Лиса в аптечной лавке

Наталья Шнейдер, 2023

Жених изменил за неделю до свадьбы. В пылу ссоры попала в другой мир, а там – снова он, но теперь уже муж. Нет уж, хватит с меня этих высоких отношений. Открою аптеку, а он пусть отвяжется!Что значит "не хочет" ?

Глава 7

— Я — ваш муж, — сказал Ксандер так, словно это все объясняло.

— Но не кровный родственник.

Айгор топтался на пороге и в дом шагнул с опаской даже после того, как я его пригласила. Причем перед тем пиликнул «дверной звонок». А этот ввалился… как к себе домой!

Ксандер покачал головой.

— Не портите впечатление о вашем уме окончательно. Брак заключен, все нужные обеты произнесены в храме, и господь принял их.

Где бы мне разузнать, что здесь за господь, до того, как ляпну богохульство?

— Так что теперь охранные заклинания пропускают меня как члена семьи и после консумации брака примут меня как кровного родственника.

Нет, ну кровного — он загнул, все-таки речь идет о другой биологической жидкости. Или дело в, гм, кровопролитии?

Ох, да какая мне разница! Если ритуал в храме меняет заклинания, созданные много лет назад, так, что они начинают считать совершенно чужого человека своим, о разводе можно и не мечтать. И значит… Значит, шиш тебе, муженек, а не первая брачная ночь! Еще не хватало отдать тебе мой дом.

Странно, но при этой мысли я ощутила нечто вроде сожаления. Интересно, каков он…

О чем я думаю вообще?! Лучше бы задумалась, можно ли как-то перенастроить охранные заклинания, чтобы этого конкретного типа магия не пропускала? Хотя что думать, сама я едва ли это сумею, а помочь некому. Айгора я больше в дом не пущу, разве что в сопровождении маменьки.

Что-то слишком много вокруг мужчин, которых стоило бы гнать с порога грязными тряпками. Не к добру это.

Кстати о тряпках… Хорошо, что завешенное тканью зеркало не одно, не придется долго искать замену той, что сжег Ксандер.

— Что ж, спасибо за объяснения. — Я подхватила с пола пустое ведро. — А теперь, когда мы обменялись заверениями в дружбе и сотрудничестве, позвольте мне вернуться к работе. Уборки непочатый край.

— Перестаньте дурить, Алисия. Поехали домой.

— Я дома.

— Ко мне, то есть теперь — к нам домой.

— Я дома, — повторила я. — И не вижу причины куда-то ехать. Меня все устраивает здесь.

— Прекратите испытывать мое терпение! — Он шагнул ближе, навис, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не попятиться. — Вы — замужняя женщина и должны жить в доме мужа.

Да что я потеряла в том доме, в самом деле? Этого типа, который обзывает меня дурой и притворщицей? Здесь мне рады — пусть даже это лишь мои фантазии, но дом в самом деле словно ожил с моим появлением. А там? В лучшем случае будут терпеть. Я же вижу, что в жены Алисию взяли вовсе не от большой любви.

— Обоснуйте, — сказала я.

— Прошу прощения?

— Вы говорите, что я должна жить в вашем доме. Почему?

Ксандер глубоко вздохнул, медленно — очень медленно — выдохнул. Размеренно произнес тоном, каким объясняют урок непроходимому двоечнику, когда терпение уже на исходе:

— Потому что вы — моя жена, пусть даже я уже успел сто раз об этом пожалеть.

— Ну так разведитесь, в чем проблема, — фыркнула я, на миг забыв про обеты, которые «принял господь».

— Это исключено.

— Почему? — Я изобразила самое наивное лицо, на какое только была способна. В конце концов, я ничего не знаю наверняка, все мои предположения — лишь предположения. Вдруг да выгорит? — Вы терпеть меня не можете, это очевидно, меня ваше общество тоже, уж простите, не слишком радует. Зачем нам мотать друг другу нервы, если можно просто разойтись?

— Вам стоило подумать о том, насколько мое общество неприятно, до того, как принять мое предложение.

— Я тогда слишком мало вас знала.

— Неважно. — Он схватил меня за запястья, прошипел, притягивая к себе: — Вы могли отказаться, но не сделали этого.

Вообще-то не я, но, наверное, не стоит сейчас об этом говорить.

— Вы дали обеты, так держите… — Он осекся на полуслове, выпустил мою правую руку, приподняв левую. — Где браслет?

Я пожала плечами.

— Вы потеряли брачный браслет?!

На миг мне показалось, что меня сейчас ударят. Да что там — просто прихлопнут на месте. Шея сама собой вжалась в плечи, и очень захотелось зажмуриться.

Брачный браслет, значит. А я-то собиралась его продать. Немудрено, что Ксандер так взбеленился. На второй день семейной жизни узнать, что жена, пусть и нелюбимая, потеряла обручальное кольцо, — кто угодно взбесится.

— Не потеряла, — пискнула я.

— Тогда где он?! — Его пальцы сжались на моей руке.

— Отпустите меня!

Мне пришлось собрать всю свою смелость, чтобы попытаться выдернуть руку. И этот человек хочет, чтобы я жила в его доме? Самоубийца я, что ли? Да я в своем-то буду ночевать с топором под подушкой!

Ксандер не отпустил — оттолкнул мою руку. Холодно повторил:

— Где браслет?

— Где-то наверху. Я сняла его, начав уборку, чтобы не мешался.

Он заметно расслабился.

— Сходите за ним, наденьте, и поехали. Мне надоела эта перепалка.

В груди свернулся ледяной ком. Он сильнее, и в доме никого нет, кроме нас двоих, но по крайней мере это мой дом. Если я соглашусь сейчас поехать с Ксандером, то окажусь в его власти полностью. Он не дурак и второй раз сбежать не позволит.

— Я не надену его, пока не закончу убираться. — Если вообще надену. — И никуда не поеду.

— Опять вы за свое!

— Вы так и не смогли аргументировать, зачем бы мне бросать свой дом ради вашего.

На его лице заиграли желваки.

— Потому что вы — моя жена. Сколько раз повторять, чтобы эта простая истина наконец дошла до вашего умишка?

— Это не аргумент, а ваше личное мнение. Вы говорите, что жена должна жить в доме мужа, но ничем не подтверждаете это. При том что бремя доказательств лежит на постулирующем. — Ксандер изумленно моргнул, а я продолжала: — Отсылка к авторитетам тоже не принимается. Мне нужны… — Тьфу ты, чуть не брякнула «рецензируемые источники». — Есть ли какие-то законы, обязывающие супругов проживать вместе?

Ксандер открыл рот. Закрыл. Покачал головой

— Вот как вы заговорили… — протянул он. — А я-то, дурак, поверил наивному личику и перепуганным глазкам.

Мое терпение лопнуло.

— Вы решили, что достаточно напугать жену как следует, чтобы она стала тихой и не мешала? — Я шагнула к нему, выпрямляясь. — И после этого будете обвинять меня в притворных обмороках, хотя сами и стали их причиной?

Ксандер сжал кулаки, и мне снова показалось, что меня сейчас ударят. Но он лишь холодно произнес:

— Не знаю, что вы себе надумали, но я не собирался вас пугать. Я намеревался быть вам заботливым мужем и надеялся, что вы ответите мне тем же.

Ага, верю. Это проявление заботы такое — «повоспитывать» до смерти. Я мысленно поежилась, изо всех сил стараясь держаться уверенно.

— Я благодарна вам за ваши намерения и сожалею, что не могу оценить их по достоинству. — Я хотела сказать это мягко, но против моей воли в голос просочился яд, и лицо Ксандера потемнело. — Если нет никакого закона, обязывающего супругов жить вместе, давайте просто признаем, что я оказалась никудышной женой, и перестанем мотать друг другу нервы. Раз уж разводы невозможны…

— Вам не надоело меня оскорблять? — Он вдруг одним рывком притянул меня к себе. Рыкнул в лицо: — Развод? Хотите выставить себя потаскухой, а меня — рогоносцем в первый же день после свадьбы? Или, еще того лучше, ославить меня импотентом? Я начинаю жалеть, что не довел…

Не договорив, он впился в мои губы. Яростно, напористо, жестко, ни капли нежности не было в этом поцелуе — лишь злость и желание обладать. Но почему-то эта ярость отозвалась во мне вожделением. Я попыталась отпихнуть Ксандера — ровно для того, чтобы обнаружить, что сама целую его — так же яростно и напористо, не желая ни сдаваться, ни отпускать. По нервам словно пробежал ток, собрался тяжестью и жаром внизу живота. Ароматы сандала и мускуса, смешанные с запахом разгоряченного тела, дурманили, кружили голову, заставляя подгибаться колени.

Он ухватил меня за волосы на затылке — властно, на грани боли, но все же не переходя ее, спустился по шее поцелуями — колючими, жесткими, больше походящими на укусы, и каждый заставлял меня вздрагивать, отзываясь сладко-напряженным спазмом между ног.

— Вот так, — выдохнул Ксандер, подхватывая меня под бедра.

Торжество, прозвучавшее в его голосе, подействовало на меня словно ведро ледяной воды на голову.

— Пусти! — Я рванулась — без толку. Заколотила кулаками по его груди — кажется, с таким же успехом я могла бы колотиться в стену. — Пусти! Я не хочу!

Он зарычал, притиснул меня к себе еще сильнее, так, что я ощутила его возбуждение, — и вдруг выпустил. Резко, почти отшвырнув. Застыл, тяжело дыша.

Едва удержавшись на ногах, я попятилась, пока не уперлась спиной в дверь. Уставилась на Ксандера снизу вверх, точно кролик на удава. Никогда в жизни я не ощущала себя настолько беззащитной.

Он с видимым усилием расслабил плечи. Натянул на лицо глумливую улыбку.

— У вас очень странная манера выражать нежелание близости.

Не в силах больше оставаться с ним в одном помещении, я рванула на себя дверь, метнувшись за нее. Захрустело под ногами разбитое стекло, но мне было все равно. Куда угодно, только подальше от мужа!

Я налетела на распахнутую дверцу шкафчика, вскрикнула. Дверь за спиной отворилась, я развернулась к ней, отчетливо сознавая — не убегу. Потому что не знаю, от кого убегаю на самом деле — от него или от себя.

Усмешка сползла с лица Ксандера. Он оглядел комнату — медленно, внимательно, и во взгляде его промелькнула непонятная горечь. Разом перестав обращать на меня внимание, он наклонился, поднял с пола… кажется, это было кольцо. Широкое гладкое кольцо вроде наших обручальных, только медное. Покрутил его в пальцах.

— А я-то гадал, почему артефакт не сработал, — непонятно произнес он. Сжал кольцо в кулаке так сильно, что побелели костяшки.

— Что это? — не удержалась я от любопытства.

— Первый артефакт, который я зачаровал уже по-взрослому. — Он снова усмехнулся, как-то очень невесело. — Поддерживающий нормальное течение беременности.

Ксандер опустил артефакт в карман и безошибочно двинулся к углу, где был вход в скрытую комнату. Я замерла — неужели заклинание пропустит и его? Нет, переливчатая пелена оставалась на месте.

— Откройте, — попросил он.

Я заколебалась, растерявшись, — слишком уж непривычно было слышать в его голосе просьбу, а не приказ.

— Пожалуйста, — добавил Ксандер, этим окончательно меня добив.

Я молча коснулась рукой шкафа, тот отодвинулся.

Муж шагнул вслед за мной, остановился у книжных полок.

— У графа Монро была великолепная библиотека, — задумчиво произнес он.

Графа? Со слов Люции мне показалось, что титул у меня появился лишь после замужества.

— Я все гадал: уцелела ли она. Смешно, как будто книги могут заменить людей.

Казалось, он вовсе забыл о моем существовании, разговаривая сам с собой. А я вдруг обнаружила, что любуюсь им: уверенной посадкой головы, чеканным профилем. Губами, которые, оказывается, умели так целоваться…

Да что за дурь в голову лезет!

Я мотнула головой, отступила к стене и ойкнула, когда деревянная панель под моей лопаткой сдвинулась, точно живая. Обернулась — в стене появилось отверстие, совсем небольшое, с открытку. Внутри лежала старая фотография.

Нет, не совсем фотография: стеклянная пластинка с негативом. Я взяла ее в руки, качнула — и под другим углом негатив превратился в фотографию.

— Папа… — вырвалось у меня.

Мужчина на дагерротипе — кажется так назывались первые фотографии на стеклянной пластинке — был чуть старше меня-настоящей и одет по местной моде, но я его узнала.

— Здравствуй, лисенок, — сказал портрет, и я едва не выронила пластинку.