Три солнца над аптекой

Алла Михайловна Лебедева, 2021

Повесть "Три солнца над аптекой" – одна из 5 повестей моей книги "Мамино завещание". Это история о судьбе молодой женщины, аптечного специалиста. О её детстве, юности, замужестве. О любви, о выборе профессии, о трудном пути героини к своей профессии.

Часть 1. Первая ученица (1957-1974 гг.)

Теплой июльской ночью 1957 года, ровно в два часа, по полуночи, в двухэтажном городском роддоме, раздался пронзительный крик новорожденного. Это была, черноволосая девочка 2,900 кг весом и длиною 49 см. Младенец орал, широко открыв рот, в котором белело, два крошечных зачатка зубов. Акушерка, полная пожилая женщина, обмыла ребенка и, с доброй улыбкой, произнесла: — Зубастая девка, однако! От семи собак, отобьется! — Роженица по имени Тамара, совсем юная, худенькая и бледная, едва заметно, улыбнулась. Ей, только, исполнилось, двадцать лет. Это, был ее первенец. Долго думали, как, назвать. Хотели, в честь прабабушки, назвать Ольгой, потом, Полиной, Татьяной…Время споров затянулось, надо было, ехать в ЗАГС и регистрировать ребенка. Остановились, на имени Ольга, в честь прабабушки, по материнской линии. За свидетельством о рождении, поехала Тамарина мать, новоиспеченная бабушка, Ульяна Петровна. До городского отделения ЗАГСа, который находился, в центре города, надо было ехать, на автобусе. Ульяна Петровна стояла на автобусной остановке, в ожидании автобуса. Мимо нее, пробежала маленькая хорошенькая девочка, лет четырех, за ней, следом, бежала молодая женщина и кричала: « Аленушка, осторожно! Не выбегай, на дорогу!». Ульяну Петровну, вдруг, словно, осенило: — Аленушка! Вот имя, для моей первой внучки!

Девочка росла активной, смешливой и общительной. Ей не было, еще, года, когда, Алена начала говорить первые слова: « Мама, баба, деда, дай…». Однажды, сидя на лавочке возле дома, Тамара кормила ее грудью и напевала модную, в то время, песню: « Прокати нас, Петруша, на тракторе, до околицы, нас прокати…». Алена, перестав сосать, строго посмотрела на мать и сказала: « Низзя…». Тамара, изумленно, замолчала, а, потом, громко расхохоталась. Сосед по дому, старый дедушка Алексей Николаевич Калинин, услышав, как, лепечет слова ребенок, сидящий на материнских руках, изумился: — Батюшки, еще, не ходит, а,уже, говорит! Он всплеснул руками, Алена испуганно затихла, поглядывая, исподлобья, на дедушку Калинина. Но, через минуту, она радостно засмеялась и захлопала, в ладошки: « Деда, деда!». Ребенок чувствовал себя комфортно, в этом новом мире, и ему, все было интересно и весело. Бабушка, религиозная и богобоязненная Ульяна Петровна, настаивала, на крещении Аленки. Ребенком все восхищались, хвалили, за необычайные способности и, бабушка боялась сглаза. Поскольку, мать работала учительницей начальных классов, то, ей нельзя было, крестить ребенка. В пятидесятые годы, за это, могли уволить с работы. Молодой отец, Михаил, тоже, был против крещения. В тридцать восьмом году, арестовали его отца, Луку Петровича, за то, что, он принес своим детям, корочки от бракованной буханки хлеба, с пекарни, которой заведовал. Лука Петрович был добрейшим человеком. Его сердце разрывалось, когда, он видел голодные глаза своих троих ребятишек. особенно, глаза маленького Толи. Отец решил, что, если, он возьмет подгоревшие корочки от буханки, то, это, не будет преступлением. Так, он хотел подкормить младшего сына Анатолия, слабого, истощенного ребенка. Но, кто-то, из соседей узнал и донес. Поговаривали, даже, что, это сделала сама Степанида, жена Луки и мать детей. В это было трудно поверить, хотя, в те тяжелые годы, доносительство поощрялось. В тюрьме, Лука Петрович тяжело заболел и умер, в возрасте 49 лет. Для детей, потеря отца, была огромной незаживающей травмой. Был бы бог, он бы, не допустил, чтобы, мы осиротели! — гневно заявлял Михаил, своей теще. Тогда, бабушка, тайком от матери и отца, окрестила Алену, в одной из городских церквей. Крестной, стала младшая сестра бабушки, Надежда Петровна Шингирий. Крестным отцом — двоюродный брат матери Леонид Плотников. Новокрещенную рабу божью, девяти месяцев, от роду, нарекли Аллой, в честь святой великомученицы Аллы. Родные звали ее Аленой, Аленушкой. Появившись на свет первым ребенком в семье, Алена купалась в любви и внимании близких. Тетя Шура, незамужняя младшая сестра матери, прибежав с работы, сразу, бросалась водиться с Аленкой. Она бегала по двору, держа девочку на шее. Самой тете Шуре, было всего восемнадцать лет, она веселилась и прыгала с племянницей на шее. Алена визжала от восторга и обожала свою молодую тетушку. Ее крестная, тетя Надя не могла иметь детей, потому весь свой нерастраченный материнский инстинкт направила на крестницу. Тетя Надя заведовала главным универмагом города, в то время, это очень значительная должность. В пятидесятые, все доставали, «по блату». Свою любимую крестницу тетя Надя одевала и обувала, как картинку. В ярко-желтом крепдешиновом капоре, оранжевом плюшевом пальтишке, Аленка бежала по тротуару, как маленькое круглое солнышко. Она громко смеялась, прищурив свои карие глазки, и, вокруг, улыбались ей все прохожие. « Томка, отдай ее мне! А ты еще родишь!», — говорила тетя Надя, хватая ребенка на руки и целуя в румяные пухлые щечки. В ответ, Тамара только радостно усмехалась, она была счастливой молодой матерью. А потом папа начал пить… Сначала, только по праздникам, потом, по выходным, потом, после работы. Надеясь на положительные перемены, Тамара родила второго ребенка — сына Сергея, наследника. Но, Михаил не перестал пить. Характер Тамары, тоже изменился. Все меньше смеялась и пела, все больше, раздражалась. Стала нервной, злой, нетерпимой к мужу, к детям. Счастливое детство Алены закончилось. Она мечтала поскорее закончить школу, уехать из дома, и стать астрономом. Ни учителем, ни врачом, ни космонавтом, а именно астрономом. Засыпая, Алена представляла себя, исключительно, перед огромным телескопом, глядящей в необъятное темно-синее небо, со сверкающими на нем звездами. С какого возраста началась эта странная тяга к звездам, Алена точно не помнит. Ей кажется, что с самого рождения, потому что, сколько она помнит себя, столько она мечтает и думает о звездах. Девочка выучилась читать, в пять лет. Когда Алене исполнилось шесть лет, Тамара Сергеевна, мамина подруга, подарила ей книгу, которая называлась « Про луну и про ракету». Книга была хорошо иллюстрирована, на ее страницах крупным планом красовались фотографии звездного неба, разных планет, и рассказывалось о тайнах вселенной, языком, доступным ребенку. Эту книгу Алена зачитала до тех пор, пока глянцевые страницы не пожухли и отвалились от переплета.

Через четыре года у Тамары Сергеевны умер муж. Ночевать одна, в опустевшем доме, она долгое время боялась. Мать отправила Алену «погостить» у Тамары Сергеевны, чтобы было веселее, вдвоем. В школе начались каникулы и, почти две недели Алена наслаждалась жизнью, в тихой трехкомнатной квартире Тамары Сергеевны. Вечерами, они пили чай на крошечной кухне и неспешно беседовали на разные темы. Несмотря на то, что Алене,едва, исполнилось десять лет, она много читала, имела свой взгляд на разные вещи, и Тамара Сергеевна искренне восхищалась Алениными философскими высказываниями. Алене здесь было хорошо и спокойно. Здесь не было вечно орущей матери, младшего брата Сережки, который сам проказничал, после чего ябедничал на Алену. Тогда мать била ее, не затрудняя себя разборками ситуации. Сюда не доносились скандалы матери с отцом, под звуки которых, приходилось частенько засыпать Алене. Перед сном, Тамара Сергеевна желала Алене спокойной ночи и разрешала почитать книжку. Библиотека Тамары Сергеевны занимала целую стену, и книжкам было тесно на полках, кое-где они стояли в несколько рядов. Когда, Алена увидела такую большую библиотеку, у нее перехватило дыхание. В ее детском сознании именно так выглядит счастье — тишина, уединение и обилие книг. Каждый вечер, она снимала какую-нибудь книгу, и до утра не могла оторваться. Как-то, ее внимание привлекла маленькая толстая книжка с поврежденным переплетом, на первой уцелевшей странице было заглавие « Что нужно знать о звездах». Алена начала читать и буквально погрузилась в чудесный звездный мир. В этой книжке были рассказы о планетах, их характеристиках, о затмениях, об ученых-астрономах и много-много другого. Алена перечитывала книжку много раз, ей хотелось подойти к Тамаре Сергеевне и попросить эту книгу. Но она знала, что просить вещи — это некрасиво, так всегда говорила бабушка. А бабушка — это неоспоримая истина. Кроме того, Алена была очень застенчива, и так и не смогла этого сделать. Вскоре закончились каникулы, Алена должна была возвращаться домой. Собрав свою маленькую сумочку с парой нижнего белья, девочка попрощалась с Тамарой Сергеевной. Она уныло шагала по пыльной уличной дороге. Ей было удивительно осознавать разницу своего внутреннего состояния в гостях у Тамары Сергеевны и в родительском доме. Домой ей не хотелось, но деваться было некуда. Наверное, ей лучше было бы не знать, что существует другая спокойная размеренная жизнь без скандалов, криков и подзатыльников. Но эта жизнь была не у нее. У Тамары Сергеевны была взрослая дочь Людмила, которая училась в Иркутском педагогическом институте. Алена завидовала ей, хотя понимала, что зависть — это плохое качество. Так говорила бабушка. А бабушка никогда не врет.

Когда Алене было пять лет, она заболела корью. Красная мелкая сыпь выступила по всему детскому телу. Младшего брата увезли к бабушке, чтобы, он не заразился. Заболевание прошло, в легкой форме. Алена сидела, на кровати, завернутая в красное одеяло. Так, велела бабушка. Считалось, что, корь боится красного цвета. После выздоровления, врачи рекомендовали воздержаться от посещения детского сада, еще две недели. Мать запирала ее дома и уходила на работу. На улице стояла теплая осень, ватага ребятишек носилась, по пыльной дороге. Едва, хлопала калитка за уходившей матерью, Алена, сразу, забиралась на подоконник, вставала на носочки и смотрела, в сторону переулка. Дождавшись, когда, голова матери мелькнет в переулке, она открывала форточку, вылезала на улицу. Целый день, она гуляла во дворе дома, играла со старым псом Дозором. В уголке ограды, за большой старой бочкой, она выкопала ямку, уложила туда, свои сокровища: блестящие камушки, найденные в угольных кучах для отопления дома, которые, каждую осень, привозил папа, осколки цветного стекла, бусинки от маминых старых бус. Сверху, Алена положила кусок тонкого стекла, который, нашла в кладовке. Камушки и бусины красиво сверкали, под стеклом. Так, делали соседские девочки Лида и Катя Лузгины, которые, были постарше Алены и,уже, ходили в школу. Сестры накрывали свои камушки пластинками слюды и называли это — «секретики». Алене, страшно, понравилась такая игра. Теперь, у нее был свой « секретик». Наигравшись, девочка насыпала на стекло землю, и, ее «секретик» был, никому не виден. Только, она одна знала, о его существовании. Это радовало Алену, у нее было то, что принадлежало, только ей. А ей лично, почти, ничего не принадлежало. В детской комнате она жила с братом, который, брал ее игрушки, безжалостно отрывал головы ее любимым куклам, рвал ее рисунки и прокалывал иголкой ее шарики. Было бесполезно жаловаться матери, она обычно наказывала, только, Алену и говорила: « Ты — старше! Значит, должна, следить за братом!». «Какое наказание — иметь младшего брата!» — думала Алена. Потому, она, часто, злилась на своего младшего братца и, случалось, поколачивала его тем, что попадалось под руку. Однажды, под руку попался железный совок, стоящий у печки. Это было, когда, Алена увидела в окно, как, Сережка играет в футбол головой куклы — подарком крестной тети Нади. Разозлившись, девочка ударила братца железным совком, по голове. Брат заорал от боли и вечером показал матери вспухшую шишку на голове. За это, мать избила ее ремнем и поставила в угол, темной родительской спальни. Алена рыдала не от боли, а, от обиды, на мать. Та, даже, не стала слушать, почему, Алена ударила брата. Девочка стояла в углу, за широкой родительской кроватью, жалела свою красивую куклу, а, довольный Сережка стоял в дверях и корчил ей, оскорбительные рожи. Она поняла,как ужасно, быть старшей в семье. С тех пор, ненависть к брату переросла в ненависть, ко всем маленьким детям. Вдобавок ко всему, у тети Шуры родилась дочь Ольга и подросшую Алену заставляли сидеть с ней, вырывая, из ее рук любимые книжки. « Тома, проследи, чтобы, Алена не читала. Она, должна, играть с Олечкой!» — постоянно слышала Алена, когда, тетя Шура выбиралась к ним, в гости. « Маленькие дети — это зло!» — такую истину, Алена вынесла, из своих взаимоотношений с младшим братом и двоюродной сестрой. Это была затяжная многолетняя вражда. Однажды, сосед Витя, замахнувшись деревянной палкой, случайно, поранил глаз Сергея. « Мама, если, Сережка ослепнет, то, он умрет?» — радостно спросила Алена, когда, брата повезли на осмотр, в больницу. В ответ, мать больно шлепнула ее, по спине. К ее разочарованию, Сергей не умер. Через неделю он,также, резво бегал по улице. Тогда, Алена научилась прятаться, от него. Это была ее защита, от навязанного ей, братца. У нее появились свои уголки в ограде дома, где, брат ее не мог отыскать, думая, что, она на улице. Спрятавшись, она, наконец, могла быть, наедине с собой, и играть в свои девичьи игры. Наигравшись, Алена тщательно маскировала свои «секретики» старыми тряпками и досками. Оглядевшись по сторонам, выходила из своего укрытия. К приходу матери, девочка, тем же путем, залезала в дом, закрыв за собой, форточку. Она радовалась, что, рядом нет младшего брата, который, сразу бы, рассказал матери о ее проделках. Но, вскоре, две недели прошло, привезли младшего брата и мать, снова, повела их в детский сад.

Детский сад № 9 находился, в десяти минутах ходьбы. Это было старинное деревянное здание с резными окнами. Воспитатели рассказывали детям, что, раньше, здесь жил богатый черемховский купец, которого, раскулачили, после революции. Бывший владелец представлялся Алене злым дедом с кудлатой бородой, и она, с удовольствием, думала о том, как, его прогоняли. Однажды, она, смеясь, рассказала эту историю дедушке. Алексей Андреевич, вдруг, крикнул на нее: « Замолчи! Что смешного в том, что, человека выгнали из родного дома?». Алена притихла и заплакала. Девочка не поняла, за что, рассердился на нее дедушка. Ведь, воспитательница Галина Модестовна говорила, что, купца прогнали за то, что он — плохой и жадный человек. Она, тогда, еще, не знала, что, семью деда, также, раскулачили, после революции, оставив, без куска хлеба. Бабушка сумела объяснить пятилетней Алене, что, когда, любого, каким бы она не был, человека изгоняют из его родного дома — это больно и, всегда, неправильно. И девочка, вдруг, перестала любить свой садик, его резные ставни, массивные двери и лепнину на потолке. Ей разонравилось играть в цветном деревянном домике, во дворе детского сада, кружиться на каруселях, петь песенки на утренниках. В группе Алены, было двадцать детей, среди них — двенадцать девочек. Алена, больше, не хотела участвовать в общих играх. Она часами сидела на своем стульчике у окна и ждала, когда, за ней придет мама. Папа работал до позднего вечера и, почти, никогда не забирал их с братом, из детского сада. Алена с грустью смотрела, как, за Валей Огневой из ее группы, всегда, приходит отец. Валя бросается ему, навстречу, отец поднимает ее, на руки. Потом они уходят, взявшись, за руки. Алена завидовала Вале. « Мой папа лучше, он красивее и умнее, чем, Валин папа!» — однажды, сказала она в группе. «Тогда, почему, он не приходит за тобой? Может, его у тебя, вовсе, нет? » — спросили девочки и засмеялись. Алена разозлилась, отвернулась и, снова, села у окна. Девочки шептались у нее за спиной и хихикали. « Я их ненавижу!» — думала Алена. У нее, так, и не получилось подружиться с девочками из группы, хотя, между ними, иногда, устанавливалось перемирие и, тогда, они играли в куклы. Одни были матерями, другие дочками. Алена охотно исполняла роль «дочки», но роль матери, ей не удавалась. Тогда, она начинала бить свою «дочку», а та возмущалась. Алена не понимала, почему, девочки твердят, что, мать должна быть, доброй и ласковой. Ее мама, такой не была, она была резкой, вспыльчивой и, часто, бралась за ремень. Но, девочки рассказывали, что, их матери были другими. Часто, игра прекращалась, потому что, Алена бросала свою куклу на пол и, уходила на свой стульчик. Ей хотелось заплакать, во весь голос, но, вместо этого, она высоко поднимала голову и смотрела в окно. Оттуда, была видна калитка, откуда, появлялась мама. Увидев ее, Алена бежала в коридор, открывала свою узкую деревянную кабинку, с рисунком « веточка вишни». Девочка, быстро, одевалась и выходила, навстречу маме. Ей хотелось, чтобы, мама похвалила дочку, чтобы, обняла ее, на глазах у всей группы. Тогда, все поняли бы, что у нее добрая мама, как, у всех. Но, мама не обнимала и не целовала Алену, она выглядела усталой и сердитой. Быстро, одевала младшего Сергея, брала их обоих, за руки, и они шли домой. На улице Алена бежала впереди матери и радовалась свободе. Навстречу, бежал Витька Смотрин, радостный, улыбающийся. Ее сосед и друг. Он встречал Алену сразу, в переулке. Мама заходила домой, а, Алена с братом оставалась играть, на улице. На улице жили, почти, одни мальчишки ее возраста. Три Вити: Труфанов, Смотрин, Гнилицких, два Саши: Тютрин, Петров, Огородников и один Гриша: Вилков. Только, в конце улицы, жили две девочки: Аня и Наташа. Их дома стояли, напротив, через дорогу и девочки дружили, между собой. Но, с мальчишками, Алене было, намного, веселее. Они, в отличие от девочек, признавали ее первенство. А ей хотелось управлять, быть первой.

С раннего детства, Алена стремилась, к превосходству, во всем. Но, слабое здоровье подводило ее. Девочка росла очень худенькой и маленькой. На уроках физкультуры, она стояла третья, с краю. Оттого, мучительно страдала. В ее слабом тельце притаился сильный дух, он волновал, злил и раздражал Алену. Она хотела быть первой, но, у нее не получалось. Внутренние терзания от осознания своей телесной слабости, иной раз, доводили до слез. Но, эти слезы девочка, тщательно, скрывала от всех. В школе, постоянно, твердили, что выделяться — это очень, очень плохо. Нельзя, быть выскочкой. Пионер, должен быть скромным. Во время кроссов, не могла бегать быстрее и прыгать выше, чем, соседские мальчишки. Врачи говорили, что, у нее, слабое сердце. После бега, она задыхалась, сильно болел левый бок. Алене пришлось смириться с тем, что, она не может физически превзойти мальчишек. Согнувшись от боли, она сидела на гимнастической низкой лавочке, в спортивном зале и, с горечью, наблюдала, как, легко, бегают и прыгают ее неутомимые одноклассники. Как, долговязый Яшка Козлов разбегается и легко перепрыгивает, через «козла». Зато, она много читала и умела фантазировать. В этом, была ее сила. « Аленький, ты у меня, вовсе, не слабенькая. Ты — умница! А это, поважнее, бега и прыжков!» — говорила бабушка. Став постарше, Алена стала организовывать соседских мальчишек в единую команду, придумывая, игры. Любимой игрой на их улице, была «Войнушка». Несмотря на свой маленький рост, Алена, беспрекословно, избиралась «генералом», ведь, она могла придумать и организовать интересную игру. Алена делила мальчишек на «партизан» и «фашистов», писала план захвата «высоты», рисовала карты боя.Мастерила бумажные бинокли и подзорные трубы. Рисовала ордена и медали на картонных кружочках. « Аленка, у тебя, не голова, а дом советов!» — уважительно говорили ей мальчишки. Алена, очень дорожила этим уважением. Брат Сергей, иногда, ябедничал матери, что, старшая сестра «опять записала его в фашисты». За злоупотребления «генеральскими» полномочиями, Алене доставались подзатыльники, от матери. Бумажное удостоверение «боевого генерала Алены Расовой», не производило на Тамару Алексеевну должного впечатления. Бывало, но, реже, когда, Алена играла в девичьи игры. На другом конце улицы, жила семья Ситниковых. У них был большой ухоженный дом, с красивым палисадником. Девочки, их было трое: Алена, Нина и Наташа, собирались в этом палисаднике, и устраивали игры, «в принцесс и королев». Алену принимали в свою компанию охотно, ведь, она сочиняла сказочные истории, и всем становилось интересно. Однако, в обязательные условия этих игр входило то, что, «принцессой» или «королевой» становилась, только, Аня — маленькая хозяйка дома, одноклассница Алены. Девочки, смиренно, принимали главенствующую роль Ани. Алена же, возмущалась и требовала очередности: « сегодня она — служанка, завтра же, она — принцесса!». Получалось, что, сказку придумывала она, а ей, доставалась, только, роль служанки или пастушки. « Но ведь, дом-то Анькин, значит, принцесса — она!», — резонно говорила ей Наташа Васина, подружка Ани. Устраивать игры в своем доме, Алена не могла — мама не разрешала приглашать подружек. « Натопчут на ковре и сломают новый телевизор!» — говорила мама. Все, об этом знали. Алена, сердито, раскидывала сложенные домики, из обувных коробок. Ее дух лидерства бушевал. « Вот и играйте сами, со своей принцессой!», — в знак протеста, она покидала девчонок. Ей хотелось справедливости, как, она сама, ее представляла. И она, была готова бороться, за нее. Ее не пугало, что, ее точка зрения противоречила общепринятым. « Намучаешься ты, Аленький, с таким характером! Надо, иногда, уступать людям и быть, сговорчивой!», — предупреждала ее бабушка. Но, девочка росла упрямой и своевольной.

Однажды, когда, Алена училась в третьем классе, в школе ставили сценку, на тему сельской жизни. По сценарию, участницами были трое девочек, одетых в цветастые крестьянские сарафаны. Одна, из них — Марья, другая — Дарья, третья — Акулина. « Марью любит председатель!», — пела Марья, « Дарью любит агроном! », — пела вторая, Дарья. Акулина должна петь: « В Акулину, за работу, — весь колхоз влюбился!». Классный руководитель, Надежда Ивановна, назначила Алену, на роль Акулины, предполагая, что, это — самый положительный персонаж. Акулина, по сценарию, была трудолюбивой и простой девушкой. Однако, Алена свою роль невзлюбила. Ей, хотелось быть, девушкой, достойной любви председателя или агронома. Простой девушкой, подметающей крестьянский двор, ей быть, не хотелось. Мало того, в мифической колхозной любви, ей виделась насмешка. Тем более, из того, что дедушка рассказывал о колхозе, Алена не вынесла, ничего положительного. В ее понимании, колхоз — группа наглых, пьяных «в зюзьку» красноармейцев, в буденовках, отнимающих последнее, у трудолюбивых крестьян. Представив, как, ее обнимает один из таких пьяных колхозников, Алена содрогнулась, от ужаса. Так, она и заявила Надежде Ивановне: « Не хочу играть Акулину! Это ужасно, когда, тебя весь колхоз любит!». Побелевшая Надежда Ивановна не нашлась, что, ответить. Потом, придя в себя, она рассердилась и сказала: « Мала еще, учить меня будешь! Я сама знаю, что делать!». Больше, Алена, в этой пьесе, не участвовала. Но, бурная активность пионерки Расовой требовала выхода. Чаще всего, девочку назначали, на роль ведущей школьных концертов. У Алены был громкий голос и отличная дикция. Кроме того, она была красивой кареглазой девочкой с темными косами, туго заплетенными и уложенными « корзинкой». В перерывах между номерами, она читала стихи, и зал аплодировал ей. Алену не смущало большое количество народу. Более того, ей нравилось быть, на виду. На сцене, она вела себя, естественно, и ее голос, хорошо, передавал настроение стихотворения. Когда, она читала стихотворение « Варварство» Мусы Джалиля, либо, « Жди меня» Константина Симонова, зал плакал от нахлынувших эмоций. Когда, она читала веселые стихи, зал радостно смеялся. Ощущение, что, ты можешь управлять целым залом, пьянило и доставляло удовольствие. Алене нравилось быть в гуще событий и участвовать в организации мероприятий. Но, бывали моменты, когда, она,просто, хотела уединения. В выходные дни мать уходила из дома и закрывала дверь на замок. Убедившись, что, мать ушла из дома, Алена вылезала во двор, через форточку. Там, за домом росла высокая трава и кусты черемухи. Здесь, в ароматной зеленой норке, Алена уединялась от всех. Ей не нужны были обязательные наперсники. Алена окружала себя целым миром волшебных существ. Она сама создавала свой волшебный мир. Тонкий пшеничный колосок разговаривал с анютиными глазками, ромашка пела песенки из кинофильмов, заросли черемухи превращались в таинственные джунгли, где могли прятаться разбойники. Спрятавшись от надоедливого младшего брата, тихонько сидела она в высокой траве, целыми часами, разговаривая голосами придуманных персонажей. Когда на улице было холодно, она очень любила читать. Перечитала все книги, которые нашла в доме. Когда мама выключала свет в детской комнате, Алена доставала маленький круглый фонарик на батарейках — подарок папы, и читала, под одеялом. « Ну ты, и дура! Зачем, читать? Ведь — каникулы!» — удивленно комментировал брат, со своей кровати. Но, Алена погружалась в сюжет книги и,ничего, уже не слышала. Почти каждый день, она просила мать принести ей новые книги, из школьной библиотеки. Тамара Алексеевна удивлялась быстроте ее чтения, но, приносила книги. Алене, очень нравились сказки. Она читала и перечитывала русские, индийские, средне — азиатские сказки и былины. Сказочные сюжеты завораживали Алену, она раз, за разом превращалась то в Марьюшку — чудесницу, то в Василису Премудрую, то в индийскую принцессу…

Когда Алена читала в книгах, о семьях, где царит гармония и мир, то придумывала себе сказку о том, что сейчас она, девочка по имени Алена, живет с мачехой. Мачеха, конечно, злая. Как во всех сказках. А после, девочка убегает из дома в ночь, странствует по белому свету… После чего, чудесным образом, находит настоящую родную маму, с которой хорошо и спокойно. Которая не кричит и не бьет…Алена, давно бы, убежала из дома, в поисках этой « доброй мамы». Но был в ее жизни «спасательный круг», удерживающий ее от побега из дома. Этим «спасательным кругом», для нее была бабушка. Тихая и ласковая, добрая и нежная, Ульяна Петровна была для Алены, опорой и надеждой. Она была противовесом суровой матери и пользовалась абсолютным доверием Алены. Нужно было только дождаться праздничных дней или каникул. Алена с братом, при любой возможности, отправлялись на заимку Асинцева, недалеко от города, к бабушке и дедушке. Там, их любили и ждали. Сойдя с рейсового автобуса, Алена бегом мчалась к знакомому домику с синими ставнями. Бабушка с любовью обнимала внучат, прижимая к груди. Дедушка улыбался и гладил их по голове своей шершавой ладонью. В доме пахло свежим хлебом, топленым молоком и жареной картошкой. Это был Аленин рай. Бабушка подкладывала внукам деревенскую еду и подробно расспрашивала Алену о школьной жизни. Ей было интересно, чем живет ее внучка. Запивая картошку молоком, Алена делилась домашними и школьными новостями. От бабушки никаких секретов не было. Рассказывая о себе, девочка чувствовала себя значительной и важной. Алена всегда хорошо училась и с удовольствием рассказывала о своих отметках и занятиях в кружках, о любимых школьных предметах, об играх и историях, которые она придумала. Брат обычно угрюмо молчал, его дневник пестрил двойками, читать он не любил. Но дело было, не в оценках. Алена любила бабушку так сильно, что та казалась ей божественным бесплотным существом. Чтобы ее не огорчать, Алена не смела учиться плохо. Ей хотелось заслужить бабушкино одобрение и похвалу. Любое слово или совет, исходящий из бабушкиных уст, имел для Алены первостепенную важность. При этом, бабушка, вовсе, не баловала Алену. Наоборот, она воспитывала ее в строгих правилах. В доме, каждый имел свои обязанности: Алена мыла полы, убирала со стола, брат Сергей помогал дедушке чистить коровник, носить сено. Но, присутствовал тот неуловимый фактор в их с бабушкой отношениях, который даже самую тяжелую обязанность, чудесным образом, превращает в желанный ритуал. Их с бабушкой любовь была взаимной. Алена была ее любимой внучкой, она чувствовала это. Эта любовь наполняла ее жизнь голубыми и розовыми красками. Переступив порог бабушкиного дома, Алена преображалась. Страхи тут же покидали ее. Она становилась совсем другой, голос ее звенел звонко и движения были легки и ловки. Летом, Алена собирала команду из ребятишек и организовывала концерты. Она писала сценарии, составляла репертуар и проводила репетиции. Девочки послушно выполняли ее указания, а мальчики, наоборот, проявляли протест и отказывались участвовать в концертах. Вот тут, Алене приходилось проявлять свой дипломатический талант и добиваться, чтобы ее импровизированная труппа сохраняла состав. Приходилось даже устраивать перемирие с вредным младшим братишкой, который капризничал и выбирал себе роль. Сценой служило широкое крыльцо соседского дома Дроздовых. В проем входной двери, дети вешали старое шерстяное одеяло, за ним доморощенные артисты переодевались, для роли. Алена выходила на сцену, важно перебросив через плечо длинную косу, сплетенную из марли. До самых пят ее укрывала тяжелая бархатная шаль. Роль шали исполняла бабушкина любимая бордовая скатерть с кистями по краям. Алена громко обьявляла номер, после чего на сцену выскакивали переодетые артисты, пели, плясали, исполняли разные сценки. Публика, состоявшая из стариков деревни и приехавших погостить, их родственников, продолжительно хлопала в ладоши. Это были добрые люди, которые охотно прощали юным артистам оплошности в искусстве исполнения. После концерта, хозяйка дома, баба Дуся приглашала всех пить чай у них в ограде, за широким дощатым столом. Взрослые сидели вместе с детьми и смеялись, вспоминая, особо понравившиеся, моменты концерта. Синий вечер сгущался над деревней, воздух был насыщен ароматами лугов, за столом кружилось безудержное веселье. Алена, в эти минуты, ощущала себя невесомой, словно летящей над этим веселым смеющимся обществом, наблюдающей все,высоко наверху, в этом синеющем небе, совсем рядом с еще бледными звездами и улыбающейся луной.

Деревенская жизнь нравилась Алене своей неторопливостью и размеренностью. Нравилось просыпаться под кукареканье петухов, кудахтанье кур, мычание коровы. Алена лежала под цветастым самодельным одеялом, слушая, как звенит подойником бабушка, покрикивает на озорного бычка Борьку дедушка. Потом она снова сладко дремала в установившейся тишине и думала о том, как хорошо ей сейчас. Детям разрешалось спать,сколько захотят. Закончив утреннюю дойку и выгнав коров на пастбище, бабушка с дедушкой возвращались в дом и отдыхали. Алена вставала и на цыпочках шла на улицу. Там, в летнем домике, на столе стола крынка молока, накрытая полотенцем от мух. В шкафу лежала буханка хлеба. На краю печки, в алюминиевой кастрюле томилась вареная картошка со сливочным маслом. Алена выкладывала на тарелку несколько картофелин, резала их на плоские диски. Наливала в кружку молоко. Потом макала кусочки картошки в растопленное сливочное масло и жмурилась от удовольствия. Поев, она мыла за собой посуду и шла за ограду. За грунтовой дорогой зеленели луга и цвели цветы. Алена бежала к своим любимым — голубым незабудкам. Они цвели целыми куртинками, взирая на девочку своими нежными желтыми глазками тычинок. Алена ложилась на траву, стараясь не помять цветы, и смотрела на плывущие облака. Она могла лежать так часами, наблюдая, как причудливые формы облаков превращаются в разные фигуры и силуэты. В какой-то миг, ей казалось, что она оторвалась от земли и парит в этом голубом небе, так похожем по цвету, на лепестки незабудок. Она была счастлива. Если не было домашних дел, после обеда Алена брала книжку и уходила читать в лесополосу, возле железной дороге. Полоса деревьев, состоящих из тополей, яблонь, черемухи и боярышника, посаженных ровными рядами, называлась садами. Алена забиралась на большой раскидистый тополь, удобно садилась между ветвей и раскрывала книгу. Это было ее укрытие от младшего брата и других деревенских детей. Они искали Алену, звали ее поиграть с ними. Но она наблюдала сверху за их поисками и сидела, не шелохнувшись. Убедившись, что дети убежали, Алена продолжала читать. Она нуждалась в уединении и наслаждалась им.

Часто, к бабушке привозили двоюродную сестру Ольгу, дочку тети Шуры. Ольга подросла и требовала к себе внимания. Она капризничала, желала, чтобы, ее развлекали.« Бабушка, где, Алена? Пусть, она играет со мной! Хочу, чтобы, она играла со мной!» — сразу канючила Ольга, едва, переступив порог бабушкиного дома. Не найдя старшую сестру, Ольга бросалась жаловаться матери. « Мама, пусть Аленка играет с Олечкой и следит за ней! Вечно, она, куда-то убегает, от ребенка! » — возмущалась тетя Шура, обращаясь к бабушке. « Алена у нас, затворница. Она любит, быть одна. Оставьте ее, в покое! Затыркали, совсем, девку! Она сама, еще, ребенок, а вы с Томкой, ее, в няньку, превратили!» — отвечала бабушка. За эти слова, Алена была ей благодарна. Она не любила водиться, с младшей, вечно ноющей сестрой. Недовольная Ольга выбегала, из дома и громко рыдала, во дворе. Алена, к тому времени, уже, была в своем очередном укрытии, а, брат убегал, к соседским мальчишкам. Плаксивая и избалованная Ольга шмыгала носом, уткнувшись, в плечо тети Шуры. « Вечно ты, мама, поважаешь, свою любимую Аленочку! Во всех путних семьях, всегда, старшие водились с младшими! К тому же, Томка мне обещала, что, Аленка будет водиться с Олечкой!» — рассерженная тетя Шура, увозила Ольгу обратно. И,снова, наступала блаженная тишина. Алена лежала на сеновале и,с грустью думала, что, тетка поехала разбираться с матерью, насчет, ее непослушания. Не пройдет и дня, как, приедет рассерженная мать. Она скажет: « Если, ты не будешь водиться с Ольгой, то, больше не поедешь, к бабушке. Я запру тебя в доме, на все лето!». Отлучение от любимой бабушки, было, невыносимо. Придется развлекать, ненавистную противную Ольгу. « Когда, я вырасту и выйду замуж, у меня будет, только, один ребенок. Я не позволю, чтобы, ему мешали жить, братья и сестры!» — размышляла Алена.

А пока, она слезала по лесенке, с чердака дома и шла к бабушке, смотреть на вечернюю дойку. Ульяна Петровна в чистом фартуке, со сверкающим металлическим подойником в одной руке, с куском посоленного черного хлеба — в другой, шла доить Зорьку. Сначала Зорька получала свой хлебный паек и жевала его, размахивая хвостом. Бабушка садилась на низенькую табуретку, привязывала кончик хвоста к задней ноге Зорьки, поглаживая корову по животу и приговаривая: « Ну, ну, не нервничай, Зоренька! Девочка моя!».Корова слышала голос хозяйки, успокаивалась и стояла смирно, пока бабушка бережно смазывала вымя сливочным маслом, разминала соски, а потом начинала дойку. Струйки молока звонко ударяли о край ведра, затем ведро наполнялось и, вскоре, бабушка вставала с полным подойником пенистого парного молока. Алена брала у нее ведро, а бабушка протирала влажное коровье вымя чистым мягким полотенцем. Только после того, как Зорька вставала на свое место в стойле, вновь размахивая своим хвостом, всем своим видом показывающая чувство выполненного долга, Алена с бабушкой шли в летнюю кухню. Там, на столе стояли три стеклянные чистые, высушенные на печке, банки. Ульяна Петровна накрывала горлышко банки белоснежным марлевым кусочком, и медленно процеживала молоко. Пена и мелкий мусор оставались на марле, в банку лилась чистая теплая струя молока. Алена, как завороженная, смотрела на действия бабушки. Почти каждый вечер она наблюдала этот ритуал вечерней дойки, но насмотреться не могла. Доброе усталое, такое родное лицо бабушки, ее пухлые руки, пахнущие молоком, тихий деревенский день, близящийся к концу — все это наполняло существо Алены странной чудесной силой и счастьем. Вечером все собирались на кухне, за ужином. У входа в дом, справа у стены, стоял большой деревянный, обитый медными полосками, сундук, покрытый мягким домотканым покрывалом. Это было любимое место Алены. Вечерами, после ужина, бабушка начисто протирала стол сухой чистой тряпкой и садилась читать вслух. Происхождение, бабушка имела самое благородное — ее отец, Петр Вахрушев, был почтенным дворянином, руководил городской управой. Бабушка, до начала революции, успела окончить два класса гимназии. Грянувшие революционные перемены разрушили всю ее состоятельную жизнь, но традиции, усвоенные в детстве, она стремилась передать своим внукам. Одна из традиций — вечерние чтения вслух. Они были почти ежевечерним ритуалом. Если отключали электричество в деревне, то бабушка приносила из кладовки настольную керосиновую лампу и, все равно, читала книги. В свете керосиновой лампы, освещающей деревенскую кухню, оживали герои произведений и двигались на белой стене, причудливые и волшебные… Бабушка читала разные книги.В основном, это были классические произведения Толстого, Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Гоголя. Слушать бабушку было очень интересно. Из ее уст, Алена услышала « Войну и мир», « Анну Каренину», «Евгения Онегина» и многое другое. Ульяна Петровна читала неспешно, проговаривала каждое слово. Иногда она терпеливо поясняла значение слов или читала перевод иностранного слова, напечатанный внизу страниц. Дедушка, в это время, сидел у другого конца стола и пил чай из твердых китайских плиток. Процесс заваривания чая дед превратил в ритуал. Сначала он заливал кипяток в фарфоровый чайник с красными цветочками по бокам. Потом выливал из него остывшую воду. В согретый чайник дедушка засыпал кусочки, которые он отламывал от огромной черной плитки. Снова заливал крутым кипятком эти кусочки, накрывал чайник кухонным полотенцем и ставил на краю печки. Пока чай заваривался, дедушка доставал из буфета большие куски сахара, хранившиеся в полотняном мешочке, раскалывал специальными щипчиками на маленькие кусочки и укладывал в стеклянную сахарницу с крышкой. Алена, не отрываясь смотрела на точные движения дедушки, он все делал не спеша и размеренно. Когда чай настаивался, дедушка наливал его в свою любимую белую кружку с нарисованной веточкой брусники, на боку. Затем ловко цеплял ложечкой кусочек сахара из сахарницы и медленно размешивал сахар в кружке. Бабушка терпеливо ждала, когда дедушка размешает чай и начинала читать. Если дедушка еще не закончил хозяйственные дела и не зашел в дом, то чтение не начиналось. Все понимали, что дедушке тоже было интересно слушать бабушку. Хотя ему, вообще, не пришлось учиться. Алексей Андреевич происходил из простой, хотя и зажиточной крестьянской семьи. Рано умерли его родители, не вынесшие разорения, во время революции. С раннего детства маленький Алеша вынужден был, работать, в колхозе. Поэтому, дедушка был, практически, неграмотным, с трудом, мог писать, свою фамилию и имя. Умение жены читать книги вызывало у него, невольное уважение. Негромкий голос бабушки, просто, завораживал. Алена, в счастливой дреме, лежала на своем любимом сундуке, свернувшись калачиком. Вместе с героинями исторических романов, она танцевала на балах, выступала в роскошных кринолинах, слушала любовные признания прекрасных кавалеров и страдала от неразделенного чувства.

После чтения, все шли спать, умиротворенные и тихие. Засыпая на теплой дедушкиной шубе, на полу, где, устраивали всех детей, Алена слышала, как, гудят проходящие поезда и стучат рельсы, под колесами вагонов. Иногда, пол дома, слегка, вибрировал, от тяжести проходящего состава, Алена знала, что, это идет товарный поезд. А, когда, звук был мерным и легким, это, означало, что, идет пассажирский поезд. Стук колес успокаивал девочку, она представляла себя, в освещенном теплом купе, сидящей за столиком и пьющей вкусный чай, из стаканов, с красивыми резными подстаканниками. Сон наступал спокойный и крепкий. Когда, за окном лил дождь, Алена с бабушкой устраивались за чашкой чая, в летнем домике. Дедушка, обычно, уходил в большой дом и отдыхал, на диване. Алена смотрела в окно и видела пляшущие в лужах, струйки дождя, затянутое тучами небо. В летнем домике было тепло, сухо и уютно. Под потолком гудела одинокая сонная муха. Было так радостно на душе, так приятно, слушать бабушку, смотреть на нее. Алена слушала рассказы бабушки, о ее детских годах, о трудном военном времени, о послевоенном голоде. О том времени, когда, они жили в землянке, в Амурской области, вместе, с маленькими дочками. Потом, Алена делилась своими детскими проблемами и радостями. Иногда, они пели песни. Бабушка заводила свою любимую « По Муромской дорожке». Бабушка пела негромко, но, красиво и задушевно. Алена, с замиранием сердца, слушала тихий мелодичный напев. А, потом,задорно запевала свои пионерские песни. Им было весело и спокойно, вдвоем. Бабушка разговаривала тихо, голос она, почти, не повышала, даже, когда, была, чем-то недовольна. Она была интеллигентна,по своей сути, и по своему происхождению. Было, в Ульяне Петровне какое-то, внутреннее не показное величие. В ее спокойных жестах, манерах поправлять волосы, поворотах головы. « Вот бы мне, стать такой, как, бабушка! Она же, настоящая царица!» — с восхищением, думала Алена, глядя, на родное скуластое лицо, с милыми морщинками, чистый лоб, гладко зачесанные седые волосы, уложенные в узелок, на затылке. Бывало, не зная, как, выразить нахлынувшие эмоции, Алена подбегала к бабушке и крепко обнимала ее, уткнувшись в родное тепло бабушкиного плеча. Ульяна Петровна с улыбкой гладила непокорную вихрастую голову внучки и вздыхала.

Вечерами, возвращаясь из рейса, в деревню, приезжал отец. Он тормозил свой грузовик возле бабушкиного дома и выходил из кабины, уставший, но, улыбающийся. Добрый, милый папа! Алена с Сергеем выбегали ему, навстречу, визжа, от восторга. Отец обнимал их натруженными руками, пропахшими мазутом. Садил на оба колена и, с любовью, гладил, по голове. Его руки пахли соляркой, и это, был лучший аромат, на свете. Когда, отец уезжал, Алена с братом вцеплялись в него и, не хотели отпускать. « Папа! Не уезжай!» — кричали они, вслед, папиной машине, долго бежали по деревенской дороге, словно, хотели догнать ее. Иногда, отец не выдерживал,останавливал грузовик и,ненадолго, садил детей, в кабину. Делал круг по деревне, разворачивался и,тогда, снова высаживал Алену с братом, возле дома. Дедушка, сердито, прикрикивал на них: « Отцу, надо, на работу! Отстаньте, от него!». А бабушка смотрела на них и, почему-то, плакала. « Мама, не плачьте! Все хорошо!» — говорил ей Михаил и доставал из кармана, деньги. « Вот, возьмите, мама! Купите, что-нибудь, детям! Тамара, все равно, все, у меня заберет!». Бабушка, понимающе, кивала ему и прятала деньги в свой фартук. Она знала, о скупости своей дочери. Тамаре Алексеевне, всегда, не хватало денег. Кроме своей основной работы, отец «колымил»: возил уголь частникам, за дополнительную плату. Приходил он поздно, уставший и голодный. Когда, отец приносил деньги, мать становилась покладистой, варила, что-нибудь, вкусное,на ужин. После ужина, довольная Тамара Алексеевна садилась за кухонный стол и считала заработанные отцом деньги, разложив их, на кучки. Делала она это, с большим удовольствием. Сколько бы, денег не было, мать, всегда, выражала свое показное недовольство. Ни разу, Алена не слышала от нее ласковых или просто добрых слов, в адрес отца. Завернув деньги в бумажный пакет, мать прятала их на дне своей огромной учительской сумки, под стопкой ученических тетрадок. Назавтра, несла деньги в сберегательную кассу. Иногда, Алена ходила с ней в сберкассу и по дороге назад, громко комментировала: «Мама! Я слышала, что ты отдала тетеньке триста рублей! Это много денег? Мы богато живем?». Мать в ужасе, оглядывалась по сторонам, дергала Алену за руку и тихо шипела: « Замолчи, сейчас же!». Судя по тому, что в их доме был телевизор, красный красивый ковер и холодильник, что являлось небывалой роскошью в то время, отец зарабатывал неплохо. Однако, всем и каждому, мать жаловалась на свое нищенское существование и всегда боялась, что у нее могут попросить взаймы. Чтобы соседи не судачили об их благосостоянии, мать строго запрещала Алене и брату приводить в дом друзей. Но Алена нарушала запрет. Она не была послушной дочкой. К ним,обычно, приходили соседи Смотрины, с которыми они устраивали игру в «железную дорогу». Вагоны строились из столов, табуреток, стульев и покрывал. К приходу матери, они с братом старались убрать все следы пребывания гостей в доме. Иногда, им это не удавалось, и,тогда, мать, как обычно, бралась за ремень…

Когда Алене было десять лет, в дорожной аварии погиб отец. Это была первая личная трагедия Алены, глубокая и болезненная. Раньше, ей не приходилось, так близко, сталкиваться со смертью. Мать, недолго пребывала в трауре. Женщина она была привлекательная и молодая, ей было всего 32 года. Вскоре, стали появляться кавалеры. Младшего брата забрала на время тетя Шура, чтобы «дети не мешали организовать личную жизнь матери». Скорее всего, тете Шуре нужна была нянька для Ольги, а Сергей охотно соглашался играть с сестрой. « Забрала бы Аленку, да больно характерна она стала!» — прокомментировала тетя свой выбор. Алена была очень рада, что Сергея увозят. Отношения с братом у них никак не складывались. Теперь она была свободна от обязанностей следить за братом и отвечать за его проказы. Придя со школы, Алена обедала, делала уроки и читала. Мама на кусочках бумаги писала ей записки: « Сходи в магазин, купи булку черного и две сайки.», « Разогрей на плитке суп из коричневой кастрюли в холодильнике», « Съешь котлету и гречку в сковородке, на плите». Теперь, Алена играла на улице, сколько хотела, потому что мама приходила домой поздно, она работала в две смены. Сделав уроки, Алена шла к подружкам. Впрочем, задушевная подружка была одна — маленькая худенькая Ольга Ганжур. Девочка с золотыми косами. Рыжая Ольгина коса была почти такой же толщины, что ее шея. Алена сидела с Олей за одной партой, с первого класса. Почти сразу, они подружились. Только Оля была наперсницей Алениных секретов, только ей она, без утайки, рассказывала о своих переживаниях. Вряд ли, Оля, до конца, могла понять подругу, ведь семья Ганжур была любящей и дружной. У Оли был старший брат Виктор, который учился в восьмом классе. Виктор относился к младшей сестре с нежной заботой. Папа Оли работал на местном угольном разрезе машинистом погрузочного крана. В доме Ганжур всегда все говорили спокойно и негромко. Здесь царило согласие. Однако, Оля всегда внимательно слушала Алену и сопереживала с ней, в минуты грусти. Подруга часто приглашала Алену в гости, и они часами играли в Ольгиной отдельной комнате. В комнате стояла Ольгина кровать, накрытая красивым вязаным покрывалом. Сбоку, у стены стоял деревянный письменный стол. На настенной полке стояли шкатулки, сделанные Ольгиной матерью, из открыток. Открытки сшивались между собой толстыми цветными нитками, потом покрывались глянцевым лаком. Готовые шкатулки выглядели невероятно красивыми. Алена, с восхищением, разглядывала эти поделки и мечтала научиться делать такие же. На полу лежала дорожка, сотканная из цветных полосок. Ее тоже связала мама Ольги — умелая рукодельница. Комнатка выглядела весело, радостно, уютно. Алена любила здесь бывать. « Когда я вырасту, то у меня обязательно будет отдельная, только моя комната!» — говорила Алена подружке. С Олей было хорошо и спокойно, девочки понимали друг друга. Они никогда ни о чем не спорили, потому ссор между ними не было. Иногда, в комнату заглядывала, Нелли Леонидовна, мама Ольги и звала девочек к чаю. Нелли Леонидовна сильно болела, у нее на шее был зоб, который выпирал большим наростом. — Врачи говорят, что это щитовидная железа. Но я не знаю, что это. — рассказывала Оля подруге. Ольга тревожилась за мать и говорила Алене, что скоро матери предстоит тяжелая операция. — Почему болеют такие добрые люди? — недоумевала Алена. Она не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь болела. Тамара Алексеевна не ведала ни простуд,ни ангин, ни насморков. Мать умывалась ледяной водой и ходила без варежек, в сильные морозы. Зато, бабушка, ее любимая бабушка, все время, страдала из-за слабого сердца. Иногда, во время очередного сердечного приступа, дед шел на «блок» железнодорожного узла, где находилась рация. По рации дежурный вызывал « скорую помощь». Приезжали врачи, ставили уколы «Магнезии», после которых бабушке становилось легче. Буфетная полка была заставлена каплями и коробками таблеток. Алена подолгу разглядывала этикетки: «Раунатин», «Резерпин», Настойка валерианы». Девочке хотелось понять, отчего один человек — здоров, а другой — болен. В свои одиннадцать лет, Алена живо интересовалась устройством человеческого организма. Она изучила весь учебник по анатомии и физиологии за 8 класс. Этот учебник она попросила у соседки Любы, которая уже окончила школу. Поэтому, Алена легко обьяснила Ольге, что такое щитовидная железа и показала ее на рисунке, в учебнике. — Аленка, ты — такая умная! — откровенно восхищалась Оля. — Просто я люблю все узнавать. Хочу во всем разбираться и все понимать. Наверное, я буду врачом, чтобы вылечить мою бабушку. — отвечала Алена, похвала подруги была приятна. Учеба давалась Алене настолько легко, что она проводила за уроками не более часа, память у нее была феноменальной. Все остальное время девочка запоем читала книги, в том числе и те, которые не могла понять. На домашней деревянной этажерке она нашла книгу под названием « Мать и дитя», предусмотрительно обернутую матерью в старую газету. Там говорилось о процессе появления ребенка на свет, об устройстве женского организма. Было много терминов, которые Алене были непонятными. «Лунные месяцы, зачатие, внематочная беременность, аборт» и другие. Подруга Оля тоже не могла ей помочь. Алена читала снова и снова незнакомые слова, пытаясь определить их значение. Бабушка, услышав ее вопросы, забеспокоилась. «Где ты нахваталась этих слов? Тебе еще рано знать их?» — спросила Ульяна Петровна. Алена не таила секретов от бабушки и рассказала о книжке «Мать и дитя». И тогда бабушка осторожно рассказала Алене, как появляются дети. Она решила, что пытливая Алена все равно попытается узнать про это, на улице. «Фу! Ужас! Не люблю, когда меня трогают! И никого любить не собираюсь! У меня никогда не будет детей!» — с отвращением ответила Алена. Бабушка грустно улыбнулась: « Вот подрастешь немного, Аленький, и думать будешь по — другому! Полюбишь, захочешь много детей, вот увидишь!». « Бабушка! Говорю же! Я никого любить не хочу и не буду! Ребенок у меня будет один! Много детей бывает только, у ненормальных женщин, больных на голову! А я — нормальная!» — отрезала Алена. Ульяна Петровна только качала головой. Она понимала, что дочь Тамара не стесняется в своих взрослых разговорах, присутствия дочери.

В 1969 году, Алена, с отличными оценками, перешла в шестой класс. Надежда Ивановна, рассадила класс, по уровню знаний. У окна, в первом ряду, сидели отличники и ударники. В среднем ряду, сидели троечники, в крайнем у двери ряду — двоечники и второгодники. Алену посадили на первый ряд с Витькой Смотриным, разъединив ее с подругой. Оля сидела на первом ряду, но с Колей Павловым, отличником. « Вы с Олей постоянно разговариваете на уроках!» — строго сказала Надежда Ивановна. Конечно, это было правдой, но Алена чуть не расплакалась. Ей хотелось все время быть рядом с любимой подружкой, а теперь они будут общаться только на переменах или, после уроков. Оля тоже выглядела печальной. Зато, Витька Смотрин был доволен. Ему пришлось «подтянуться» по математике и русскому, чтобы оказаться на одной парте с Аленой. Немного подувшись, словно Витька был причиной удаления подруги, Алена успокоилась, а после, привыкла сидеть с ним. Витька тоже был ее другом. Они родились с ним в одном роддоме, в одном месяце, с разницей в восемь дней. Их дома стояли рядом, отделенные редким дощатым забором. В заборе две доски легко отодвигались и дети бегали друг к другу в гости. Они всегда росли вместе, семья Смотриных стала родной семьей для девочки. Алена не помнила себя без Витьки и его сестер. А еще ей льстило, что Витя стремится сидеть рядом с ней и готов всегда защищать интересы Алены. Кроме того, Витька признавал первенство Алены, во всех вопросах. На улице давно их дразнили «жених с невестой, поехали за тестом», увидев, что Алена с Витей вместе идут из школы. Дома Алену теперь никто не ждал, и Витька часто звал ее к себе. Там, они вместе делали уроки. Потом тетя Вера угощала их своим вкусным борщом. Борщ был ароматным, золотым, в нем плавали зеленые «укропинки». А главное, за столом сидела целая веселая компания и все смеялись. Вечером Алена шла домой и одна ложилась спать. Ей было хорошо оттого, что она может лечь в постель, раскрыть книгу и читать, сколько хочет. Засыпая, она смотрела на свой прикроватный коврик. На нем были изображены три богатыря: Илья Муромец, в центре. По краям — Никита Добрынин и Алеша Попович. Больше всех ей нравился Алеша Попович, с красивым тонким лицом. « Вырасту, выйду замуж за парня с таким же лицом! А сына назову Алешей! » — мечтала Алена, и сон уносил ее в сказку. Утром она просыпалась по будильнику, собиралась в школу, стараясь не разбудить маму. Тамара Алексеевна приходила домой поздно, но утром могла поспать, поскольку преподавала во вторую смену. Алена кипятила чайник на электрической плитке, готовила себе бутерброд с маслом. Потом одевалась и шла в школу. Девочка чувствовала себя взрослой и самостоятельной. Тамара Алексеевна, практически, перестала интересоваться отметками дочери, ее,всецело, поглотил процесс поиска нового мужа. Но Алена не могла огорчать бабушку и училась, только на « отлично». Она не нуждалась в контроле, активно участвовала в классных делах, после уроков, рисовала школьную стенгазету и писала туда маленькие заметки о школьных новостях. Завхоз Семен Павлович даже дал ей ключ от подсобного помещения, где стоял широкий стол и свободно помещался лист ватмана. Алена старательно выводила художественный шрифт и могла часами разговаривать с подругой Олей, сидевшей возле нее, на самодельной лавке. Иногда, подруги покупали бутылку любимого лимонада «Крем-сода» и по очереди пили из горлышка. Вечером, Алена закрывала подсобку на ключ и они, с неохотой, расходились по домам. В школе были перемены. Их прежняя учительница пения Маргарита Ивановна уволилась. Уроки пения стал преподавать бывший фронтовик Серафим Данилович. Он получил ранение в ногу во время битвы за Севастополь. Это был пожилой, суровый мужчина. На первом же уроке он сказал детям: « Уберите тетрадки со своими коммунистическими песнями! Мы будем петь совсем другие!». И они все время пели песни о войне. Обычно, Серафим Данилович вызывал Алену, ему нравился ее звучный голос, садил ее на свое место, за стол. « Ну, Аленка! Слушай внимательно музыку и начинай!» — важно приказывал Серафим Данилович. На столе лежал текст любимой песни Серафима Даниловича о море. Он просил Алену читать текст в такт музыки, а класс должен просто тихо подпевать. Сам учитель доставал свой сверкающий аккордеон и аккомпанировал. Когда Алена читала заключительные слова песни «…и в мирной дали, идут корабли. Под флагом любимой страны. », стараясь попасть в лад, то она видела, как слезы бегут по бритым щекам Серафима Даниловича и его щека дергается. Эта песня отличалась от бодрых гимнов, которые они разучивали с Маргаритой Ивановной. Когда песня заканчивалась, класс сидел тихо, не шелохнувшись. Все жалели Серафима Даниловича и любили его за искренность. Он рассказал им о войне так, что они многое, если не поняли, то почувствовали своими детскими сердцами. Старшеклассники говорили, что семья Серафима Даниловича погибла во время обстрела Севастополя. Сам он необычайно нежно относился к детям, мог принести пакет с конфетами и раздать всем по конфете. Он знал, что у Алены умер отец, иногда подходил, гладил ее по голове и спрашивал: « Что? Тяжко без батьки?». Алена молчала, она никогда не жаловалась. Однажды, вместо Серафима Даниловича, в класс пришла завуч школы Татьяна Николаевна и сказала, что Серафим Данилович уехал, и пение будет вести новая учительница Галина Петровна. По классу прошел возмущенный вздох. С понедельника, они снова пели в школьном хоре про партию и великого Ленина. Но Алена никогда не смогла забыть слезы фронтовика и его любимую песню про Севастополь. Из разговора завхоза с физруком, она услышала, что Серафима Даниловича уволили за «антисоветчину». « Вроде не тридцать седьмой, а все же надо держать язык за зубами! Наверное, что-то сболтнул лишнее ваш учитель про партию или Брежнева.» — прокомментировала бабушка, когда Алена спросила у нее про слово «антисоветчина». Мама тоже просила ее «держать язык за зубами», не болтать о том, что у них в доме периодически появляются мужчины. Алена с трудом держалась, но однажды проговорилась бабушке, что «дядя Миша остается на ночь, а мама не разрешает вставать ночью попить воды». Через два года поисков, мать выбрала в мужья довольно покладистого мужчину, тоже по имени Михаил, местного уроженца. Скорее всего, Тамара Алексеевна последовала совету матери. Родители Михаила и Тамары жили в одной деревне, поэтому они давно знали друг друга. Алена тоже знала высокого светловолосового дядю Мишу. Он был сыном деда Саши и бабушки Наташи Черновых. Черновы жили на краю деревни, в ветхом маленьком доме. Алена редко заходила в их дом, потому что увидела однажды, как дед Саша сморкается и плюется прямо на щелистый, немытый пол. Баба Наташа процеживала молоко через слипшуюся от грязи марлевую тряпочку, засиженную мухами. Она плохо видела, может, поэтому не замечала всей грязи. « Попей молочка, Алена!» — предлагала она иногда. Девочка вежливо отказывалась. Алена не могла есть или пить у Черновых, испытывая брезгливость. Но вслух об этом никогда не говорила. Их двор был покрыт коровьими лепешками, сарай, где стояла худая корова Дочка, был дырявым. Крыша сарая протекала во время дождей, и Дочка стояла по колено, в грязи, жалобно мыча. Дед Саша слыл пьяницей и лентяем. Алена часто слышала, как баба Наташа ругает своего неумелого мужа, а тот только посмеивается, посиживая под кустом черемухи с кружкой хмельной браги. Дед Саша всегда был пьян. Все девочки знали, что к пьяному деду Саше подходить нельзя. Он хватал девчонок за грудь или за ноги, пытался поцеловать. Зазевавшиеся девочки громко визжали, вырывались и убегали. Услышав их крики, из дома выбегала баба Наташа с кочергой и била мужа по согнутой спине: « Ох, как ты мне надоел, охальник старый! Отвяжись от девчонок, иначе прибью тебя!». Но дед Саша только отмахивался от жены и смеялся, вытирая свои слюнявые губы. Он или сидел на скамейке или спал в комнате, за цветастой занавеской. Часто к Черновым приезжали гости, в ограде был выставлен стол, и до поздней ночи толпа веселого народа пела и плясала, на пыльном дворе. По дому и двору сновала сухонькая баба Наташа, пытаясь сделать всю работу за себя и за мужа. Когда все мужики в деревне косили и заготавливали сено на зиму, то деда Саши в их числе, не было. Скорее всего, он спал за своей занавеской. Образ жизни Черновых сильно отличался от жесткого порядка, заведенного ее дедушкой. Алексей Андреевич строго следил за чистотой двора, каждый день чистил сараи и чинил их. Алена и помыслить не могла, как можно бросить мусор на чисто выметенный забетонированный двор дедушки. В их доме всегда были вымыты полы, на которых постланы выстиранные самотканые половики. Кровать сияла белоснежными покрывалами, подушки были украшены кружевными «накидушками» из капрона. Днем не разрешалось садиться на диван, обтянутый желтым плюшем. Сидеть нужно было на стульях. Дети с малых лет были приучены убирать за собой вещи и мыть обувь. Алена решила, что люди живут в грязи по причине того, что у них мало денег. В городе, на их улице тоже жила семья Носиковых, у них было пять детей, и они тоже жили в грязи. Девочка жалела Чернову бабу Наташу и удивлялась, почему она выбрала такого мужа, как дед Саша.« Они бедные не потому, что денег у них нет. Пенсия Сашкина вдвое больше моей…Это все из-за пьянки его…Сашка Чернов с юности жил в грязи. В ней и помрет!» — говорил дедушка про своего соседа, в ответ на вопросы Алены. Девочке было жаль корову Дочку, которая голодала в сарае Черновых в зимние дни. Ведь дед Саша не утруждал себя, в то время, когда ее дедушка, несмотря на боль в раненной на фронте ноге, трудился с раннего утра до ночи. « Когда я вырасту, то выберу непьющего мужа. Курить он тоже не будет. Он будет чисто выбрит, красив, высок, образован. Мы будем гулять с ним по улице, все будут смотреть на нас, оборачиваясь нам вслед…» — мечтала Алена. Было обидно за маму, такую красивую, с длинной косой, умеющую петь и играть на мандолине. Мысль, что избранник мамы происходил из такой неблагополучной семьи, не нравилась Алене. « Неужели, нельзя было выбрать другого мужа?» — недоумевала девочка. Однако, дядя Миша Чернов, все же был высок и красив. Еще он, по — доброму, относился к детям. В последнее время, он приезжал к родителям со своим маленьким сыном Кириллом. Кирилл был глухонемым. Мальчик ни на шаг не отходил от отца, с интересом поглядывая на деревенских ребятишек. Он силился что-то им сказать, но у него выходил только звук: «У-у-у!». Когда дядя Миша стал встречаться с мамой, то Кирилл куда-то исчез. Баба Наташа сокрушенно кивала головой на вопрос Алены и говорила: «Оно понятно. Кому нужен больной ребенок, только своей матери. Зачем он нужен мачехе? » «Значит, у Кирилла есть мать. Это хорошо. Не хватало мне еще одного младшего брата! » — эгоистично подумала Алена. Она только-только почувствовала освобождение от нудной обязанности няньки. У нее теперь была отдельная комната, свой письменный стол. Никто не рвал ее книги, не ставил кляксы в тетради, не разбрасывал игрушки на полу. « Ты не скучаешь без брата?» — спросила ее крестная, тетя Надя, когда Алена приехала к ней в гости. « Мне так хорошо без него и без противной Ольги!» — честно ответила Алена. Тетя Надя покачала головой: « Надо же так…». Алена любила гостить у своей крестной. Тетя Надя жила на втором этаже большого трехэтажного кирпичного дома. Квартира тети Нади была ухоженной, красивой. В ней было две комнаты и небольшая кухня. В той комнате, что поменьше — была спальня, в большой — зал. На окнах висели бархатные вишневые портьеры, стол в зале был покрыт красной кружевной скатертью, на полу лежал яркий персидский ковер с красными цветочными орнаментами. У стены стоял огромный мягкий диван, на котором спала Алена, когда оставалась ночевать. Дверь в коридоре вела в санузел. Туалет с чугунным бачком наверху. Надо было лишь дернуть за ручку на металлической цепочке, как вода с грохотом устремлялась потоком и смывала содержимое унитаза. Белая эмалированная ванна на чугунных ножках. По стенам развешаны пушистые махровые полотенца. Все выглядело роскошно и отличалось от обстановки в доме Алены. Там туалет был на улице, а мыться они с мамой ездили в общественную городскую баню, по выходным. « Когда я вырасту и закончу институт, то обязательно буду жить в такой же квартире.» — мечтала Алена, сидя на мягком диване у крестной. Тетя Надя работала директором универмага. « Надя все может достать!» — говорила бабушка про свою младшую сестру. Алена любовалась на свою крестную, когда тетя Надя, стройная, с изящными руками, одевала свое модное манто, каракулевую шляпку и душилась духами «Кремль», стоящими на полочке трюмо, в коридоре. « Тебе что-нибудь купить, Аленушка?» — спрашивала каждый раз, тетя Надя, уходя на работу. « Нет, спасибо. Мне ничего не надо. Можно я почитаю книжки?» — спрашивала Алена вежливо. « Читай дорогая, читай, моя умница! Только поесть не забудь! » — разрешала крестная. Дядя Миша, ее муж тоже любил приодеться. Он был высоким крупным мужчиной, представительным, слегка полноватым. Носил длинное клетчатое пальто и черную фетровую шляпу. Дядя Миша преподавал в горном техникуме черчение. Прыснув на пальто мужской одеколон из пузатого флакона, дядя Миша уходил в свой техникум. Заперев за ними дверь, Алена оставалась в блаженной тишине. Она забиралась на диван с книжкой и забывала про еду до самого вечера. Вечерами у тети Нади собирались гости. Это были известные врачи, прокуроры, начальник милиции, председатель горсовета, секретари парторганизаций. Тетя Надя угощала их дорогим коньяком, красной рыбой, икрой и консервами из многочисленных баночек, которые стояли в ее холодильнике. Алена смотрела телевизор в комнате и слышала, как они произносят тосты в честь тети Нади. « Выходит, директор магазина выше, чем профессор!» — делилась Алена с бабушкой своими впечатлениями, вернувшись от крестной. « Нет, что ты, Аленький! Образование — главнее. Просто, сейчас, время такое…Ничего не достать в магазинах…Надя всегда отличалась от нас, трех сестер…У нее же отец другой, Вахрушев… у нас со старшими сестрами другой отец…ладно, об этом потом тебе расскажу…Она хваткая…Боюсь только, не спилась бы…» — размышляла вслух бабушка. « Не бойся, бабулечка! Они пью маленькими рюмочками, я видела.» — успокаивала ее Алена. Трудно было представить свою стильную модную крестную, в образе спившейся женщины. Когда, Алена возвращалась от тети Нади, мать спрашивала: Ну, что, попросила у крестной, новые ботинки?». Девочка молчала, опустив голову. Ей было стыдно просить, что-то, у тети Нади. Ведь, она и так, покупала своей крестнице подарки. То платье принесет, то туфельки кожаные, то красивую коробку конфет. «Только нищие просят, да клянчат.» — говорила бабушка. Мать сердилась: Ох, дура ты, дура! Иногда, она брала Алену за руку и вела ее в универмаг, которым, заведовала тетя Надя. Там, толпилась куча народу. К прилавкам стояли очереди, все кричали и ругались. Мама подходила к незаметной двери в торговом зале и стучала в нее. Оттуда, выходила работница в синем халате и провожала их, в «подсобку». Вся «подсобка», полутемная комната, была сверху донизу, заставлена коробками с обувью и одеждой. В ней пахло кожей и пылью. В центре, стоял стол и четыре стула. Мать с Аленой садились и ждали. Наконец, приходила тетя Надя, одетая в такой же синий халат, как и все, продавцы. Она разговаривала с матерью. Потом, доставала с полки коробки и заставляла Алену примерить ботинки, туфли или платье. Почему-то, Алене было, очень стыдно,она краснела, снимала старенькие сандалии, стягивала школьную форму, в которой, всегда ходили к тете Наде. «Вот, тетя Надя, сами видите! Кроме формы, одеть больше, нечего!» — прибеднялась Тамара Алексеевна, выталкивая дочку, вперед. Алена стояла, понурив голову. Было, что-то унизительное, в словах мамы, но, что — она понять, еще, не могла. Увешанные свертками и коробками, они с матерью выходили, из «черного входа» универмага.

Конец ознакомительного фрагмента.