Лицом к лицу

Виктория Витус (2023)

Жизнь с мужем в постоянных скандалах? Ну уж нет, хватит! Я одна смогу вырастить детей, найти хорошую работу и, конечно, свое счастье… А как легко теперь дышится, и кажется, что все впереди…

Родной город остался позади.

Позади четыре года учебы на физмате — матанализ, сданный, бывало, с третьего захода и выезды в колхоз на уборку урожая — непередаваемая прелесть деревенских полей, запах осенних стогов, деревянного сарая, где жили мы, студенты, и этого раздолбанного грузовичка, везущего в поле, а самое главное — очарование юности, когда все вокруг прекрасно. Позади стройотряд, любимая лопата — «бери больше, кидай дальше», тарелка наваристого борща на завтрак и посиделки у ночного костра. Воскресные танцульки в летном училище да одно из пожеланий в выпускном фотоальбоме:

«Запомни, Виктория:

Лицом к лицу лица не увидать —

Большое видится на расстояньи»…

Я примеряла тогда эту фразу к своей жизни так и эдак, пытаясь осмыслить ее до конца, но ничего не получалось.

Вспоминались отношения с Игорем — однокурсником, вскоре ставшим мужем. Внимательным, не отходившим от меня ни на минуту парнем из прекрасного Батуми — шумного грузинского порта с новейшими модными вещичками от торговых моряков, постоянно снующими между разными странами. После каникул он привозил дивные сувениры — первые шариковые авторучки, легкие газовые косыночки — мы такого в те годы и в глаза не видели.

Сын командира дивизии, азартный синеглазый картежник и шалопай, характер имел сложный, властный. Я, балованная маменькина дочка из небольшого провинциального городка, не всегда его понимала, но замуж пошла — он был красив и с ним было интересно.

Сегодня мы летели в Волгоград к родителям Игоря — на постоянное место жительства. Его отец, статный полковник, прожив много лет в Батуми, после увольнения в запас оставаться там не пожелал, а выбрал город на Волге, впоследствии много раз об этом пожалев. Поменять просторную трехкомнатную квартиру в двух шагах от Черного моря, в центре Батуми — там, на бульваре имени Джапаридзе, напротив ресторана Аджария — на тесную хрущевку в отдаленном районе Волгограда — это же надо было такое придумать! О поганом Волгоградском климате вообще молчу, но речь не об этом.

Под крылом самолета показалась великая русская река:

— Смотрите, Волга! — протянув к окну ухоженную руку, обратился к нам мужчина, сидевший у окна. Из-под манжета тускло свернули массивные золотые часы.

— Когда ты купишь и мне такие? — тут же шепнул муж.

— «Ну почему я должна делать подарки, а не получать их?» — возмущению не было предела, и я одернула вымогателя:

— Когда у тебя будут такие же чистые руки!

С тех пор он стал пристально следить за своими руками — видно, ждал обещанного.

Шел 1970 год.

Поженившись на четвертом курсе, мы оканчивали институт уже супругами. В те годы выпускников вузов распределяли — иными словами — направляли на работу. То есть четыре года Родина вкладывала в тебя, оболтуса, немалые средства — многим даже стипендию платила — нехилую такую стипендию, скажу я вам, — так теперь, будь добр, отдай долг! Тут уж кому как повезет — одни, при определенных обстоятельствах, останутся в городе, другие вернутся в родное село, а кого-то загонят в дыру, «куда Макар телят не гонял». Распределение маячило в ближайшем будущем и обсуждалось в нашем доме каждый день.

В то весеннее утро мама, внимательно посмотрев на меня, загадочно улыбнулась:

— Давай-ка, доченька, сходим к врачу!

Врач, произведя осмотр, обрадовала:

— Поздравляю, Нина Ивановна — вы скоро станете бабушкой!

Благодаря этому счастливому обстоятельству я получила диплом с правом свободного трудоустройства, а Игорь — распределение в колхоз «Красный партизан», куда ему и предстояло отправиться до очередного призыва в армию.

Он привез меня в Волгоград, а сам стал собираться в дорогу.

— Привыкай ждать, — произнес Игорь, оставляя меня на попечение отца-полковника и матери — одной из лучших портних города. Кстати, я и сама неплохо шила, да и вязать умела, но речь опять не об этом.

Ждать мужа я намеревалась долго, но директор средней школы села Махмуд-Мектеб, то бишь того самого колхоза «Красный партизан», затерянного в далеких степях Ставропольского края, куда явился новоиспеченный педагог, решил иначе:

— Взять математика на несколько месяцев? Да ни за что! Место займешь, и тут же в армию слиняешь, а мне потом опять два года учителя «выбивать»? Вот тебе открепительный талон — свободен!

Получив это замечательное открепление, муж тут же вернулся в семью. Став в здешнем военкомате на учет, узнал — осенний призыв в армию уже прошел, а следующего ждать до весны. Целых полгода болтаться без дела Игорь никак не мог, но соваться в школу было бесполезно — в те годы учителя получали очень хорошие оклады и вакантых мест просто не было. Он ходил — в прямом смысле этого слова — по улицам в поисках работы — любой работы.

Вторая неделя заканчивалась безрезультатно. Совсем уж было, отчаявшись, вдруг заметил на двери небольшого магазинчика «Фото — радио — музыка» объявление: «Требуется грузчик».

— Вот в грузчики-то я и пойду! — с отчаянием подумал он, и, не раздумывая ни минуты, шагнул в кабинет заведующей.

Та удивилась, увидев молодого, и — что видно сразу! — непьющего человека, желающего занять это место.

— У меня жена, скоро появится ребенок, я должен их кормить — мне очень нужна работа, — и он описал свою сложную ситуацию.

Заведующая вошла в положение и даже пообещала не записывать этот, не совсем интеллигентный период деятельности в его трудовую книжку. В тот же день мой муж надел синий халат разнорабочего, и ухмыляясь такому повороту судьбы, принялся таскать коробки с радиоаппаратурой из подсобки к прилавку.

Игорь даже не подозревал, что сейчас, именно в этот момент, вытянул самый счастливый билет всей своей жизни.

Напротив этого магазинчика — опять судьбоносная случайность! — находился райком комсомола Советского района. Молодежные лидеры — от простого инструктора до самого босса — первого секретаря — частенько заглядывали сюда, желая приобрести последние записи хорошей музыки, магнитофонные кассеты — и… чем там еще привлекает меломанов радиомагазин? На третий день появился заведующий школьным отделом Виктор Чубаров. Увидев нового рабочего, удивился:

— Что-то не похож ты на грузчика! Ну-ка рассказывай, в чем дело.

Выслушав, даже обрадовался:

— Пединститут говоришь? Отлично! Мне сейчас именно такой человечек и нужен.

Таким образом Игорь получил работу, о которой в тот момент не мог даже мечтать. Теперь он, методист районного Дома пионеров, руководит популярной молодёжной игрой «Зарница» — имеет отдельный кабинет с черным телефонным аппаратом на столе и общается с армейскими офицерами и завучами школ, организуя очередной этап детской военно-спортивной игры.

Так прошла зима. Весной Игоря провожали в армию всем райкомовским коллективом — подружившись с ребятами-комсомолятами, он стал среди них своим парнем. Год службы в звании лейтенанта-программиста Тбилисского штаба пограничных войск пролетел незаметно, а за это время в райкоме образовалось свободное место. Его пригласили — он пошел — пошел и попал, как говорится, «в струю».

Теперь Игорек, инструктор школьного отдела Советского райкома комсомола, на полном основании входит в сплоченную команду сказочной, волшебной страны под названием «комсомол». Получив, нет, обретя лучшую в мире работу, он смог, попер, задержался, и остался там навсегда.

…Расскажи с кем дружишь и я скажу каким ты станешь с ближайшем будущем…

Новые друзья учили, помогали, направляли в нужное русло. Проводили слеты и массовки, фестивали и форумы, им было интересно и весело, дружно и романтично. Но меня он туда не взял, хотя возможность имелась — и это его всегдашнее жизненное кредо: в шоколаде должен быть он один, а все остальные в… короче, кто как сумеет.

Месяца через три первый секретарь райкома комсомола Виталий Лазарев неожиданно предложил:

— У нас освободилась должность второго секретаря. Пойдешь?

— С инструктора — сразу на секретаря? Я-то пойду, но выберет ли народ? Виталий уверенно произнес:

— Из всей моей команды ты больше всех подходишь на это место.

— А вдруг не потяну?

Виталий засмеялся:

— Не хочешь — заставим, не умеешь — научим, — а потом, — как в воду смотрел — добавил вполне серьезно:

— Мне нужен именно ты! Из тебя со временем получиться хороший лидер.

Отчетно-выборная конференция комсомольцев Советского района проводилась по-взрослому: сначала в большом актовом зале завода нефтяного машиностроения им. Петрова прозвучал доклад о работе райкома за прошедший год, а когда закончились прения, раздали бюллетени с фамилиями кандидатов, претендующих на место второго секретаря. Комсомольцы потянулись к урнам для голосования, но что-то пошло не так:

— Я же предупреждал — мы зря это затеяли, народ меня совсем не знает! — возмущенно шептал Игорь Виталию, когда «лазутчики» донесли, что большинство голосов получает Виктор Чубаров.

Казалось — пролетает Игорек как фанера над Парижем. Сейчас закончится подсчет голосов и будет настоящий облом — он был не то, что расстроен — он был убит! Но «первый» усмехнулся:

— Ты действительно считаешь, что этот цирк что-то решает? Ну сам посуди — каким образом эта публика способна определить достойного кандидата? Не дрейфь, прорвемся! Совершенно неважно, как они проголосовали, — Виталий кивнул в сторону зала, — главное — как мы подсчитаем голоса! — он похлопал Игоря по плечу и направился в комнату, где заканчивала работу счетная комиссия:

— Пойду проконтролирую процесс…

…Игорь в тот раз-таки стал вторым секретарем (!), Чубаров остался заведующим школьным отделом, а я с тех пор — почему бы это? — совершенно не верю в честные выборы…

Тогда Игорь не знал, что из этого получится. Но получилось отлично! Получилось — на всю жизнь, совсем как в той песне:

Тебе судьбу мою вершить,

Тебе одной меня судить,

Команда молодости нашей,

Команда, без которой мне не жить.

Всякий попавший в этот восхитительный мир комсомольских, а впоследствии партийных работников, никогда не оставался за бортом. Все пути были предрешены, и предрешены довольно удачно: если после пяти-семи лет дальнейшая партийная карьера не складывалась, человек становился — в крайнем случае — директором завода или главой городского пенсионного фонда, пройдя перед этим горнило всесоюзных слетов и строек, бывало — и работы в горячих точках. Ребята по ночам писали-переписывали доклады — по несколько раз, оттачивая каждую строку, а днем — днем учились руководить людьми, красиво и умно говорить, держать в руках толпу, быстро принимать правильные решения, а потом и отвечать за них. Лидеры!

Да, да, это была хорошая школа лидеров.

Не забывали комсомольские активисты и о своих женах. Жена — она ведь и в Африке жена!

— Михаил Степанович, помогите устроить на работу жену, — просил первого секретаря обкома комсомола Владимир Жариков — новоиспеченный второй секретарь, недавно приглашенный на эту должность из города Камышина.

— Все в наших руках, — кивнул Михаил, берясь за трубку телефона, — сейчас попрошу ребят — они придумают что-нибудь престижное — должность инструктора горисполкома подойдет?

— Чем моя жена будет заниматься?

— А какое у нее образование?

— Мы оба — технологи текстильной промышленности.

— Тогда она будет курировать облбытуправление, — обрадовал шеф Владимира.

Жена другого работника станет директором крупного магазина одежды на проспекте Ленина или управляющей партийной гостиницей, а если захочет, приятели-комсомольцы отправят ее заведовать нашим знаменитым Планетарием. И никого не волнует, что молодая девчонка пока не разбирается в служебных вопросах.

Научится — какие наши годы?..

Через много лет, будучи методистом Научного общества учащихся городского Дворца пионеров, я пригласила секретаря горкома комсомола Тамару Шемелеву выступить на пленарном заседании научной конференции.

Та, в недавнем прошлом секретарь комсомольской организации сталелитейного завода «Красный октябрь», не имела понятия о вышеупомянутом научном обществе, но выступить-то надо!

— Чем занимаются школьники? — спросила она.

— Научной работой — пишут под руководством преподавателей ВУЗов рефераты на разные темы.

— Для чего проводится эта конференция?

— В ВУЗах, на заседаниях секций, дети читают свои рефераты — ученые их оценивают. После этого на пленарном заседании, где тебе предстоит выступить, утверждаются лучшие.

— Да, теперь ясно!

— Подожди, это еще не все. Потом я везу эти лучшие работы на ВДНХ, в павильон «Юные техники» и умненьких ребятишек награждают медалями — так бывает каждый год.

Не стану же я посвещать Тамару во все тайны «Мадридского двора», а именно — сколько волжских рыбин-осетров и банок с черной икрой отвезу в Москву вместе с детскими работами, как обрадуются этим дарам работницы павильона ВДНХ и как быстро найдут для наших ребят местечко в плотном графике утверждения медалей.

Тамара, впечатлившись, задала последний вопрос:

— Сколько времени отводится на мое выступление?

…Явившись в настоящий театральный зал нового городского Дворца пионеров, где присутствовало не менее пятисот старшеклассников и преподавателей ВУЗов, она уверенно взошла на трибуну.

Ровно двадцать отведенных ей минут Тамара пространно рассуждала о науке и её роли в жизни страны, талантливых детях и их будущем, и даже о родном городе — обо всем понемногу и ни о чем конкретно. После ее выступления в моей голове не появилось ни одной дельной мысли:

— «Почему я так не умею? Мне надо хорошо знать предмет, о котором буду говорить»…

Но вернемся назад. Шел февраль семьдесят первого года. Я ждала первенца. Не сомневалась ни минуты — родится сын, но на всякий случай загадала: если девочка, то пусть будет с большими голубыми глазами и роскошными светлыми волосами.

— «Дочка — это потом — первый должен быть сын — старший брат и защитник» — думала я, но мой ангел-хранитель решил иначе, посмеявшись над самоуверенностью молодости — родилась дочь.

Проснувшись наутро после родов, слышу всхлипывания с соседней кровати.

— Эй! Ты чего ревешь?

— Хотела мальчика, а родилась девочка!

И тут, вспомнив, что у меня такое же «горе», расстроилась и сама. Поднялся переполох, прибежал врач:

— По какому поводу рев?

— Хотели сыновей, а родились дочери!

— Господи, образумь этих глупышек! — воздел к небесам руки доктор, — да вы знаете, какие красавицы ваши девчата? Ручки-ножки целые, все пальчики на месте, никаких родимых пятен — беленькие, гладенькие, просто загляденье! А вы, дурочки, ревете — за пацанами приходите в следующий раз!

Потом нянечка принесла мою девочку — туго спеленатую куклешку в чепчике. Я впервые видела новорожденного ребенка — и это был мой ребенок! Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять — это Ирочка.

— Эва-эва-эва! — канючила-ворчала маленькая дочь, и я, забыв про желанного сына, была абсолютно счастлива.

Шли годы, Ирочка росла прелестным ребенком. Огромные голубые глазищи в обрамлении длинных пушистых ресниц — как и загадывала. Светлые волосы переливались на солнце золотом — как и мечталось! Мимо этой куколки спокойно пройти не мог никто, бабки даже ворчали, глядя на роскошный хвост, завязанный на затылке:

— Мамочка, зачем издеваешься над ребенком, такую куделю прицепила!

Я развязывала бант, и пшеничные локоны падали трехлетней дочурке до колен…

В тот вечер по дороге из детского садика мы Ирочкой зашли в магазин, и там, на самом видном месте, увидели большую куклу.

Что это была за кукла — загляденье! В розовом летящем платьице, с белокурыми волосами и голубыми глазами — ну полное подобие моей девочки — она смотрела на нас и улыбалась. Ребенок даже задохнулся от такой красоты, но я только что предупредила:

— Ничего не проси, до зарплаты еще два дня, возьмем только молоко.

Дочь, застыв перед такой замечательной куклой, опустила голубые — отцовские — глазки, и, ковыряя носком белой туфельки деревянные полы магазина, мечтательно выдохнула:

— Эх, вот бы мне такую Соньку! — я обомлела:

— «Даже имя уже придумала!» — сердце не выдержало, и мы побежали домой за деньгами. Заначка, четвертая часть зарплаты, была последней, но что значат шестьдесят восемь рублей перед счастливым смехом маленькой девочки, когда она получила свою Соньку?

Со свекрами, в постоянных придирках и скандалах, мы прожили лет семь. Игорь, продвигаясь по карьерной лестнице, уже был заведующим отделом Городского комитета комсомола, я все еще работала в школе — учила детишек математике.

Но однажды за завтраком муж обронил:

— У нас в Горкоме образовалась свободная квартира — но очень далеко — на окраине Красноармейского района, в Заканалье.

— Как это «свободная»? — опешила я.

— Кому не предлагают, все отказываются — даже уборщица не берет, — пожал тот плечами.

— Почему?

— Квартира однокомнатная и далеко от центра.

— А ты что, тоже можешь ее получить? — осторожно спросила я.

Муж взглянул с ноткой легкого презрения:

— Могу, но зачем? Ведь она — повторяю для особо одаренных! — на самом краю города.

И тут меня прорвало! Битый час я втолковывала этому идиоту, как устала жить под постоянным оком сварливой свекрови, как хочется иметь собственное жилье — повесить на окна светлые занавесочки, поставить в угол телевизор, а на тумбочку синюю вазочку — свою синюю вазочку! Но получить квартиру нам не светит — жилплощади свекра хватает на всех с лихвой.

Наконец Игорь все понял и вечером положил на стол ордер — такую маленькую бумажечку, дающую право на вселение «…в квартиру № 53 по улице Фадеева, 12».

Я на радостях достала из шкафчика позолоченые часы — плоские, стильные, приготовленные к его дню рождения:

— Это тебе, мой дорогой, ты заслужил такой подарок!

Игорь посмотрел на свои руки, довольно улыбнулся:

— А что? Они теперь всегда чистые!

Вскоре мы переселились в полученную квартиру — вот где было счастье! Я быстро нашла работу — в школе недалеко от дома. Игорю же приходилось вставать в шесть утра, бежать на электричку и «пиликать» более часа в свой Областной комитет комсомола, где он теперь работал.

В моей семье, с тех пор как муж стал видным комсомольским вожаком, периодически возникали споры о бесполезности этой организации для простого человека:

— Вот я, рядовая комсомолка, учитель средней школы, не имею никакой отдачи, только ежемесячно сдаю взносы.

А тот смеялся, уводя разговор совсем в другую сторону:

— Но ты же не «рядовая комсомолка» — ты моя жена!

— Понимаю — колбаса «сервелат», шпроты, сгущенка, конфеты «Белочка» на нашем столе бывают только благодаря твоей должности.

— Пользуйтесь на здоровье благами комсомольской «верхушки», — ехидничал он.

И действительно, каждую неделю Игорь приносил пайки с деликатесами — в магазинах в те времена такого и в помине не было. Мы отдыхали в лучших номерах правительственных санаториев — летом в Сочи, зимой в Кисловодске, я уж не гворю о билетах на самолет или поезд — достать их в те времена было очень проблематично. А муж спокойно заходил в Обком КПСС, показывал дежурному у входных дверей свое красненькое служебное удостоверение и отправлялся на первый этаж — вторая дверь направо — «касса»:

— Жена с дочерью собрались к теще, — объяснял он девчонке-кассирше, — дай два билета на завтра — на самолет в Ставрополь.

— Любая прихоть — за ваши деньги, — улыбалась та и выписывала билеты, котрых в обычной кассе Аэрофлота не было на месяц вперед.

Но иногда, желая наглядно показать свое превосходство, Игорь вредничал:

— Почему мы не можем пройти в спец-зал? Там я смогу положить ребенка на мягкие сидения, — устав держать на руках заснувшую маленькую дочь спросила как-то в аэропорту у него, уже главного идеолога области — заведующего отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола.

— Туда могу пройти я один, а вам не положено! — высокомерно отвечал Игорь и я, дурочка, представьте, поверила!

Прошло несколько лет — Ирочке шел седьмой год, и мы ждали второго ребенка.

— Пора перебираться в центр, — заявила я мужу в то утро. — Когда родится малыш, твоя мама станет приходить помогать — сюда-то, в Заканалье, она не приедет, это точно.

— Как ты собираешься «перебираться»? — как бы согласился тот.

— Будем менять нашу квартиру, — обрадовалась я, и на следующий день отправилась искать варианты обмена, не понимая всего могущества Обкома комсомола и даже не надеясь на получение нового жилья другим способом.

— Смотри — вот большая комната в трехкомнатной квартире, прямо в центре, на улице Комсомольской. Хозяин согласен, давай оформлять документы.

— А что, на отдельное жилье мы не тянем? — удивился Игорь.

— Нет, конечно! Кто равнозначно поменяет центр города на окраину?

— Ладно, уговорила. Но обменять нашу ведомственную квартиру без санкции секретаря Обкома невозможно.

— Так иди, проси разрешение, — и муж отправился к первому секретарю, Михаилу Катонову. Тот удивился:

— Отдаешь отдельную квартиру за подселение? Ты, главный идеолог области, заведующий отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола? Второго ребенка ждете, говоришь? Будет тебе жилье — выбирай — трешка на улице Двинской или двухкомнатная здесь рядом — на проспекте Ленина.

— Трешка, конечно, хорошо, но далековато. Беру ту, что рядом с нашим Обкомом — на проспекте Ленина.

И в начале семьдесят восьмого года мы стали обладателями большой и светлой квартиры в девятиэтажном доме в самом центре города, окнами на оживленный проспект.

— Там было наше мужское общежитие — уж извини, состояние неважнецкое, — развел руками Катонов, вручая Игорю ключи, — наводи порядок и живите. За тобой новоселье!

Жилье действительно находилось в ужасном состоянии — насквозь пробитый унитаз и огромная дыра над рамой окна в большой комнате, куда зимой залетал снег, а летом дождь — далеко не все чудеса, увиденные нами. На на антресолях — сюрприз! — нашелся целый мешок сухой воблы, а паркет стоял дыбом после мытья «по-флотски» — ведро воды на пол и шваброй, шваброй!

— Временное пристанище одиноких мужиков — никто ни о чем не заботился, — смеялся муж, принимаясь за ремонт.

А я через несколько дней опять оказалась в знакомом роддоме.

Утром в палате рассказываю историю рождения дочери. Девица с соседней койки — похоже, ровесница, спрашивает:

— Ну и кто у тебя теперь родился?

— Представь себе, сын!

— Представь себе, и у меня тоже!

— Что значит — тоже?

— Да это же я тогда ревела вместе с тобой! И вот теперь сын — представляешь? — с этой дамочкой мы жили на соседних улицах, а детки даже учились в одной школе.

Игорю же, со своими комсомольскими делами, вечно было некогда — он и теперь не баловал частыми посещениями, зато свекровь с Ирочкой приходили каждый день. Глядя из окошка роддома на маленькую дочь в легком зеленом плаще и розовом беретике, связанном моими руками, почему-то хотелось плакать — казалось, я предала свою девочку, родив еще одного ребенка.

В конце мая праздновали новоселье:

— Так пахнет счастье, — грустно промолвил Катонов, войдя в детскую и вдохнув сладкий запах малыша — нашего новорожденного сыночка. А мы с Игорем этого еще не понимали — воистину: «Лицом к лицу лица не увидать»

…

Ирочка маленького братика встретила настороженно. Стояла возле детской кроватки и внимательно рассматривала нового человечка, пытаясь угадать, что сулит его появление лично ей. Потом, проникаясь заботой к малышу, приходила ко мне на кухню и говорила со значением:

— Иди, там твой сын плачет!

Сын плакал мало, что не удивительно — ведь я задвинула подальше всем известную книгу Спока, по которому когда-то растила дочь. То ли я не так поняла, то ли слишком буквально выполняла рекомендации автора, но вреда эта писанина принесла нам с дочерью немало. И не только нам — эта зловредная книга попила немало крови и у других молодых матерей — надо же такое придумать — кормить ребенка строго по часам! Будить, если он спит, и выжидать положенное время, если просит раньше. Нетушки — я не тормошила мальчика, чтобы перепеленать или покормить — сын ел, когда хотел. А еще я поставила в кроватку свою большую фотографию, и ребенок долго «гукал», разговаривая с «мамой». Но совесть-то иметь надо — долго не получая никакого ответа, парнишка решал — пора бы и пореветь…

Целый месяц мы не могли придумать сыну подходящее имя и звали его просто «мальчик» или «сыночек». Ведь это только кажется, что назвать ребенка — раз плюнуть — сами попробуйте, тогда узнаете! Каких только имен не предлагали — не нравилось ни одно. Муж, подозреваю, в порядке подхалимажа, даже предлагал назвать сына Володей — в честь своего лучшего друга, но я возмутилась:

— Обозвать сыночка Вовчиком? Не для того я его рожала! — и муж отстал. Вопрос так и оставался открытым, имени мальчик не имел.

В тот теплый июньский вечер Игорь, как всегда, задерживался на работе. Мы с дочерью выучили уроки, искупали малыша, почитали на ночь сказку про Золушку, и дети уснули. Супруга все не было.

Время уже перевалило далеко за полночь, когда мое терпение лопнуло. Я взяла лист бумаги и нарисовала на нем… То есть написать слово, подходящее к данной ситуации, я, как культурная дамочка не могла, а вот нарисовать — всегда пожалуйста! К изображенной фигуре сбоку пририсовала ручку — получилось вроде неплохо — главное понятно, что этот рисунок обозначает кое-что «с ручкой». Полюбовавшись своим художеством, прицепила его над супружеской кроватью и ушла спать к детям.

Вскоре послышался звук ключа в замке и на пороге… как там у классика? «Путаясь в соплях, вошел мальчик», а здесь — спотыкаясь на ровном месте, вошли двое. Сказать, что они были навеселе, значит не сказать ничего — они еле держались на ногах — Игорь и его приятель, тот самый — Владимир Жариков из Камышина.

–Ч-ч-ч! Свет не зажигай, спят, — предупредил собутыльника, — по-другому не назвать, — муж, и в этот момент они увидели листок, белевший над кроватью.

— Что это? Давай посмотрим.

Свет зажгли, записку рассмотрели — меня разбудил громкий хохот.

— Я так понимаю, это относится к тебе, — размахивая рисунком перед носом друга, веселился, распоясавшись, друг Володимир, — Теперь твоя партийная кличка — «ж-па с ручкой»! Ну, Викентий, ну молодец, — тут оба рухнули на кровать и моментально отключились.

Наутро, отправив Ирочку в школу, я собиралась устроить головомойку этим пьяницам, но они, сделав изумленные глаза, дружно оправдались:

Конец ознакомительного фрагмента.