Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона

Ник Перумов, 2011

Гниль прорвалась и уничтожает всё на своем пути, мир Семи Зверей погибает. Среди этого хаоса Тёрн и Алиедора идут своей дорогой. Маги Навсиная уверены в том, что именно дхусс и Гончая – это вестники Зла. На острове Смарагд, населённом самыми могущественными существами этого мира, им предстоит вступить в борьбу с сильнейшим врагом, с которым они когда-либо встречались, и вырваться с обреченного Листа…

Глава XIII

— Сколько мы ещё вверх-то лезть будем, распечать меня во все кости?

— Не нойте, любезный мой гном, Подгорному ли племени жаловаться на крутые склоны и долгий подъём?

— Мы в горах вверх-вниз не прыгаем, мы ровные тоннели прокладываем…

— Оставим это. — Алхимик Ксарбирус неутомимо шагал по круто забирающейся вверх горной тропе. Справа и слева клубилась зелёная чаща, ощетинившаяся многочисленными шипами: горные леса Смарагда явно способны были постоять за себя и не торопились открывать торную дорогу незваным гостям. — Что скажет наша почтенная сидха об окружающей нас растительности?

— Ничего нового не скажу. — Нэисс пожала плечами. — Отзываются. Правда, дикие совсем. Словно с ними не говорили никогда и ни о чём.

— Аномалия, как есть Аномалия, — кивнул Ксарбирус. Алхимик казался довольным, словно добравшийся до сметаны шерстистик. — Ноори явились сюда из иного мира, с иного Листа. Принесли с собой родные для них растения, наверное, каких-то животных. Но кое-где на Смарагде остались и дикие, первозданные леса; наверное, пришельцам просто было не с руки вырубать тут всё подчистую.

— Милорд командор. — Стайни насмешливо присела. — Помнится, вы сказали, мол, понимание мотивов действий ноори поможет нам отыскать дхусса. Пока что мы предполагаем, что они пришли откуда-то извне и что оттуда они бежали, тщась избегнуть некоей опасности. К тому есть веские основания. Но как это поможет нам?

— Очень просто… уф! — запарившись, Ксарбирус уселся прямо на краю тропы. — Очень просто, — повторил он, утирая пот со лба. — Ноори напуганы. Превыше всего они ценят спокойствие и безопасность. Они не желают ни войн, ни завоеваний, ни даже особых богатств. Видно, хватает и того, что есть на Смарагде. Следовательно, так отчаянно гоняться они могут только за тем, что станет угрозой именно их существованию здесь, на заповедном острове.

Стайни скорчила гримаску.

— И что с того?

— Я готов допустить… — Ксарбирус начал было поднимать назидательно палец, поймал себя на этом движении, досадливо дёрнул головой. — Готов допустить, что дхусс для них является каким-то фетишем, возможно, чем-то вроде героев той самой легенды о проклятых детях. Он ведь упоминал, что рождение его связано с Небесным Садом, верно? Ну так у тех же ноори могут быть какие-нибудь варварские верования и основанные на неподтверждённых суевериях обычаи…

— То есть они запросто смогут принести Тёрна в жертву? — Стайни подобралась, кулаки у неё сжались. Как ни странно, зло сощурилась и сидха, разом утратив всегдашний свой рассеянно-утомлённый вид «последней из Ветви».

— Я бы так не сказал, — покачал головой алхимик. — Убить они его могли множество раз. Тут и говорить не о чем. Нет, им дозарезу требовалось притащить его на Смарагд. Зачем? Вопрос остаётся открытым. Но я рискну предположить, что именно тут есть некое место, куда и следовало доставить нашего дхусса.

— И дхусса тащат сейчас именно туда, распечать меня?..

— Скорее всего, — пожал плечами Ксарбирус. — Если он по-прежнему у них в руках. Или, если он ускользнул, его, скорее всего, будут загонять именно туда. Но на свободе он или же у ноори, боюсь, мы сейчас сказать не сможем. Если все мои… расчёты, назовём их так, не пропали даром — он сейчас забирается всё выше и выше в горы. А что там — один Высокий Аркан ведает. Да и то я в этом сомневаюсь.

— Значит, идём, — решительно бросила Стайни.

— Погодите, распечать и вас, и меня! — рявкнул Брабер. — Я всё молчал, молчал, а сейчас вижу, что никто об этом и не думает. Как дхусса-то освобождать станем?

— Какой смысл говорить об этом, если мы даже не знаем, где его держат? — поморщился Ксарбирус. — Или же — чего я тоже не исключаю — он сумел освободиться сам. Тогда всё, что нам требуется, — это убраться отсюда. Разумеется, после того, как мы получим ответы на все интересующие ме… интересующие нас, конечно же, вопросы.

— Сладко звучит, — пожал богатырскими плечами гном. — А вот что из этого выйдет? Тащимся слепо, ничего не знаем…

— Брабер! Ты ли это? — вскинулась Стайни. — Дело говори, гноме!

— Дело? Я и говорю. Пока кого-то из местных не поймаем да не допросим с пристрастием, так и будем тыкаться, как крысы пещерные.

— Славно. Непременно так и поступим, при первой же возможности, — посулил Ксарбирус. — А пока вперёд, друзья, вперёд. Дхусс где-то там, — он махнул рукой, — и уже совсем близко.

— И тропка-то уж какая удобная… — проворчала сидха за его спиной. — Удачно как подвернулась. Не находите, спутники мои?

— Находим, — пожал плечами алхимик. — Но должно же нам хоть когда-нибудь да повезти?

— Ага, и тропа, куда надо идущая, да ещё и пустая вдобавок, — не прекращала Нэисс.

— Так что ж, не идти по ней, что ли?! — не утерпел гном.

— Почтенная Нэисс хочет сказать, что ожидает засаду, — снисходительно пояснил алхимик. — Похвальная осторожность, весьма похвальная. Я сам думал о том же самом. Но пока что… любезная сидха, милочка, твои «дикие» деревья вокруг нас не могут предупредить об опасности?

— В сидхских лесах наверняка бы предупредили, а тут нет — дикие, я же сказала. Они и говорить-то толком не умеют.

— Гм. Досадно. Но ничего, справимся. Выше голову, дражайшие мои сподвижники! Мы, наверное, первые, кто из людей, гномов или сидхов вступил на заветный Смарагд. Есть чем гордиться. И уж раз мы забрались так далеко, то достойно ли вешать голову сейчас, когда уже столько пройдено и остался лишь последний шаг?

— Эк заворачивает, распечать меня, — крякнул Брабер. — Аж заслушаться можно. Сударь мой, мэтр Ксарбирус! Господин командор! Ну вот увидим мы наконец дхусса — а дальше-то что?

— Я отвечу на твой вопрос, мой добрый гном, как только соответствующие обстоятельства станут реальностью, — напыщенно провозгласил алхимик. — А пока что давайте шагать. Мы ещё перевал не одолели.

…Неяркое осеннее солнце щадило путников. Страшно подумать, что здесь делалось бы в разгар лета. Горные леса даже не думали редеть, тропа мало-помалу становилась всё уже и уже. Тонкая её нитка вилась вокруг серых скал, всё чаще и чаще пробивавших зелёное море вокруг. Невысокие горы Смарагда отличались крутыми склонами, внезапно открывающимися обрывами и коварными осыпями.

— Остров как остров, и чего тут «аномалистичного»? — ворчала Стайни, первой карабкаясь по серой земле.

— Сейчас увидишь, — вдруг изменившимся голосом сказал Ксарбирус. — Совсем чуть-чуть осталось, друзья. Чуть-чуть.

— Ага, точно, — выпрямился и замер гном. — Туточки оно. Дошли, государи мои.

— Куда дошли?! — яростно зашипела бывшая Гончая. — Может хоть кто-нибудь объяснить мне, что происходит?

— Ты сказала — где тут аномалия? — резко бросил алхимик. — Рядом. Только вот эту гряду перевалить. Только учти, там стоять на виду нельзя.

— Не учите учёную, милостивый государь командор, — хмыкнула Стайни и змейкой скользнула вперёд.

Тропа действительно упиралась в острый, словно нож, скальный гребень. Шипастые деревца исчезали, уступая место нагому камню.

— Ну и что тут так… — Бывшая Гончая одним движением подтянулась, враз очутившись на самом краю.

Очутилась — и замерла, лишившись дара речи.

Ей открылась широкая, идеально круглая котловина, окружённая серыми скалистыми гребнями, отвесно обрывавшимися вниз. Тропа и впрямь оказалась ловушкой, она вела в никуда, спуститься здесь было невозможно. Конечно, опытная Гончая смогла бы сползти вниз по гладкому камню, почти лишённому трещин или уступов, но что станет с остальными её спутниками? Без малого три сотни локтей нагой скалы им не одолеть.

А внизу, на ровном, словно стол, каменном основании, стояла башня. Иссиня-чёрная, она поистине казалась пятном подгорного мрака, невесть как оказавшимся на поверхности и не рассеявшимся от ярких солнечных лучей. Идеальная игла, она вздымалась вверх, пронзая недвижный аэр и вершиной словно царапая небеса. Почему-то с тропы её было не видно. Стайни даже отползла чуть назад, взглянула — ничего. Над острым кряжем — чистое небо да мирные, благостные облачка. Ты делаешь шаг вперёд, оказываешься на краю пропасти и вновь видишь чёрное чудовище.

О таких строениях часто говорят — она, мол, вырастала словно из самой земли. Но сейчас Стайни готова была поклясться, что ещё никогда не видела ничего столь же чуждого и ветрам, и светилу, и даже самим горам её родного мира. Смарагд мог служить ноори, он мог стать их домом, но это казалось принесённым откуда-то из иномировых бездн.

Острая чёрная игла стояла, чуть накренившись, чёрная броня оставалась непроницаемо-тёмной; ни единого блика, она словно совершенно ничего не отражала. Узкие окна были набросаны в беспорядке, совершенно хаотически, безо всякого видимого плана или смысла. Взгляд пытался угадать расположение этажей и, бессильный, признавал поражение — бойницы выглядели понатыканными куда придётся.

Основание башни окружал ров. Вернее, не ров, а самый настоящий провал, рукотворная бездна неведомой глубины. Во всяком случае, Стайни со своей верхотуры не могла рассмотреть дна.

К башне не вело никакой дороги, и входа заметно тоже не было. Равно как и подъёмного моста или чего-то в этом роде. Ввинченный в небеса острый чёрный шпиль, рог неведомого страшилища, высунувшийся из земных глубин, — башня совершенно не походила ни на что, виденное Стайни в пределах Мира Семи Зверей.

— А наклонили? Наклонили-то они её зачем? — услыхала она горячечный шёпот гнома. Брабер, припав к скалистому гребню, точно так же, как и она, таращил глаза, не в силах совладать с изумлением.

— Поздравляю вас, дорогие мои. — Мэтр Ксарбирус изо всех сил старался держать себя в руках. — Поздравляю. Вот тебе и «предательская тропа», Нэисс! Привела нас куда надо. Быстро и без хлопот. Итак, кто что может рассказать об этом… артефакте, представшем перед нашими взорами? Нэисс?

— Мёртвое… и живое, — помедлив, уронила сидха. — Там нет ничего растущего. Там жив только камень. И… очень, очень много силы. Я такое ощущала только в Храме Феникса, в аккурат перед тем, как там что-нибудь взрывалось. Ну, или портал открывался.

— Прекрасно. Камень, да ещё живой — это по твоей части, мой добрый гном. Итак?..

— Камень… живой… — Брабер не сводил взгляда с чёрной иглы. — Живой, да. Его не тесали, от скалы не откалывали. Вырастили. Потому что эту магию я чую, а вот чтобы железными орудиями трогали или чем ещё — нет.

— Отменные способности, сударь мой охотник за демонами, — усмехнулся Ксарбирус. — Понять вот так сразу, чем касались камня, — такое не всякому дано.

— Чем богаты, тем и рады, — обиделся Брабер.

— Что ты, что ты, напротив, — поспешил заверить его алхимик, пряча улыбку. — А ты, Стайни?

— Что может сказать простая Гончая, да ещё и бывшая? — пожала та плечами. — Рядом с такими мастерами тайной магии! Мне вот только интересно, мэтр, а дхусс-то сейчас где? Мы на башню эту пялимся, а что с Тёрном — забыли?

— Он там, — просто и безо всяких красивостей сказал Ксарбирус. — Он внутри, Стайни.

— Уже лучше. — Гончая упрямо сжала губы. — Тогда всё, что нужно, — это дать мне добраться во-о-он до того окошка. Как раз хватит протиснуться.

— Для начала спуститься бы неплохо, — сплюнул Брабер. — Фу, пропасть, — кивнул он на башню. — Кривая какая-то. У меня аж башка кружиться начинает.

— У меня тоже, — согласился алхимик. — Но Стайни права — надо как-то спуститься.

— Я бы погодила, — вдруг напряглась Гончая. — Смотрите, смотрите все!

На гладком, лишённом всяких признаков растительности камне, покрывавшем дно котловины, внезапно вспух жёлтый пузырь. Могло показаться, что это откуда-то сверху сорвалась громадная капля — однако нет, это набухал уже отлично знакомый путникам нарыв Гнили, и до них уже докатилась волна кисло-металлической вони. Набухал прямо на голых камнях, опрокидывая все законы и правила; от пузыря во все стороны разбегались трещины, и, присмотревшись, Стайни увидела ещё несколько таких же «паутин» — словно от удара чем-то тяжёлым. Значит, Гниль прорывалась тут уже не первый раз.

Брабер прорычал какое-то гномье проклятье. Однако никто из их маленького отряда даже и не заикнулся о бегстве.

— Все жаждут насладиться зрелищем? — бледно усмехнулся Ксарбирус. — Да, господа, да, дражайшие мои спутники. Те, кто послал вас всех, отдадут правую руку за такие известия.

Ему никто не возразил. Там, внизу, в котловине, чудовищный пузырь лопнул, к небесам взметнулся желтоватый гейзер отвратительного гноя — чего никогда не случалось раньше на памяти всех спутников Ксарбируса, — и из разлома стремительно хлынул поток многоножек. На сей раз он не растекался во все стороны, уничтожая всё живое, нет — твари очень деловито и сосредоточенно бросились прямо к башне.

— Посмотрим, как вы, любезные мои, через ров перебираться станете, — Ксарбирус то ли притворялся, то ли и впрямь не мог от волнения унять собственную разговорчивость.

— Счас их сверху ка-ак хватят!.. — предположил гном. — Самое время.

Однако башня осталась безмолвной, недвижимой; в бойницах не сверкнула броня защитников, не полился на тварей жидкий огонь, в котловине по-прежнему царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь жутковатым шуршанием множества жёстких лапок.

Поток многоножек достиг рва, первые бестии зацепились за край, по ним карабкались другие, находили какие-то одним им видимые упоры и зацепки на внутренней стене — через пропасть с дивной быстротой строился живой мост.

— Невероятно, — схватился за голову алхимик. — Смотрите, смотрите! Они строят укосы и опоры!

И впрямь, жёлтая масса насекомых облепила камень, сползая вниз по обрыву; к противоположной стороне тянулось множество живых отростков, так, что получалась огромная арка.

— Сроду такого не видывал, распечать меня!..

— Да и где б ты увидеть мог, гноме?

Многоножкам, словно отлично обученному войску, потребовались считаные мгновения, чтобы перебросить на другую сторону отличный и широкий мост. Живой, он шевелился, дышал, вниз то и дело срывались неудачливые «части», однако из лопнувшего пузыря им на смену валили новые и несметные тысячи.

Ксарбирус лихорадочно что-то записывал в потёртую кожаную книжицу.

— Редкое, редчайшее по мощности вскрытие… — доносилось его бормотание. — Визуальная оценка… двенадцать баллов… обонятельные характеристики…

— Учёные, распечать их всех, — сплюнул Брабер. — Эгей, мэтр! Почтенный!..

— Бесполезно, не дозовёшься, — только махнула рукою Стайни. — Пока это всё не кончится.

— Чем?! — приподнялся гном. — Иль ты забыла, что нам господин командор рёк? Тёрн, он там, внутри. Ежели эти бестии таки проберутся, ну хотя б через окна?

Чёрная башня и впрямь никак не защищалась. Жёлтый прилив достиг её подножия, многоножки безо всякого видимого труда теперь строили нечто вроде примёта, живой пирамиды, карабкаясь вверх и явно стараясь достичь бойниц нижнего яруса.

— Что ж твои ноори? — не мог успокоиться Брабер. — Отдадут, получается?

— Может, и отдадут, — процедил сквозь зубы Ксарбирус. Алхимик казался озадаченным, словно только что поймав себя на существенной ошибке, из-за чего придётся заново переделывать всю работу. — Неужто там никого нет? И — прав Брабер — что тогда там делает Тёрн? И там ли он вообще?

— Отличные вопросы, — фыркнула Стайни. — Особенно последний.

Ксарбирус только гневно засопел.

— Смотрите, смотрите! — вскинула руку Нэисс.

Жёлтый прилив поднимался неудержимо и неумолимо, пожирая пространство чёрных стен. Бойницы башни оставались немы, Гниль наступала. Ждать, впрочем, оставалось совсем недолго: многоножки уже почти достигли самого нижнего из проёмов.

А гейзер всё извергал и извергал новые полчища жёлтых тварей, живой мост прогибался, но стоял.

— Если там, внутри, кто-то есть, ему бы неплохо хоть что-нибудь сделать, — пробормотал Брабер.

— Раньше явно успевали, — заметила Нэисс, кивая на старые трещины. — Если это от Гнили, то в башню им залезть так и не удалось.

— Знать бы ещё почему…

— А что, если тот старик и тут успел побывать? — вдруг вспомнила Стайни.

— Я о нём тоже вспомнил, — кивнул Ксарбирус. — Лучшего и не придумаешь — такие прорывы пропадают! А он куда-то на север подался.

— Тёрн ведь его встречал, — напомнила бывшая Гончая. — И притом именно на Смарагде.

— Ближе к делу, господа, — поморщился алхимик. — Наблюдаемое нами явление не оставляет сомнений в том, что…

Стайни, побледнев, сжимала и разжимала кулаки, не отрывая взгляда от жёлтой плесени, быстро карабкавшейся по чёрным отвесным бокам башни. Похоже, бывшая Гончая только сейчас поверила, что Тёрну и впрямь может грозить опасность; удивительное творение ноори казалось совершенно неприступным.

— Надо что-то делать. Надо что-то…

— Опомнись, дорогая моя, — резко одёрнул её Ксарбирус. — Тут ничего не сделаешь. Эликсир, быть может, и призакрыл бы на время прорыв, но сама знаешь, долго такая заплатка не продержится. Что мы можем сделать без того, чтобы быть сожранными? Ничего. Только погибнем зря.

Стайни в сердцах саданула кулаком по камню — брызнула острая крошка.

— Славно стукнуто, — одобрил Брабер. — Голой-то рукой! Ничего себе бьют бывшие Гончие!

— Бывших Гончих не бывает, — сладким голосом напомнил Ксарбирус.

Девушка не ответила — взгляд её по-прежнему приковывала башня.

Самая первая многоножка взобралась, наконец, на плоский камень основания бойницы, замерла, пошевелила усиками, словно принюхиваясь.

— Тёрн… — всхлипнула вдруг Стайни. По щеке быстро побежала слеза.

— А я-то думал, Гончие плакать не уме… — начал было Ксарбирус.

И в этот миг Тёмная башня ответила.

Нет, бойницы не изрыгнули пламя, на многоножек не обрушился истребительный ливень, облака удушливых паров не окутали чёрных стен, сонм незримых воителей не врезался в ряды бестий; над мёртвой, пустой котловиной разнеслись звуки музыки.

Звуки музыки, которую никто не слышал. Стайни только почудилось, что она слышит мелодию на самой грани доступного слуху; миг спустя иллюзия исчезла. Но музыка продолжала звучать, в упругих содроганиях воздуха, в едва ощутимых колебаниях земли, в согласном движении усеянных шипами ветвей, а ведь царило полное безветрие.

Даже облака в высоком небе, казалось, повинуются этой мелодии, — изменив всегдашним своим путям, они тянулись прямо к башне, и не просто «плыли» или даже «неслись»; нет, каждое движение слагавших их клубов словно дирижировало незримым оркестром музыкантов, рассеянных от горизонта до горизонта.

Стайни невольно сжалась — эта музыка отзывалась глубоко-глубоко, в самой сердцевине костей, «пока ещё не задетых», как верил мэтр Ксарбирус, действием эликсиров Некрополиса. Отозвавшееся словно вступало в войну с остальным её телом, нечистым, запятнанным алхимией Мастеров Смерти и потому недостойным дышать воздухом ни в чём не повинного мира. Боль растекалась от костей, струилась по жилам, добиралась до сердца, потому что она, Стайни, нечиста, потому что на ней — ошейник, до сих пор украшенный рунами, и не за просто так вручёнными; и нечего этому мерзкому порождению смерти топтать зе-лёную радостную землю, нечего ей тут делать, и, чем скорее она умрёт, тем лучше, унеся с собой тайны, что она не открыла спутникам, в чём не призналась даже Тёрну…

Кажется, она закричала, забилась на земле, отхаркивая кровавую пену; беззвучная Арфа не знала пощады, она убивала медленно и мучительно.

Спас Стайни Брабер: навалился сверху, прижал к окровавленным губам красно-золотой клинок, леденяще-холодный, словно среди лютой зимы. Сталь коснулась и лба, прогоняя дурноту, словно высасывая боль из раздираемой чародейством плоти.

— Терпи, терпи, ещё чуть-чуть…

Рядом, уткнувшись в сгиб локтя, замерла бесчувственная Нэисс, и над сидхой хлопотал Ксарбирус. Мэтр сам выглядел изрядно помятым, подбородок и верхняя губа покрыты кровью, но держался он твёрдо.

— Сейчас, сейчас… — бормотал он, пытаясь перевернуть Нэисс лицом вверх. — Сейчас кончиться должно. Ты глянь, глянь-ка, Гниль-то они уже того, к ногтю взяли, как есть всю взяли, ничего не оставили…

Наконец Стайни сумела сесть. Голова кружилась, но неведомая магия гномьего меча действовала. Боль утихла, больше не разрывая тело.

— Смотрите, — торопливо кивнул Ксарбирус. — Всех перебили, это ж надо так, вот это силища…

Жёлтый ковёр покрывал основание тёмной башни, не оставив ни малейшего просвета. Мёртвые многоножки громоздились одна на другой, большая часть осыпалась в пропасть, налетевший ветер старался скинуть туда же ещё оставшиеся пустые панцири, вдруг ставшие совсем лёгкими, почти невесомыми.

Хозяева Смарагда не рисковали повторными ударами.

— Цел твой Тёрн. — К мэтру Ксарбирусу возвращалась его всегдашняя ворчливость. — Если, конечно, он таки внутри.

Гончая не ответила — покачивалась, словно пьяная.

— Да она просто влюблена по уши, — фыркнула Нэисс, однако в голосе её явно слышалась ревность.

Стайни не ответила. Просто смотрела и смотрела на сдуваемые ветром пустые шкурки многоножек.

Хозяева Смарагда убирались в своём доме.

— Неплохо, — только и выговорил наконец Ксарбирус. — Какая мощь… какая сила… и всё пропадает под спудом. Тлеет без толка, как та же Гниль.

— Что дальше, мэтр? Спускаться? — Гном пришёл в себя первым, вновь сделавшись деловито-суетливым. — Высоко. У нас верёвок не хватит, а едва ли тут кто-нибудь по скалам лазать умеет, кроме меня.

— Она, — сидха кивнула на бывшую Гончую, — тяжело раненная, истекая кровью, взобралась по отвесной стене раза этак в три повыше этой.

— Она тоже, — прошипела в ответ Стайни. — Хотя и не раненая, должна признать.

— Дражайшие и прекраснейшие доньи, не спорьте. Вы обе превосходные скалолазки, — усмехнулся Ксарбирус. — Надо спускаться, иного выхода нет. Особенно если Тёрн таки внутри.

— А нас эта башня не… не того? — опасливо осведомился гном. — Как этих многоножек…

— Валидное опасение, весьма валидное, — одобрил Ксарбирус. — Но придётся рискнуть. К тому же я себе не прощу, если не осмотрю сие строение как следует…

— Если оно допустит такой осмотр, — буркнула Стайни.

— Узнаем на месте, — поднялся алхимик. — Вперёд, любезные и неустрашимые мои спутники! Цель нашего предприятия поистине в двух шагах.

— Обойдёмся без призывов. — Нэисс решительно шагнула к краю пропасти. — Давай верёвку, гноме.

— Погодите! — Стайни развернулась, пружинисто присела. Короткий меч она держала словно перо, большой палец под оголовком эфеса и вытянув клинок вдоль земли. — Кто-то идёт!

— Никого не… — начала было Нэисс. Её стражевая лоза спокойно обвивала тонкую талию сидхи, однако на тропе одна за другой стали возникать фигуры в бело-зелёных одеяниях и изящных, тёмно-изумрудных масках, глазные прорези обшиты золотой тесьмой. До плеч спускались длинные, очень тонкие и светлые волосы — у кого цвета чистого серебра, у кого сероватого жемчуга, а у кого — очень-очень бледного золота.

И ни у кого никакого оружия.

Двое… пятеро… восемь… дюжина…

Стайни прыгнула. Что-то со звоном отлетело от её клинка, короткий меч сверкнул разящим росчерком и разлетелся с нежным звоном, словно хрустальная брошь, со всей силы брошенная об камни.

— Не надо крови, — со странным акцентом произнесла одна из масок. — Положите оружие. И ты, сидха, тоже. Ты не сможешь причинить нам вреда. Раз уж на это не способна сама Гниль.

— Мы, гномы, — Брабер поплевал на ладони, поудобнее перехватил красно-золотой меч, — оружие не клали никогда и ни перед кем. Заруби себе на носу, местный.

Из-под тёмно-зелёной маски донёсся глухой смешок.

— Твоё мужество похвально, подземный житель. Но совершенно бессмысленно. Твой меч…

Брабер ухмыльнулся. И, не сходя с места, ударил.

Со стороны могло показаться, что причудливое оружие вдруг вытянулось, удлинившись самое меньшее втрое; двухцветное полукружие вспороло воздух, и ближайшее существо в маске вдруг окуталось призрачным голубым пламенем. Клинок Брабера негодующе зазвенел, словно от ярости; гнома отшвырнуло к самому краю пропасти, его подбитые сталью сапоги заскрежетали по камням.

— Досточтимые, уважаемые! — Ксарбирус вскинул руки, бросаясь между своими спутниками и существами в масках. — Это недоразумение. Нэисс, не хватайся за лозу. Стайни, спокойно. Брабер, уймись. Уважаемые, мы…

— Подними руки. Медленно, — донеслось из-под маски. — И не тянись за эликсирами.

Брабер глухо рычал, Стайни почти распласталась по земле, сжимая в обеих руках выхваченные кинжалы, и только Нэисс не шелохнулась, и в самом деле не касаясь своей стражевой лозы вокруг пояса. Ксарбирус послушно поднял руки, продолжая говорить самым приятным, проникновенным и убедительным голосом.

— Досточтимые хозяева, мы никому не причинили никакого ущерба. Простите моих спутников, тяжкое детство и перенесённые испытания в жестоком мире заставили их видеть повсюду врагов. Я не хватаюсь ни за какие эликсиры, я надеюсь, мы сможем поговорить как обладающие знанием, каковое единственно и отличает человека разумного от невежественного дикаря…

— Умолкни, алхимик, — прозвучало из-под маски. — Умолкни и следуй за нами. Остальные пусть положат оружие и тоже идут.

— Разумеется, господа, разумеется, — Ксарбирус казался самой любезностью. — Всё, как вы укажете. Брабер, Нэисс, Стайни, делайте… как я!

Откуда в пальцах Ксарбируса появилась эта скляница, никто так и не понял. Алхимик одним движением швырнул её под ноги хозяевам острова и прыгнул на зависть любой Гончей. Брабер взревел, и его красно-золотой меч вновь загудел, раскручиваемый могучей рукою гнома. Стайни взвилась в длинном броске, живая лоза Нэисс стремительной змеёй ринулась на заградивших тропу магов.

Из разбившейся скляницы повалил густой розовый дым, клубы его мгновенно скрыли всё вокруг; однако Стайни, с лёту ворвавшись в облако, по-прежнему могла видеть врагов, а вот они её, похоже, нет. Удивиться бывшая Гончая уже не успела, два кинжала ударили разом, в шею сзади одному и в горло спереди другому — под одеждой могли скрываться доспехи. Мелькнул красно-золотой меч Брабера — полетела в пыль разрубленная, залитая кровью маска. Миг спустя Ксарбирус и его спутники уже прорвались, бегом бросившись вниз по тропе.

Конец ознакомительного фрагмента.