да нет, — пожал он плечами. — Хорошая.

Вот это поворот!

— А чего тогда ушла?

— Работу я любил больше, — вздохнул Максим. — Неделями пропадал в командировках. Дома бывал редко.

— Ясно, — кивнула я. — Слушай, я уже не первый раз слышу тут про туристов каких-то. Здесь, что, есть турбаза?

Авось повезет и я смогу там перекантоваться. Правда, о том, что у меня при себе не было столько денег, я как-то не подумала.

— Нет, не турбаза, — замотал он головой. — Михалыч, ну у которого я живу, организовал тут турбизнес. Любители экстрима могут пожить тут несколько дней, окунуться в деревенскую жизнь, в баньке там попариться. Даже свадьбы тут играют.

— Ого! Ну и как? Успешный бизнес?

— Не знаю. Но рекламу заказал.

— Ясно, — кивнула я.

Мы дошли до моей калитки и остановились. Приглашать незнакомого парня в дом я не собиралась. Мало ли что он улыбчивый и вызывает доверие. Маньяки — они все такие, неприметные и с виду хорошие. А потом выясняется, что у них под каждой березкой могилка.

— Значит, уезжаешь вечером, — произнес Максим.

— Ну да. Надеюсь. А кстати, остановка где?

— Возле первого дома, как в деревню въезжаешь.

— Ясно. Спасибо. Я пойду.

— Ага, — кивнул он с улыбкой.

Я бросила на него короткий взгляд и вошла в ворота. День тянулся долго, очень долго. Я вздрагивала от каждого шороха. Мне всюду мерещились тени и шаги. Так и с ума можно сойти. Эх, почему я не попросила у Максима зарядку? Может, она подошла бы к моему телефону? Но где его искать, не имела ни малейшего понятия. Пришлось терпеть.

Чтобы скоротать время и не сидеть в доме, расчистила дорожки к бане и тому месту, где были дрова. Снова растопила печь и приготовила макароны с тушенкой, при этом стараясь не вглядываться в то, из чего она была сделана. На вкус, кстати, оказалась вполне так себе. Запила этот нехитрый обед чаем и устроилась в зале на диване, разглядывая обстановку. Бабушка жила не богато, но все было чистое и добротное. Наверное, она еще занималась рукоделием, потому что полы были устланы самодельными ковриками, а повсюду на мебели лежали ажурные салфетки разных форм и размеров. Жалко, что я никогда ее не знала. Мне кажется, мы смогли бы найти общий язык.

Плотный обед и философские размышления — плохое сочетание для тех, кто хочет не спать. Я очень хотела, но не смогла. Сон сморил меня незаметно прямо там, где я и сидела. И увидела я, как входит в комнату старушка. Чистая, аккуратная, далеко не немощная, а вполне себе крепкая, несмотря на испещренное глубокими морщинами лицо. На голове у нее платочек светлый. В платье она с длинным рукавом да в тапках домашних. Идет ко мне и улыбается, как будто ждала меня. И не страшно мне вовсе, хотя знаю, что нет ее уже в живых.

— Здравствуй, Аленушка, — слышу я ясно бабушкин голос, но ничего не отвечаю. — Вот ты и приехала ко мне. Не дождалась я тебя, правда. Но ничего. Это не страшно. Теперь все будет хорошо. Только не сопротивляйся, Аленушка, тому, что принять ты должна. Не примешь — бед не оберешься. От силы не отказываются.

— От какой силы? — спрашиваю я удивленно.

— Сила в тебе есть ведьминская, Аленушка. От меня унаследовала, — спокойно продолжает улыбаться прабабка. — Только не хочешь ты ее слышать, сопротивляешься, от того в жизни твоей и неладно все. Прими ее и жизнь наладится.

— Да как же мне ее принять, бабушка?

— Слушай себя, Аленушка. И ничего не бойся.

— А чего мне бояться?

Бабушка улыбнулась и стала уходить.

— Бабушка, постой, ты куда? — крикнула я вслед, но догонять не кинулась.

А как только она вышла за дверь, как я тут же проснулась, обнаружив себя сидящей на диване. Ну и сон! Приснится же такое. Наверное, все это из-за того, что было ночью. Стоп! Почему темно? Я бросилась к окну. В небольшой прогалок, свободный от изморози, разглядела на небе звезды. Какого черта! Я, что, проспала автобус?

Я бросилась на улицу, сбежала с крыльца и выскочила за ворота. Стояла тишина. В домах уже не горел свет и только трубы дымили.

— Нет, — простонала я, чуть не плача. — Нет, только не это!

В дом возвращалась с огромной неохотой. Постояла на крыльце, надеясь, что все же ошиблась и был только вечер — зимой же темнеет рано, но деревня спала. И только где-то вдали брехали собаки. Делать было нечего и я снова вошла в дом, включила свет и встретилась с внимательным взглядом маленьких глазок-пуговиц, после чего заорала так, что, наверное, вороны с окрестных деревьев попадали.