Украсть право первой ночи

Наталья Сапункова, 2023

Право первой ночи – закон в графстве Финерваут. Жители смирились и привыкли. К тому же граф щедр и дарит золото взамен девичьей невинности, и каждая семья за честь считает получить побольше!Сирота Мариса потеряла красоту в пламени пожара, но она тоже выходит замуж. Жених ей ненавистен, а граф, может, и вовсе побрезгует?И надо же такому случиться, что её похитили чуть ли не из графской постели! Очень дерзко и нахально. Но понимает ли похититель, что он затеял?..Любовный роман-фентези про непростой путь к счастью.Новинка в "сказочной" серии.

Глава 4. Жених просчитался

Наутро Мариса и Лайна вместе занялись высушенным бельём — хороший повод поговорить, раз накануне не удалось.

— Как тебе живётся? — начала Мариса, складывая простыни. — Привыкла к чужому дому?

— Чего там привыкать, — подруга заулыбалась, — Мужа отделили, так что дом у нас свой. Я хозяйка. Граф мне золотые подарил, эти деньги тоже пошли на дом. Муж всё равно дулся, недели две, не меньше. В монастырь отвёз, пока лунные дни не пройдут. Потом успокоился, простил.

— Тебя-то за что прощать, — хмыкнула Мариса.

— Знаешь, это помимо воли получается. Он не на меня злился, а на вот эту несправедливость, — Лайна вздохнула. — А я заранее решила, что меня это не тронет, ну это, с графом… Вроде как в бане помыться, готовясь к свадьбе. Должна же я была что-то для себя придумать. Это мы тут живём, под самым замком, а муж жил далеко, следующая от нас по дороге деревня уже не Финерваут. Его брат взял оттуда жену, и не к какому графу её не возили.

— Понятно, — Мариса опустила глаза. — Но ведь должны, если муж здешний.

— А там все знают, кому денег дать, чтобы не трогали. Мой муж тоже хотел. И жених Умины её донимал, чтобы до свадьбы…

— Ох, — Мариса покачала головой. — Как можно, что ты?..

За потерянную не вовремя невинность полагалось наказание — прилюдное ославление на площади, притом несчастной невесте приходилось до полуденного боя часов стоять на коленях у всех на виду, а её отцу — платить такой штраф, что и разориться можно.

— Он хотел увезти её в Гарратен, не объявляя о свадьбе, да и всё, — шепотом пояснила Лайна. — Да кто-то донёс графскому управляющему, тот обоих отцов предупредил. Так что те и думать запретили, графа гневить боятся.

Мариса только вздохнула — всё понятно. А Умину жаль. Она ничего изменить не может, а как будто перед женихом виновата. Увезти невесту в другое графство непросто, мало кто решается.

— А как это происходит, ну… с графом? — тихо спросила Мариса. — Расскажи. А то правда страшно.

— Да ничего там страшного, вот глупая, — махнула рукой Лайна. — Граф красивый мужчина. Спальня у него такая богатая, что голова кружится. Пахнет приятно. Постель и правда шёлковая.

— Да ладно тебе — спальня, постель! Я ведь не об этом! — поморщилась Мариса.

— Да чего там остального? Приходит граф в дорогом халате. Разговаривает. Вино даёт в серебряной чаше, сладкое такое Ну и… всё вроде быстро. И не больно, поверь мне. С мужем первое время хуже было, — Лайна усмехнулась, а Мариса отчего-то почувствовала, как загорелись щёки.

— А что потом? — всё-таки поинтересовалась она.

— А потом ты сладко спишь, а наутро тебе приносят кашу, булочки и сладости, и горячий взвар. И графский подарок на отдельном блюде. А графа ты больше в глаза не увидишь. Вот, теперь всё знаешь, довольна? — и непонятно почему Лайна рассердилась.

— Мне хочется понять, зачем это графу, — сказала Мариса. — Правда не понимаю. Ну как можно… хотеть этого со всеми девушками графства?..

— Ну как зачем?! Тебе же сказано — сила разлилась! — Лайна рассмеялась, но как-то не весело. — Осмелится на это трудное дело твой супруг — и утонет в этой силе на веки вечные!

Мариса фыркнула, и чуть не пожелала Реддиту утонуть хоть в силе, хоть где, и не всплывать…

Ох, Пламя. Нельзя такое желать, конечно, никому, а особенно жениху. Но что делать, если другого желать не хочется?

Тогда, конечно, лучше помолчать.

Бельё уже было сложено, и тут зашла мельничиха, окинула подруг придирчивым взглядом.

— Любите вы болтать, сороки. Мы с ног сбиваемся, свадьба ведь. Мариса, дочка, вроде и не полагается, но уж очень эсс Реддит тебя в гости зазывает, ненадолго. Поговорить, дом показать. Так сходи.

— Не пойду я, — воскликнула Мариса. — Сами говорите, что не полагается. Что я такого увижу в его доме?

— Он тебе лавку покажет, помочь ему надо, с конторскими книгами. Ты у нас читать и писать умеешь, а золовка твоя будущая не очень. А матушка их по делам в город уехала.

— С конторскими книгами? — удивилась Мариса. — Шутите что ли, матушка?

— Сходи, — решительно велела мельничиха. — Реддит будет твоим мужем, тебе его уважать надо, помогать. Если зовёт, значит надо.

— Хорошо, схожу, — сдалась Мариса и пошла за названой матерью.

В передней комнате переминался с ноги на ногу лавочник Реддит Сайно, жених, а на столе красовался внушительных размеров узорчатый коробок с конфетами и сахарными орехами.

Мариса поклонилась жениху, тот тоже поклонился.

— Поручаю невесту вашим заботам, эсс Реддит, — ласково пропела мельничиха.

Тот рассыпался в благодарностях и посторонился, пропуская Марису вперед, дверь за ними захлопнулась.

— Матушка. Ну зачем ты её отпустила! — воскликнула Лайна, которая пришла следом. — У него взгляд такой был…

— Глупостей не говори, — одёрнула её мать, — обрадовался он. Эсс Реддит уважаемый человек, они обвенчаются скоро. И ничего он Марисе плохого не сделает.

Это почтенная мельничиха знала точно, поэтому, если и замечала масляный взгляд уважаемого эсса Реддита, то не спешила волноваться. А такие сладости она любила, но редко себе позволяла.

Мариса пошла с женихом. Усмехнулась про себя, когда он пропустил её и взял за левый локоть. Ну да, если вот так, слева смотреть, она не такой безобразной кажется. Вот зачем позвал? Ну и ладно, поглядим…

— Скоро наша свадьба, — заговорил Реддит. — Женой мне, значит, будешь. Ты девушка расторопная. Должна ценить, что в такой дом придёшь хозяйкой.

— Ну а как же, эсс Реддит, — покладисто согласилась Мариса, — буду ценить. Как не ценить такой дом!

Мысленно добавила, что ещё бы мужа другого, а то что-то к этому душа не лежит! Но только мысленно.

При этом повернулась к лавочнику — надо же глядеть на человека, когда с ним разговариваешь? А тот поспешно отвернулся и недовольно засопел.

Что сказать — Мариса ему в жёны и не напрашивалась.

— Почитать должна и слушаться, — добавил лавочник. — А я уж для любимой жены ничего не пожалею. Одарю всем, что душа пожелает. Или наоборот… — добавил он многозначительно.

— Понимаю, — кивнула она.

— Ну вот… И договорились. Пойдём в дом, осмотришься там…

— Нет, в лавку так в лавку, сами так говорили, — решительно воспротивилась Мариса. — Как это я, незамужняя, с мужчиной рука об руку в дом зайду? Примета плохая. Будь здесь сестра ваша или матушка…

— Какая ещё примета?

— Ну как же. Примета, что никогда замуж не выйду. Есть такая примета.

— Да как не выйдешь, свадьба назначена. Старушечьи байки повторяешь, — недовольно буркнул лавочник, и потянул Марису к дому.

Она оттолкнула его, отступила в сторону.

— В дом не пойду!

— Ладно тебе, пойдём в лавку! — сдался Реддит и подтолкнул её к другим дверям. — Конфет себе возьмёшь. Хотя я вам уже щедро отсыпал…

Нет, плохого Мариса всё-таки не ждала. Ну не должно бы, чтобы вот так! Это ведь неприятности не только ей, но и названому отцу, дядюшке Фуртафу. Ей полдня позора, да и то многие посочувствуют, а мельнику придется раскошеливаться. И это после свадьбы дочери! Фуртаф его не простит. Так что не решится Реддит с ним рассориться. И потом, все денежки от графа он себе уже выговорил.

Все равно Мариса доверяться жениху не собиралась, и спиной к нему поворачиваться — тоже. Пока она не жена, а потом — успеется. В дверь прошла первой — но искоса не переставала поглядывать…

— Вон конфеты, — он показал на коробку. — Выбирай!

— Спасибо. Я такое не люблю, — покачала головой Мариса. — Мне сказали, что надо помочь. Записывать что-то в книгу. Я готова.

Она прикинула, что стоять за конторкой спиной к стене — это ничего, вполне приличное и безопасное положение.

Реддит тем временем задвинул задвижку на двери и обернулся:

— Ну вот… — он смерил её плотоядным взглядом, от которого все её рассуждения могли гореть ярким пламенем.

Она уже отошла к стене, встала за конторку. С досадой подумала — и зачем вообще пришла? Пусть бы хоть разругалась мельничиха с Реддитом — ей что за беда?

Теперь Мариса смотрела на него прямо, он увидел её лицо целиком и недовольно поморщился.

— Зачем же вы дверь заперли? — притворно удивилась она. — А вдруг покупатели придут?

— Постучат! И вот что, я со своими делами и сам справляюсь, — буркнул он. — Конфеты, говоришь, не нравятся? Как знаешь. Хочешь помогать — вон, полы помой. За дверью ведро и тряпка. Иди, ну?..

— Нет, полы мыть я не стану, — тут же отказалась Мариса, — я пока вам не жена. Стану женой — тогда и буду мыть. Может быть…

Лавочник тяжело выдохнул.

— Дерзкая ты. Надо поразмыслить, такая ли мне нужна? Другая на твоём месте постаралась бы, подластилась…

Мариса на это только кивнула — услышала, дескать.

Подумав немного, при этом не переставая разглядывать девушку исподлобья, Реддит шагнул к ней.

— Ты… вот что. Давай уже… это. Жемчуг подарю к свадьбе, целую нитку под шею. Хочешь?

— Не хочу, — уверенно отказалась она. — Чего это вы придумали? Не подходите, я кричать буду!

— Тихо ты. Чего кричать? Длинную нить куплю, по грудь. По округе ни у кого такой не будет! Только у моей жены!

— Вы же знаете, что мне за это полагается… — напомнила она, ещё надеясь, что всё обойдётся.

Собственно, даже если… лавочник Реддит выше её на ладонь и мужчина упитанный. На вид здоровяк, но она не постесняется бить его по любому месту, если будет надо. Так что страха, как ни странно, не было.

— Да что с тобой станется? — протянул он презрительно. — Пустяки. Ты бойся, если я буду недоволен!

— Про отца подумайте, ему штраф платить…

— Вот глупая. Да что о нем думать? Он тебе хоть приданое приличное дал? Мать моя ходила смотреть. Дешёвая шуба, дешёвые сапоги, и прочее такое же. Ну, не глупи, не упрямься.

— Нет… — она прижалась спиной к стене.

— Ничего с тобой не будет. Граф тебя не позовёт, это я точно знаю. На пирушке вчера говорили! Граф распорядился уже. Люди знают.

— Если так, всё своё в срок получите.

— Ты погоди. Говорю же, жемчуг подарю, заглядишься, все позавидуют!

Он шагнул к Марисе и обхватил её руками, она брыкнулась и заехала ему локтем куда-то в шею, ударила сильно — он охнул и отпустил девушку, но тут же ринулся опять.

— Ну нет, жаба болотная, как я решил, так и будет…

— Помогите! — завопила Мариса так громко, как только смогла, одной рукой махнула, как кошка, вцепившись когтями в физиономию жениха, другой схватила с конторки увесистое пресс-папье с кованым навершием и швырнула в окно.

Посыпалось разбитое стекло.

И тут же кто-то сильно стукнул в дверь, а потом ещё, навалился — и задвижка отлетела, а дверь распахнулась.

Мариса ожидала увидеть кого угодно, но не лохматого рыжего лорда, встреченного вчера на реке. Из-за его плеча выглядывал стражник из замка — на этот раз лорд явился не один.

Она прижалась спиной к стене. Реддит тяжело дышал и тёр поцарапанную щёку.

— Что происходит? — строго спросил лорд, впившись взглядом в Марису.

— Всё в порядке, милорд, — поспешил ответить лавочник. — Это моя невеста. Самую малость повздорили. К свадьбе помиримся и будем жить душа в душу.

Услышав такое, Мариса быстро улыбнулась — ну надо же! Обещание хоть куда. И вообще, как же лорд дверь-то выбил? Дверь в лавке тяжелая, дубовая, и задвижка кованая. На ночь ещё и запор особый кладётся в тяжёлые железные петли — можно осаду держать. Но это на ночь…

Рыжий молчал и продолжал смотреть на неё, ожидая ответа. Она глянула ещё раз на его руки — крепкие, мужские, но всё же обыкновенные на вид, и ответила:

— Всё хорошо, милорд. Это я увидела мышь. Вон там в углу, — она показала, где именно.

Рыжий засмеялся и всё равно взгляд не отвёл.

— Ох какая мастерица врать!

— Что вы, милорд. Там полно мышей. Их мой жених любезный расплодил без меры. Кота могут съесть! — выдала и услышала, как позади неё закряхтел Реддит.

Кстати, про то, что мышей полно, она наверняка не соврала.

— Мышей боишься, значит… — насмешливо протянул рыжий.

— Боюсь, милорд.

— Ладно. Так и порешим. Слышишь, любезный? — он повернулся к лавочнику, — если девица ещё раз испугается, я лично хозяина мышей в замок отправлю, в подвал, до самого утра свадьбы. Девица нужна его светлости свежая и довольная, а то ещё споткнётся о какую-нибудь мышку…

— Что вы, милорд, — закивал Реддит. — Я, со своей стороны… Я его милости покорный слуга.

— Это всё хорошо. Но я велю старосте лично справляться у девицы каждый вечер, не пугалась ли она мышей. И так до самой свадьбы.

— Ох, что вы, милорд, — Реддит стиснул зубы, но больше возражать не посмел.

Хотя всё шло к тому, что следующие три года или дольше вся деревня будет насмешничать, поминая лавочнику тех мышей, которых он якобы расплодил.

— Пошли отсюда, — велел лорд Марисе.

Она вышла, больше не взглянув на жениха, лорд — за ней. Стражники ждали во дворе — он взял сюда с собой четверых конных, двое спешились, один держал под уздцы коня Ивина, — и все разом уставились на лорда и девушку. Ивин кивком приказал Марисе отойти подальше. Сам двинулся следом.

— Мыши, значит! — продолжал он потешаться.

— Мыши! — подтвердила она, невинно глядя. — А вы тут зачем, милорд? Хотели что-то в лавке купить?

Как бы ни так — купить! Лорд прислал бы слугу, если уж понадобилось бы.

— Хотел, — кивнул он. — Что, ты мне врать, а я тебе правду говорить?

— Как милорду угодно.

Отчего-то именно с этой девушкой Ивину хотелось обойтись по-хорошему. И он откровенно рассказал, в чем было дело:

— Твой жених вчера пировал был в трактире. Гости спьяну его подначили, что, дескать, невеста, ты, то есть, на всё должна пойти ради него, красавца. И невинность ему подарить, а потом всё от графа стерпеть, что положено. Тебе ведь больше деваться некуда. Там пари дошло до семи золотых. Говорили, что граф тебе всё одно столько не подарит. А наутро кто-то из гостей побежал графу доносить. То есть управляющему, конечно, а тот мне сказал. Граф пока не знает. Поняла? Я и приехал поговорить с твоим женихом, а потом с опекуном.

— Поняла, — кивнула Мариса, исподлобья глянув на Ивина, и её гневный взгляд обжёг его. — Спасибо, милорд.

Вроде не в него этот гнев был направлен, а проняло.

— За тобой присмотрят, — добавил он.

— Спасибо милорд, — повторила Мариса.

Дверь скрипнула — на крыльцо вышел лавочник, но тут же поскользнулся и полетел вниз, пересчитав задом все ступеньки. Лорд присвистнул. Вдруг резной столбик, державший крышу над крыльцом, покачнулся, и несколько досок упали прямо на хозяина. Один из стражников кинулся поднимать бедолагу. Мариса не кинулась, только покачала головой, удержав на языке едкое: дескать, и крыша на голову норовит упасть, что за дом!

Дом-то как раз был хорош.

— Позвольте уйти, милорд?

— Ступай. Своим сама скажи. Вот что, ты зачем замуж выходишь? Отказаться не можешь? — вдруг спросил он.

Что тут и не пахнет ни любовью, ни чем-то другим хорошим, было заметно.

Мариса только грустно улыбнулась, и, подбирая юбку, пошла по дороге, слегка прихрамывая. А Ивин в который раз с сожалением подумал — какая была бы красотка, если бы не это вот. И замуж по-другому бы выходила. Хоть и сирота! А за деньги большую часть её шрамов можно бы убрать бесследно, лекарское колдовство на многое способно. Часто нельзя убрать бесследно всё — такая особенность у лекарских заклятий. Но на тот мизер, что останется, никто и внимания не обратит!

Это если иметь приличную сумму золотом. И ехать в Гарратен или ещё куда-то — здесь, в Фивервауте, таких колдунов-лекарей просто нет.

Из-за ближнего дома выскочила молодая женщина с кувшином в руках — в таких принято держать масло. Вроде бы женщина направлялась в лавку, но, увидев Марису, подбежала к ней и взяла за руку, в сторону лавки едва взглянула — хотя напротив уже появились любопытные. Вот и хорошо, Мариса не одна. Ивин отвернулся, больше не стал смотреть в её сторону — что ему за дело?

Девушка тронула его душу — тогда на реке, да и сегодня тоже. Глупая. Пожалела женишка, а ему, дураку, посидеть в застенке сплошная польза. Может, хоть оценит её доброту. А, может, затаит — он ведь золотые потерял, с него спросят долг по пари. Ну сам виноват.

К старосте Ивин заезжать не стал, велеть справляться про мышей — на самом деле Марисе это только боком выйдет. И на мельницу не пошёл, чтобы с мельником поговорить — пусть она сама рассказывает, что захочет. Можно было возвращаться в замок, но теперь он решил не спускать с девушки глаз. И когда она выйдет замуж — тоже, первое время. И вообще…

Что граф от неё не откажется, он был уверен. Кто считает, что граф ценит красавиц, мягко говоря, не прав. Не в этом случае. Ивин уже почувствовал в девушке некий внутренний огонь, это помимо характера и ума — хотя сегодня в последнем можно было и усомниться. Но девушка Ивину понравилась. Несмотря ни на что.

Очень понравилась. Потому он и кинулся сломя голову в деревню, едва услышав от управляющего про пари на невесту, едва понял, о ком речь! А так-то опекать и спасать невест — совсем не его работа. Он этого и раньше не делал, и впредь не собирался.

Мариса вкратце рассказала о случившемся Лайне. Больше никому не пришлось, потому что почти сразу пришёл домой дядюшка Фуртаф, сам от кого-то прознавший о злосчастном пари — не все гости лавочника, протрезвев, желали поддержать Реддита и сохранить секрет. Мельник, обычно человек спокойный, был в ярости. Он рыкнул на жену — и о чём только думала? Запретил Марисе выходить из дома одной и делать любую работу — хватит с неё, не хватало ещё, чтобы соседи попрекали, вот-де заставляют сироту работать перед своей свадьбой! А уж отправлять девушку одну к жениху в дом — да что у жёнушки вместо головы, капустный кочан? Лучше бы пересмотрела приданое, и чтобы у обеих невест всего было вдоволь. Дурная репутация долго живёт, потом от стыда не отмоешься.

Мариса сквозь тонкую стенку слышала, как мельничиха робко объясняет мужу: да девка и сама за Реддита не хочет, да ничего он с ней сделать и не мог — на ней защита, муженёк сам знает, пальцем тронь — три раза пожалеешь. Вот и пусть откажется лавочник от свадьбы, Марисе и дома неплохо. Пусть живёт как жила, а им работницу нанимать не придётся.

— Присмотрела, значит, работницу? Ишь, — мельник сердито фыркнул. — Мозгов как у курицы! Я Реддиту семьдесят серебряков задолжал, когда новое мельничное колесо справил — это первое. Помиримся и поладим. А второе — Мариса девочка нравная. Надоест ей жить у тебя в работницах, будет злиться — тебе и придется в день по три раза жалеть, да и нам всем с тобой заодно. Она с такой защитой заставит Реддита по одной половице ходить. Вот и пусть заставляет, вот и умница.

Мельничиха ахнула, закрыла рот ладонями — Мариса как наяву это увидела. Ну что сказать…

Она зла семье Фуртафа не пожелала бы. Но в его словах резон был. Работать в чужом доме всю жизнь и даже глазом не глянуть на другие места и другие дела — этого она не хотела совсем. Хотела бы со временем уйти и жить своим домом. С Реддитом?..

Вот точно нет. Но с ним, может, удастся договориться. В конце концов, ему есть кого любить — свою вдову. Вот и пусть…

Марисе не нужна любовь. Ей нужен дом и достаток, надежность и честное к себе отношение. И она ведь не бессмертна… если Реддит слишком перепугается и разозлится. Пусть лучше ему будет выгодно.

Так она думала, и эти мысли казались ей здравыми.

Мельничиха больше не поручала ей работы, кроме как прясть пряжу с девушками, и напоминала, чтобы не забывала принарядиться. И подарила серебряные серёжки. И откуда-то в Марисином сундуке взялись лишняя штука полотна и крытая бархатом шубка. И…

Всё равно она страшилась будущего. Не такой должна быть её свадьба, не такой должна быть её будущая жизнь.

А какой же тогда?..