КИФ-6. «Современная война». Сборник рассказов

Наталья Сажина

КИФ-6 означает «шестой конкурс имморт-фантастики». Имморт означает, что самое ценное – это жизнь. Мы против обессмысливания и обесценивания жизни. Зато мы ратуем за человеческое достоинство, нравственность и долгую-долгую, желательно бесконечную и молодую, мирную, осмысленную жизнь. И мы полагаем, что весь свой разум, все свои усилия, все свои ресурсы человечество должно направлять не на то, чтобы воевать между собой, а на то, чтобы жить всем вместе – бороться надо с внешними обстоятельствами.

Ольга Семенова

«Без смерти и войны»

Possess (англ.) — владеть.

Occupy (англ.) — занимать, временно пользоваться.

Rage (англ.) — гнев, ярость.

***

Как вы думаете, куда уходит смерть, когда она становится ненужной целому миру? В каком сером углу ей приходится прятаться, пока человечество празднует избавление от своего главного врага? Нужно ли ей, скрываясь, время от времени менять облик? Выстраивать новые схемы и сценарии, менять привычки?

Однако, все это мелочи, и не более того, ведь смерти всегда есть куда пойти. Превратившись в очередную излечимую болезнь, она все равно останется главным синонимом непостижимого, а значит, что ее, как единственную до конца не разгаданную тайну, впустит в свое сердце любой. Стоит ей только попросить.

***

Упавший на лоб, по-девчачьи закрученный локон сегодня ни в какую не соглашался подчиняться гелю для волос. Это значило, пора стричься. Это значило, что прошло еще тридцать дней. Плюс один месяц шлифовки нашей бренной Земли моими не менее бренными подошвами по неизменному, как само бессмертие, маршруту.

Из ванной я прошел в кухню. Хотел закурить, как всегда это делал, но предыдущая мысль заставила тело на полпути остановиться. Я обнаружил перед собой экран. Вот что происходит, когда на секунду выключаешь внутреннюю программу. Становится интересно… Я же никогда не слушаю утренние новости. А сегодня буду. Пальцем дотронулся до сенсорной кнопки, и тут же развернулся, скользнул к подоконнику и схватил пачку.

«…успешно, и объявлена пригодной к началу переселения Марсианская колония 56-ПЗК. Отправление шестисот землян, которые приобрели права на жительство еще пять лет назад, назначено на первые числа нового года…»

Услышав новость, я улыбнулся своей только что выбритой физиономии в зеркале. Минус шестьсот человек на горбу нашей планеты… Такими темпами и до моей сестренки дойдет очередь. И хорошо! Если они с Эриком не получат квоту на деторождение в этом году, будущее их союза мне видится опасно зыбким.

«…Айзенбург, согласившись на космическую миссию длинной в сорок световых лет. Даже с современными возможностями науки и медицины, шансы на возвращение невелики. Именно поэтому мистеру Айзенбергу присваивается звание позессора, и его нуклеарная семья получает право собственности на сельскохозяйственное поле площадью…»

Неплохо… Вот так вот человек взял и изменил несколько жизней. Когда ты обычный бессмертный, чей мир измеряется вечностью, влиять на установившийся ход вещей не так-то просто. А вот мистер Айзенберг смог. Подарил, как минимум, двум людям билет в другой мир — в мир позессоров. Цена билета немаленькая, безусловно: бессмертие на плаху освоения космоса… Зато как беспечна и прекрасна будет вечность его родных. Вот это и есть, наверное, настоящая любовь. Не то, что у нас с Элис.

Я больше не слышал, о чем бурчал эфир, и позволил себе на секундочку задуматься о том, каково это, войти в 5% избранных. Примкнуть к счастливчикам, которые поделили между собой Землю и взялись за другие планеты. Каково это, вдруг из никого стать кем-то и обрести заветную метку позессора — татуировку на запястье — вензель, похожий то ли на птицу, взмывающую вверх, то ли на изящное холодное оружие. Знак, дающий право собственности на клочок земли и на все, что на этом клочке уже есть или может появиться.

У тебя будет целая вечность, чтобы выращивать там экзотические фрукты и продавать их, рыть живописные пруды, сажать тюльпаны и принимать туристов, вкусно готовить и угощать всех желающих… Не бесплатно, естественно. Ты даже можешь построить многоэтажку и сдавать комнаты тем, у кого собственности никакой нет. Таким же оккупантам, как я. У нас из имущества — только тело и бессмертие.

Вначале тебе придется много работать и думать. Скорее всего, меньше спать и отказываться от еды в угоду чертежей, ремонта, идей, твоего зарождающегося нового предприятия… Но потом у тебя будет целая вечность, чтобы выспаться и отъесться… Чтобы несколько десятилетий спустя упирать руки в бока, осматривать свой расцветший оазис и вспоминать первые непростые годы в роли позессора с улыбкой на лице. Один уголок твоих губ будет вниз тянуть Ностальгия, а второй — приподнимет Гордость.

Ты наймешь оккупантов: сделаешь еще одно благое дело. Обеспечить хотя бы нескольких бессмертных средствами и причинами существования сейчас дорогого стоит. Пусть они трудятся на твоей земле, копаются в грязи, работают, так сказать, ручками. А ты освободишь свой день для прекрасного и будешь заниматься тем, чем захочешь. Такая же сладостная жизнь ждет и твою семью: им никогда не придется быть в подчинении у другого позессора, пачкаться во имя чужих идей и пыхтеть, достигая не свои цели. Вы сможете выбрать себе искусство или науку по нраву и посвятить этому делу ровно столько себя, сколько посчитаете нужным. А мы будем вечность вставать по звонку, действовать с чужого разрешения и пользоваться тем, чем вы позволяете…

Вместо того чтобы курить, я смотрел, как тело сигареты медленно превращается в прах.

«… отметки рэйджмометров замерли в оранжевой зоне. Безусловно, на общем уровне гнева сказывается и то, что мы с вами проживаем последнюю неделю месяца, и то, что она выдалась чрезвычайно жаркой… Советуем проверить, пройдены ли все плановые процедуры по личному управлению гневом, побольше дышать свежим воздухом и…»

Я с упоением хлопнул дверью и выскользнул в душное, накаленное яростью, уличное месиво.

***

Как вы думаете, куда уходит война, когда миру кажется, что он справляется без нее? Приходится ли ей менять наряды, скрываться за аляпистыми масками, учиться подражать чужим голосам? Прячется ли она, поджимая хвост, в пропахшей отходами подворотне или вальяжно прогуливается по центральному проспекту, заговаривая с теми, кто не отводит взгляд, о погоде?

Человеческое сердце — удивительное создание. Оно способно открыться всему, что просит внимание, и вместить в себя как самопожертвование во имя космоса, так и желание убить здесь и сейчас человека, жизнь которого достойна длиться вечность.

***

Я смотрел, как они подходят к журналу и простой шариковой ручкой карябают в нем свои имена, потом короткую фразу. И еще одну. Никто не привык писать на бумаге, и от этого самые важные в их жизни строки выглядят, как пьяные располневшие балерины.

На них уже надеты штаны и куртки цвета хаки, удобные беговые кроссовки.

Человечество слишком долго воспевало войну: сначала надломанным голосом после битвы, чтобы заглушить рыдания и выдавить из головы ужас воспоминаний. Потом — когда война осталась только в исторических книгах и памятниках — облачили ее в белоснежные латы, на лицо ей натянули маску гордости и глубокой рефлексии. Перепутали с выражением жестокости и показного патриотизма — с кем не бывает?

А когда настала эра без смерти, и раздел мира окончательно завершился… За чужую жизнь решили безапелляционно забирать твою, а вместе с ней и всю накопленную вашей семьей собственность… Вот тогда о войне как будто бы совсем позабыли. Хотя она о нас помнила всегда.

Я подошел ближе и прислушался к их обнаженной беседе.

— Мне некого писать.

— Что ж ты тогда приперся? Иди отсюда, у других желающих точно есть близкие, которым они хотят помочь.

— А ты не слышал, какую муть он в раздевалке нес?.. Он пришел, чтобы выяснить, есть ли что-то после смерти.

— Вот больной…

— Прикиньте, если золотую пулю на него потратят!

— Так и будет! Чудики всегда все портят…

— Это не по правилам! Господин, извините…

Я вдруг понял, что один из игроков требовательно смотрит на меня.

— Этого лысого нужно дисквалифицировать. Он не знает, кому право собственности в случае смерти передавать…

— У него и родных-то нет.

— Пусть валит отсюда, он же тут чей-то шанс бессмысленно тратит.

Огромные глаза-одуванчики смотрели на меня и улыбались. Действительно, чудак.

— Кхм… Мы не можем отступить от правил и отпустить игрока, прошедшего отбор. Вам нужно написать чье-то имя. Не может же быть такого, что у вас нет близких или друзей. Любое имя. Думайте.

Глаза-одуванчики с насмешкой разглядывали мое лицо.

— А вас как зовут, гражданин начальник?

— Это против правил, вы не можете передать выигранное право собственности мне. Быстрее решайте, до общего сбора пять минут.

Подпольная незаконная войнушка. Две армии: первая пришла понизить отметку уровня гнева на рейджмометре (а пострелять на нашем полигоне — это почти то же самое, что доктор прописал, только в несколько раз действеннее). А вторая пришла умирать.

У отряда позессоров, смех которых доносился из соседнего зала, настоящее оружие и почти никаких ограничений. Они выбирают себе винтовки, револьверы, автоматы… Они будут стрелять по десяти оккупантам, а те выйдут на поле боя с пустыми руками, чтобы прятаться и выживать.

Точнее нет, задачу выжить ни один из них перед собой точно не ставит. Они все мечтают умереть. Но умереть не просто так, а от той самой, единственной золотой пули. Чтобы обладатель имени, которое они накарябали в нашем журнале, получил пожизненное право на собственность, а значит, никогда за целую вечность не оказался бы на этой стороне полигона.

Я оглядел разношерстный отряд самоубийц. Чудик стоял в стороне ото всех и улыбался. Наши взгляды встретились.

Эх, была не была.

Как хорошо, что у нее такие короткие имя и фамилия. Буду надеяться, что чудик неплохо читает по губам.

***

Как вы думаете, кому должна достаться смерть?

На нашем полигоне сегодня отец огромного семейства: он не может позволить, чтобы его дети, вслед за ним, провели свои вечности в шахтах. Он не хочет больше презрением отражаться в глазах любимой жены.

Слева от него земляное покрытие кроссовкой ковыряет молодая оккупантка. Она чувствует, что разучилась дышать, после того, как позессор-работодатель продемонстрировал ей более интимные грани своей власти.

Поймает ли золотую пулю чудаку, который пришел, чтобы узнать, есть ли что-то После?.. После всего этого, в темной, холодной бесконечности.

А вдруг повезет вон тому бледному мужчине с алыми потрескавшимися губами? Его полностью ослепила ненависть, а сюда, на войну, за руку бережно привела месть. Ему нужно убить одного конкретного человека, а дальше — будь что будет.

Кто из этой десятки больше всего достоин заарканить мифическое существо по имени смерть, и кто из них, в конце концов, преуспеет в охоте?

Если честно, перед тем, как ударить в гонг и запустить войнушку, я каждый раз делаю безмолвные ставки и примерно в 70% случаев угадываю исход битвы.

Сегодня я ошибся, но мне не обидно: золотая пуля сыграла максимально справедливо.

***

Как вам кажется, кому больше всего нужна война? Тем, у кого очень мало земли? Или тем, у кого ее слишком много?

Может быть война, как горькое лекарство, жизненно необходима пациентам, чьи рейджмометры зашкаливают, и внутреннего зверя, хочешь — не хочешь, а надо иногда чесать за ухом? Или это у них другие показатели замерли на багряно-красной отметке?

Нужна ли война отчаявшимся, не видящим выхода, света, альтернативы?..

Без нее, скорее всего, не обойтись избранным. И тем, кто борется за мир и справедливость, лазурное небо и будущее своих детей.

Так, может быть, и в твоем сердце найдется место войне? Стоит ей только попроситься на огонек.