Не нарушая тишины

Наталья Струтинская, 2022

Майской ночью в маленьком провинциальном городе случился пожар – сгорел двухэтажный особняк семьи Кедриных. Полицейские констатируют факт поджога, однако не это обстоятельство становится главным объектом всеобщего внимания. На заднем дворе служебная собака находит множество останков животных. Животные были зверски убиты. Эта находка шокирует как соседей, так, кажется, и самих членов семьи Кедриных. Но не одну жестокую тайну покрывают руины сожженного дома добропорядочной семьи, и есть секрет, о котором никогда не расскажут немые свидетели.

2

Меня нарекли в честь праматери Христа — Анной. Моя мать была религиозна, а отец был атеистом, однако с предложенным матерью именем он согласился, — с иврита мое имя переводится как «храбрость». Имя же сестре дал отец — Ириной звали его собственную мать. Однако данные нам имена, в значения которых родители вкладывали какой-то свой смысл, не сыграли никакой роли в наших судьбах — наша будущность была лишена и моей храбрости, и мирности моей сестры.

Итак, в шестнадцать лет я покинула дом. По окончании медицинского училища я стала работать фельдшером в составе бригады скорой помощи. К тому времени моя сестра уже вышла замуж и родила первого ребенка, а я, не допуская мысли вернуться к отцу, с самого момента зарождения мысли о поступлении в медицинское училище стала искать возможность счастливого устройства своей жизни вне стен отчего дома.

Ирина была старше меня на три года, и если она успела познать и запомнить хотя бы каплю материнского воспитания, то я не знала матери совсем. Все, что я знала о ней, все, что помнила, было большей частью плодом моего воображения — что-то рассказывал о ней отец, что-то Ирина, и все эти рассказы стали той былью, которой никогда не было. Образ матери был списан с фотографий, собран из обрывков фраз и сочинен моей фантазией. Нас воспитал отец, никогда не дававший наставлений, но предлагавший нам сухие рекомендации, не требовавшие отчетов. Мы росли и воспитывались, опираясь на то время, в котором мы жили, и те интересы, которые внедряло в наши разумы время.

Ирина вышла замуж сразу после школы. После семи лет скитания по казармам вместе с мужем они вернулись в родной город. У Ирины было двое детей. Пожалуй, это все, что я знала о том, как сложилась жизнь моей сестры.

Ирине был присущ характер, бывший во многом полярно противоположным моему.

Тихая, скромная, едва ли не скрупулезная, она неожиданно рано для всех выпорхнула из гнезда, а через полтора года родила сына. Ирине не была присуща ни моя бойкость, ни смелость; не была она склонна к импульсивным действиям, всегда была верна своему слову, преимущественно молчалива и правильна. Так, по крайней мере, позиционировала она себя сама, тем самым внушая другим подобное мнение о себе.

Будучи подростком, я часто возвращалась домой поздно — уже под утро. Отец корил меня за это, нестрого, нетребовательно; я ласково обнимала отца, и тем наш разговор кончался. Ирина же осуждала меня, осуждала открыто и решительно. Про себя. Вслух же она не высказывала ни одного своего упрека, но я знала о том, что Ирина осуждает меня, — в дни, когда я поздно возвращалась домой, Ирина почти не смотрела на меня, говорила со мной сухо, глядела холодно. Сильны были в Ирине принципы морали, устанавливавшие в ней преграды в чувствах по отношению ко мне.

Я не была беспорядочна в ведении своей жизни, но была я непостоянна, легкомысленна в том, жила преимущественно вещественным, мало рассуждала о том, что полезно, а что вредно для меня. Я собирала в ящики своей жизни все, что встречала на своем пути, что привлекало мое внимание своим блеском, своею актуальностью, тем, что было просто и доступно для понимания. И не могла я, пытливая, живая, характерная, не имевшая в себе той морали, которой была полна моя сестра, лишенная живого примера матери и выросшая на ласковых и почти безучастных советах отца, в зените своего пылкого перехода из отрочества в юность не прикоснуться к тому, что слишком рано сделало мой ум жадно-страстным, лукаво-насмешливым, прелюбодейным. За то и укоряла меня Ирина, устройству мысли которой было противно устроение моего исполненного плутовства начала.

Но, несмотря на различия, мы всегда были дружны между собой, не возникало между нами конфликтов, не было открытых споров. Было так потому, что была Ирина умна и кротка, а я — необидчива и незлопамятна. Было так на протяжении всей нашей недолгой жизни в отчем доме до того самого дня, в который этот дом опустел.