Лиса в аптечной лавке

Наталья Шнейдер, 2023

Жених изменил за неделю до свадьбы. В пылу ссоры попала в другой мир, а там – снова он, но теперь уже муж. Нет уж, хватит с меня этих высоких отношений. Открою аптеку, а он пусть отвяжется!Что значит "не хочет" ?

Глава 2

Я двинулась по дороге. Через пару десятков шагов, выругавшись, скинула туфли. Это не обувь, это какие-то пыточные колодки: узкие, жесткие и трут нещадно. Следом стащила чулки — да не капроновые с кружавчиками, а из тонкого, кажется, хлопкового трикотажа, перехваченные лентами чуть выше колен. Вот ведь зараза, все продумал! Я сунула туфли и чулки в карман, который получился из подвязанных юбок. Благо камней на дороге не было, можно и босиком пройтись.

Пока я возилась с неудобной обувью, огни впереди исчезли. Я снова ругнулась. Ну и ладно, луна светит, так пойду. Возвращаться к Александру я не собираюсь. От человека, способного на подобные фокусы, нужно держаться подальше. Сегодня он меня украл и морочит голову, «перевоспитывая», а завтра, поняв, что затея не удалась, просто разозлится и прибьет! Вернусь домой, первым делом сменю замки.

Только он ведь не отвяжется. Уехать? Как раз отпуск к свадьбе запланирован, возьму еще пару дней и рвану в глушь к дальним родственникам. Непонятно, правда, на какие деньги, все же на свадьбу ушло… Займу, жизнь дороже. А через месяц, глядишь, он и остынет…

Стоп, а куда я уеду, документов-то у меня нет! Я замедлила шаг. Вернуться и потребовать отдать паспорт? Перед глазами встало ехидное лицо Александра, его ледяной голос — никогда я не слышала у него таких интонаций. Я поежилась. Нет. Он сильнее, просто запрет меня и все. И «перевоспитает» в конце концов: упрямства во мне на десятерых, конечно, только не зря говорят, что сила солому ломит.

Возвращаться нельзя. Значит, надо узнать, где я. Позвонить родителям и, по ситуации, или попросить их нанять такси, приехать и забрать меня, или попробовать добраться домой самостоятельно, если меня завезли не совсем уж в глушь.

Нет, сама я далеко не уйду в этом карнавальном наряде и босиком, а пока жду родителей, Сашка меня найдет. Тогда что? В полицию? Поверят ли мне или решат, мол, милые бранятся — только тешатся, и отправят восвояси? Заявление они принять обязаны, но как заставить эту обязанность исполнить? Одно дело — в родном городе, при документах, телефоне и интернете, где всегда можно узнать, кому жаловаться и эту жалобу отправить, другое — у черта на рогах, без паспорта, связи и денег. Можно и нарваться. Нет, я не считала всех полицейских злодеями, ведь они такие же люди, как все, занятые тяжелой и неблагодарной работой, что характер не улучшает. А потому — как повезет, и логика подсказывает, что скорее не повезет.

Неужели тупик?

Под босую пятку подвернулся камешек, я подпрыгнула, ругаясь. Нет, нельзя паниковать! Помогут мне в полиции или нет — не узнаю, пока не проверю. Как говорит моя начальница, «на незаданный вопрос ответ всегда „нет“». Поэтому — вперед и только вперед, пока мой похититель не понял, что обратно я не приползу.

Тем более что и деревня — вот она, рядом. Занятая своей бедой, я и не заметила, как дошла до нее и остановилась, ощущая неправильность происходящего. Если бы не собачий лай, можно было бы подумать, что деревня вымерла. Ни фонарей, ни сияния окон, ни голубоватого отсвета телевизоров из-за стекол. Только кое-где виднелись вертикальные светящиеся полосы — щели в ставнях, и свет казался тусклым, теплым, словно он от настоящего огня, а не электрический.

В какую глушь Александр меня притащил?! Тут, похоже, даже электричества нет — ни одного столба!

Откуда-то из-за плетня выскочила шавка по колено мне, затявкала неожиданно басовито, заскакала вокруг меня. Я выудила из складок юбки туфлю, перехватила поудобней — хоть каблуком засветить, если что. Хотя вряд ли поможет.

Я осторожно сдвинулась к ближайшему крыльцу, шавка побежала за мной, следом выскочила еще одна псина, мне по пояс. Бросило в холод. Говорят, собаки чуют запах страха, значит, бояться нельзя — но как тут не бояться?

Я постучала в дверь. Прислушалась, пытаясь понять, отреагировали ли хоть как-то с той стороны. Спят? Вряд ли, этот лай мертвого поднимет. Я постучала еще.

Из-за угла вылетел еще один кабыздох, такой же здоровенный, как и второй, и тоже явно дворянских кровей. Зарычал, скаля зубы.

Я заколотила в дверь каблуком туфли, изо всех сил вертя головой, чтобы увидеть хозяев, если они все же откроют, и не упустить момент, если на меня кинутся собаки. Хотя вряд ли я отобьюсь туфлей даже от одного пса.

Дверь отворилась так резко, что я едва не засветила каблуком прямо по лбу мужику. Кряжистый, сутулый, он словно сошел с фотографий дореволюционной деревни — тех, на которых тридцатилетние казались стариками, согнутыми непосильной работой. Босой, в просторной рубахе непонятного цвета и штанах, продранных на коленях.

— Чо колотишься? — Он смерил меня тяжелым взглядом, и я попятилась прежде, чем увидела топор в широкой ладони.

— Помогите… — пискнула я.

— Не подаю. — Он грубо толкнул меня в грудь.

Я слетела с лестницы, чудом удержавшись на ногах. Шавки радостно окружили, заглушив лаем стук закрывшейся двери. Кажется, их стало больше. Я попятилась, выдернула дрын из кривого штакетника — едва ли мне бы это удалось, будь забор сделан на совесть, но этот, кажется, не подновляли целую вечность. Перехватила поудобнее.

Кабысдохи прекрасно знали, что такое палка, — кольцо, окружившее меня, расширилось, правда, и лай стал злее.

По-прежнему пятясь, я продвинулась к соседнему дому. Может, там хозяева окажутся поприличней. Постучала. Никакой реакции.

Еще в одном доме мне ответили руганью.

Да что ж это за место такое! Может, сектанты? Из тех, что считают грехом любое достижение цивилизации? Потому и электричества нет, и одеты непонятно во что, и от чужаков греховных шарахаются.

Мама дорогая, вот же я влипла!

Стучаться еще к кому-то я не решилась. Все так же, пятясь и сжимая дрын, проследовала по деревенской улице. На околице шавки отстали, но нескоро я решилась повернуться к ним спиной. А едва развернувшись — рванула прочь.

Не знаю, сколько я так пробежала. Остановилась, только когда не смогла сделать больше ни шага. Оперлась на палку, которую так и не выпустила, сложилась — каждый вдох обжигал грудь, в правом боку кололо, и ноги вовсе отказывались держать. Я плюхнулась на дорогу, вытерла подолом потное горящее лицо. Сглотнула — в горло словно песка насыпали, а у меня, конечно, ни капли воды! Ладно, когда-то в детстве, когда я занималась фигурным катанием, нам запрещали пить два часа после тренировки, якобы это увеличивает нагрузку на сердце. Потом я узнала, что все это ерунда… но если тогда не умерла от обезвоживания, то и сейчас не умру.

Я заставила себя выпрямиться и оглядеться. Ничего себе я побегала! Во все стороны простиралось поле, залитое лунным светом, тут и там торчали стога. Жуткой деревни видно не было. Отличная штука — адреналин! Жаль, его не хватит, чтобы добраться к людям. Нормальным людям, а не чокнутым сектантам, боящимся электричества.

Кряхтя, точно бабка, я поднялась. Да уж, кончился адреналин: коленки подрагивали, саднили сбитые ступни, и больше всего мне хотелось сейчас упасть и разреветься. Появись здесь Александр — в таком состоянии бросилась бы ему в объятья, забыв обо всем.

Вот только в этакой зад… дыре я оказалась именно из-за него. Не сама же я в эту глушь перенеслась! А потому хватит реветь — хватит реветь, я сказала, и так пить хочется! — и вперед. Подальше от него и поближе к нормальным людям. Остались же в этом мире нормальные люди!

Я снова двинулась по дороге, уже не так бодро. Надежда слабела, сменяясь отчаянием. Далеко ли так уйду я, типичная горожанка, привыкшая даже в магазин за углом ездить на машине? И, кстати о машинах, сколько времени понадобится, чтобы меня догнать на колесах? Пятнадцать минут? Полчаса? Свернуть с дороги — не вариант, так хоть какой-то ориентир, без нее я начну блуждать кругами. Я прислушалась, не рычит ли мотор. Нет, только где-то вдалеке завыла птица, да так тоскливо, что я снова едва не расплакалась.

Нет, рано я расклеилась! Я молодая, здоровая и сильная, «пахать можно», как говаривает папа. Выйду. В конце концов, вокруг не тайга и не бескрайние степи, где от жилья до жилья сотни километров. Судя по тому, что я не чувствую ни слабости, ни сильного голода, в отключке я пробыла не больше суток, и сколько-то времени Александру понадобилось, чтобы привести в порядок дом: тот выглядел чистым, и не было того затхлого запаха, что неизбежно поселяется в нежилых помещениях. Да и организовать все надо было. Значит, не так уж далеко я от нормальных людей, главное, не сдаваться.

Заурчавший живот напомнил мне, что не духом единым жив человек. Ничего. Буду считать это разгрузочным днем, а вода рано или поздно попадется.

Над головой пронеслось что-то темное, быстрое. Я взвизгнула, присев. Тут же разозлилась на себя. Обычная летучая мышь, нашла чего пугаться! Но страх, раз пробравшись в разум, собрался там прочно поселиться.

А вдруг в этой глуши водятся волки? Да, воя не слышно, но где-то я читала, что они не воют, когда охотятся. Или рысь какая сиганет на голову, как раз поле закончилось, сменившись пролеском. Я выругалась на собственную глупость. Как будто рыси заняться больше нечем, только на меня охотиться, когда в лесу и без того дичи полно!

Просто я устала и напугана, вот и мерещится что попало. Ничего, все будет хорошо. Назло этому козлу доберусь до дома. А пока выбираюсь, будет время подумать, как устроить ему веселую жизнь!

Разбанить, что ли, Игоря? В конце концов, если бы не он, я бы не узнала, что мой жених не просто кобель, а самый настоящий маньяк. Нет, об этом я тоже подумаю потом.

Еще сколько-то мне удалось продержаться, придумывая разнообразные способы мести. Начиная от примитивных, например пшена на крышу машины, и заканчивая деяниями, прямо запрещенными уголовным кодексом. Но в конце концов и это приелось, а я поняла, что если не отдохну прямо сейчас, то умру через четверть часа.

Лесок снова сменился полем, стог виднелся совсем рядом с дорогой, и я не выдержала. Все равно машину я не обгоню, а спать тоже надо.

Я шагнула с дороги, вскрикнула, когда стерня впилась в ноги. Не знаю, каким чудом мне удалось не потерять туфли, но едва надев их, я зашипела от боли — опухшие ступни с трудом в них помещались. Ладно, перетерплю, тут пройти всего ничего.

Я кое-как взгромоздилась на стог, внутри которого что-то шуршало и пищало. Прогнала мысли о мышиной лихорадке и провалилась в сон.

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. Солнце слепило, все тело ломило, и сесть мне удалось не сразу. А когда села и огляделась, сердце подпрыгнуло от радости: где-то на полпути к горизонту блестела река, а за ней виднелись каменные дома. Город! Самый настоящий город! Небольшой, судя по тому, что многоэтажек я отсюда не видела…

Я застыла, а потом завертела головой, вглядываясь в окрестности до боли в глазах. Хорошо, пусть город такой маленький, что даже хрущевок там нет. Но ни один город не может жить без электричества, а я не обнаружила ни одной ЛЭП, хотя в поле их должно быть видно издалека.

Не веря себе, я сползла со стога. Проскакала по стерне, шипя и кривясь от боли, но остановиться и обуться казалось невозможным. Быстрее, нужно быстрее. Просто город слишком далеко, и я не вижу. Надо просто подойти поближе, чтобы заметить следы цивилизации.

— Юбки одерни, бесстыдница! — раздалось за моей спиной.

Я оглянулась. Мимо проехала телега — телега, запряженная лошадью! На передке восседал сгорбленный дедок.

— Чо глазами лупаешь? Смотреть противно, тьфу!

Он смачно харкнул, я шарахнулась, плевок угодил в пыль в десятке сантиметров от моих ног.

Я уставилась на них, точно впервые — да что там, на самом деле впервые увидев. Пыль, разводы грязи… И ни следа педикюра. Поднесла к лицу руки. Мои — с узкими ладонями и тонкими пальцами, как у женщины, никогда не занимавшейся физическим трудом. И в то же время чужие: вот этого едва заметного шрама у основания указательного пальца у меня точно не было. Аккуратно и коротко, как я люблю, подпиленные ногти. Ни намека на лак, а ведь я только два дня назад сделала гель…

Кажется, я попала. По полной.