Хранительница болот

Наталья Тимошенко, 2023

Кому-то бабушки оставляют домики на Лазурном берегу, а популярной писательнице Эмилии Вышинской досталась в наследство старая усадьба среди полесских болот. Но это оказалось именно то, что сейчас нужно Эмилии, переживающей творческий и семейный кризис. Захватив с собой младшую сестру, Эмилия приезжает в усадьбу на правах новой хозяйки. Ей предстоит узнать, какие тайны на протяжении нескольких веков скрывали Вышинские, кто живет в лесу за усадьбой, а также почему Агату Вышинскую, оставившую ей наследство, называли Хранительницей.

Глава 4

Утром, еще до того, как выпить чашку кофе и умыться, я вышла на улицу, чтобы найти следы ночного гостя, напугавшего ночью Юльку. Под ее окном была разбита клумба, наверняка когда-то утопавшая в розах, но теперь на ней росли лишь два чахлых кустика с еще не распустившимися бутонами. Кустики эти недавно поливали, может быть, даже вчера перед нашим приездом, поскольку земля была влажной. И на ней четко отпечатались следы босых ног. Маленьких ног, девичьих или даже детских. Размера тридцать третьего, едва ли больше. Следов было много, будто не один человек здесь топтался, а два или даже три. Но кто это мог быть? Деревенские дети? Неужели местная детвора рискнула заглянуть к нам ночью, да еще и пройти мимо кладбища?

Мои размышления были прерваны появлением Веры и Кирилла.

— Эмилия? Что вы там делаете? — поинтересовалась Вера, увидев меня в розовых кустах.

— Кто-то ночью заглядывал к нам в окна, — честно призналась я.

Вера строго взглянула на сына, и прежде, чем тот что-то сказал, я уже поняла смысл ее взгляда.

— Я предупреждал, — виновато развел руками Кирилл.

— Кто это был? — я подошла ближе, внимательно вглядываясь в их лица.

Мать и сын снова переглянулись, а затем Вера легонько подтолкнула Кирилла к дому.

— Отнеси сумки на кухню.

Только сейчас я увидела, что в руках Кирилл держит два объемных пакета, из которых торчат пучки зеленого лука и ботва редиски. Надо будет обязательно отдать за овощи деньги, едва ли у Веры их так много, чтобы кормить двух взрослых девиц даром. Но сейчас меня интересовала не редиска, а таинственные следы, и я намеревалась выяснить, что все это значит. Вера знает, я видела это по ее глазам. Да и Кирилла она отправила в дом не просто так.

— Вера? — позвала ее я, когда Кирилл уже поднялся на порог, а женщина не торопилась начать разговор.

После моего оклика она повернулась ко мне, и во взгляде ее я разглядела нечто необычное: мягкая до этого женщина, смотревшая на меня с почти материнской теплотой, вдруг стала серьезной, даже строгой, будто я была провинившейся школьницей, а она — моей учительницей.

— Пожалуйста, Эмилия, отнеситесь серьезно к тому, что говорим вам я и мой сын, — начала она. — Если мы просим не открывать окна и не выходить на улицу, не делайте этого сами и запрещайте сестре.

— Это опасно? — уточнила я. Детские следы под окном удивляли, но не особо пугали, честно говоря.

— Пока — да.

— Пока?

Вера с сожалением покачала головой.

— Я не могу вам всего рассказать. Очень жаль, что вы не застали Агату, уж не знаю, почему так вышло. Я помогу, чем смогу, но пока рано. Просто знайте: место, где находится ваша усадьба, очень необычное. И не зря Вышинские так тщательно охраняли все сведения о своей семье. Поверьте, у них было много денег и влияния, они могли бы стать одним из известнейших шляхетских родов как минимум в наших краях, если не во всей Беларуси, но не хотели этого.

Мне стало неуютно. По спине пробежал холодок, хотя утреннее солнце уже нагревало воздух и обещало очередной теплый день.

— Я нашла комнату в подвале, — сказала я. — С книгами и травами. Это комната Агаты?

Вера кивнула.

— Почему Агата оборудовала ее в подвале, почему не выбрала любое из десятка пустующих помещений в доме или во флигелях? Почему ее спальня была на втором этаже? Ведь она была уже пожилой женщиной, зачем ей эти лестницы?

— Вы задаете очень правильные вопросы, Эмилия, — внезапно похвалила Вера. — Именно это и позволит вам разобраться во всем, что здесь происходит.

— Вы обещали помочь, — напомнила я.

— И помогу. А сейчас пойдемте завтракать. Скоро должен приехать адвокат, вам лучше приготовиться к его визиту.

Я только сейчас поняла, что стою перед ней в пижаме. Весьма целомудренной, но пижаме. Неумытая, непричесанная, с нечищеными зубами. Она права, нужно привести себя в порядок, прежде чем встречаться с адвокатом.

Адвокат был точен, как швейцарские часы, и появился на пороге нашего дома ровно в десять утра. К тому моменту я успела умыться, переодеться, позавтракать и отправить Юльку в сад. Сестра с самого утра выглядела немного бледноватой, сказывался ночной стресс, поэтому мне хотелось, чтобы она подышала воздухом и, может, немного посмущала Кирилла, вызвавшегося составить ей компанию. Вера к тому времени ушла в деревню, сославшись на какие-то дела, но обещала прийти к обеду, чтобы приготовить нам его. Мне было неловко от того, что она взяла все заботы о нас на себя, но пока у меня было слишком много дел, чтобы заниматься еще и обедом, а Юльке стоит обеспечить полноценное питание. Кроме того, я собиралась щедро платить за работу, что наверняка устроит и меня, и Веру.

Роберта Брынзу, адвоката Вышинских, я не видела вживую, лишь переписывалась с ним по электронной почте. Помню, увидев подпись к первому письму, сообщавшему мне о внезапном наследстве, я рассмеялась. Мало того что адвокат имел «сырную» фамилию, так был еще и почти полным тезкой известного английского писателя. Теперь же я могла видеть господина Брынзу наяву, и впечатление внешним видом он производил еще более интересное, чем фамилией. Это был невысокого роста, заметно ниже меня, плотно сбитый человечек. Несмотря на теплое майское утро, на нем был длинный темно-коричневый плащ и такого же цвета широкополая шляпа. Честное слово, больше всего адвокат напоминал героя мультфильма «Следствие ведут Колобки». Прямо удивительно, как для одного человека можно было найти столько странных ассоциаций: и сыр, и писатель, и Колобки…

Услышав шум за спиной, адвокат обернулся ко мне, и в этот момент на долю секунды мне показалось, что за ним взметнулся в воздухе тонкий хвост с кисточкой на конце. Мамочки мои, пора попросить у местного фельдшера успокоительных капель! И это мы всего второй день тут.

Спускаясь по лестнице из своей комнаты, где как раз разбирала чемодан, когда Кирилл сообщил о визите адвоката, я изо всех сил вглядывалась в него, но ничего необычного больше не заметила. Он же улыбался мне радостно, как старой знакомой.

— Эмилия Аркадьевна! — развел он руки в стороны, будто собирался заключить меня в объятия, но вместо этого в последний момент протянул ладонь для рукопожатия. Рука у него оказалась горячей, будто сковородка из печи. Должно быть, в таком одеянии ему ужасно жарко, чего ради терпит, спрашивается?

— Добрый день, Роберт… простите, не знаю вашего отчества, — ответила я.

— Зовите меня паном Брынзой, — махнул он рукой.

Странное обращение. Обычно люди представляются по имени-отчеству, если же по фамилии, то добавляют к ней «господин», но не «пан». Я не слышала, чтобы местные так обращались друг к другу, да и мне все представлялись не так. Впрочем, какая разница? Пан Брынза так пан Брынза.

Никакого кабинета в этом доме я себе пока не оборудовала, поэтому могла предложить адвокату только кресла в гостиной. Кирилл принес нам две чашки чаю и снова тактично скрылся в саду.

— Вижу, молодые люди подружились, — заметил пан Брынза, через стеклянные двери глядя на то, как по разбитой дорожке Кирилл катит коляску с Юлькой.

— Моя сестра любит смущать парней, — пожала плечами я.

— Это похвально. Приятно видеть, что инвалидное кресло не делает красивых девушек угрюмыми и нелюдимыми. Что с Юлией? Авария?

Я качнула головой.

— Врожденная аномалия нижних конечностей, — процитировала выписку из ее диагноза. — Было уже много операций, но увы, прогнозы не слишком благоприятные. Скорее всего, она никогда не сможет ходить. Вернуть кости в нормальное положение сложно, мышцы без нужной нагрузки не развились, как полагается.

Пан Брынза кивнул, явно теряя к Юльке интерес. Она и Кирилл отъехали уже на достаточное расстояние и совершенно точно не могли нас услышать. Он поднял с пола свой портфель, поставил его на колени и вытащил большую кипу бумаг.

— Я привез документы вам на подпись. — Адвокат положил бумаги на стол и внимательно уставился на меня, будто гадал, подпишу я их или откажусь от наследства. — Полгода со смерти вашей родственницы вот-вот пройдут, вы должны вступить в права наследования. Если согласны, конечно, если дом и усадьба пришлись вам по вкусу.

Вместо ответа я взяла в руки бумаги, пролистала их. Сначала ничего не показалось мне необычным, стандартные нотариальные документы, но, когда я дошла до последнего листа, остановилась. Очень уж сильно он выбивался из общей массы: был написан тем же самым странным алфавитом, который я видела в книгах в подвале.

— Что это? — Я вытащила лист и показала адвокату.

Тот взглянул на него мельком и улыбнулся.

— Это дополнительный договор, составленный Агатой Вышинской. Как бы в дополнение к основному.

— Что это за язык?

— Беларусский.

Я недоверчиво покосилась на пана Брынзу. Не надо считать меня совсем уж дурой. Я, как выяснилось, беларусский даже понимаю хорошо, прочитать тем более смогу. И кириллицу от латиницы с легкостью отличу.

Адвокат прочитал мои мысли, что было совсем не сложно: они огромными буквами были написаны у меня на лице.

— Это беларусская латинка, — с усмешкой пояснил он. — Сейчас практически не используется, но Агата Олеговна признавала лишь ее. Слова абсолютно те же, выучив буквы, вы сможете в этом убедиться.

Я опустила взгляд на бумагу. Текста здесь было не очень много, и, если сильно напрячься, я могла его прочитать. Некоторых букв не знала, но интуитивно догадывалась и подставляла нужное. Однако такая напряженная мозговая деятельность не позволяла сложить воедино все написанное, оно ускользало, как рассветный сон.

— О чем здесь говорится? Почему Агата составила этот дополнительный договор?

— Потому что на самом деле он не имеет юридической силы, — пояснил адвокат. — Это просто желание Агаты Олеговны. Тут говорится, что вы, вступив в наследство и заняв ее место, должны с уважением относиться к жителям Востровки, окружающей природе: лесам, болотам и тем, кто там обитает. Вы берете на себя обязательства по защите и сохранению текущего баланса, принимаете роль Агаты Олеговны, так сказать. Как настоящая Вышинская.

Честно говоря, содержание этого дополнительного договора казалось мне максимально странным. Зачем Агате было указывать это отдельно? Адвокат снова понял мои мысли. Что, вероятно, снова было несложно. Так подумал бы любой здравомыслящий человек.

— Понимаете, Эмилия Аркадьевна, когда-то Вышинские принадлежали к шляхетскому роду. Они владели не только этим домом и усадьбой, но и всеми окрестными деревнями, лесами и полями. С приходом сюда советской власти в 1939 году все, конечно, изменилось. Но жители Востровки по-прежнему считали вашу семью своими благодетелями, а Агата Олеговна, как представительница рода, защищала их и помогала. Можно отобрать у человека все, но нельзя забрать у него благородство.

— Почему не забрали усадьбу? — уточнила я. Этот вопрос волновал меня с тех пор, как я впервые увидела дом.

Пан Брынза пожал плечами.

— Этого мне точно не известно. Но Агата Олеговна умела уговаривать и добиваться своего. Она была уверенной в себе женщиной, а ее семья имела богатства, которые не смогли национализировать. Возможно, она смогла договориться с нужными людьми.

— Расскажите мне о ней, — попросила я. — Я никогда раньше о ней не слышала, ничего не нашла в Интернете и не совсем понимаю степень нашего родства, если честно.

А если совсем честно, о своих предках я знала немного. Бабушка по отцу умерла, когда я еще не ходила в школу, дедушку я и вовсе не застала, он погиб молодым. Прадеда немного помню, но он жил в обычном деревенском доме, не был богат, и я даже не подозревала, что когда-то мои предки принадлежали к шляхетскому роду. Родители-египтологи часто рассказывали нам с Юлькой об известных египетских династиях, но никогда не упоминали, что и у нас не самые простые корни, мы не потомки крепостных крестьян.

— Ваш прапрадед Дмитрий и отец Агаты Олеговны были родными братьями. То есть она вам получается двоюродной прабабушкой, — пояснил адвокат.

Я прикрыла глаза, пытаясь нарисовать в голове генеалогическое древо и разобраться в степени нашего родства. Прадеда, сына Дмитрия, получается, я немного помнила. Мне было два или три, когда он умер. Помню, как мы приезжали к нему в гости и он угощал меня пахнущими табаком конфетами, и на этом все. Жил он под Минском, недалеко от бабушки, у которой я проводила лето, к этой усадьбе отношения не имел. Очевидно, по наследству она досталась его брату, тому самому отцу Агаты.

— У Агаты не было братьев и сестер? — уточнила я.

— Ни братьев и сестер, ни мужа и детей, — подтвердил пан Брынза. — Ее ветвь заглохла, поэтому наследство и получили вы, Эмилия Аркадьевна.

Что ж, теперь понятно, каким образом на меня свалилась эта усадьба и почему я никогда не слышала о ее владелице. Не самая близкая родня, прямо скажем. Обычно люди понятия не имеют, кто их двоюродные прабабушки, а те никогда не оставляют им наследство.

— Что вы вообще знаете об этой усадьбе и роде Вышинских? — поинтересовалась я.

— Вышинские всегда старались держаться скромно, — усмехнулся адвокат. — Деньги имели немалые, не Сапеги с Радзивиллами, конечно, но и не голытьба. В политику только никогда не стремились, а потому и не мелькали нигде. Им, насколько я могу судить, нравилось жить здесь, в этой глуши. О самой усадьбе точных данный у меня нет. Сами понимаете, страны, в которой она когда-то была построена, нет уже дважды, документы терялись, погибали в войнах, хотя эту местность удивительным образом обходили и бомбы, и крупные пожары. Предположительно, дом начали строить в конце восемнадцатого века, но, что именно тогда было построено, я не знаю. Флигели, скорее всего, достраивались намного позже. Первым владельцем, о котором я нашел упоминания, был некий Андрей Вышинский. Но больше сведений нет. Ни о его родителях, ни о жене или детях. В 1944 году тут случился потоп, уничтоживший документы. Надо заметить, что наводнения в этих краях — не редкость, реки разливаются каждую весну. Даже сейчас, когда научились строить дамбы, наводнения наносят значительный ущерб, что уж говорить о тех временах. Здесь до сих пор в каждом сарае висят лодки. После потопа делались дубликаты бумаг. Что по архивам, что по словам Агаты Олеговны. Поэтому теперь уже сложно установить настоящие даты и имена. Возможно, когда вы разберете весь дом и заглянете в каждый его закоулок, вы найдете больше, чем я.

Я кивнула. Это утро, и слова Веры, и сведения пана Брынзы пробудили во мне интерес. Не только человеческий, но и писательский, и я намеревалась перевернуть усадьбу вверх дном, но выяснить тайны семьи Вышинских. Своей семьи, как оказалось.

— А вы знаете, кто такая Агния?

— Агния? — переспросил адвокат, и я видела, что это имя он слышит впервые. — Не знаю. Откуда вам о ней известно?

Говорить о странных видениях я не стала. Еще не хватало, чтобы он счел меня сумасшедшей.

— Видела в каких-то бумагах, — уклончиво ответила я и, чтобы перевести тему, вернулась к документам. — То есть по факту, это дополнительное соглашение — просто причуда стареющей женщины?

— Вроде того.

Либо пан Брынза не обладал природным любопытством, либо понял, что развивать тему с Агнией я не хочу. Либо же решил, что мне это не очень-то интересно, спросила, поскольку к слову пришлось. Он вытащил из портфеля ручку и протянул мне.

— Подпишете?

Я взяла ручку и уже приставила ее к бумаге, как вдруг подумала, что совершаю глупость. Я ведь не знаю, что тут написано на самом деле. Я даже не знаю, законно ли вообще составлять какие-то договоры латинкой. Но отыграть назад сейчас почему-то было неловко. Вот поэтому всеми делами с издательствами и продюсерами всегда занимался мой бывший муж, по совместительству сценарист сериалов по моим книгам. Однако муж полгода назад объелся груш, и теперь мне придется решать вопросы самостоятельно. Отличная возможность начать прямо сейчас.

Чернила внезапно оказались красными. Это было странно и отчего-то пугало. Кто подписывает документы красными чернилами?

Пан Брынза, увидев это, хлопнул себя по лбу.

— Простите, Эмилия Аркадьевна, не ту ручку достал. Вот.

Он протянул мне другую. Ошибиться, конечно, можно было, обе ручки казались совершенно одинаковыми, но откуда вообще в портфеле юриста красная ручка?

Остальные бумаги я подписала уже стандартными черными чернилами. Адвокат отдал мне мои копии и поднялся с места. От предложения остаться на обед отказался, а я не стала настаивать. Почему-то подписанные красной ручкой документы на латинке настолько выбили меня из колеи, что хотелось как можно быстрее отделаться от пана Брынзы.

Юлька и Кирилл продолжали гулять по саду, кажется, юный садовник показывал моей сестре какие-то сохранившиеся цветы, и я не стала их звать. Пусть еще немного погуляют, мне же было необходимо подняться к себе и немного успокоить расшатавшиеся нервы. Только после того, как за паном Брынзой закрылась дверь, я почувствовала, что вспотела. То ли красные чернила меня так напугали, то ли, глядя на тепло одетого адвоката, мне и самой стало жарко, но захотелось переодеться.

В спальне было тихо и прохладно. Утром я открыла окна, но занавески не шевелились, выдавая отсутствие ветра. С улицы доносился лишь щебет птиц и едва слышное жужжание Юлькиной коляски.

Выбрав легкое голубое платье, я осмотрела содержимое шкафа. Пожалуй, в ближайшее время нам с сестрой стоит наведаться в город или заняться онлайн-шопингом. Наверняка в городе есть пункты самовывоза больших маркетплейсов. Вещей с собой мы взяли немного, а если я хочу раскрыть тайны Вышинских, то нам придется остаться здесь на некоторое время. Перспектива провести лето в лесу, на свежем воздухе, в большом доме, полном загадок, так прельщала меня, что я была готова мириться даже с некоторыми пугающими странностями.

Я повернулась к большому зеркалу, чтобы надеть выбранное платье, и едва не заорала. В зеркале отражалась не только я, но и шкаф за моей спиной, и тот, кто сидел на шкафу. Это был определенно человек, очень старая маленькая женщина, но, поскольку места на шкафу было немного, она сидела скрючившись, и я не могла оценить ее реальные размеры. Видела только морщинистое лицо, маленькие глазки, внимательно следящие за мной, платок на голове и острые уши, торчащие из-под него, как у эльфа.

Оборачиваться было страшно. Страшно, что это не игра моего воображения, что на шкафу на самом деле кто-то есть. И что, как только я повернусь, оно прыгнет на меня, как и бывает в фильмах ужасов. Тем не менее вечно стоять и пялиться в зеркало я не могла, поэтому пришлось обернуться.

На шкафу было пусто. Никаких старушек, только солнечные лучи весело играли на острых концах шкафа. Я снова посмотрела в зеркало, но отражения старушки больше не было и там. Неужели привиделось?

Это не было похоже на те видения, что посещали меня в спальне и подвале. Походило скорее на хвост у пана Брынзы, только хвост я видела мельком, а старушку на шкафу разглядывала долго.

Вера сказала, что это необычное место, но я отказывалась верить, что даже в самых необычных местах у адвокатов вырастают хвосты, а старушки могут забираться на шкаф. А даже если бы и могли, то кто она такая? Куда подевалась, стоило мне обернуться?

Тут же вспомнились погашенные бра и зажженный камин ночью. Я ведь уже тогда решила, что в доме, кроме нас, кто-то есть.

Быстро переодевшись, я спустилась в сад, нашла Юльку и Кирилла. Не особо церемонясь, спросила о том, кто еще живет в нашем доме. Хотела прямым вопросом не дать Кириллу выкрутиться, но не учла того, что могу напугать сестру. Только когда она испуганно охнула рядом, я поняла, что наделала.

— Просто кто-то ночью зажег камин, — пояснила я, мысленно ища варианты, как выкрутиться.

— Может быть, вы сами? Просто забыли? — подсказал Кирилл.

Меня, конечно, посещают странные видения, но я же не дура! И если бы зажгла камин, то уж точно запомнила бы. Однако пришлось ухватиться за его подсказку и сказать, что наверняка так и было. Просто устала с дороги и забыла, как сама зажгла камин. Юлька поверила, а мне добавилась еще одна загадка в общий список, который рисковал стать весьма обширным.